Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 18

Москва

С того же переговорного пункта позвонил и коллекционеру имеющих отношение к пожарным предметов. Надо же побыстрее со всем, что для фильма нужно подготовить, разобраться. Когда я сказал ему конкретно, чем мы будем заниматься и какую роль он может сыграть в этом фильме, в ответ ни слова не раздалось. Я аж даже забеспокоился искренне – не упал ли он там в обморок от счастья?

Встревоженно переспросил:

– Так что вы скажете, Борис Иванович?

– Павел Тарасович! – ожил Васильев. – Спасибо вам большое! Это же фактически у меня ещё одна мечта реализуется, получается. В газете я уже при вашей помощи побывал. Знаете, кстати, сколько мне моих знакомых после этого перезвонило, о которых я уже лет пятнадцать – двадцать не слышал? А теперь моя коллекция ещё одной цели послужит – высокому искусству кино. Миллионы людей смогут увидеть те экспонаты, которые я половину своей жизни так тщательно собирал. Это же полный восторг!

Договорились, короче, через полтора часа с ним встретиться.

Набрал режиссёра – тот полностью согласился со временем, предложенным для встречи. Отлично!

Но вначале я в редакцию «Труда» поехал. Как раз все рассчитал, чтобы успеть до встречи с режиссером и коллекционером.

Вера прониклась цитатой министра обороны, и дочитав статью, а также доев одну из привезенных мной ей сдоб, заверила меня с апломбом, что я могу звонить в Министерство обороны и обещать им, что статья завтра уже выйдет. Предложила это сделать, пока она к Силину по этому поводу сбегает. Но я все же сказал, что предпочту дождаться одобрения ее руководства. Это с моим-то жизненным опытом рассчитывать, что все всегда будет идти, как по маслу?

Шлепнув меня по плечу рукой за проявленное недоверие, Вера вихрем умчалась, оставив меня в своем кабинете. Правда, не забыла выдать два мешка с моими письмами. Эх, а я еще комсоргу два мешка с радио не отвез… Забегался и забыл напрочь… Ну что же, сразу после встречи с режиссером и Васильевым и отвезу…

Вера примчалась через десять минут, и сказала сразу с порога:

– Завтра статья выйдет! Эх, ты, не поверил мне!

– Ладно, виноват, виноват, – смеясь, поднял я руки ладонями к ней.

Сразу из ее кабинета набрал адъютанта министра обороны, который очень благосклонно в ответ на услышанное сказал, что министр будет очень доволен такой оперативностью. Вера внимательно слушала наш разговор.

– Ну вот, хоть кто-то сегодня будет доволен! – сказал я ей, когда положил трубку, и она рассмеялась.

Собрался уже уходить, когда Вера вдруг насторожилась, прислушиваясь к включенному на минимальный звук радио, и вдруг врубила его на полную катушку со словами:

– Паша! Это же твоя очередная передача! Надо же, какое приятное совпадение!

«Вашу маму тут и там передают!» – вспомнил я знаменитую цитату из Простоквашино. Прислушался. Да, слова мои, а вот свой голос и не узнать. Привычный эффект.

Послушав из вежливости сам себя пару минут, чтобы Вера не обиделась, ей почему-то очень важно было и слушать мое выступление, и смотреть при этом на живого меня, все же откланялся, сказав, что иначе на встречу опоздаю. Подумал при этом, как же так, почему такая хорошая женщина без мужика пропадает? Кольца-то обручального на руке нет!

Может, мне ее с Гришей познакомить? Поженятся, поселится у нас в доме. Буду ей свои статьи для «Труда» прямо во второй подъезд на третий этаж таскать. Всяко удобней, чем в «Труд» мотаться три раза в месяц… А сдобу для нее Галия может печь…

Только, боюсь, Гриша сразу раскусит мой мотив их поженить. Он же из ГРУ, если я не ошибаюсь.

Встретились с Востриковым у подъезда и вместе зашли к коллекционеру. Васильев принарядился в костюм старенький, но чистый, и галстук даже надел по такому случаю. Познакомил их с режиссером.

Ну а дальше он повёл нас свою коллекцию осматривать. Я, конечно, уже по второму разу шёл ее осматривать – а куда деваться?

Правда, с удивлением заметил, что это стоит того. Коллекция явно резко выросла с прошлого раза. Ну либо Васильев мне не все экспонаты показывал в первый раз. Шлемов так на три штуки больше стало однозначно. И один из них вообще по красоте не уступал тому, что в прошлый раз мне больше всего понравился. Терзаемым любопытством, спросил коллекционера, почему он в прошлый раз мне не показал ряд из тех экспонатов, что сейчас мне очень даже понравились.

