Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 10

Москва, Лубянка

– Здравствуйте, Сергей Иванович, это Артём.

– А, Артём, привет! – обрадованно сказал Губин.

Ну да, было с чего радоваться. Давно уже он дал поручение Кожемякину собрать что‑нибудь по Ивлеву для заместителя председателя КГБ Назарова. А воз, как говорится, и ныне там.

Да, были объективные обстоятельства – поездка Ивлева на Кубу в ноябре. Но сейчас уже время приближается к середине декабря, а никакой интересной информации от Артёма до сих пор так и не было.

– Ну что, Артём? Как у тебя дела?

– Да, спасибо, всё хорошо.

– Ну, я так понимаю, ты звонишь, потому что получилось встретиться с тем человеком, о котором мы говорили?

– Нет, Сергей Иванович, встретиться не получилось, но всё равно есть чрезвычайно интересная информация. А встречаться я с ним буду через пару дней, на выходных.

Губин задумчиво поджал губы. Учитывая его должность, свободного времени у него было не так и много. Поэтому спросил Артёма скептически:

– Может быть, уже после этой встречи и переговорим, и заодно и сразу всё рассмотрим? Все новости сразу?

– Я думаю, Сергей Иванович, что то, что я расскажу, для вас само по себе будет очень важно, – всё же продолжал настаивать Артём, сумев заинтриговать Губина.

Назначив встречу сегодня же вечером, он положил трубку телефона.

«Ну, надеюсь, парень всё же знает, что делает, и правильно оценивает важность информации. Хотелось бы, чтобы это не была пустышка, ради которой я потрачу полтора часа своего времени, и через пару дней снова с ним придётся встречаться… Жена и так уже постоянно ругается, что почти дома меня не видит, и что дети скоро забудут, как я выгляжу. Утрирует, конечно, но что‑то в этом есть с этими постоянными задержками по работе…

***

Москва

Сегодня у меня было ещё парочку важных дел. Я же собираюсь устроить для Галии сюрприз в субботу со стрельбищем. Уже договорился с Валентиной Никаноровной о том, что она с утра с детьми посидит – вплоть до момента, когда нам понадобится выезжать в гости к Артёму вместе с Сатчанами.

Но необходимо же и одежду приобрести, в которой жена на стрельбище сможет на оборудованной позиции лежать. Ну и крем хороший для рук, чтобы они не обветрились на морозе. Ну и перчатки, само собой: если минус десять на дворе, без перчаток она долго не постреляет.

У Галии были тонкие кожаные перчатки, но в таких руки очень быстро замёрзнут, однозначно, при такой температуре. Так что купил еще теплые кожаные перчатки с мехом. Как и у себя, срезал кончик указательного пальца и кончик большого, но выкидывать их не стал. Подшил обратно с одной стороны, а с другой петли с крючками пришил. Чтобы этот колпачок можно было легко снять и также легко обратно надеть, зафиксировав на перчатке. Потому как снайперу нужно иметь свободные два пальца – большой и указательный…

Выглядело всё это, конечно, страшно уродливо, потому что я не профессионал. Зато работало вполне надёжно. Такие же перчатки у меня самого были.

Тёплые ватные штаны у жены были, поэтому купил ещё ей бушлат, в котором на позиции можно лежать. У меня всё это у самого тоже уже имелось в наличии.

Но, кроме того, в эту субботу я решил жене сразу два сюрприза сделать: помимо стрельбища – ещё и, пользуясь тем, что мы будем в Лосиноостровском парке, по снегу на лыжах походить.

Съездил на ту же базу, заведующей которой меня Сатчан как‑то представил ещё в прошлом году, когда мы собирали подарки для детей в детский дом. У меня сразу два дела было: и спросить, можно ли будет в этом году тоже за такими подарками к ней обратиться без новых договорённостей через Сатчана, и заодно какие‑нибудь приличные импортные лыжи купить – и себе, и Галие.

Эх, быстрее бы пацаны подрастали! Как же уже хочется дождаться момента, когда можно будет купить им первые маленькие лыжи и лыжные палки и с ними тоже по снегу кататься на лыжах…

Да, как‑то я решил пересмотреть своё отношение к зимним видам отдыха. Работа, конечно, это очень важно. Но надо и меру знать. Лыжные прогулки – это отличный способ времяпрепровождения. Тем более сейчас все зимы еще настоящие, со снегом и морозами. До глобального потепления еще нескоро. А что касается здоровья и разработки определённых групп мышц – с этой точки зрения лыжам вообще цены нету. Отличное дополнение получится к моим тренировкам.

