Противофаза (СИ)

Глава 7

Воскресенье, 16.03.1975 г.

Действительно на другой день стало значительно лучше. Голова почти не кружилась, хотя всё равно ощущалась сильная слабость. Капельницу уже кто-то убрал. Помещение не имело окон и напоминало кладовку, отделанную под медицинский кабинет. Часы на стене показывали девять, когда зашёл вчерашний мужчина с бородкой в сопровождении молодой девушки.

— А проснулись? Сейчас, мон шер, не сочтите за труд повернуться на живот и спустить трусы. Сонечка вам поставит укол.

Заметив мою заполыхавшую внешность и нежелание двигаться, доктор развеселился:

— Не стоит стесняться нас, медиков, молодой человек. Моя девочка, между прочим, проходит интернатуру в клинике. Почти состоявшийся врач и, поверьте, достаточно насмотрелась на обнажённых и красиво сложенных мужчин. Капиллярное наполнение кровью кожи лица у вас, кстати говоря, свидетельствует, что все ваши хвори успешно побеждены.

Укол на этот раз получился менее болезненным.

— У вас странное тело, молодой человек, — снова заговорил доктор, — Будто его части росли по отдельности. Поверьте, я довольно таки хорошо разбираюсь в морфологии человека. Возможно, в этом причина ваших хворей.

Я молча пожал плечами.

— Хотелось бы понаблюдать вас. Не будет для вас сложным как-нибудь снова посетить мою обитель? Адрес вам теперь известен. А я со своей стороны с удовольствием готов вам помочь в любом медицинском аспекте. В вашей курточке потом найдёте мою визитку. Кандидат медицинских наук Глоцер Лев Абрамович к вашим услугам.

— Миша Чекалин. Думаю, что услуги лепилы мне не понадобятся, — постарался высказаться как можно вежливей.

— Увы, лепить мне приходилось только в далёкой юности, ещё в студентах. Лангетки учились сотворять из гипса, — похвалился врач.

— Лепила — это врач, работающий на криминал, — решился объяснить термин.

— Не смешите мои седины, молодой человек, — поперхнулся мужчина, покосившись на Софи, — Это наш то Мендель криминал? Я прекрасно знаю его с той поры, когда он писался в пелёнки. Поверьте мне, мой племянник очень любит музыку и не способен причинить ущерб даже мухе. Да, скоро будет завтрак. Ванную найдёте в конце коридора. Ваше полотенце будет висеть возле зеркала.

Доктор вышел, а я выполнил некоторые его предписания, то есть привёл себя в порядок и оделся. В коридорчике приметил телефон. Быстро подсел к нему и накрутил на диске номер квартиры Жеки. Должен же он, как нормальный советский пацан дрыхнуть по выходным подольше. Трубка натужно гукала почти с минуту, пока наконец не выдала сонный и недовольный голос друга:

— Але, вам кого?

— Твою задницу. Бодай её носорогом.

— А, Мишка! — сразу же проснулся и обрадовался Чинок, — Верно Хвост говорил, что тебя украли и на машине увезли?

— Верно, увезли. Я сейчас у доктора одного. Скажи Хвосту, чтобы срочно выезжал по адресу…

Женская рука нажала на рычажок. Не заметил, как подошла Соня.

— Меня просили проследить, чтобы вы никуда не звонили, — объяснилась она с виноватой улыбкой, — Напрасно вы так качаете головой. Миня не виноват. Он попал в пренеприятную ситуацию, а вы бы могли ему очень помочь. Он мне всё рассказал. Только не говорите ничего моему папе, прошу вас.

Умоляющий взгляд большущих серых глаз. Будто два дымчатых алмаза сверкают на притягательном лице, обрамлённом каштановыми волосами, подстриженными под каре. А кожа словно бархат. Так и хочется потрогать её руками. Фигурка ладная, округлая. Со спортом, видимо, на ты. Потискать её не мешало бы где-нибудь в укромном местечке.

— Хорошо, только дайте позвонить моему другу. У меня турнир горит. Обещаю, что ничего недозволенного не скажу, — проговорил внезапно осипнув.

Девушка понимающе улыбнулась и кивнула. А меня словно окатило жаром. Наверное, также так чувствовал себя Штирлиц в бане, когда Мюллер обнаружил на его голом теле серпасто-молоткастое тату. Злясь на самого себя, снова набрал Жеку.

— Ты чего трубку бросаешь? — развопился он.

