Ревизор: возвращение в СССР 49

Глава 13

Москва, Лубянка

Председатель КГБ сидел в своём кабинете в достаточно плохом настроении. Как‑то он совсем не ожидал звонка от помощника генерального секретаря. Тот потребовал как можно быстрее разобраться в загадочной истории о том, почему кубинцам потребовалось выдать разработанную программу экономической модернизации страны за результат трудов молодого советского журналиста Ивлева. Очень интересная постановка вопроса сама по себе… То есть генсек вариант, что Ивлев сам эту программу и разработал, всерьез не рассматривал… Потому как вряд ли помощник сам бы осмелился задать вопрос именно в такой интерпретации. Куницына Андропов прекрасно знал, и в такое его своеволие не верил.

Светить Ивлева перед Политбюро, настаивая на том, что тот на самом деле автор этой кубинской программы, Андропов абсолютно не хотел. Тут, к сожалению, сразу бы много обстоятельств возникло, которые ему абсолютно не нравились. Уж слишком хорошо он знал весь расклад в Политбюро, и как именно там дела делаются…

Первый момент: если он открыто и чистосердечно расскажет всё, что он знает про Ивлева, включая все его успешные прогнозы, то у него могут быть проблемы. Потому что мало кто в Политбюро ему поверит. Скажут, что все эти прогнозы – всего лишь случайное совпадение. И не надо тут, Юрий Владимирович, из обычного советского паренька Нострадамуса пытаться сделать.

Выскажут также своё разочарование в том, что председатель КГБ на своём очень ответственном и важном посту, оказывается, такой ерундой занимается. Есть же профессора и академики и по экономике, и по внешней политике, а он к прогнозам юных комсомольцев из провинции прислушивается. Ведет себя, получается, как бабка из деревни, что к знахарке ходит вместо врача…

Ну да, с этой точки зрения биография Ивлева серьёзно подкачала. Был бы он, хотя бы, к примеру, сыном какого‑нибудь посла, который за рубежом в основном рос и в силу этого уже неплохо разбирается в тех или иных странах, важных для Советского Союза, чтобы делать по ним какие‑то объективные прогнозы. Знает языки, разбирается в культуре, возможно, даже общался много с представителями элиты той или иной важной для СССР страны, поэтому даже представляет, как те, кто там принимает решения, способны размышлять над теми или иными вопросами.

Но Ивлев – выходец из провинции, причем самой что ни на есть глухой. Родился и жил до недавнего переезда в Москву в абсолютно ничем не примечательном городке Брянской области, про который наверняка большинство членов Политбюро никогда в жизни ничего не слышало.

Да, при таком раскладе членам Политбюро председатель КГБ покажется чрезмерно наивным, скажи он, что в прогнозы Ивлева искренне верит. Некоторые ещё и оскорбятся, решив, что это какая‑то игра комитета, в которую их втравить пытаются втемную, как во времена Сталина. А никто из членов Политбюро не хочет возвращения времён Сталина с огромными полномочиями органов государственной безопасности.

В том числе для того его, Андропова, и поставили, гражданского человека, чтобы он присматривал за тем, чтобы КГБ никогда снова не мог стать НКВД. Это Андропов прекрасно понимал, как и то, что любой намёк на то, что он пытается сделать из КГБ снова могущественное НКВД, немедленно закончится его отставкой.

Следующий момент тоже достаточно неприятен. Да, подавляющее большинство не поверит, но пару человек поверить вполне может – из тех, что ищут для себя ценные кадры, решив, что Ивлев как раз таким кадром и является… И значит, могут начать его переманивать. А надо ли ему это?

Конечно, не надо. Кто же на его месте захочет потерять своего лучшего аналитика? Пусть и не профессионала, но главное, что его прогнозы регулярно сбываются, в отличие от прогнозов профессионалов.

Мелькнула было мысль позвать генерала Вавилова, чтобы посоветоваться с ним по этому поводу. Но как мелькнула, так и пропала: он же ещё не решил, что будет делать – говорить правду, отвечая на запрос помощника генсека, или придумывать что‑нибудь, что правдой являться не будет, но обезопасит Ивлева от внимания Политбюро, а его от обвинений в непрофессионализме?

