Та самая Аннушка, третий том, часть вторая: Долгий привал

Глава 22 Вернуть былое

Разумеется, Злобный искал встречи не для того, чтобы любезно предупредить меня о заказе. Если кто-то меня завалит, он точно не расстроится. Так что нужно ему было совсем другое, а конкретно — информация о Гремархе и СОТоре. Логично предположив, что раз они меня заказывают, то я с ними как минимум знаком, Злобный решил побольше узнать о конкурентах. Проблемы консигнатора меня не волнуют так же, как мои не волнуют его, но, подумав, я решил: почему бы и не рассказать? Гранж и эксплуатация глойти его не впечатлили (совести и сочувствия Злобный лишён напрочь), а вот инфа о том, что караваны на новых маршрутах перехватывали не просто бандиты, а нанятые СОТором рейдеры, заинтересовала. Особенно в разрезе того, что кросс-локус может быть перехвачен и перенаправлен техническими средствами, а значит, защитные меры не сработают. Оказалось, что пару раз такое случалось: караван сопровождают до выхода, он уходит в кросс-локус, но в зоне контроля следующей проводки не появляется.

— Это ценная инфа, Лёха, — признал Злобный, — рано или поздно мы докопались бы сами, но до тех пор теряли бы людей и грузы. Это стоит небольшой премии.

Консигнатор двинул по столу в мою сторону стопку карточек Терминала. Я, не чинясь, взял. На парковке уже заработали первые лавки и торговые ряды, схожу хоть одежду себе куплю. Создам запасы в ключевых точках, как Аннушка. Надеюсь, Алина выделит мне какой-нибудь шкаф. А что касается Гремарха, то если он закусится со Злобным, то обоим, может быть, станет не до меня. Ну, или хотя бы отвлекутся немного. Консигнатор умеет доставлять неприятности. Так что я рассказал про Чёрный город, где базируется СОТор, сообщил о своих наблюдениях и предположениях о том, какими ресурсами они располагают. Про производство кристаллов и гранжа в локалях мораториума умолчал, лишнее это, а остальным поделился без особых сомнений. Что там по этому поводу надумает и, тем более, предпримет Злобный, понятия не имею, но разошлись мы, вроде, без взаимных претензий.

— Полезный ты человек, Лёха, — напутствовал меня консигнатор. — Столько всего знаешь и знакомства полезные имеешь. Береги себя.

— Непременно, Роман Терентьевич.

— Если что, не стесняйся обращаться, не чужие люди, глядишь, подсобим чем. Мы тебе, ты нам — на том, сам понимаешь, весь бизнес стоит…

На рынке с удивлением обнаружил Фомича и Симху. Проводник привёл караван мадам Бадман, а теперь помогает своей женщине обустраиваться в новенькой лавке. Под ногами путаются ребятишки, преспокойно называющие его «папой», и я прям вижу, как сияет Фомич.

— Надо же, — удивился я, — думал, вы в Библиотеке осели.

— Тут буду чаще с женой видеться, — пояснил мой приятель, — узловая точка теперь. Концы короче, отдых дольше. И здесь теперь основная оптовка, а Симха у Бадманши главный товаровед. В общем, переезд нам компенсировали, а жить в Терминале даже удобнее, не надо убирать и готовить, дети под присмотром у одной из Алин. Они тут что-то типа детского сада организовали, на школьную продлёнку похоже. Многие же с семьями, а раз рынок, то люди подолгу. А так есть, куда пристроить, и плюс бесплатно, Алина денег за это почему-то не берёт.

— Ушлая, — сообразил я. — Привлекает людей, упрочняет связи, работает на будущее.

— Да, — кивнул Фомич, — тем, кто хочет осесть надолго, предлагают бесплатно построить типовой домик на рекультивированных землях неподалёку и всяческую помощь в хозяйстве. Но мы пока тут побудем, оглядимся, как что.

— Рада вас видеть, Лёха, — сказала Симха. — Представляете, к нам приходил Карит! Так ругался! Называл блудницей, грозил, что бог покарает, требовал долю в лавке. Он, оказывается, больше не глава общины, а землю обрабатывать не хочет, лентяй!

— И чем дело кончилось? — спросил я.

— Да ничем, — ответил Фомич. — Отвёл за гаражи и отмудохал. Вот ещё всякие уроды мою жену «блудницей» не обзывали.

