Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 17

Подмосковье, дача Кожемякиных

Артём, проводив гостей, со вздохом развернулся к жене. Что‑то она совсем сегодня накидалась, – неодобрительно подумал он. – Похоже, сейчас с ней вообще бессмысленно что‑то обсуждать. И хочется высказать своё недовольство тем, как она себя вела, и ясно, что сейчас она абсолютно его не воспримет всерьёз. А то и вообще пьяную ссору ему устроит.

Эх, а ведь говорил ей, говорил, что всё должно пройти в этот раз абсолютно безукоризненно. С чего она вообще этих «Битлов» поставила? Как будто газет не читает и не знает, что комсомол выступает против «Битлов» из‑за их примитивных текстов, в которых полностью отсутствует внимание к классовой борьбе и актуальным проблемам современной молодёжи. Танцевать, конечно, под эту музыку достаточно удобно, почему бы и нет? Но не при таких же гостях, которые, как выяснилось, могут свою идею вплоть до Брежнева пропихнуть! И что за вожжа под хвост попала ей с этими «Битлами»!..

Также он обратил внимание, что обе гостьи – и Галия, и Римма – чуть‑чуть только вина пригубили. Ну, Римма, может быть, больше выпила – несколько бокалов. А Галия вообще, такое впечатление, только слегка к этому вину притронулась. Он точно это знал, потому что Ирина его больше бутылки вина за раз выпить не могла, даже в таком игривом настроении. А вина было всего две бутылки на столе. Пару бокалов при нём еще Сатчан этот пил, бокал Ивлев выпил так, что на Галию с Риммой осталось не так и много. Как-то его жена невыгодно выглядела на фоне практически трезвых жён его гостей. А ведь они же тоже наверняка это отметили.

При этом по официальному статусу он намного выше их. А с жёнами своими, получается, его гости лучше ладят. Девчонки достаточно молодые и не за рулём, и практически ничего не пили в субботу на даче под шашлык. Где ж такое видано?

Ну ладно, вечер всё же прошёл хоть и не идеально, но достаточно неплохо. Он окончательно убедился, что обе эти инициативы принадлежат лично Ивлеву и Сатчану. Может быть, даже больше Ивлеву, чем Сатчану, несмотря на то, что Сатчан везде фигурирует. Потому что, когда обсуждали, Ивлев гораздо более дельные комментарии давал, чем Сатчан. Тот был больше хорош по совсем мелким деталям, по оргвопросам – как всё это организовать, какое письмо куда отправить и тому подобное. А Ивлев объяснял всё самое важное: как люди это воспримут, в том числе в разных возрастных категориях, и какое влияние это окажет на советскую идеологию.

Отлично, он всё это обязательно использует, чтобы с Тяжельниковым по этому поводу пересечься. Может быть, уже и в понедельник.

Всё равно именно ему, с несчастным, влетевшим под раздачу Александром Брынькиным, как он и рассчитывал, Тяжельников поручил этим заниматься.

Ну а сейчас надо собираться и ехать в город. Губин очень просил с ним немедленно связаться как можно быстрее после этой встречи…

***

Москва, квартира Ивлевых

Как приехали домой, хотел набрать Сатчана. Но когда пошёл к телефону, тот сам позвонил. «Интересно, это Сатчан меня опередил, – подумал я, – или кто‑то ещё другой меня решил потревожить в субботу?»

Таки это Сатчан всё же оказался.

– Паша, привет ещё раз, – сказал он возбуждённым голосом. – Ну, слушай… Я, честно говоря, приятно шокирован этим знакомством. Спасибо, что свёл меня с этим Артёмом. Впервые, можно сказать, я почувствовал горячий, неподдельный интерес к нашим с тобой темам со стороны какого‑то чиновника из Бюро ЦК ВЛКСМ. Всё общение, что раньше было на это уровне – вежливо, конечно, разговаривали, но без малейшего интереса в глазах. Так что я только и рассчитывал, что Захаров, может быть, продавит эти вопросы. Но он что‑то то ли забыл об этом, то ли у него приоритеты сменились...