На базе меня встретили очень любезно. И когда я задал вопрос про подарки детям в детский дом, Анна Андреевна тут же замахала руками, заверив меня, что никаких сомнений в том, что она и в этом году сможет помочь, у меня и быть не должно.

– Что мы, звери, что ли? Такие детки малые, без родителей. Конечно же, нужно им помочь…

По этому вопросу мы договорились, что я приду на следующей неделе – ближе к моменту, когда уже придёт пора и подарки развозить, – и мы с ней всё и согласуем…

Ну а затем она повела меня выбирать лыжи. Остановились на немецких лыжах «Volkl». В прошлой своей жизни, в семидесятых, я только о них слышал: ими пользовались в основном спортсмены из сборной СССР да всякие высокопоставленные чиновники да мажоры. В этой жизни мне выпала возможность самому впервые воспользоваться тем, чему я раньше мог только завидовать.

Стоили они, конечно, несусветных, по советским меркам, денег. За две пары я отдал почти 800 рублей и сотню сверху – Михайловой за услугу. Понимал прекрасно, что она их кому угодно могла бы с наценкой продать. Но, с моей точки зрения, это того стоило. На этих лыжах можно личные рекорды бить – уж больно они хорошо сделаны по нынешним временам.

Как вспомню, сколько надо возиться с «Кировцами» или «Туристами», – с этими полегче будет. У этих лыж древесина была покрыта пластиком. А значит, они и скользить не в пример лучше будут.

***

Москва, Кремль

Косыгин пришёл к Брежневу отчитаться о выданном ему задании переговорить с министром иностранных дел по поводу странности в поведении Фиделя в этот его приезд в СССР.

– Ну давай, рассказывай, что там Громыко сообщил по этому поводу? – удобно откидываясь на спинку кресла, спросил Косыгина Брежнев.

– Ну что, Ильич, крайне странную историю я услышал от Громыко. Якобы все эти идеи Фиделя появились у него после беседы с советским журналистом, который в ноябре приезжал на отдых на Кубу.

– Это как так? – искренне удивился Брежнев.

– Да вот Громыко говорит, что некий восемнадцатилетний журналист газеты «Труд» то ли взял, то ли не взял интервью у Фиделя, то ли это вообще какая‑то беседа была, а не интервью. Из разговора с Громыко я так и не понял, почему он не может чётко сформулировать этот аспект. А потом Фидель этого парня отправил к своему брату, Раулю. А потом этот советский пацан, вроде как, в Совете министров кубинском выступал. И вот якобы на основе этих бесед и выступлений нашего журналиста кубинцы взяли и придумали все эти предложения, с которыми к нам Фидель в этот раз приехал…

В глазах Косыгина при этом играли задорные чёртики, явно показывая его отношение к этому рассказу министра иностранных дел.

Брежнев, немного осмыслив этот рассказ, раскатисто расхохотался. Искренне так, прямо как будто смешинка в рот попала. Никак не мог успокоиться, секунд сорок хохотал. Потом утёр слёзы, выступившие на глазах, и сказал:

– Восемнадцатилетний советский журналист идет от Фиделя Кастро к Раулю, от Рауля – на Совет министров, как переходящее красное знамя… Ну да, конечно. В этом возрасте советские журналисты особенно гениальны в выдвижении подобных идей... Верю сразу...

– Да, – согласно кивнул Косыгин, тоже улыбаясь. – Явно кубинцы разыграли нашу советскую дипломатию втёмную. Зачем им это надо – даже не представляю. Думаю, что они пытались своих врагов запутать, чтобы у тех голова начала трещать в попытках понять, что это за экономические реформы Фидель затеял вместе с СССР и союзниками. И кто их источник… Ну а что – реформы толковые, так почему бы и не скрыть от всех их подлинного автора?

– Ну что же, Николаич, соглашусь: вполне резонная у тебя мысль возникла, – кивнул согласно Брежнев. – Странно только, что такой опытный человек, как Громыко, поверил в это прикрытие, что кубинцы устроили для своей программы экономической модернизации. Вы же так, экономисты, это красиво называете, правильно?