— А вы поженились? Поздравляю!

— Ну, как… Алина, фактическая власть в этом срезе, решила: ничто не мешает ей регистрировать браки. Я рассказал, как у нас это делается, она взяла за основу, получилось что-то среднее между венчанием и росписью в ЗАГСе. Торжественно и немного комично. Но кольцами мы обменялись, — Фомич показал палец, — и бумажка красивая есть, женщины такое любят. Симха рада.

— Да, Лёха, спасибо вам, что познакомили! Знаете, — она понизила голос и подмигнула, — у нас скоро будет ещё один маленький!

Женщина гордо погладила себя по плоскому пока животу.

— Ну, Фомич, ну, молодец! — искренне порадовался я. — Поздравляю вас.

— Да, Лёх, ты был прав — теперь мне есть зачем жить!

В пентхаузе Сашка и Алина (негритянка, а не робот) рассказывают Аннушке о своих планах.

— Лёха, я тащусь, — сказала мне шёпотом восхищённая Даша, — с вами трындец интересно! С мамкой и вполовину так прикольно не было! Ты только послушай, что они несут, блин! Вот это размах! Натурально отвал башки!

Я тихонько вошёл и сел в уголке, прислушиваясь.

— Мы должны возродить расу мелефитов! — вещает, красиво жестикулируя Алина. — Теперь, когда мы знаем об их происхождении, это наш долг.

— Это вы знаете, — возражает Аннушка. — Лично я без понятия. Откуда взялись эти железноголовые? Простите, не имею в виду присутствующих.

— Мама, и ты, мама, я расскажу, можно? — подскакивает Сашка. — Я прочитала в книгах!

— Мелефитская литература считается художественной, — напомнила Аннушка.

— Нет, мам, это не так. Просто никто кроме самих мелефитов не умеет их правильно читать. У них… у нас, голова иначе устроена. Мы многопоточные, а не последовательные, понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Ну, люди думают одну мысль за другой, и даже если им кажется, что они размышляют о нескольких вещах сразу, на самом деле они просто переключаются туда-сюда. А мы обрабатываем информацию сразу несколькими вычислительными потоками, причём можем объединяться для этого. Мелефитские книги — не книги вовсе, это как будто… я не знаю… Мам, как объяснить? — обратилась она к Алине.

— Вы знаете, что такое перфокарты? — спросила та.

— Способ записи информации дырками на картоне? — блеснул эрудицией я.

— Да, именно. Люди видят, упрощённо говоря, узор из отверстий и рассуждают о нём, как о художественной картине, но не могут считать программу, которая ими закодирована.

— Это не совсем так, мам, — поправила её Сашка. — Есть те, кто специально учился их читать, они понимают больше, особенно если у них получается читать вдвоём-втроём, но даже они не могут считать все слои. Каждый мелефит писал свою книгу, начиная с наступления второго возраста, они сплетались в общее полотно информационного поля расы. В каком-то смысле, каждая книга — сама по себе мелефит и, одновременно, все они сразу. Это коллективный распределённый архив расы. И мы с мамой должны попробовать их… как бы это сказать…

— Распаковать из этого архива? — подсказал я.

— Да, спасибо, пап. Что-то в этом роде.

— А откуда они, то есть вы, взялись и куда делись? — спросила заинтригованная Даша.

— По легенде, наш народ создал один из Хранителей, некий Инженер, для того чтобы фиксировать Фрактал не сенсусом, а информацией, считая её более стабильной и предсказуемой формой первоматерии. Кроме того, мелефиты, в силу независимости от сенсуса и других особенностей расы, были неуязвимы для воздействия Ушедших. В частности, в мире, где они живут, невозможен коллапс, а сами они практически бессмертны. В то время вопрос противостояния Основателей и Ушедших стоял очень остро, и мелефиты стали в этой борьбе большим подспорьем.

— И куда они делись, такие прекрасные? — спросила Даша.

— Не знаю, — вздохнула Сашка. — Этого в книгах нет, они были написаны раньше, чем случилось то, что случилось, чем бы оно ни было.