– Кстати да, мог просто забыть, – согласился я, – так давай теперь ему и напомним вместе.

– Ну а что, надо напомнить! – горячо поддержал Сатчан. – Тем более раз действительно кто‑то определённо хочет этим заниматься – в лице этого Артёма – то, может быть, как раз сейчас и нужно попросить Захарова тоже поддержать эти две инициативы. Думаю, шансы тогда резко увеличатся, что хоть что‑то будет сделано.

Представь, если дело сдвинется с места… Как раз сейчас самое время заняться по всему Союзу организацией поисковых отрядов, чтобы были готовы приступать к поискам к весеннему периоду, как снег сойдёт и земля прогреется. Так и «Бессмертный полк» же тоже к девятому мая готовить надо. Это же месяцы понадобятся, чтобы на местах со всеми все детали уточнить и согласовать!

В общем, Сатчан был полон энтузиазма. Слушая его, я немного успокоился. Никакого больше негатива в свой адрес я не чувствовал. Если была какая‑то зависть вообще, а мне это не показалось, после того, как Захаров меня приподнял над ним, то сейчас она уже точно куда‑то бесследно пропала.

Сатчан всё же прирождённый карьерист. Участие в нашей группировке для него важно лишь чтобы денег было вдосталь в семье. А так ему неудержимо хочется карабкаться как можно выше по вертикали в официальной системе власти…

Хотя и с точки зрения здравого смысла и особенностей участия в нашей группировке это тоже имеет смысл: чем выше ты взберёшься в официальной иерархии, тем меньше шансов, что у тебя какие‑то серьёзные проблемы могут быть.

Если наша теневая деятельность вдруг вскроется, но ты к тому времени взлетишь высоко, то даже если весь ОБХСС будет с томагавками бегать, возбуждённый масштабами нашей теневой деятельности, тебе лично ничего уже не будет. Ну, может быть, строгий выговор влепят, переведут на другую должность, или из Москвы отправят куда‑нибудь в провинцию. Вот, собственно говоря, и все возможные кары в такого рода ситуации.

Так что для него есть прямой смысл стараться взлететь как можно выше. Это же ещё и фактор самозащиты.

Но всё же, конечно, меня продолжало тревожить то, что на меня косо другие участники группировки посматривали тогда в бане. И, кстати говоря, ни один ещё не позвонил с просьбой поделиться нюансами правильного ведения теневой деятельности с должной отчётностью. Чего они тянут‑то? Хотел бы я знать...

И вдруг я сообразил, наконец, почему мне никто не звонит из наших кураторов по поводу помощи без всяких последствий до 1 января. Видимо, ни один из них всё‑таки не поверил в эту помощь без последствий.

Ну а что… Люди, прошедшие через огонь, воду и медные трубы, учитывая, сколько лет они уже этим серым предпринимательством занимаются, не в силах видимо, оказались поверить в мою искренность. Что я действительно просто приду по их зову до первого января и не расскажу потом Захарову о том, какой у них там бардак пришлось разгребать. А я ведь действительно собирался так и сделать, обещал же.

Побоялись, видимо, к себе звать, пока там ещё конь у них не валялся. Ведь они же на самом деле люди умные и прекрасно знают, что именно нужно делать на их предприятиях. Много раз на заседаниях объяснял, как надо делать. Просто как‑то, видимо, серьёзно к этим требованиям в полной мере не отнеслись. Типа и так если все работает, зачем горбатиться и пацана молодого слушать и предложения его внедрять?

Но, видя решительный настрой Захарова, поняли, что волынить им больше с этим делом не получится.

И чтобы никаких проблем после моих визитов на их предприятие не получить, решили сначала всё внедрить, что я уже больше года вовсю пропагандировал. Там же всё не так и сложно‑то на самом деле.