– Так у меня их раньше не было, Павел Тарасович, – ответил тот, радостно улыбаясь. – Ко мне же теперь, после того, как ваша статья вышла, массово люди пошли, и бывшие пожарные, и члены их семей в том числе! Несут и несут экспонаты для моей коллекции!!!

***

Москва, ЦК ВЛКСМ

Своего коллегу Брынькина, идя на приём к Тяжельникову, Артём с собой звать не стал. Тот всё равно зашуганный и забитый сейчас, очень уж остро переживает из‑за своего провала в глазах руководства.

Одно дело – просто с каким‑то вопросом слегка облажаться. А другое дело – подставить свою организацию в глазах помощника генерального секретаря. Это уже не просто провал, это провал невероятного размаха. После такого из Бюро можно, как пробка, вылететь. И на дальнейшую карьеру в комсомоле точно уже не стоит рассчитывать.

Тем более что Тяжельников – человек очень серьёзный. Не терпит он грубых промахов у своих подчинённых. Комсомол в своих руках крепко держит, с генеральным секретарём отношения наладил на очень серьёзном уровне. И для него очень важна эта уже установившаяся положительная репутация в глазах генсека.

– Ну что у тебя, Артём? – спросил Тяжельников, когда тот зашёл к нему в кабинет. – Секретарь сказала, у тебя какое‑то срочное дело ко мне есть?

– Да, Евгений Михайлович, я как раз по этому делу, что заинтересовало генерального секретаря, по поисковым отрядам. Помните, мы с Брынькиным называли фамилии людей, что подавали эту инициативу вместе с другой много месяцев назад? Так вот, я их нашел, и даже оперативно организовал встречу с ними в эту субботу.

Тяжельников посмотрел на него с интересом и одобрительно кивнул.

– Ценю такую инициативность и оперативность, – сказал он. – И как прошла эта встреча? Есть какие‑то положительные итоги?

– Скажу, Евгений Михайлович, что, в принципе, теперь эта инициатива полностью готова к запуску. Оба, и Сатчан, который указан основным автором, и Ивлев, который статью намного раньше на эту тему в «Труде» делал, очень хорошо в ней разбираются. Так что долго сидели, и все проработал с ними до мельчайших деталей. Как погода позволит, мы можем немедленно приступать во всесоюзных масштабах к этой инициативе. Так что вы можете смело отчитаться генеральному секретарю, что комсомол полностью готов чтить память павших героев. А можно же и сказать, что мы уже этим и раньше, до этого поручения, занимались. И как раз весной с этой инициативой хотели стартовать.

Тяжельников лишь молча улыбнулся в ответ на это предложение. Артем понял, что, возможно, тот так уже и сделал, просто не хочет ему об этом говорить. Понятное дело, в принципе. Не его уровень, чтобы в вопросы отношений Тяжельникова с Кремлем глубоко влезать.

– В общем, если нужно, готов изложить все основные моменты прямо сейчас, – сказал Артем.

– Ну ладно, давай тогда перейдём к деталям этого весеннего запуска. – одобрительно кивнул ему начальник.

Спустя полчаса Артём вышел из кабинета Тяжельникова уставший, но очень довольный собой. Выложился он за эти полчаса, конечно, очень сильно. Но был уверен, что сумел произвести положительное впечатление на своего начальника.

Ну а что касается его коллеги, Брынькина, который ходил теперь с потерянным видом, то его Артёму было абсолютно не жалко. Кто ему мешал созвониться после выговора от начальства с теми же самыми Ивлевым и Сатчаном, встретиться с ними и тоже прийти к Тяжельникову вот с такой проработанной программой, которая, он был абсолютно в этом уверен, очень сильно понравилась начальнику по итогу? Но нет, он предпочел ничего не делать, просто надеясь, что все обойдется, и Тяжельников сменит гнев на милость… Да, теоретически он мог его выручить, прихватив сегодня с собой, и сказав первому секретарю, что это была общая идея, но к чему? Артем был уверен, что тот этого не оценит, и в случае проблем уже у него точно на выручку не придет. Так что и черт с ним.

***

Москва, ЦК ВЛКСМ

Отпустив Артёма, Тяжельников вдруг понял, что конкретно не давало ему покоя последние дни, когда он впервые ознакомился с этой инициативой, по поисковым отрядам. Павел Ивлев… Так а ведь ему же знакомо это имя! Это же тот самый журналист, с которым он в Берлине познакомился. И тот по его поручению статью публиковал в «Труде»!