— Знаешь, — сказала задумчиво Аннушка, — чем-то мне всё это напоминает историю кайлитов. Которые, конечно, были офигеть какой великий народ, но у окружающих было о них своё мнение, и кончилось это плохо для кайлитов. Если бы это произошло тысячи лет назад, а сведения о них мы черпали только из источников, написанных ими же, то это была бы ужасная трагедия, и мы бы страшно сожалели, что такие мудрые и прекрасные, добрые и эмпатичные кайлиты исчезли. Но, поскольку у нас есть возможность узнать мнение другой стороны, а именно, людей, которых кайлиты брали под эмоциональный контроль ради своих целей или просто для веселья, то всё выглядит совсем не так однозначно. Я хорошо отношусь к Меланте, но до сих пор не уверена, что поступаю правильно, помогая ей возродить расу. А тут какие-то мелефиты, которые вообще полуроботы, мыслят какими-то там потоками, и которых, если что, ломом не убьёшь. Может, их не зря больше нету?

— Может быть, и так, — признала Алина. — Но я не могу не попробовать, когда есть шанс. Уже скоро мы сможем поговорить с настоящим мелефитом и получить ответы на все наши вопросы.

Оказалось, в лаборатории, где были созданы тела Сашки и новой Алины, вскоре закончится цикл синтеза ещё одного. Этот биоконструкт предназначен для установки интеллектуального модуля того мелефита, у которого Сашка открутила башку в локали со сломанным мораториумом. Его мозг никто не форматировал, так что он, по идее, должен восстановиться до того состояния, в котором впал в гибернацию. Таким образом у нас будет в наличии настоящий древний мелефит.

— Этот парень вообще-то врезал дуба при попытке сломать мораториум, — напомнил я. — Успешной, кстати. И у этого террориста вы хотите взять интервью?

— Мы не знаем, почему он так поступил, — упрямо сказала Алина. — Может быть, у него были веские причины.

— Лом у него был веский, это да. Точнее, увесистый. И не факт, что его причины причиннее других, тем более что мы опять можем выслушать только одну сторону. Жители той локали не дожили, чтобы рассказать нам свою версию.

— Мы будем очень осторожны, обещаю!

— В одном срезе, — сообщила Аннушка, — вот ровно так же клялись в осторожности учёные, откопавшие в матёрых льдах какой-то очень прикольный вирус. Очень уж хотели его поисследовать. Для сведения — не выжил никто. Отличный коллапс вышел, на заглядение. Эпидемию успели назвать «Чёрная слизь» — от вируса тела распадались в тёмную такую жижу. Я там со скуки газеты читала на привале. Кажется, как раз последний тираж местной прессы…

— Я понимаю риски, но это уникальный шанс, — ответила спокойно Алина, — я не дам ему свободы действий, пока не буду уверена в безопасности.

Я смотрю на неё и думаю, что в этом теле она не так убедительна. Пока я решал свои проблемы с консигнаторами, Алина переоделась в одежду попроще, не такую вызывающую, но всё равно внешность решает — я не могу относиться к ней, как прежде. Вижу девушку и воспринимаю как девушку. Робот выглядел как-то серьёзнее, основательнее и внушал больше доверия. Правда, у тела фигура лучше.

— Чёрт, — сказала Анушка, когда мы вышли из здания Терминала и отошли подальше, туда, где ветер шумит редкими кустами в пустоши, и нас, скорее всего, не услышат микрофоны. — Я ей больше не доверяю.

— Алине?

— Ага. Понимаю, что в каком-то смысле она та же самая, но вижу только девку с сиськами пятый номер, которая бьёт клинья к моему мужику.

— Ты о чём, эй? — удивился я.

— А ты не видишь?

— Нет.

— Да ладно, для любой тётки очевидно. Язык тела, солдат. Вся её лютая сексапильность включается строго при твоём появлении и направлена на тебя, как прожектор. Она, ещё будучи железной, была к тебе неравнодушна. Я думала, она меня ревнует, как подругу, но тут, кажется, всё хуже. Думаешь, случайно такие буфера себе вырастила? Они же неудобные в быту — страсть, поверь мне как женщине. Попробовал бы ты с ними побегать… Нет, стоп, не надо представлять её бегущей, а то пуговицы на ширинке отлетят.

— Думаешь, это не естественный генотип той девчонки?

— Да брось, она как доска была. И в бёдрах узкая. Что-то, конечно, наросло бы с возрастом, но не столько же? Зуб даю, Алинка просто захотела грудь больше моей.

