Ревизор: возвращение в СССР 32

Глава 11

Москва. Квартира Ивлевых.

— Нет, нет, всё нормально, — ответил я, — дети уже встали. Ну и что там с пьесой? Не подошла?

— Нет, я с хорошими новостями, — сразу заулыбался Яков, залез в портфель, который у него был с собой, и достал оттуда бутыль явно какого-то импортного алкоголя. — Это подарок от Боянова.

— Так, — обрадовался я и пригласил его пройти на кухню. — Эх, за рулём ещё сегодня, — поспешно произнес, поскольку пить сегодня не планировал в любом случае. — Так что за новости?

— Пьеса утверждена в репертуаре следующего сезона, — выдал он с горящими глазами.

— Действительно, отличная новость. Но я в этом всем ни ухом, ни рылом. Что и как теперь будет происходить?

— Начнём репетировать. Это месяца два-три займёт… Ну и в августе-сентябре — премьера!

— Ух! У меня прямо мурашки по коже сразу пошли от предвкушения, — признался я.

— Понимаю тебя. Всё отлично будет! — уверил он меня. — У вас что нового?

— Да у нас всё по-старому, — ответил я. — Кстати, а как у вас продвигается с усыновлением?

— В четверг комиссия, — ответил Яков. — Документы мы все собрали, отнесли. Ждём…

Он как-то тяжело вздохнул и мне показалось, что он чем-то встревожен. Но лезть в душу не стал. Захочет, сам расскажет.

Тут зазвонил телефон, межгород. Яков сразу попрощался и ушёл, а я схватил трубку. Это оказался Иван Николаев. Мне показалось по голосу, что он нетрезв. Ну и что у него случилось такого? Надеюсь, новости хорошие, как у меня самого.

— Здравствуй, дружище! — ответил я на его многословное и слегка путаное приветствие.

— Пашка! Можешь меня поздравить! — радостно воскликнул тот. — Мне старшего лейтенанта дали!

— О, Ваня, поздравляю, — искренне обрадовался я. — Наконец-то!

— Шанцев добился, наконец, — пояснил Иван. — Спасибо вам обоим…

— Рад за тебя, Вань! Ещё раз поздравляю!

Мы попрощались. Представил, сколько ему беготни сейчас предстоит. Всем причастным надо сообщить, на работе проставиться… Но это всё приятные хлопоты.

Две хорошие новости почти одновременно. И за себя рад, что не напрасно пьесу писал, и за Ивана. Неужели несколько месяцев пролетят, и я буду сидеть в зале театра, на сцене которого будут ставить мою пьесу? Что мне там нужно будет делать — вставать и кланяться зрителям? Или вообще тихонько просижу до конца и уйду, как обычный зритель? Не такая и плохая идея, кстати, если мое творчество вдруг народу не зайдет… Первая написанная пьеса все же, а публика самая что ни на есть взыскательная, московская…

До шести часов помогал Ирине Леонидовне. А потом уже надо было собираться к Юлии Владимировне и Алексею Яковлевичу. Проверил свой портфель: статья, фотографии, его книги… Вроде ничего не забыл…

Они оба уже были дома. В гостиной меня сразу усадили за журнальный столик, на котором горкой лежала разнообразная выпечка. Юлия Владимировна налила всем чаю. Пока Алексей Яковлевич изучал мою статью, она рассматривала фотографии. На лице её была та самая мечтательная улыбка. Видимо, вспомнился запах цветущей сирени, под которой она сидела.

— И что мы с тобой не догадались вместе сфотографироваться? — спросила она, протягивая мужу фотографии. — Смотри, какие снимки замечательные получились.

— Статья тоже очень хорошая, — вернул он её мне. — Я и не сомневался, на самом деле. Уже когда мы вернулись в Москву, пересмотрел номера «Труда», какие дома нашёл, и наткнулся на статью про американку, что решила у нас остаться.

— Да, на прошлой неделе вышла, — кивнул я.

— Это правдивая история? — спросил он.

— Да, конечно, — уверенно ответил я.