Вот, видимо, никто мне не звонит сейчас, потому что они гоняют в хвост и гриву своих директоров, главбухов и главных инженеров, чтобы те экстренно всё в образцовый порядок приводили. А уже после этого ко мне обратятся, чтобы я им визиты нанёс и лично удостоверился, что у них всё практически в идеальном порядке.

Тогда мне нечего Захарову будет говорить обвинительное в их адрес, даже если вдруг захочется…

В воскресенье хотели поехать с самого утра в деревню, бабушек проведать, в баньке попариться. Но с утра как встали, увидели, что за окном начался снежный ураган настоящий. Стало понятно, что придётся без этой поездки обойтись. Так что остались в Москве.

Часов в девять утра Мещеряков позвонил. Я это совершенно спокойно воспринял: не те у нас дела, чтобы чинно только по будням работать. Предложил без лишних слов встретиться. Договорились, что минут через сорок он подъедет ко мне – и переговорим.

Приехал, он сунул мне сразу сложенную вдвое бумажку под нос:

– Захаров велел передать. Там все условия оплаты дополнительной работы главного бухгалтера и главного инженера, которые будут вместе с тобой натаскивать специалистов других предприятий. Там, кстати, и твои условия тоже есть. Если что, то в бумажку я не заглядывал. Да и вообще меня свои доходы больше интересуют, – хохотнул он.

– Спасибо, Юрьевич, – сказал я, и Мещеряков тут же уехал. Спешку можно понять: подкинул ему Захаров работёнку на выходные, он её выполнил и спешит домой, чтобы теперь хоть частью воскресенья насладиться оставшейся.

Проводив взглядом его машину, спрятался от метели в подъезд и тут же открыл бумажку. Кстати говоря, листок был вырван из школьной тетрадки в клеточку. Там не очень много было, но по существу – то, что мне нужно: буква «П», видимо я, Павел – 800 ₽, буква «Б», видимо, бухгалтер – 500 ₽, и буква «И», видимо, главный инженер – тоже 500 ₽. И в конце знак умножения и цифры – 12.

«Всё понятно: ежемесячные ставки за дополнительную работу», – подумал я.

Ну, в принципе, думаю, что очень неплохо. Для меня, конечно, большой разницы не будет. А вот для главного инженера и бухгалтера – это достаточно многообещающие цифры выйдут. Хотел сразу и набрать моих кандидатов на ревизорские вакансии, как вдруг к нам Ахмад с мамой и малышом зашли. Очень вчерашним походом в гости к новому начальнику Ахмада довольные.

– Спасибо, Паша, прекрасный подарок, Балашов оценил! – сказал Ахмад радостно.

– Это он и про шубу, и про бутылку рома лично от посла Кубы, – хихикнула довольно мама, – замминистра расхваливал очень и то, и другое.

– Ну да, он же в Союзпушнине не последним человеком раньше был, – поддержал ее Ахмад. – Очень мех хвалил. Мол, мы такого качества только за рубеж поставляем!

Галия тоже обрадовалась, шубы то у них с моей мамой практически одинаковы. И если такой специалист мамину шубу похвалил, значит и у нее с шубой все в полном порядке!

Посидели у нас с часик, пока ребенок капризничать не начал. А тут как раз и снежная буря во дворе улеглась, и мы решили пойти на улицу.

С детьми на лыжах покатались. Ну как покатались? Вышли на улицу с детьми. Один с ними играет, другой на лыжах по дворам рассекает. И так по очереди. Ну а что делать, если дети совсем маленькие? Зато парни получили огромное удовольствие от возни в снегу. С их небольшим ростом они по пояс в него проваливались. Правда, Тузику ещё тяжелее приходилось. Впрочем, никто из них троих не жаловался. Главное, что весело.

