Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 19

Москва

Правда, увидев печальное лицо Мартина, который ждал меня снаружи квартиры, тут же постарался шутливое выражение со своего лица убрать. У немца нашего обычно всё же либо грустное, меланхолическое настроение, либо он ходит со спокойным выражением лица. Увидеть его смеющимся можно достаточно редко.

Ну и мало ли что у него там настолько серьёзное произошло, что моя улыбка по поводу одежки для Тузика вообще ему покажется кощунственной?

Молча спустились вниз и пошли по улице вслед за Тузиком. Он уже прекрасно понимает, что означают прогулки, когда я не один, а мы с каким-нибудь мужиком идем и разговариваем. Знает, что сейчас за главного и может осуществить свою мечту, проведя меня мимо всех важных мест, которые ему необходимо пометить, показывая, кто эту территорию держит. И я со своим спутником буду безропотно идти вслед за ним, пока он обход делает и метки оставляет.

Нет, Тузик всё же умная собака, этого у него не отнять.

Нарушить тишину решил я, зная, что Мартин – парень достаточно стеснительный. Этак если я сам его не подтолкну к откровенному разговору, может оказаться, что мы молча с Тузиком погуляем и просто вернёмся домой. И что – ждать потом, когда он снова с таким же видом снова на пороге возникнет?

– Что‑то плохое случилось, дружище? – участливо спросил я, посмотрев на него. Шли мы с ним по тропинке бок о бок. Свежий снежок недавно совсем выпал, густой, сантиметров десять нападало, тропинку успели в нём протоптать, но раскатать ещё не успели, так что под ноги смотреть было необязательно.

– Да вот даже, Паша, не знаю, как тебе и сказать. С Луизой у меня определённые проблемы.

– А что такое случилось? – сочувственно спросил я.

А сам, конечно, немножко расстроился. Блин, недавно же у него с Эльзой, после того как он её на лето оставил в Москве, а сам уехал в Германию, всё разладилось. Он очень сильно тогда переживал. Я уж надеялся, что он нашёл себе поприличнее девушку, эту самую Луизу, раз такой счастливый с ней ходил, и хоть с ней у него всё будет хорошо. Получается, что опять нет.

– В общем, Паша, она очень сильно настаивает на том, чтобы я ее в гости к вам привёл. – вздохнув, сказал немец.

– Так а в чём же проблема вообще? – удивился я. – Она же, помнится, тогда какую‑то свою статью хотела мне показать. Может, просто ещё так её и не написала и всё ещё нуждается в моих правках, а я же обещал… Так что давай, приходите, конечно, будем вам рады. В воскресенье как раз и можно, а то остальные все вечера заняты.

– Нет, Паш, дело в том, что я не хотел бы, чтобы мы с Луизой у вас появлялись дома, – запинаясь, сказал Мартин, отчаянно кося взглядом, словно не желая смотреть мне в лицо. – Появились у меня определённые подозрения в её адрес. Мне кажется, она в тебя, как Регинка Быстрова, влюбилась. Ну или такие же планы строит. Так что ничем хорошим такие наши походы ни для тебя, ни для меня точно не закончатся.

Удивился я, конечно. Не, ну будь я похож на Алена Делона в этой жизни, может быть, особого удивления с моей стороны бы и не было. Но я ж только сейчас, выходя за Мартином из прихожей, кинул взгляд в трюмо. Там был тот же самый пацан с простоватым лицом и слегка лопоухий. По‑прежнему Ален Делон к такой внешности и близко отношения никакого не имел.

И опять же я прекрасно помнил, что Регина Быстрова меня вовсе не за мою внешность оценила. Просто банально, буднично и цинично искала того, кто её обеспечивать будет за секс. Вот так, совсем по-взрослому. Съехать, наверное, хотела от родителей. И другого варианта, как найти богатого любовника, который для неё квартиру снимет, ей в её странную головушку даже и не пришло. Страшно даже подумать, что там у ее родителей за отношения в семье, что в тихую эпоху застоя у нее такие вот мысли созрели, нетипичные для подавляющей части молодых девушек.