— Хорошо, я спрошу по-другому. Там вся правда?

— Нет, — улыбнулся я. — А что именно вас насторожило?

— Лично я не увидел мотива для такого поступка, — ответил он.

— Я не знаю наверняка, мне об этом никто не говорил, но мне показалось, что там очень простой мотив — любовь.

— А я тебе говорил! — воскликнул он, победно улыбаясь жене. — Не всё там так просто! Человеческие отношения одной политикой не объять…

— В жизни вообще всё непросто, — улыбаясь, ответила Юлия Владимировна.

Ну да, мои статьи читают очень разные люди, и кое-кто из этих людей способен видеть и между строк… Кстати, надо узнать вообще, чем там закончилось у этой Анны?.. Были же у меня на нее определенные планы на будущее, вот и не надо терять ее из виду.

Надолго задерживаться не стал, всё-таки будний день, все с работы. Статью мою оба супруга одобрили. Попросил Алексея Яковлевича расписаться на всех трёх книгах, объяснив, что у меня семья большая и одной книгой нам никак не обойтись.

Несколько фото Юлия Владимировна оставила себе, а из оставшихся выбрала одно для газеты. Ждал, что они и негативы попросят, но это, видимо, ещё не распространено, и негативы остались у меня. Попрощался со всеми и отправился домой в полной уверенности, что не зря прожил этот день.

Вернувшись домой, хотел похвастаться перед женой автографом автора сценария таких известных всем фильмов, но у Галии было такое непонятное настроение, что я решил с этим повременить.

— И что у нас случилось плохого? — осторожно заглядывая ей в глаза, спросил я.

— Ты представляешь, эта гадина каким-то образом умудрилась поехать со мной! — воскликнула она, едва сдерживая натуральные слёзы ярости.

— Так, дорогая… Что за гадина и куда она с тобой поехала?

— Белоусова! В Бухарест!

— Ну я и не удивлен, если честно… Ну а что ты думала, она просто так запрос на тебя прятала?

— А-аааааа!!! — прорычала в ярости жена. — Не хочу, чтоб она ехала с нами! Она всё испортит!

— Милая, не расстраивайся так. За всё в этой жизни надо платить. А за поездку за рубеж тем более. Поверь, совместная командировка с неприятной тебе коллегой не самое плохое, что может в жизни случиться. Сконцентрируйся на том, что ты за границу поедешь, новую страну посмотришь…

— Всё равно не хочу!

— Обидно конечно, досадно, но ладно, — обнял я её. — Не трепи себе из-за неё нервы.

— У неё же муж в КГБ служит, — возразила мне жена. — Это, если она рядом будет, не купить ничего, ни продать, ни привезти…

Ну да, я же лично мою девочку просвещал насчёт товарно-денежных отношений с зарубежными гражданами, когда в ГДР собирался… Уж она-то в курсе и, видимо, уже напланировала себе пойти по моим стопам. Хорошо я тогда съездил, продуктивно, что правда, то правда… Надо как-то ответить Галие так, чтобы прослушка никакого компромата не нашла на нас в этом разговоре…

— Это обидно, верно. Но! У нас дом полная чаша, все у нас есть, в принципе. Кроме того, две бутылки водки ты можешь совершенно спокойно с собой взять, и никто тебя за это не накажет. Икры ещё тебе возьму чёрной, столько, сколько разрешено… Не бойся, дорогая. Всё будет в лучшем виде.

Блин, по-хорошему, надо поговорить с Фирдаусом, может, его родичам из Италии передать что-то надо в Москву? Заодно пусть бы ей чемоданчик наш фирменный на колёсах подогнали…

Тут же набрал зятю и предложил завтра встретиться где-нибудь ближе к обеду. Он пригласил меня подъехать в торгпредство, пообедать вместе.

Уложили детей спать, и я засел за записки для Межуева. У меня осталось новинок не так много. Все их использовал подчистую. Надо опять в спецхран ехать.

Святославль.