— Захотелось, вот и бросил, — рявкнул в ответ, — Короче, заканчивай дрыхнуть и тащи свой второразрядный зад в ДКС, доигрывать мою отложенную партию. Я сам уже не успею приехать до начала. Там несложно, разберёшься.

— Ладно, не беспокойся. Доиграю, — обнадёжил хоккейный капитан.

В коридоре появилась полная пожилая женщина, радушно позвавшая нас на завтрак. Подзаправку организмов предполагалось проводить не на кухне, как я ожидал, а в небольшой опрятной комнатёнке с белыми обоями в еле заметных серебристых узорах и с картинами на стенах, с пальмами на полу и с серым сердитым котом на подоконнике. Круглый стол посередине был уже сервирован расписной фаянсовой посудой. Возле него в кресле вольготно развалился хозяин квартиры и почитывал Известия. Жестом он указал мне куда садиться и вдруг сообщил:

— В Португалии таки собираются строить социализм.

Удивительные способности у советских граждан обсуждать проблемы всего мира, только не свои.

— Не получится у них. Там нет такого уникального народонаселения, какой выращен в нашей стране, — высказался я.

И зачем только высунулся? Абрамыч озадаченно уставился на меня, затем повысил голос в сторону кухни:

— Циля, ты там не вздумала угореть, а то мы тут все давно собрались и ждём?

Вошла хозяйка, неся на сковороде яичницу с помидорами, издававшей одуряющие запахи. Еда была распределена на кусочки, аккуратно выложенные затем на белый хлеб. Получилось нечто похожее на пиццу. Доктор заметил, что так, как готовит шакшуку Цилечка, не готовит никто во всём Союзе и внимательно посмотрел на меня, будто я начну опровергать это утверждение. Я благоразумно предпочёл промолчать. Яичница действительно получилась чрезвычайно питательной и вкусной, скорее всего из-за приправ. Я хорошо наелся с одного своего кусочка. А ещё ожидали своей очереди в мой пищевод бокал кофе жестянобаночного со всевозможными бутербродами. Затянувшееся из-за смакования яичницы по-еврейски молчание нарушил доктор, обратившись ко мне:

— Учитесь, или уже работаете, молодой человек?

— Работаю. Возглавляю сектор в центральном комитете комсомола, — ответил в расчёте поразить дочку врача.

Та взглянула благосклонно своими серыми глазищами и слегка улыбнулась.

— Счастлива ваша мать, имея такого достойного отпрыска. Чтобы делать в столь раннем возрасте стремительную карьеру, надо иметь либо блат в высших сферах, либо золотую голову на плечах, — уважительно заметил Лев Абрамыч, — В вашем роду случайно не затесались потомки сыновей израилевых?

Обохрюкаться можно! Чикомама, может быть, и хулиганила где-нибудь в лесопосадках близ синагог, бухнувши непотребно, но не до такой же степени.

— Трудно сказать, — промокнул салфеткой губы, — Если подступиться к вопросу де-юре, то нет таких сведений. Де-факто даже у царей Романовых не имелось стопроцентной уверенности, что они на самом деле не Салтыковы, не Мусины-Пушкины и не какие-то там Бабкины.

— С вами очень интересно дискутировать! — заработал комплимент от доктора, — Но, скоро у меня должны появиться клиенты, которым назначено. Сонечка, проводи нашего гостя в гостиную. Там стоят цветной телевизор и диваны. С их помощью наш дорогой гость Миша может замечательно отдохнуть и набраться сил.

Не только отечественный цветной телевизор, а им оказался Рекорд-101, свидетельствовал о приличной обеспеченности семьи Глоцеров. К этому стоило бы прибавить неплохую сантехнику, явно несоветскую мебель, хрустали с вазами в сервантах и прочие приметные престижности. Вряд ли простой советский врач, пусть даже остепенённый, поднял бы подобные ништяки. Учитывая проявленный интерес к структуре моего тела, легко можно сделать вывод, что судьба свела меня с подпольным мануальщиком.

По телику, кстати, прекрасно показывающему, посмотрели Утреннюю Почту. Скучнейшая передача. Ведущая Татьяна Веденеева интервьюировала японский квартет Ройял Найтс, поющий русские песни. Много болтовни и четыре фольклорных песни с коверканными русскими словами на японский манер.