– Да, всё верно, программа экономической модернизации, – согласно кивнул Косыгин. – Но, с другой стороны, Громыко у нас всё же не разведчик, а кадровый дипломат. Видимо, такую информацию он при помощи своих дипломатов собрал и вынужден в это верить. Так что, скорее всего, мы просто не того человека спросили. Если тут поработали профессионально кубинские спецслужбы, то нам нужен вовсе не Громыко, нам нужен Андропов.

– Ну ладно, Николаич, к Андропову я тебя уже не буду отправлять по этому вопросу. Тебе и так есть чем заняться, – махнул рукой Брежнев. – Андроповым уже мой помощник личный займётся. И спасибо, Николаич, за интересный анекдот. Вот что насмешил, то насмешил, право слово. Посмеялся я так, как давно уже не получалось. Какие у нас умные, талантливые молодые журналисты пошли. Надо же! Надо, пожалуй, Андрею сказать, что что‑то он стал слишком серьёзно всё вокруг воспринимать. Обычно же он хорошо двойное дно чувствует… Давно не отдыхал, что ли? Хотя да, Николаич, ты прав. Он всё же не разведчик, не его это епархия.

***

Москва

После визита на базу пообедал в столовой поблизости от нее, и неспешно поехал на очередную лекцию по линии «Знания». Раз уж я решил, что буду использовать эту возможность для того, чтобы собрать информацию о собственных предприятиях, то на сегодня договорился с Ионовым о лекции в Минлегпроме. У меня сразу четыре предприятия из моих поднадзорных проходят по линии этого министерства.

Ну и заодно хочу ещё одну выгоду получить. Попробую разузнать, как мои поднадзорные предприятия котируются в министерстве.

Чтобы это сделать не во время разговоров впопыхах, решил предложить в министерстве написать статью про лучшие предприятия в их сфере. Это их наверняка очень заинтересует и гарантирует, что я получу уйму информации о лучших московских предприятиях, в том числе, авось, и о тех, которые курирую лично.

Ну и в связи с этим, конечно, как и задумал, приехал на полчаса раньше, чтобы меня точно отвели к какому‑нибудь местному значимому руководству, как профорг пообещал, узнав, что я приеду на целых полчаса раньше срока. Про статью я ему ещё не говорил – нет смысла. Отведёт он меня к какому‑нибудь высокому начальнику, с ним мы и будем эту тему обсуждать. Профорг совсем другими вопросами занимается, нечего ему голову дурить тем, что вообще не относится к его компетенции.

В итоге через пять минут после того, как мы прошли проходную, я сидел уже в кабинете заместителя министра лёгкой промышленности по фамилии Кожемякин. И, что ещё интересно, внешностью своей он мне тоже кое‑кого напомнил…

Тут я и вспомнил, как мне Сатчан мельком сказал, что Артём Кожемякин, к которому мы с Сатчаном отправимся на выходные в гости, сын замминистра легкой промышленности! Получается, что этот Николай Васильевич – отец этого Артема... А ведь я с тех самых пор, как от Сатчана это услышал, и не думал вовсе про это. Ну к чему мне это было? Привык уже, что своих детей наша партэлита часто на высокие комсомольские должности пристраивает, как в случае самого Сатчана. И в министерство это приехал, вовсе об этом не думая…

Ну, в этом случае как раз подтвердится старый принцип, что Москва – большая деревня: куда ни пойдёшь, наткнёшься либо на знакомого, либо на родственника, ну или, в крайнем случае, на родственника своего знакомого.

Вот этому уже чиновнику я и изложил свою идею, причём обставив это все так, как будто она мне только в голову пришла. Сказал, что я сюда пришёл как лектор общества «Знание», но я же еще и журналист газеты «Труд»… Так что, как он посмотрит на то, если я опубликую статью о лучших предприятиях, находящихся в орбите министерства?

При этом тут же уточнил, что, конечно, меня интересуют прежде всего московские предприятия. Ездить по стране, чтобы написать статью, к сожалению, я позволить себе не могу из‑за большой занятости.

Как и ожидал, тут же со стороны чиновника уловил ответную волну энтузиазма. Он, конечно, сразу прикинул, как потом этим перед своим министром отчитается. Да ещё, скорее всего, как собственной задумкой: мол, самому идея в голову пришла, сам нашёл этого журналиста, и вот гляньте, пожалуйста, на первой странице «Труда», как про нас хорошо пишут, уважаемый товарищ министр. При этом еще можно засунуть руки в карманы и застенчиво шаркать ножкой по паркету, отводя взгляд в сторону, – мол, не сплю, не ем, только о родном министерстве и забочусь, не покладая рук...