Едва дождавшись, пока стемнеет, Руслан отправился на старую родительскую квартиру. Подходя к дому, он присматривался к окнам. К его облегчению, свет в квартире не горел. Он быстро поднялся на третий этаж и прислушался. В тишине было слышно, как у кого-то из соседей играет радио, где-то мяукала кошка… В его бывшей квартире царила тишина. Он достал ключи от квартиры и привычным движением попробовал открыть входную дверь. Но ключ от нижнего замка не подошёл.

Замки уже поменяли. Во всяком случае, личинку нижнего замка…

Руслан почувствовал, как щёки начали гореть и уши. Было ужасно стыдно. Он принюхался, но ничего не почувствовал через закрытую дверь.

Может, оно не протухло? — с надеждой подумал он. — Просто высохло, и всё? А если нет? Ну и что теперь делать? Блин, неудобно как перед людьми!

Оставаться в подъезде дольше он не рискнул и поспешил спуститься и выйти на улицу.

Москва.

Сидя дома с рюмочкой коньяка в руках, директор мебельной фабрики Гайдуков думал над словами фронтового друга.

Володя сегодня сказал, что этот молодой прохвост сам по себе приходил, — думал он. — Да чёрта с два! Не может такого быть! Уж больно уверенно он на Володина ссылался, он кухню эту всю с проверками изнутри знает… Хотя… Если райком меня оставит в покое, то какая мне разница, кто там и чем у них в райкоме занимается? Главное, чтобы меня не трогали… Но, если у них там кого-то посадят, как Володя обещал?.. Не выльется ли это, наоборот, в предвзятое ко мне отношение? Не буду же я по поводу каждой проверки к Межуеву бежать? А стоит им понять, что за мной реально никого нет, так они же сожрут меня со всеми потрохами и отомстят за все свои проблемы, что им Межуев устроил…

Хотя… Немного еще подумав, он улыбнулся, поменяв свою точку зрения. Как раз если кого-то посадят, значит, кишка тонка у них против Межуева. И никогда больше они к нему не полезут, опасаясь все отправиться на нары вслед за своим гонцом. Да, надо следить за этим делом. Как судья вынесет обвинительный приговор, так сразу можно и расслабиться…

В среду с утра себе напланировал отвезти статью в редакцию, потом в Кремль заехать, потом к Фирдаусу в торгпредство. Потом надо попросить Сатчана, чтобы он мне устроил посещение базы — чёрной икрой для жены затариться. И спецхран!!! Там нужно очень плотно посидеть, хороший запас себе организовать. Написал себе в ежедневнике отдельной строкой и подчеркнул два раза.

Вера в редакции, как всегда, обрадовалась моему появлению. И как всегда, непонятно было, чему она была рада больше? Традиционному уже угощению, новой статье или тому, что я освобожу редакторскую от мешка с письмами. Оглянувшись в то место, где он обычно стоял, увидел два мешка. Один полный и один на треть заполненный…

— Да-да, — проследив за моим взглядом, проговорила Вера. — Это всё твоё. Правильные статьи пишешь, раз люди вот как реагируют.

— А можно я один сегодня заберу? — с печальным видом предложил я, — который полный. Чего полупустой мешок брать? Пусть наполнится…

— Ладно, — рассмеялась она, заглядывая в кулёк с развесной пастилой. — Что сегодня принёс нам из несъедобного?

— Вот, — вытащил я свою статью и негатив с фотографией.

Вера сразу узнала по фото Юлию Владимировну.

— Это где она? — удивлённо разглядывала она снимок.

— На даче у них снимал, — ответил я.

— А как ты к ним попал?

— Позвонил, договорился, — улыбнулся я.

— Ну ты даёшь! — воскликнула она и переключилась на статью.

Она читала её долго, мне показалось, несколько раз прочла. В конце концов, она подняла на меня удивлённые глаза.

— Что-то не так? — спросил я.

— Думать заставил, — на полном серьёзе ответила Вера. — Вроде, ничего сложного, слова все понятные, а думать приходиться над каждой фразой.

— Это плохо? — забеспокоился я.