Софи предложила пройти в её комнату и посмотреть фотографии. Йохху, она реально оказалась спортсменкой, гандболисткой. Даже на международные соревнования удавалось съездить. Красивые виды гор в Югославии, улицы Загреба, просторы Адриатики, счастливые рожицы подруг-спортсменок. Фотосъёмки были выполнены на высоком профессиональном уровне. Долго наслаждаться фотками красивостей не пришлось. Девушка уселась на мои колени, обхватила руками голову и впилась страстным поцелуем. Далее мы соревновались по скорости раздевания. Куда только мои слабости подевались? Шикарнейшее тело… ммм… От одного только зрелища аппетитного бюста у любого мертвяка что надо вскочит. А запахи… ооу! Презервативы шипованные, вау!

Что только она со мной творила. Кажется, таких положений и поз ни в какой Камасутре не прописано. Не только у меня отчаянно рвало крышу. Софочка тоже мощно кайфовала от моих статей и кульбитов, а уж верещала как недорезанная кошка. Иногда её модуляции достигали таких высот, что у меня сжималось кое-что от страха. Думал, что сейчас родители её прибегут с какими-нибудь приспособлениями для битья.

— Софи, может, стоит поостеречься? Не одни же мы здесь, — мявкнул, нервно озираясь.

Сбивала меня с нужного настроя необходимость прислушиваться к посторонним звукам.

— Не бойся так, дурачок. Дверь заперта на щеколду. Мои родители придерживаются современных взглядов на отношения, а я давно не школьница, — объяснила она мне, шумно отдуваясь и похахатывая.

— Да я и не боюсь никого, — расхрабрился я, — Только всё-таки неудобно перед твоими домашними.

Заметил новую особенность. Сонька действовала, навроде той батарейки Энерджайзер. Я чувствовал, как во время секса буквально подзаряжаюсь от неё энергией. Фактически я полностью восстановился за счёт своей партнёрши. Подустав, мы впадали в своеобразный анабиоз, вяло ласкались, гладились. Потом снова возбуждались и с рычанием нападали друг на друга. Когда кто-то действительно постучал в дверь, часы показывали начало третьего. Время пролетело как один миг.

— Молодые люди, а не пора ли вам перекусить? Софа, еда стоит на плите, разогреешь сама. Мне надо работать, а наша Цецилия Яковлевна уехала к подруге в гости, — послышался из-за двери вкрадчивый голос Абрамыча.

Поистине у Софочки слишком толерантные родители. При упоминании о еде мои кишочки бурно заволновались. Девушка с трудом сдержала улыбку, а вот я не сдержался и снова обварился от мизинцев на ногах до кончиков волос на затылке. Пришлось завершать сладостное приключение и вылезать из тёплой и влажной постельки, одеваться.

Поначалу я опасался, что от софочкиных медицинских родичей прилетит мне мстя в виде какой-нибудь неприятной добавки в еду, вызывающей дикую диарею. Обедали мы с Софи только вдвоём на уютной кухоньке. На этот раз ничего еврейского, национального. Обычный украинский борщ со сметаной. На второе — среднерусские котлеты с картошкой и подливой. Заполировалось всё чашкой цейлонского чая с бутербродами.

Потом мы перетекли в гостиную и устроились на диване перед теликом, обнявшись. Показывали какую-то хрень про детский спорт. Мы больше болтали. Софи о гандболе, я о хоккее. Она очень удивилась, что я участвую в Золотой Шайбе. Пришлось признаться в своём истинном возрасте. Получил сначала от девушки болезненный тычок под рёбра, а потом она зашлась гомерическим смехом. Буквально каталась по полу.

— Значит, наврал отцу, что работаешь в центральном комитете комсомола? — проговорила она, всхлипывая от смеха.

— Истинная правда, — оскорбился я, — И нечего тут ржать.

Как ни странно, от новой информации Софи возбудилась ещё сильней. Повлекла меня в свою комнату, где мы не замедлили приступить к новому раунду любовных баталий.

— Софка, открой. Это Миня, — послышалось из-за двери после стука.

Уфф, снова пара часов промелькнуло одним мгновением.

— Что вы тут делали? — зачем-то сыдиотничал Миня.

Хитрит, или на самом деле не понимает? Эх, Миня. Душа твоя еврейская. Да за такую шикарную подставу я теперь готов любой концерт на заказ для тебя отыграть со стриптизом вприсядку. Если получится.

— Фотки разные просматривали, — ответил я с заново обнаглевшей мордой.

Деляга прибыл со своим косоротым сопровождением и обнаружил меня абсолютно здоровым и довольным, как слон. Попрощаться получилось только с Софи. Перемигнулись с ней. Уважаемый Лев Абрамыч был страшно занят в своём кабинете. Оттуда периодически раздавались душераздирающие крики.