Реши он сказать правду – советоваться с Вавиловым по этому поводу вполне безопасно. Но вот реши он соврать, то Вавилову точно ничего не надо вообще знать ни об этом запросе, ни о том, что именно он на него ответит. Иначе в дальнейшем у него образуется мощнейший компромат против своего начальника.

Очень глупо было бы собственной рукой вооружать своего подчинённого – вполне себе честолюбивого и имеющего собственные амбиции – мощнейшим компроматом против себя. Лет двадцать назад Андропов ещё мог бы сделать такую ошибку. Но теперь он уже достаточно мудр, чтобы самому не ввергать себя в такого рода потенциальные неприятности.

И, что особенно неприятно, времени как следует подумать совершенно не имеется. Только один день у него и есть. Ответ нужно дать завтра, и уж точно не сегодня. Слишком поспешный ответ будет означать, что он полностью в курсе этой ситуации. И тогда может возникнуть уже другой вопрос: почему заранее не сообщил об этом генеральному секретарю или его помощнику? Счёл это малозначимым? Значит, не умеет разбираться в приоритетах. Потому что раз генерального секретаря это заинтересовало, то это однозначно не малозначимая вещь.

Одно было хорошо, и он сразу же уловил это своим опытным глазом – то, что формулировка запроса предоставляла большие шансы на то, чтобы соврать, если он так и решит сделать. Но и враньё от вранья отличается. Есть наглое враньё, за которое будут больно бить, если поймают. А есть искусство расплывчатых формулировок, когда какая‑то информация доносится таким образом, чтобы потом к тому, кто её представил, крайне трудно предъявить солидные претензии.

И, как назло, конец недели, да ещё и в декабре – не самое лучшее время для глубоких и серьёзных раздумий. Эх, произошло бы это дней через десять, когда западные страны массово начнут праздновать Рождество и всем там, в том числе и западной разведке, будет не до работы.

Вот тогда даже на его крайне ответственной должности, при которой необходимо постоянно держать под контролем огромные потоки информации, появится время для отдыха или долгих размышлений прямо на работе. Но сейчас его нет: западные спецслужбы с удвоенным рвением пытаются выполнить всё то, что не успели до Рождества, чтобы с чистой совестью уйти потом праздновать, так что работы очень много.

***

Городня

Внимательно потом и сантехнику осмотрели. Я заранее настаивал на том, чтобы туалеты были высшего качества – исходя из того, что привык видеть в XXI веке в приличных музеях.

Помню, Жуков тогда надо мной ещё подтрунивал:

– Мол, Павел, раз ты так хочешь, чтобы это было похоже на феодальный замок, то можешь сделать так, как было в старину: вывести одну башню в сторону с дыркой в полу, чтобы оттуда одни посетители срали на головы других.

Я сказал, что так далеко к старинным традициям мы всё же двигаться не будем. Ожидал тогда, конечно, что он будет возражать и против медных труб для сантехники. Но нет – как раз этому предложению он обрадовался, восприняв его очень одобрительно.

Правда, Жуков не был бы Жуковым, если бы в этот раз не нашёл снова, чем меня поддеть:

– Павел, если ты говоришь, что тут даже не каждый день экскурсия будет, то зачем тебе по пять писсуаров и по три унитаза в каждом туалете мужском? Может, поставим по паре писсуаров и один унитаз? Что, всё это добро будет зря простаивать?

– А остальные готовые выводы труб под сантехнику куда девать будем? – посмотрел я на него удивленно.

– Так плиткой же ещё не облицовывали. Зальём бетоном – под плиткой видно не будет, что они вообще были. – развел руками Жуков.

– Нет, этот вопрос тоже не обсуждается, – сказал я. – Мы тут планируем время от времени всякие фестивали проводить, на которые будет собираться тьма народу. Нам тут получасовые очереди в санузлы ни к чему. Люди в музей не для того должны приходить, чтобы в очереди в туалет стоять. Да и нам хорошая реклама будет. Уверен, что большинство посетителей, возвращаясь потом к себе в свой город, будет рассказывать в том числе, что тут туалеты получше, чем у них в горкоме.

– Ну да, учитывая, что ты импортную плитку заказал под мрамор, то, конечно, получше, чем в горкоме, – хмыкнул Жуков. – Просто я всё в ум взять не могу. Зачем какие‑то общественные сортиры отделывать плиткой, за которую любая молодая хозяйка жизнь отдаст, чтобы она у неё на кухне была и в туалете?