Ну а Луиза? С чего вдруг немке, красотке, да ещё и из Берлина, которая заведомо приехала в СССР чисто на учёбу и совершенно однозначно, чтобы делать карьеру, после учебы вернётся обратно на родину, вдруг в меня так влюбляться? Или просто даже с такой вот, как у Быстровой, прагматичной цели меня рассматривать? Именно меня выбрать, а не гораздо более перспективного в её целях Мартина? Он же на курс её старше учится – парень симпатичный, ответственный, дисциплинированный. Да и комсорг, опять же! При деньгах, в стройотряде же нашем вовсю работает. Ну и в ту же самую Германию тоже вернётся. Такого, с точки зрения ориентированной на карьеру немки, надо хватать и держать двумя руками. А не пытаться крутить шашни с местным русским…

Очень странные дела, честно говоря.

Ну ладно, буду разбираться потом. Надо пока что Мартина по этому поводу успокоить.

– Мартин, давай так договоримся. Луиза эта твоя для меня абсолютно никто. Если ты ревнуешь как парень – что я прекрасно понимаю, – то ну её вообще, эту Луизу. Я к ней теперь и близко не подойду из уважения к тебе.

– Я просто опасаюсь, что она сама тебе звонить будет и в гости напрашиваться, – уныло сказал Мартин, по‑прежнему не смотря мне в глаза.

– Ой, да пусть звонит, – махнул я рукой. – Скажу, что очень занят, дел по горло. На крайняк – вообще скажу просто, что жена ревнивая, не любит, когда ко мне холостые девушки ходят. В общем, не буду я с ней нигде и никаким образом встречаться. Даже на улице, если подойдёт – что‑нибудь придумаю, чтобы быстро отшить. Я женат, никакие девушки кроме жены мне не нужны, ты же наверняка это уже по ситуации с Региной Быстровой понял, верно? Так тебе спокойнее будет?

– Да, спасибо, Паша, ты настоящий друг, – уныло пробубнил Мартин, по‑прежнему не смотря мне в глаза.

И вот тут я насторожился. Вёл он себя совершенно нехарактерно для влюблённого парня, которому хороший друг сказал, что неважно, что его девушка в него влюбилась, он к ней и близко не подойдёт. Тут должны были быть эмоции облегчения, если уж не просто чистая незамутненная радость. Неужели ему так стыдно за то, что он обратился ко мне с таким вопросом? А с чего стыдно‑то вообще?

Да, вначале должно было быть немножечко стыдно по поводу этого обращения. Но дальше он уже должен был о другом думать, радоваться, что я не претендую на его девушку. Горячо меня благодарить. Чувство облегчения должно было быть хорошо заметно на всём его честном немецком лице.

А тут и близко таких эмоций не наблюдается. Тут, мать его, какое‑то двойное дно явно присутствует...

Перевёл разговор тут же на другую тему – на то, как у Мартина с учёбой всё обстоит, думая, что, может быть, Мартин сегодня немножко тугодум. Мало ли, магнитные бури на Солнце сейчас бушуют, и очередная порция плазмы недавно до Земли долетела и сейчас ему мозг помимо девушек делает. Или просто он не выспался из-за этих тяжёлых размышлений по поводу очередной девушки, собирающейся уйти к другому.

В общем, захотел дать ему времени достаточно для того, чтобы он всё же продемонстрировал нормальные эмоции, которые от него можно было бы ожидать в такой вот ситуации…

Но нет, он просто немножко успокоился, испытывая явное облегчение, что я перевел разговор на другую тему. Обстоятельно и деловито рассказал, как именно у них учёба проходит в МГУ на его курсе. Вот вообще он сейчас не выглядел хоть мало‑мальски влюблённым в Луизу. А что же тогда пришел по ее поводу, если она ему по боку?

Вернулись с ним к дому, попрощались у подъезда. Он сказал, что в магазин еще сходит за консервами, ну а мы с Тузиком уже нагулялись. Я сел очередной доклад для Межуева доделывать, но всё никак не мог забыть про это чрезвычайно странное поведение Мартина сегодня.

Пока наконец меня не осенило, когда я вспомнил про тётю Мартина из Штази, и про свои давние уже размышления, что раз Мартин заменил комсорга, который работал на Штази, то, скорее всего, по нормальной ведомственной инерции он теперь тоже работает на Штази…

«А не может ли быть так, – подумал я, – что Штази как‑то давит на Мартина по поводу меня? Может, заставляет его в компании с этой Луизой ко мне в гости ходить и что‑то обо мне выяснять?»