Занес детей и лыжи домой и пошел вызванивать главбуха и главного инженера по очереди. Ясно, что их домашние телефоны у меня были. Договорился о встрече втроем в одном из кафе. И примерно за час мы этот вопрос и решили. Хоть и не сразу.

Нет, я им, конечно, описал то, что мы с Захаровым согласовали. И предложенные Захаровым условия показались, видно было по их реакции, очень заманчивыми для обоих.

Но было, конечно же, непросто. Первая реакция обоих, и Маркина, и Ершовой – боязнь и неуверенность в своих силах. Мол, как я буду учить других работать правильно, если меня никто не обучал, как людей учить? А может, у меня таланта нет?

В итоге я уверил их, что считаю их вполне компетентными. Мол, не зря же столько времени уже наблюдаю с удовольствием за их отличной работой. И уверен, в том числе, и в их педагогических талантах.

Очень важным фактором для обоих было то, что я заверил их: директора будут с полным пониманием относиться к их внезапным отлучкам. И никаких претензий гарантированно предъявлять никогда не будут. Мол, об этом я с ними обязательно договорюсь.

Конечно, какие мысли при этом мелькали в их головах, мне было полностью понятно. Поскольку никак они перед своими директорами отчитываться не будут, ни в какой форме, то те проверить не смогут, по какой причине они отсутствовали. А значит, помимо поездок по нашим делам, они смогут вполне себе спокойненько и по своим собственным делам рассекать в рабочее время.

Кто из тех, кто каждый будний день вынужденно работает по достаточно сложному графику, не мечтает о том, чтоб хоть на пару часов по своему желанию вырваться с работы?

Хотя и деньги, конечно, вряд ли лишними будут...

Я понятия не имел, сколько каждый из них зарабатывает с нами. Этими выплатами я лично никогда не занимался – как и расчётами по их поводу. Это уже Захаров через кого‑то другого всё проводил. Но видно было, что пятьсот рублей в месяц для обоих – очень солидные дополнительные деньги.

Фух, теперь у меня есть помощники по новой работе...

Вернувшись домой, сел сразу набросать Захарову два предложения – по пластиковым лыжам и по одноразовым шприцам. Однажды все равно пересечемся, а я так понял, что ему от меня новые идеи для Гришина постоянно нужны.

***

Москва, МГИМО

Сопоткин созвонился с ректором МГИМО и в оговорённое с ним время утром в понедельник прибыл на приём.

Ректор был очень любезен с ним. Они оба прекрасно понимали, что на самом деле, конечно, Сопоткин, как помощник члена Политбюро, гораздо более влиятелен, чем ректор, пусть даже такого престижного учреждения, как МГИМО. Но официально ректор считался более высокой должностью. Именно поэтому Сопоткин к нему и лично приехал, а не вызвал к себе.

– Василий Витольдович, – сказал Сопоткин, – у меня достаточно простое поручение от министра. Он хотел бы, чтобы МГИМО организовало совместное научное мероприятие с МГУ. И на него обязательно пригласили одного из студентов МГУ. Мы хотели бы его изучить получше.

– Но позвольте, – ответил удивленно ректор, – у нас уже как раз недавно была достигнута договорённость о проведении совместного мероприятия МГУ – МГИМО, И даже чуть более высокого статуса: там ещё будет Берлинский университет участвовать. И, кстати говоря, как раз это будет по студенческой линии. Если хотите, я могу вызвать проректора по науке, чтобы нам различные детали этого мероприятия осветил.

– Ну что же, давайте, – согласился заинтересованный Сопоткин.

Вызванный проректор примчался буквально через три минуты, да ещё и с нужными бумагами в руках. Это было быстро даже по меркам МИД. И Сопоткин не преминул отметить, что у ректора очень хорошо поставлена управляемость внутренними процессами.

Министра, кстати, этот факт тоже наверняка заинтересует, когда он будет расспрашивать об итогах этого визита. Не то чтобы у министра были какие‑то претензии в адрес ректора, но такой уж был человек Громыко: раз МИД нёс определённую ответственность за деятельность этой организации, значит, он хотел, чтобы там всё было организовано по высшему разряду, и всякого беспорядка не потерпел бы.