– Вот пусть потом тоже в том числе посетители и это обсуждают, – сказал я. – Нам в результате дополнительный поток новых посетителей будет. Кто-то приедет только для того, чтобы посмотреть на то, какая в туалете плитка…

Жуков в ответ на это только головой помотал и вздохнул.

– Кстати, Семеныч, – сказал я, вспомнив про витражи, – дай‑ка мне контакты этих мастеров, которые витражи будут делать. Я хочу их со своими знакомыми художниками свести, чтобы они глянули на композиции, что они собираются нам сюда соорудить. Мало ли там у них какие вопросы возникнут по этому поводу, что тем полезно будет послушать.

– Меня только позовите тоже, когда всё это будете организовывать, – неожиданно сказал Мещеряков.

– Зачем это? – удивился Жуков. – Ты что, Юрьевич, так много книг прочитал по феодальным замкам, что уже и в рисунках витражей неплохо разбираешься?

– Нет, конечно, – чуть снисходительно посмотрев на него, сказал Мещеряков. – Просто те ребята, которые витражи придумывают и делают, – они творческие натуры. И художники тоже творческие натуры. Они точно к единому мнению не придут, а может быть, даже и подерутся. Интересно будет посмотреть на всё это.

Я тут же, благо воображение у меня живое, представил, как Михаил Андреевич и Елена Яковлевна сражаются с витражных дел мастерами…

Да ведь точно, похоже, напрямую сводить их не стоит. Творческие люди – очень ранимые и обидчивые. А то и в самом деле ещё какая перепалка серьезная возникнет и у Михаила Андреевича сердце вдруг прихватит. Мне такого не надо: он не в том возрасте, чтобы с кем‑то ругаться.

– И правда, наверное, не надо их вместе сводить. Я просто тогда у этих витражистов возьму их наброски, да и покажу их уже художникам сам. А если те какие‑то исправления предложат, то потом уже выдам их в виде указаний от заказчика. От заказчика витражистам такие инструкции получить будет не так обидно, как от каких-то художников. Заказчик серьёзный, ни в чём, с точки зрения мастеров, особо не разбирается. Но злить его возражениями, чтобы в следующий раз не позвали такую же работу делать, большинство из людей искусства не захочет. Деньги мы всё же приличные за эту работу платим.

– Разумно рассуждаешь. – согласно кивнул Жуков. – Тогда когда перекус устроим, я сразу тебе телефоны витражистов и дам, чтобы не позабыть.

Мы уже были на втором этаже, когда услышали совершенно чётко внизу громкий властный голос:

– А где этот ваш Жуков? А то мне с ним переговорить надо.

– Вот видишь, Семеныч, – не преминул я уколоть Жукова, – а ведь есть ещё и дополнительная выгода от такого рода перекрытий. Заранее узнать можно, когда тебя кто-то ищет. Кстати, кто это там к тебе приехал? Узнал по голосу?

– Да нет, я без понятия, – пожал плечами Жуков. – Да и какая разница – кому я нужен, тот поднимется сюда и тогда все вопросы с ним и решим.

Лестницы у нас были и слева, и справа – на этом я тоже настоял, чтобы людям удобнее было передвигаться. Если бы экономили, конечно, то обошлись бы лестницами только с одной стороны. Но я решил, что если делаем всё по высшим стандартам, то нечего экономить на этом.

Мы сейчас находились прямо по центру второго этажа, так что невозможно было угадать, по какой из лестниц к нам направится сейчас тот, кто ищет прораба. Поэтому просто продолжили осмотр. Жуков прав – пусть тот сам его ищет.

Нашел нас посетитель быстро. Тем более когда мы услышали шум приближающихся шагов слева, то тут же выдвинулись навстречу.

Ту часть второго этажа мы ещё не успели осмотреть как следует, поэтому я с удовольствием увидел кабины лифтов метрах в тридцати от лестницы.