— Меня твоя вполне устраивает, — заверил я.

— Ха, ещё бы! У меня сиськи супер. Но она-то только пробует быть женщиной. И хочет потренироваться, угадай на ком.

— Ну офигеть теперь.

— Не то слово. И знаешь, что самое смешное, солдат? Ещё совсем недавно я бы вас благословила, а то и компанию бы составила. Нешто мне жалко для лучшей подруги мужика дать погонять? И вообще интересно же, что там у вас выйдет.

— А теперь нет?

— Не-а, что-то я внезапно какая-то жадная стала. Так что ты уж, будь любезен, воздержись. Я понимаю, трахнуть мелефитку — опыт, которым в Мультиверсуме никто не похвастается. Мог бы стать, так сказать, первопроходцем, но я обижусь, правда. Больше, чем за Донку, наверное, потому что та хотя бы искренняя дурочка, а эта…

— Да блин, не собирался я!

— Ты-то, может, и нет, а она ещё как да. Готова спорить, стоит мне отвернуться, и ты внезапно обнаружишь эту тушку у себя в койке с рукой в твоих трусах.

Я кое-что припомнил и кивнул:

— Да, решительности у неё хватит.

— Вот в этот момент, солдат, прояви свойственный тебе героизм и самопожертвование, ладно? То есть соверши подвиг и не трахни её.

— Клянусь!

— Я со свой стороны постараюсь не отпускать дело на самотёк и позабочусь, чтобы недостатка в сексе у тебя не было.

— Так с этого и надо было начинать! Как ты думаешь, эти кусты достаточно густые?

— Да ты, блин, реально маньяк! Пойдём лучше выгоним ту компанию из нашего пентхауза!

Надо же. Она впервые назвала его «нашим»!

После того, как мы закончили то, зачем поднялись, и уселись со стаканами на открытой крыше, Аннушка рассказала мне часть истории, которую я пропустил.

Алина решила отыскать остальные мелефитские головы. После того, как их собрали на месте крушения, некоторые были отформатированы и использованы для экспериментов с сервисными киберами. Терминал был одним из таких «экспериментальных» предприятий, в первую очередь потому, что располагался вдали от населённых районов в природном заповеднике. Ему досталось четыре очищенных мелефитских мозга, один из которых получила будущая Алина, а остальные, как она выражается, «братья и сестра». Все, кроме неё, были отключены в результате какого-то давнего инцидента, связанного с функционированием нефтеперерабатывающего завода, но о причинах этого решения бывшая роботесса рассказывает обтекаемо и уклончиво. Во всяком случае, с её слов, самоосознания они не достигли, были отформатированы заново и лежат на складе. Теперь есть шанс вернуть им первоначальное (мелефитское) сознание, потому что терять им нечего. Где остальные головы пассажиров древнего дирижабля, Алина точно не знает, но может предположить самую вероятную локацию хранения — то место, где их изучали. Правда, что там творится сейчас, она понятия не имеет, потому что все карты в её базах данных времён до коллапса, а разведку бывших городов проводить до сих было некому и незачем. Но даже если кто-то («Угадай, солдат, на кого она намекала?») отправится туда и найдёт бошкосклад, то есть ещё одна проблема — тел для них взять негде. Найденная Криссой лаборатория не предназначена для массового синтеза. Это, как считает Алина, что-то типа малой мастерской по оперативной замене тел для мелефитского персонала, на случай, если кого-то станком зажуёт. Синтез идёт поштучно, долго, материалов было всего на несколько тел, и они уже на исходе. Вот изготовят тушку тому древнему луддиту, и, считай, всё, разве что на какую-нибудь мелочь типа Сашки останется.

— Тогда зачем ей головы? — удивился я. — В футбол играть?

— Видишь ли, солдат, я ей рассказала про тот срез… Ну, помнишь, с дирижаблем?

— Куда мы по рельсам прорвались?

— Да. Сашке такой дирижабль снился, помнишь?

— И она его довольно похоже нарисовала. Думаешь, это срез мелефитов?

— Понятия не имею. Но волантеры, вроде бы, их тема. Если верить книжкам.

— И как тебе эта движуха насчёт «возрождения расы»?

— Лично я бы оставила всё как есть, — пожала плечами Аннушка. — От древних артефактов всегда одни неприятности, а уж от тех, кто их делал, тем более добра не жди. Но Алине мешать не буду.