Пока что получалось всё так, что его доклад министру в этом отношении будет сугубо положительным. Хотя, правда, его визит ещё и не закончен.

– Вот, пожалуйста, – сказал проректор, тут же выкладывая на стол бумаги, – тут вкратце все достигнутые договорённости по поводу этой международной студенческой конференции. Мы ещё немножко думаем по поводу нашего собственного оргсостава, но из МГУ свой уже представили.

Сопоткин с интересом изучал бумаги, в том числе и для того, чтобы посмотреть, как это всё делается. Потому как если не пригодится эта конференция, то надо будет новую организовывать, и у него хоть какое‑то представление уже будет о том, как это принято в университетах.

Самому ему ещё никогда не ставил министр задачу организовать международную студенческую конференцию, так что нужно заранее вникнуть в детали.

К своему огромному удивлению, он вдруг увидел среди оргкомитета фамилию того самого Павла Ивлева.

Да он что, как затычка в бочке? – удивился Сопоткин и поднял брови. – Куда ни ткни – везде Ивлев!

Но затем он обратил внимание на дату конференции – март 1974 года.

– Нет, вы знаете, март – это слишком долго, – покачал он головой. – Нам бы что пораньше, на начало января, не позже.

– Но обычно мы даже студенческие конференции за несколько недель не организуем, – начал было возражать проректор.

Впрочем, ректор тут же со всем этим недовольством с его стороны покончил, сказав:

– Семён Ермолович, это не обсуждается. Надо в начале января – значит, в начале января мы эту конференцию и организуем, давайте определимся с названием, и надо созваниваться уже с МГУ.

Быстро придумали название конференции – «Международные отношения на рубеже середины семидесятых годов». Звучало, конечно, максимально пафосно и непонятно. Но Сопоткин рассудил, что, в принципе, предложенный проректором по науке вариант звучит идеально. Всё, что захотят спросить специалисты, которых отправят задавать вопросы Ивлеву, они по такой теме без проблем смогут спросить, не вызывая чьего‑либо удивления.

***

Москва, квартира Ивлевых

Собрался уже выезжать, чтобы съездить в «Труд», отдать свою статью по миротворцам, когда зазвонил телефон. Снял трубку – оказалось, что это Эмма Эдуардовна, да ещё какая‑то взволнованная.

– Паша, к тебе срочное дело есть, – озабоченным голосом сказала она. – Оказывается, у нас с МГИМО ещё одна конференция состоится вскоре, и нужно, чтобы ты обязательно принял в ней участие. А это уже начало января.

– Эмма Эдуардовна, там точно ничего не перепутали? У нас же есть конференция с МГИМО в марте, там, где ещё и немцы будут участвовать…

– Нет, Паша, какое тут напутали. Вполне может быть, правда, что мы сами виноваты, затеяв эту конференцию с МГИМО и немцами одновременно. Наверное, в руководстве МГИМО решили, что такие совместные конференции – дело хорошее. Вот мне проректор по науке сказал, что они очень настаивают, чтобы провести ещё одну конференцию уже в этом январе. Ну так что, выручишь нас?

– А тема‑то хоть какая? – удивлённо спросил я. – Я же, как бы, всё же по экономике в МГУ учусь. Не совсем понимаю, почему меня надо сразу впихивать в первую же попавшуюся конференцию по линии МГИМО.

– Ну так она же студенческая. Ты у нас лучший студент, Паша, – настойчиво сказала Эмма Эдуардовна. – Даже проректор по науке, и тот, когда мне позвонил, сказал, чтобы именно ты принимал обязательно участие. Остальные уже там – постольку‑поскольку. С других факультетов тоже можно людей набрать, а с нашего нужен именно ты. Видишь, как тебя теперь и в ректорате тоже хорошо знают. Не зря ты тогда не стал устраивать никаких скандалов, когда там захотели себе лавры присвоить по поводу организации этой конференции с Токийским университетом… А тема для конференции следующая: «Международные отношения на рубеже середины семидесятых годов».