За пару минут мы обсудили основные моменты. Затем он вызвал своего помощника и велел ему обеспечить для меня всю необходимую информацию по лучшим предприятиям министерства, расположенным на территории Москвы и ближнего Подмосковья. На ближнее Подмосковье я ещё милостиво согласился.

Помощник остался с нами, тоже примкнув к истреблению конфет с чаем и ведя светскую беседу. Но затем меня уже профорг повёл на ту самую лекцию.

Недавний праздник в честь Конституции всё ещё был очень популярен на предприятиях, поэтому Ионов сам мне предложил эту же тему снова озвучить. Уж очень её хорошо указывать в отчётах, как самому обществу «Знание», так и ответственным за идеологическую работу на предприятиях.

Выступаю и думаю, как приятно читать лекции в министерствах: никто никаких глупостей себе не позволяет типа выкриков с мест и скабрёзностей. Хотя, с другой стороны, конечно, это очень сильно расслабляет.

Попадёшь потом на обычное предприятие, где кто угодно в зале может оказаться, в том числе и в сильном подпитии, и тебя там могут крепко шокировать, если ты привык работать в таких комфортных условиях.

Но ничего. Не так много у меня министерств, у которых есть мои подшефные предприятия… Подумав про это, правда, тут же усмехнулся… Что-то я подзабыл, что я теперь уже куратор кураторов по планам Захарова. И подшефных предприятий в формальном плане у меня теперь три с лишним десятка – почти в пять раз с лишним больше, чем было до этого.

После лекции заскочил к Галие на работу и завез ее домой. Когда получается, приятно такие знаки внимания жене оказывать…

– Павел, вам звонил какой‑то Варданян, – сказала Валентина Никаноровна, когда мы с женой зашли в дом. – Сказал с ним связаться. И что вы знаете, по поводу чего разговор...

– А, да, конечно, я знаю, – сказал я.

Тут же, подойдя к телефону, набрал Варданяна. Он оказался на месте, обрадовался явно, что я позвонил, судя по голосу, и начал быстро говорить:

– Ну всё, Павел, согласовали мы всё‑таки этот сценарий – тот самый, про пожарные машины. Он самый самый интересный из тех, что ты накидал. И Григорян прав оказался, что мы все туда поехали вместе с нашим парторгом.

Парторг у них на студии, конечно, странный очень. Он и эту тему начал при нас пытаться валить: мол, фильм получается слишком художественный, не по профилю их студии. Мол, они же документальные фильмы снимают. Бред, конечно, сивой кобылы. Но поскольку мы такой представительной делегацией приехали, удалось его всё же заставить отказаться от такой запретительной позиции.

Директор студии потом, когда мы без парторга с ним уже продолжили переговоры, нас даже похвалил, что мы приехали такой мощной делегацией и пробили всё же этот сценарий. Он ему тоже очень понравился. Пожаловался, что много чего толкового их парторг заваливает. Но что поделать, мол…

Я его, правда, тут же спросил:

– А не будет ли он исподтишка вредить теперь?

Но директор сказал, что нет: раз уж согласился подпись свою поставить, то дальше уже вредить точно не станет. Главное – эту самую первую стадию преодолеть, когда он много выпендривается. Что мы с успехом и сделали.

– Так что тебе теперь необходимо срочно встретиться с режиссёром от студии – тем самым пареньком, с которым ты уже встречался. Забыл его фамилию. И утрясти с ним конкретные вопросы. На что сможешь ответить – сам отвечай. Что не сможешь – мне звони, я тут же наведу справки, у кого положено. Ну а так ты сам понимаешь – всё возможное содействие мы студии будем оказывать, чтобы как можно быстрее этот фильм был снят.

– Ну что же, приятно слышать хорошие новости, – сказал я Варданяну.

Он хохотнул, и мы попрощались.

Посмотрел на часы – режиссеру уже поздно звонить… Это Варданян что-то на работе задержался по своим комсомольским делам. А тот у нас простой работник, ему не с руки в это время на работе торчать.