— Почему?

— Как бы тебе объяснить, солдат… — она задумалась, глядя на пустоши сквозь тёмные очки. — Есть ощущение… Даже нет, уверенность, пожалуй. Если что-то такое внезапно всплыло, то оно мало того, что назад не утонет, так ещё и всё вокруг забрызгает. Раз мы это место нашли, то оно обязательно будет в ближайшее время кем-то освоено. Проболтается кто-то из ребят Костлявой, Донка спьяну трепанёт, или просто очередной искатель того, что плохо лежит, туда вопрётся. Не бывает иначе, сто раз убеждалась. Так что пусть это будет Алина. Может, отвлечётся на время от планов отбить у меня парня!

Аннушка оказалась права. Алина с Сашкой подсели ко мне в ресторане, пока Аннушка обсуждала с Кройчеком какие-то улучшения в машине. Сашка умильно захлопала глазками, негритянка откинулась на стуле, демонстрируя весьма символически прикрытый бюст. Мне было предложено возглавить археологическую экспедицию «Найди голову мелефита». Алина обещала полностью взять на себя снабжение и транспорт, Сашка — развлекать в пути беседами, а Даша, плюхнувшаяся за стол чуть позже, но с очаровательной непосредственностью, заверила, что ни за что не пропустит «этот цирк на колёсах». Кажется, девушке общение с мелефитами идёт на пользу, она впервые выглядит искренне весёлой и даже почти не язвит.

— Вы рассчитываете найти для них тела или средства их производства в том срезе, где мы видели дирижабль? — прямо спросил я.

— Волантер, — поправила меня Алина. — Волантеры не дирижабли, просто похожи внешне. Да, мы с Александрой считаем, что шансы хорошие. Во всех местах массового проживания мелефитов были центры восстановления тел, куда завозились заготовки несущей части разной номенклатуры. В одном из таких созданы наши, но там нет запаса. Биологическая часть наращивается на киберкомпозитный скелет, их изготавливали массово на больших предприятиях. В центрах были только автоматические синтезаторы, куда надо было поместить скелет и головной модуль, добавить генетическую основу и клеточный гель, и лишившийся тела мелефит получал новое.

— Там волантер! — воскликнула возбуждённо Сашка. — Аннушка говорила, он до сих пор не упал!

— Да, — подтвердил я. — Висел, привязанный носом к башне. Неподвижно, но и не падал. Может, там и экипаж на борту? Мелефиты же, в принципе, бессмертные?

— Вряд ли, — покачала головой Алина, — про мелефитов не слышно слишком давно. Полностью заправленный волантер может висеть так веками, энергии у него очень много. Я думаю, срез пуст, но если уцелел волантер, то могли остаться и центры восстановления.

Как по мне, это попытка выдать желаемое за действительное. Вот так просто ткнуться наугад и найти там мелефитостроительную фабрику под сенью дирижабля? Чушь. Не бывает. Но если Аннушка сдала им место, то, наверное, ей виднее.

Сашка уже вовсю видит себя возродительницей мелефитского племени:

— Пап, представь, а если именно там делали интеллектуальные модули! Ты представляешь, мы сможем наделать их сколько угодно!

— Ага, — кивнул я. — И все они помрут с голоду, потому что еда хранится хуже, чем артефактная техника.

— Ну, не сразу помногу, — неохотно умерила амбиции она. — Начнём с тех, что были на разбившемся волантере. Если мои сны о нём, то среди них могут быть мои папа и мама! Настоящие! Ой, ну, то есть вы тоже настоящие, конечно, и вообще прекрасные, но они…

— Да-да, понимаю. Снам мы не конкуренты.

— Ну, пап!

— Ладно, шучу. Понимаю твой энтузиазм, Саш. Но ты и ты пойми, что если у вас получится, то у вас будет… Сколько там голов нашли, Алина?

— Около двух сотен модулей, я не знаю точного числа.

— Вот, представь, двести человек, то есть мелефитов, которые хряпнулись на дирижабле тысячи лет назад, но для них это было вчера. Возможно, общий язык с ними найти будет непросто.

— Папа, ну что ты! Я видела их во сне, я читала их книги! Они хорошие!

— Боюсь, Сашенция, ваши представления о хорошем и плохом могут оказаться очень разными…