– А, ну по такой теме я, конечно, смогу выступить, – успокоился я. – Тут с чем хочешь можно приходить, я так понимаю, в том числе и по экономике.

– Да, Паша, всё равно же я уверена, что ты выберешь очень хорошую тему. Как обычно, – Эмма Эдуардовна успокоилась, когда я выразил своё согласие с участием. Но на всякий случай решила, видимо, ещё одним комплиментом закрепить мою добрую волю.

– И, кстати говоря, конференция с японцами прошла очень хорошо. Все были очень довольны. Тем более, как мне проректор по науке сказал, всё было полностью японцами оплачено за счёт японского посольства, в том числе и шикарный буфет в конце. На нем, конечно, была только администрация университета и непосредственно те, кто доклады делал. Но там было всё очень достойно японцами организовано. У всех осталось прекраснейшее впечатление от этого финального мероприятия конференции.

Понял по этим словам Эммы Эдуардовны, что она себя немножко виноватой чувствует, что меня на тот фуршет не позвали. Ещё бы – если б не тот мой разговор с послом, то этой конференции вообще бы не было, как и фуршета, на котором, я так понимаю, университетские чиновники прекрасно надрались вместе с японцами.

«Ну да ладно, как будто мне вечером сходить некуда», – иронично подумал я, положив трубку. Пометил себе сразу в блокнот, что нужно по этой конференции в ближайшее время доклад какой‑то написать и представить Эмме Эдуардовне.

Что‑то меня эта конференция как‑то удивляла. С чего вдруг так внезапно, да еще на начало января? Сессия же… Сколько я помню объявлений про конференции, которые читал регулярно в главном холле – что для экономистов, что для физиков, что для химиков. В общем, в целом, совершенно неважно о специальности обучающихся… Такое впечатление, что минимум за четыре – пять месяцев обычно организуют, а тут вдруг буквально три недели. Очень странно, конечно.

О, – тут же оживился я. Надо же Витю Макарова на неё позвать тоже. Сейчас, конечно, звонить ему бесполезно, он уже на занятия давно уехал. А вот после обеда набрать нужно обязательно.

Просматривая записи дел на неделю перед выездом, вспомнил, что я же с Иваном еще не связался! Рабочий телефон отделения Ивана у меня был записан ещё в том блокноте, с которым я не расставался со времён Святославля. У меня там много страничек. Ещё на лет пять его точно хватит, чтобы все новые телефоны туда записывать.

Из дома звонить не стал, учитывая прослушку. Съездил на переговорный пункт. Набрал его отделение, попросил позвать Ивана к телефону. Учитывая, что межгород, не стали даже пытать, кто и откуда, сразу его позвали. Через пару минут я с ним уже начал разговаривать. Спросил про жену, спросил про ребёнка. Всё у них было хорошо. А потом настоятельно попросил его приехать ко мне в Москву в гости на денёк – важные дела обсудить.

Иван понял меня с полуслова. Договорились, что он обсудит с начальством, когда сможет отгул взять, и приедет. И что он даст на мой адрес телеграмму с информацией, когда прибудет в Москву.

Договорились, что я его на вокзале встречу.

Ну да, не к себе же домой его везти, чтобы в комитете интересовались, с какой такой целью ко мне милиционер из Святославля приезжал, учитывая, что тот разговор, что я с ним планирую иметь, мы точно в моей квартире вести не будем. Придется о других делах разговаривать.

Вряд ли они поверят в нашу дружбу, учитывая, что до этого мы практически с ним не связывались. У кого есть весь учёт всех моих телефонных разговоров, так это у КГБ. Они, небось, помнят и о том, о чём я уже давно сам забыл.