Тяжельников был очень доволен тем, что сумел это вспомнить, учитывая, что общаться ему приходилось по работе просто с неимоверным количеством людей. А вспомнить про знакомство с этим Ивлевым было очень необходимо. Про Ивлева теперь вообще надо много информации собрать бы, как и про Сатчана этого. Очень уж его беспокоил тот факт, что бумага, которая бесполезно провалялась много месяцев у него в организации, всё же каким‑то образом, получается, попала лично в руки Брежневу.

«Не так и много людей способно это сделать. И вот гадай теперь – этот Ивлев или Сатчан смогли это организовать? Или просто они не только в комсомол отдали эту идею, но ещё кому‑то серьёзному? И именно тот серьёзный человек её Брежневу и пропихнул?»

Путаницы добавляло ещё и то, что помощник генсека почему‑то упомянул ещё и про Фиделя Кастро. Да, как сегодня Артем предложил сделать, Тяжельников уже и сам догадался сделать. Подал Куницину все именно в таком виде – мол, идея таких поисковых отрядов уже у них в ЦК ВЛКСМ тщательно с осени прорабатывается, и весной готовы приступать к ее реализации. Куницын сказал, что он очень доволен тем, что по весне инициативу сразу же можно будет развернуть по всему Союзу в силу той подготовки, что уже провел комсомол, и что он так генсеку и доложит. И сказал еще, что Фидель Кастро будет очень этим доволен, потому что в этой инициативе примут ещё участие и сотни кубинских студентов.

«Какое вообще отношение Фидель Кастро и кубинские студенты имеют к этой инициативе?» – не мог понять Тяжельников.

Это, к сожалению, помощник сам не объяснил. А он, учитывая, как хорошо, вопреки его ожиданиям, складывался этот разговор, предпочёл не проявлять в нём никакой лишней инициативы.

Это старое, надёжное правило бюрократии: если всё идёт хорошо в разговоре с серьезным человеком – помалкивай. Потому что ляпнешь что‑нибудь невпопад – и можешь испортить всё впечатление о себе. Не зря говорят, что молчание – золото.

Энергично захватывать инициативу в разговоре имеет смысл только в том случае, если терять уже нечего. И надо, напротив, пытаться во что бы то ни стало всё же убедить собеседника, что с тобой стоит иметь дело.

***

Москва

После встречи с режиссером и коллекционером отправился к Гусеву. Бутылка элитного рома и четыре мешка писем сами к нему не попадут…

Ром и один мешок потащил первым. Ром, конечно, в непрозрачном пакете. Увидев себя в холле в зеркале, усмехнулся. Странная картина, конечно. Парень в дорогом костюме и кожаных туфлях тащит в одной руке красивый импортный пакет явно с каким-то дефицитом внутри, а в другой – набитый чем-то мешок из-под сахара… Да уж, общая картина сногсшибательная… А куда деваться?

– Анатолий Степанович, – поздоровался я, зайдя внутрь, – очень рад, что вы на месте. Хотел поблагодарить вас за вашу помощь в момент моего пребывания на Кубе. Это ром специального выпуска, его только кубинская верхушка пьет, ну и вот письма тут накопились на радио и в газете…

Гусев пакет с бутылкой взял с удовольствием. Достал бутылку из пакета, и тщательно рассмотрев, спрятал за шкаф. А потом, глянув на мешок, спросил подозрительно:

– Всего один? Разве твои статьи и передачи перестали быть популярными, Ивлев? Это же сколько месяцев прошло с тех пор, как ты почту свою к нам завозил в последний раз…

– Э, нет, – помотал я головой, опуская мешок на пол, – все в порядке с моей популярностью. В багажнике еще три лежат. В руки все не влезло просто. Схожу сейчас, если вы никуда не уходите.

– Ну так другое дело, – усмехнулся Гусев. – Подожди, я ребят позову, пусть они все притащат. Нечего в таком хорошем костюме грязные мешки таскать. Тем более ты у нас серьезная фигура уже, на радио выступаешь… Внимание Громыко вон даже привлек, хотя лучше, конечно, в будущем вот так внимание все же к себе членов Политбюро не привлекать…

– Спасибо, – сказал я. – Постараюсь не привлекать вообще.

Гусев сделал звонок, через минуту прибежали два худеньких паренька, и мы с ними отправились за оставшимися мешками с почтой. Я все же один из них сам тоже донес, втроем мы уже не так странно смотрелись. Идут три комсомольца, да, в руках у каждого по мешку из-под сахара, но вид сосредоточенный, значит, важным общественным поручением явно заняты. Макулатуру, может, тащат… Сейчас много кто макулатуру и собирает, и сдает.