Я как бы заметно достаточно промелькнул по небосклону ГДР. Был в гостях у первого секретаря горкома Берлина Вилли Петермана. Был наверняка замечен сотрудниками Штази в компании достаточно высокопоставленных советских чиновников – того же самого Тяжельникова, к примеру. Могли они моей персоной заинтересоваться? Конечно же, могли.

Ну ладно, предположим, что Штази давит на Мартина, чтобы он со мной общаться приходил. А Луиза тут причём вообще? Для чего он всю эту историю придумал о том, что Луиза якобы в меня влюблена? Чтобы с ней в гости ко мне не приходить?

Ну так тогда Штази может потребовать от него, чтобы он один ко мне в гости пришёл, зная прекрасно, что я Мартину всегда рад. Что у нас очень даже дружеские отношения сложились…

Логично, что же сказать…

И вот тут до меня дошло: может быть, дело вовсе не в Мартине, а в этой самой Луизе?

Конечно! И ведь Мартин как раз вспомнил про Регину Быстрову! Он, конечно, понятия не имеет, что Быстрова сейчас, скорее всего, на КГБ уже работает. Но для меня‑то это уже как бы практически не секрет.

Луиза, которая ведёт себя как Регина Быстрова… Регина Быстрова работает на КГБ. Ассоциации так и завертелись у меня в голове.

Так, может быть, Луиза тогда работает на Штази, не на КГБ же? Конечно! И вот тогда что‑то уже становится понятным.

Мартин же реально мой хороший друг с моей точки зрения. И я уверен, что он и сам так считает в отношении меня. За свою долгую жизнь я познакомился с кучей народу. Как‑то уже научился немножечко отличать тот типаж, который характерен для Мартина.

Молчаливый, серьезный, надежный… Хороший друг на всю жизнь – не коварный, не подлый, не очень сильно ориентированный на деньги или какие‑то карьерные преимущества. Такие люди, как он, просто предпочитают жить с достоинством и самоуважением.

Ну и дела… Короче, вполне возможно, что вот таким вот корявым способом Мартин пытался меня предупредить, чтобы я не связывался с Луизой вовсе не потому, что она в меня якобы влюблена, а потому что она на Штази работает… И не я ей нужен, а то, что я могу знать важное для этой разведки… Дружественной, конечно, для СССР, но все же разведки.

Фух, если все так и есть… И что мне тогда делать?

В принципе, наверное, я мог бы проверить, так ли всё это, просто обратившись к Румянцеву при очередной встрече. Вот только сам я инициировать эту встречу, конечно же, не хотел.

Я и так был безумно счастлив, что из КГБ ко мне пока не звонят и не обращаются с предложением прочитать очередную лекцию. Тем более что те очевидные темы, по которым я что‑то мог интересное сказать, с моей точки зрения, я уже в большей степени исчерпал. А они же от меня требуют, чтобы я им новые темы называл. Что им теперь такое прочитать хорошо известное мне, но новое для КГБ? По маркетингу и почему он нужен в советской плановой экономике? Нужен, конечно, но чёрта с два он приживётся у нас, учитывая особенности советской экономики. В самом названии этой дисциплины не случайно слово «рынок» как ключевое присутствует…

Нет, всё же твердо решил, что к Румянцеву соваться сразу вот так не стоит с таким вопросом. Подумал даже, что, может, ему и вовсе неинтересно это будет, учитывая, что Штази – глубоко дружественная для СССР спецслужба.

Потом, правда, хмыкнув, подумал, что всё же, наверное, будет интересно. Потому что всё же это территория Советского Союза, и даже глубоко дружественная спецслужба наверняка не должна здесь такими вещами заниматься.

Так‑так-так… И что же мне делать теперь?

Улыбнулся, вспомнив про Мещерякова, у которого куча молодёжи, которую обучать грамотно следить нужно. Может, пусть пошлет кого-нибудь за немкой этой последить?

Правда, тут же вспомнил, что Мещеряков теперь – второй номер, а с его новым начальником я вообще не знаком, чтобы с такими необычными просьбами к нему обращаться. Правда, думаю, если с Мещеряковым по этому поводу удастся договориться, он, скорее всего, и с ним это согласует.

Да, пожалуй, есть смысл мне обратиться к нему по этому поводу, а вовсе не к Румянцеву…