Ну а затем, через полчаса, выдвинулся на «Полет»…

В баню «Полета» приехал минут на двадцать раньше, в надежде, если получится, с Захаровым наедине переговорить хоть пару минут. Про Гусева спросить перед заседанием. Ну и попросить, чтобы он меня слишком сильно не расхваливал. А то люди обзавидуются…

К сожалению, не получилось. Захаров приехал последним, да ещё и опоздал минут на десять. Дела, видимо, какие‑то задержали. Совершенно не удивительно для человека на его должности.

Я вообще раньше удивлялся, что он обычно в срок приезжает, учитывая, какая занятость у него должна быть на его позиции.

И приехал он не один, что сразу же вызвало оживлённый интерес среди присутствующих. Это означало, что он собирается кого‑то нового ввести в нашу группировку. И все начали переглядываться между собой, пытаясь понять по лицам, обсуждал ли он уже с кем‑то из присутствующих этот вопрос.

Я, когда на меня смотрели, только делал недоумённые глаза и незаметно разводил руками – мол, без всякого понятия, что это за человек такой и что он на нашем достаточно приватном совещании делает. Самому, конечно, тоже было очень любопытно: выглядел незнакомец, кстати, достаточно впечатляюще. Лет сорок пять – больше не дашь. Среднего роста, очень спортивного телосложения, но не качок, однозначно. Да и сейчас их достаточно ещё мало. Но для такого возраста двигается настолько пластично, что словно по воздуху плывёт. Я бы сказал, что это минимум мастер спорта по каким‑то боевым единоборствам.

Взгляд непроницаемый, лицо спокойное, словно ничего необычного для него самого сейчас не происходит. Волевое такое лицо. Не похож он, короче, ни на какого‑нибудь комсомольского или партийного функционера, что Захаров решил ввести в наш круг.

«А кто ж такой он тогда? С какой целью Захаров его сюда привёл?» – подумал я.

И тут я обратил внимание на Мещерякова. Тот сидел очень мрачно, не смотрел никому в глаза. И вот тогда я догадался, что к экономике этот человек явно не имеет никакого отношения. Что это, скорее всего, кто‑то по части Мещерякова. И, судя по его очень недовольному виду, явно Мещерякову подчиняться он не будет.

Последующие слова Захарова подтвердили мои соображения:

– Познакомьтесь, товарищи, это Бочкин Леонид Евстафьевич. Он у нас займётся с этого дня вопросами безопасности вместо товарища Мещерякова. Впрочем, товарищ Мещеряков, конечно же, тоже остаётся с нами, но уже в качестве заместителя товарища Бочкина. Ну, давайте, Леонид Евстафьевич сам немножко о себе расскажет.

Новый глава нашей службы безопасности был очень лаконичен. Представился еще раз уже сам, сказал, что служил вплоть до прошлого года в Министерстве обороны, в том числе и за рубежом. На пенсии сидеть скучно, да и не чувствует он себя пенсионером в этом возрасте.

«Ну да, какой там пенсионер», – усмехнулся я и поймал такую же усмешку на лице Сатчана. Тот тоже проникся спортивной формой новичка. По виду этого Бочкина понятно, что он нам обоим наваляет за полминуты по самое никуда, несмотря на наш молодой возраст.

Ну и когда я услышал «подполковник из Министерства обороны», то тут же сообразил, что к чему. Ясно, что это не какой‑то обычный подполковник. Скорее всего, он из ГРУ. Ну и тем более он сам немножко намекнул на это, сказав, что за рубежом служил.

Конечно, и обычные офицеры тоже выезжают за рубеж, и некоторые даже лет на пять‑шесть. Но он так это сказал, что стало понятно: за рубежом он был гораздо больше, чем пять или шесть лет.

Значит, разведчик. Пришло время на пенсию уходить. В полковники, видимо, пробиться не получилось, как и у большинства подполковников. Что, в принципе, и логично: если он за рубежом столько времени проторчал, как же он связями бы обзавёлся в Министерстве обороны, чтоб в полковники перескочить?

Ну или, возможно, для этого нужно было быть легендарным разведчиком, который что‑нибудь бы этакое сделал, на что руководство обратило особое внимание и само бы его полковником сделало.

Видимо, у Бочкина с этим не получилось.

«Ну что же, и так бывает. Если бы все советские разведчики колоссальных успехов добивались, у СССР уже давно никаких проблем с Западом бы не было. Там на всех важных для Советского Союза должностях сидели бы давно уже наши агенты и всё там контролировали в пользу Москвы.