Гусев дав им ключ, велел занести все четыре мешка, включая тот, что я раньше приволок, в кабинет, в котором девушки с письмами работали. Пообщались с ним минут пять всего потом, потому что его куда-то вызвали, и ему бежать нужно было. Повезло мне, получается, приехал бы на четверть часа позже, и долго бы его ждал…

До перемены оставалось всего минут десять, так что я у аудитории дождался, когда практическое занятие закончится, чтобы со своими сокурсниками пообщаться. Вышли все после звонка, и мне обрадовались. Много рук пожал, а несколько девушек и щечку мне для поцелуя подставили, к явной зависти парней.

– И вот чего вы так? – громко спросил девчонок Валерка Егозин, который меня в целом недолюбливал, как я подозревал. – И на занятиях Ивлева нет, и вон он с каким загаром с отдыха приехал, и вы его еще и целуете? Он же давно про вас забыл!

– Завидуй молча, Валерка, – фыркнула одна из девчонок, Верка Кострина, – а тебе кто мешает на месяц исчезнуть и потом с загаром вернуться? Ой, я забыла, ректор про тебя и не знает, чтобы тебя с занятий отпустить… Ты на неделю уйдешь, не то что на месяц, тебя тут же и отчислят. А вот про Ивлева ректор знает. Он радио слушает и газеты читает. Думаешь, ему не видней, кого с занятий отпускать?

Посмеялись все дружно над Валеркой, так что он тут же, покраснев как помидор, молча и исчез.

Пошел с нашими парнями в столовую. Сели за столик, пообщались на перемене. Вроде все у всех хорошо. Костян рассказал, что Славка хорошо вписался в стройотряд, работы не боится, руки не кривые. Ираклий рассказал, что родители его через неделю приедут в гости, гостинцы привезут. Он всех угостит, конечно. Погрустили все вместе, что Макарова в нашей маленькой компании в столовой больше нет. Ну а потом, конечно, все на следующую пару побежали, ну а я в спецхран поехал. Нужно много материалов собирать, чтобы доклады Межуеву писать.

После спецхрана прибыл домой. Дети спали, Валентина Никаноровна, отложив в сторону вязание, пошла мне еду разогревать. Прикинув, что занятия у Витьки должны уже закончиться, набрал домашний телефон Макарова.

Трубку взяла опять его мама. Впрочем, к этому я уже привык. Учитывая, что недавно был у них в гостях на даче, представился, и она очень обрадовалась. Так что немножко поговорили, прежде чем она Витю позвала к телефону.

– Ну как жизнь, студент? – спросил я Витю.

Голос у того, когда он ответил мне, был как бы и радостный, но одновременно и явно замученный.

– Тяжело, Паша, если честно, с этим китайским, – со вздохом сказал друг. – Ох и тяжело! Днём занимаюсь в университете, вечером – с репетиторами. И пока ещё и близко не видно, чтобы я остальных студентов догнал. Хорошо хоть зачёт сдавать за первый семестр не нужно будет, поскольку один из моих репетиторов как раз его и принимать будет. Он мне сказал уже, что, учитывая уникальность моей ситуации, зачёт автоматом у меня примет. И экзамен ему тоже нужно будет сдавать после второго семестра. Но он сказал, что если я не буду стараться, то нечего и рассчитывать на положительную оценку.

– Да уж, непросто всё, – посочувствовал я другу. – Слушай, раз так у тебя там всё сложно, и ты всё время занят… Уже и не уверен, что по правильному поводу тебе звоню.

– Так а что за повод‑то? – тут же оживился Макаров.

– Да там в начале января будут организовывать совместную студенческую конференцию МГУ и МГИМО. И мне Гаврилина звонила фактически ультимативно, велев в ней поучаствовать. Так что я там точно буду. И, насколько я понял, на вашей площадке будут проводить конференцию. Так что решил, что, возможно, ты тоже заинтересуешься в ней поучаствовать?

– Не, Паша, с докладом точно не буду выступать, – очень категорично сказал Витёк. – Но если ты там будешь доклад делать, то приду, конечно, послушаю, поддержу при необходимости.

– Да не, ты уже смотри сам тогда. Я просто подумал, что тебе для характеристики выступление пригодилось бы. А с другой стороны, зачем тебе это, если ты уже есть в оргсоставе мартовской международной конференции с немцами? По идее, этого для характеристики вполне будет достаточно. Ладно, давай тогда сражайся там с китайским языком. Искренне желаю тебе победы над ним. И чтобы всё было хорошо!

Обменялись ещё несколькими фразами.