На этом я тоже настоял, учитывая ситуацию, что необходимо обеспечить возможность для людей с ограниченной мобильностью тоже музей наш посетить. И им хорошо, что смогут со всеми экспозициями ознакомиться, а не только по первому этажу покататься в коляске, как в некоторых других провинциальных музеях. И нам тоже хорошо, потому что при таком раскладе посетителей будет заведомо больше. Информация разойдется, что есть такие у нас удобства…

Более того, в туалете – и в мужском, и в женском – одна из кабинок была оборудована исходя из возможности как раз и обслуживать нужды людей на колясках. В общем, все возможные стандарты из XXI века я при проектировании этого музея старался перенимать, так что лет через сорок или пятьдесят, при необходимости модернизации не так уж много чего и менять-то придётся. Да и кроме того… Штукатурки у нас нет, так что она не потрескается, красить стены не будем, значит, краска не облупится. Кирпичам сноса нет, балки и доски пола пропитаны, чтобы не гнили, а пол еще и полакирован будет. И лак будем время от времени обновлять, чтобы доски не стирались.

Человека, что к нам шёл, я сразу же узнал. Это же Аржанов – первый секретарь Конаковского райкома, самый главный здесь человек.

Интересно, почему у него лицо вначале было достаточно злое и требовательное, когда я его увидел? А вот когда он увидел, что Жуков в серьезной компании находится, а не со своими работягами, то оно внезапно как‑то разгладилось. Однозначно он шёл сюда с нашим прорабом ругаться. Ладно, будем разбираться.

Шагнул первым в сторону Аржанова, пожал ему руку со словами:

– Здравствуйте, товарищ Аржанов! А я – Павел Тарасович Ивлев из Москвы. Приезжал вместе с Захаровым, помните, может быть? А это – товарищ Мещеряков. У вас, возможно, есть какие‑то вопросы? Мы с товарищем Мещеряковым с удовольствием на них ответим.

Ну а что – если есть какой‑то конфликт с местной властью, то необходимо его максимально быстро разрешить.

Аржанов, скорее всего, конечно, не самоубийца. Если на нас озлобится по какому‑то поводу, сам ничего лично делать не будет. Но есть же куча способов насолить тому, кому хочешь доставить неприятности. Можно и в ту же самую КПК, к примеру, анонимку закинуть или подговорить кого‑нибудь какую‑то гадость написать, пообещав прикрыть.

Но товарищ Аржанов наотрез отказался признавать, что у него какие‑то претензии были к Жукову, только услышав про Захарова. Уж не знаю, вспомнил ли он наши с Мещеряковым лица, но фамилии Захарова ему точно хватило. Он тут же заявил, что всего лишь приехал ознакомиться, как подшефный москвичам объект строится, чтобы перед товарищем Захаровым стыдно потом не было.

И все – в полный отказ пошёл. Никаких претензий и все тут…

Предложил ему с нами перекусить минут через двадцать, когда мы с осмотром музея закончим. Правда, мы собирались сделать это позже – после того, как все строящиеся объекты рассмотрим, в том числе ресторан и дом для работников. Но ясно, что так долго тянуть с угощением для местного серьёзного человека не стоит.

Но и с этим он тоже не согласился. Сказал, что просто прошёлся по этажам, увидел, как много уже сделано, и рад этому, а сейчас у него очень срочные дела, так что задержаться он никак не может.

Аржанов, попрощавшись с нами, ушел, и Мещеряков тут же вполголоса, помня об особенностях местной акустики, спросил Жукова:

– Ну и что это такое сейчас было?

Ну да, столько лет работы в милиции – тоже сообразил, что тут что‑то нечисто.

***

Москва, Лубянка

Когда заместитель председателя КГБ разобрался со всеми документами, которые были ему приготовлены на подпись, Губин сделал ему условный знак, который означал, что необходимо поговорить за пределами здания КГБ. Значит, у него есть что‑то важное, но при этом щекотливое, что точно нельзя обсуждать здесь, понял Назаров.

Взглянув на часы, он тут же предложил прогуляться в парке. Тем более у него как раз было ещё минут сорок до следующего посетителя. Ну а если кто внепланово придёт, так просто посидит и подождёт его.

Довольно скоро после того как они отошли от здания, направляясь в парк, он спросил:

– Так что там за срочность такая, Сергей?

– Я вчера встречался с Артёмом Кожемякиным, Виктор Константинович. Информация чрезвычайно интересная по Ивлеву появилась.

– Артем Кожемякин… А, это тот комсомолец, который рвался к нам работать, но не смог по здоровью? И ты попросил его познакомиться с Ивлевым…

– Всё верно, Виктор Константинович, – сказал Губин. – Встретиться второй раз у Артёма пока с ним ещё не получилось. Рассчитывает сделать это на этих выходных. Но мы с ним встретились, потому что он пообещал мне крайне интересную информацию. И я, ознакомившись с ней, согласен с ним, что таковой она и является.