— Да нет, — пожала она плечами, — наверное… О таких людях и не напишешь по-другому… Она же не частушки пишет…

— Ясно, — озадачился я.

Что значит, думать заставил? А над остальными моими статьями думать не надо было? Тут же ничего такого чрезмерно заумного!

Блин… Познакомился с такими людьми… Им моя статья обоим понравилась. И что, сейчас худсовет, главлит или что у них тут, могут не пустить её в печать? Только этого не хватало… А они же «Труд» читают, будут ждать…

— Надо подумать, в какую рубрику это больше подходит, — задумчиво проговорила Вера. Затем, подняв на меня глаза, увидела, видимо, что нахмурился, и тут же поспешно сказала:

— Да нет, все хорошо будет! У нас много поклонников Друниной. Статья хорошая, они ее в любом случае продавят. Не волнуйся, не зря писал!

Ну, это уже другое дело.

Вера взяла у себя в столе пустой конверт, бережно сложила в него негатив и фото, приколола к моей статье и направилась к выходу:

— Мешок забрать не забудь!

— Обязательно, — ответил я и, прихватив его, вышел в коридор за ней следом.

Все хорошо. Взяла она статью в работу. Меня же не деньги в этом случае волнуют. Что мне эти тридцать рублей. Я же уже начал прикидывать, какими словами буду оправдываться перед Каплером, что статья не вышла… Они оба люди творческие, значит, ранимые.

Закидывая мешок с письмами в машину на заднее сидение, прикинул, что сегодня я в университет точно не попадаю. Ну, полежат письма до завтра в машине, ничего с ними не будет.

Поехал в Верховный Совет. Оставил записки помощнице начальника секретариата и поспешил к Воронцову на четвёртый этаж, оставил его помощнице копии. В Комитет по миру решил сегодня не заходить, время и так поджимало.

Фирдаус встретил меня настороженным взглядом. Похоже, его озадачила моя просьба о встрече, но он уже привык не говорить лишнего по телефону и с нетерпением ждал меня.

— Галия летит в воскресенье в Бухарест, — поспешил объяснить я. — Подумал, если вам что-то передать из Италии в Москву надо, то, может, через Бухарест будет проще?

— О, не знаю, — растерянно ответил он. — Надо будет сейчас позвонить нашим. И на сколько дней она летит?

— Четыре дня, вроде.

— И где они в Бухаресте остановятся? — сразу решил всё выяснить он на всякий случай.

— Вот, чего не знаю, того не знаю, — развёл я руками. — Наверное, надо ей позвонить…

— Дай мне её рабочий телефон. Чтобы нам тебя не дергать и время не терять.

Он предложил проехаться до кафе на соседней улице. Мы посидели, обсудив перспективы развития фармацевтическо-плиточного бартера.

— Возможно, Насир захочет передать с Галиёй новые образцы, хотя мы через месяц сами в Давос собираемся, у брата жена рожает… Ну, короче, я со всеми созвонюсь, скажу, что твоя жена летит в Европу… А вам самим что из Европы надо?

— Да что обычно надо? У меня, в принципе, все есть. Жене? Как всегда. Одежду какую красивую. Журналы модные… А что ещё? Галия лучше знает.

— Понятно, — рассмеялся зять.

— Чемодан бы ей на колёсах, конечно, не помешал бы. Она за последнее время уже второй раз в командировку едет… Но если вы и так и так собираетесь через месяц лететь… Бухарест от Италии не ближний свет…

— Посмотрим, — задумчиво кивал он головой, о чём-то размышляя.

Мы пообедали и разъехались по своим делам. Мне предстояло закупиться на базе чёрной икрой. Но Сатчану я не дозвонился и рискнул поехать без его предварительного звонка, рассчитывая, что завбазой меня и так помнит.

Так и вышло. Анна Андреевна меня отоварила без всяких разговоров. Блин. Знал бы, раньше начал бы сюда ездить один. Надо ей следующий раз книгу какую-нибудь в подарок привезти… Такие связи надо поддерживать и стимулировать.

Оставшееся до тренировки время решил поработать в спецхране.