Положив трубку, покачал головой: «Да, не сладко Витьке там приходится. Что он второй язык попроще не взял‑то, интересно? Учитывая, что английский он за рубежом учил, то есть он у него практически без акцента, и разговаривает на нем без проблем, легко бы сейчас было, если бы взял какой‑нибудь болгарский, на котором интуитивно, зная русский, многое уже понимаешь. Жил бы себе сейчас припеваючи. Ну ладно, какие‑то у него основания, видимо, были для этого выбора, раз он его сделал».

***

Москва, квартира Мартина и Альфредо

Мартин так и не решился позвонить Павлу и как‑то так напроситься в гости вместе с Луизой, чтобы Павел им отказал. Всё как‑то смелости не хватало это сделать. Да и совесть мучила: Павел столько для него сделал, а он будет дурить его или вообще вчистую обманывать – нехорошо. Его совесть решительно восставала против такого шага.

Но Луиза всё наседала и наседала. Раза три уже подходила к нему и с нетерпением спрашивала, когда же они пойдут в гости к Павлу.

В первый раз Мартин сказал, что забыл позвонить. Во второй раз сказал, что дважды звонил, но там было занято, а потом перезвонить уже забыл. В третий сказал, что Ивлев уехал куда‑то на три дня.

Он уже прекрасно понял, что Луиза не отстанет. И, скорее всего, если он ещё раз даст ей отказ, то она уже сама к Ивлеву отправится. И оба варианта, по которым она это может сделать, одинаково ему не нравились. И тот вариант, что она в Ивлева влюбилась и попытается отбить его от жены. И тот вариант, что она работает на Штази и просто будет искать любой повод встретиться с Павлом, чтобы предоставить германской разведке какую‑либо информацию о нём.

При этом Мартин начал отчетливо осознавать, что его былая любовь к Луизе куда-то стремительно испаряется, буквально на глазах… А ведь не так и давно, до этих подозрений, он ее почти что боготворил… Теперь же, после всех этих его размышлений о ее мотивах, он уже просто хотел хоть что-то сделать, чтобы его друг Ивлев в любом случае не попался на ее крючок.

Так что пришлось собрать волю в кулак, и отправиться всё же к Паше в гости.

***

Москва, квартира Ивлевых

В дверь позвонили нехарактерно для наших близких родственников и друзей. Нет, долго палец на кнопке не держали, видимо, зная, что у нас дети, и три раза подряд не звонили, как некоторые любят. Но проделано всё это было достаточно неуклюже, так что явно за порогом стоял кто‑то из тех, кто не так часто у нас и бывает.

Для меня даже представляло определённый интерес, когда вот такой звонок был, каждый раз гадать, кого именно я увижу, когда открою дверь. Гриша, может, пришел? Забавно было бы, учитывая, что я как раз недавно про Веру и него думал, как возможную пару. Или, может, Николай с верхнего этажа? Что‑то давно уже не виделись, в особенности с капитаном.

Но когда открыл дверь, на пороге оказался Мартин.

Галия, пришедшая буквально полчаса назад домой, выскочив из гостиной посмотреть, кто к нам пришёл, тут же радостно его тоже поприветствовала. Очень вежливо поздоровавшись с ней в ответ, Мартин сказал:

– Паша, а ты как, с Тузиком уже гулял сегодня? Может, прогуляемся? Погода хорошая.

С Тузиком я уже гулял, но намёк я понял.

Ясно стало, что Мартин со мной что‑то наедине хочет обсудить. Когда он с таким же таинственным видом пришел в прошлый раз, у него были проблемы с комсоргом этого его немецкого комсомола в МГУ. Но теперь он сам комсорг, а тот неудачник, как пробка из бутылки шампанского, вылетел из Советского Союза.

Даже интересно стало: какие у тихого, спокойного, дисциплинированного Мартина могут быть проблемы в этот раз? Был бы это Альфредо, так ясно что могло бы быть – небось, очередная фальшивая или настоящая беременность у подружки… Вряд ли так будет с Мартином.

Я быстро оделся, ну а Тузику вообще много времени собираться не нужно, он на лёгкой ноге путешествует. Усмехнулся, когда его в дверь в подъезд выпускал, вспомнив про все эти попонки для собак, которые будут так популярны лет через пятьдесят. Подумал даже, может, приколоться? Сшить такую же попонку на Тузика да и выйти с ним на улицу погулять в светлое время?

Ну разве что совсем скучно будет. Зато потом можно посмеиваться, слушая, как весь подъезд будет это явление Тузика народу в пальто обсуждать…

Нет, всё же решил, что сейчас мне не настолько скучно. Но если однажды решу это затеять, то надо сразу же ему и ботиночки пошить тоже – тогда это точно будет полный шок у народа.