– Ну, давай, излагай, – заинтересованно сказал Назаров.

К его огорчению, после приезда Ивлева с Кубы, нового запроса на наружное наблюдение за ним не поступило. Вот и как тут дальше собирать информацию? А до отъезда Ивлева на Кубу за пару недель наблюдения негусто полезной информации получилось собрать. Интерес представляли только встреча с итальянцем, вполне легально находящимся в Москве, и встреча с подполковником ГРУ. Но вот беда – они оба его соседи…

– Вы же помните содержание той первой беседы Артёма с Ивлевым? О том, что тот всячески настаивал на том, чтобы комсомол – в лице Артёма как члена Бюро ЦК ВЛКСМ – начал активно внедрять две идеи: идею «Бессмертного полка» и поисковых отрядов. Ну, тех, что помогают найти погибших военнослужащих Красной армии.

– Да‑да, помню, конечно, – кивнул Назаров.

– Так вот, Артем тогда отнёсся к этому совершенно наплевательски. Много тут всяких вокруг ЦК ВЛКСМ ходит со своими идеями, мешая Бюро работать. Но вчера к Тяжельникову обратился помощник Леонида Ильича Брежнева Куницын с вопросом: что у нас в СССР есть по этим отрядам? Да‑да, тем самым поисковым отрядам, которые так настойчиво пытался пропихнуть Артёму Ивлев. И Артём говорит, что совершенно чёткий прозвучал акцент на том, что было бы очень хорошо, если бы они у нас уже были. То есть генсек явно заинтересован в создании таких отрядов. Более того, Артём поднял документы, из которых следует, что эта идея принадлежит не только Ивлеву, но и некому Сатчану – комсомольскому руководителю среднего звена из одного из районов Москвы.

– То есть ты хочешь сказать, – не поверил Назаров, – что Ивлев умудрился дойти вплоть до Брежнева с этой своей идеей?

– Совершенно верно, Виктор Константинович, – сказал тот. – Правда, это может быть и случайное совпадение… Но что интересно: на той встрече, которую Артём с Ивлевым назначили на выходных, тот попросил позвать ещё и своего друга Сатчана – того самого... То есть он явно хочет продолжить проталкивать эту идею в ЦК ВЛКСМ.

– Тогда будь любезен встретиться с этим Артёмом как можно быстрее после этой встречи, – задумчиво сказал Назаров. – Потому что если Ивлев продолжит проталкивать эту идею, значит, возможно, он не знает о том, что она уже вызвала интерес у Брежнева. Может, она к генсеку вообще случайно попала. То есть всё это может оказаться просто совпадением…

– Либо дымовой завесой, чтобы запутать Артёма. – неожиданно перебил его Губин, что делал крайне редко. – Потому как если он тогда, в октябре, понял, что Артём не собирается с этим работать и каким‑то образом смог выйти с этой идеей на генерального секретаря, то, возможно, захочет скрыть, что у него появился такой шикарный выход на самый верх. Умные люди о таком не болтают, чтобы не потерять этот самый выход из‑за своей болтливости.

– Умные люди, – покачал головой Назаров. – А мы говорим о парне восемнадцати лет. Получить возможность подавать свои идеи самому Брежневу… Да от такого в этом возрасте парень придет в такой восторг, что будет трындеть об этом налево и направо.

– Но пока что Ивлев ведёт себя как умный молодой человек, – сказал Губин. – Тоже, конечно, понятия не имею, откуда это могло взяться в таком возрасте. Но вполне может быть, что наши прежние подозрения о том, что он на постоянном контакте с ГРУ, тем самым и подтверждаются. Как вариант, с ним кто‑то опытный из ветеранов ГРУ может вполне работать. Да хотя бы тот самый его сосед по дому, на которого мы думали. Если он с ним регулярно советуется, то вот вам и продуманность, нехарактерная для этого молодого возраста. Он просто тщательно выполняет те рекомендации, которые ему даёт опытный профессионал.

– Да, вот бы нам добыть доказательства тесной связи Ивлева с ГРУ… Это по‑прежнему чрезвычайно актуально, – пробормотал Назаров, размышляя. – Это позволит мне сильно ударить по Вавилову, который протежирует Ивлева. Андропов такого Вавилову не простит…