На улице солнышко светит, лужи, теплынь, электрички свистят. Удалось распознать то место, куда меня завезли — район метро Войковская. Загрузились снова в диарейную Победу и погнали в некий крутой ресторан через всю Москву, куда-то на восток. Довольный моей покладистостью Миня уверял, что мне там офигенно понравится:

— Люди будут такие, просто закачаешься. А блюда такие отведаешь, что язык вывихнешь и месяц ничего больше в рот не захочешь брать.

Полтора часа туда шуршали, выехав за МКАД и проехав подмосковный Реутов. Захотелось погадить в красивом придорожном лесочке. Мордовороты пристроились меня конвоировать. Нунефигасе, что за девиантные поползновения? Куда я тут убегу? Да и зачем, если меня ожидает обалденная еда. После сногсшибательного секса — самое оно то для молодого организма.

Ресторан «Русь», к которому мы имели честь подрулить, сразу же прокачал по своей небесной инфе. Это заведение было очень популярным в позднее советское время. Публика собиралась самая разношёрстная. Артисты известные, спортсмены, уголовные авторитеты и прочие непростые совграждане любили здесь оттягиваться. Тот авторитет, с кем я не особо стремился свести знакомство, реально был крутой особой, если ради его днюхи ресторан целиком закрыли на спецобслуживание.

Натикало пол седьмого вечера. Праздник уже гремел вовсю голосами гостей, женским смехом и музыкой ресторанного ансамбля. Мои псы сразу же куда-то исчезли. У входа в шикарный банкетный зал стояли распределители. Они встречали гостей, отмечали их в особом списке и провожали до отведённых им мест за пиршественным столом. Меня не пустили, ибо в тех списках не значился. Вернее, значился, но под исковерканной фамилией Чеканов. Удалось кинуть косой взгляд на листочек в руках распорядителя. Возник шанс отволынить от выступления. Ничем хорошим мои эстрадные номера перед многолюдными толпами не кончаются, как выяснилось. И не только для меня.

Миня слегка растерялся и принялся уверять, что скоро всё будет на мази. Проводил меня до бара и шепнул, что тут можно заказывать всё, чего только душа пожелает. Всё оплачено. Бармену было поручено меня опекать и не позволять сильно напиваться. А вот это ты напрасно Миня сказал. Обидно, даже огорчительно! Бармен Жорик с какими-то шалыми глазами, до невозможности похожий на раннего Венсана Переса, показал холодной улыбкой, что принял слова деляги к сведению.

Я взгромоздился на стул у барной стойки и налёг на коктейли. Конечно же, не молочные. Бедновато как-то тут с выбором. Названия уж больно не взыскательные: «Маяк», «Карнавал», «Жар-птица», «Вишнёвый», «Апельсиновый», несколько коблеров, по вкусу напоминавших обыкновенный компот. Кофе с ликёром так и назывался — «Кофе с ликёром». С него я и начал, с интересом наблюдая со своей жёрдочки за праздничными мельтешениями по соседству.

Столы в огромном ресторанном зале были соединены в букву П и сервированы воистину по-царски. Центральные места этой композиции с цветами, бутылками вина и кулинарными изысками были пока свободны. На оставшейся части пировали люди с вполне благопристойной внешностью, приличествующей каким-нибудь профессорам в вузе, или деятелям культуры. Блистающие бриллиантами женщины в возрасте были, скорее всего, их жёнами, а не марухами — воровскими подругами. Те, кстати говоря, тоже несложно угадывались своими манерами и яркой раскраской. А вот криминальных рож наблюдалось исчезающе мало. Словно на банкет на случаю окончания научной конференции попал, а не на воровской междусобойчик.

А вот это уже интересно. Народный певец Дагестана Йосик Кабздон неожиданно попал в поле моего зрения, сидящий за столом с куском мяса в руках, надеюсь, не кошерным. Есть ли такое место, куда бы не смогла прошмыгнуть эта пронырливая субстанция? Даже сортир Брежнева вряд ли будет от него неприступен. Молодой широколицый Юра Антонов улыбался рядом сидящей даме. Не ожидал, чесслово от него такого выкоблянса. Я о нахождение его здесь, а не про улыбку даме. Ого, и Микитка Михалков тут со своими идиотскими усами, увлечённо пожирающий салаты. Сложно найти ещё одного такого человека, которому решительно нельзя улыбаться. Сразу же тогда проявляется в облике чего-то мерзостное. Увидел этих красавчиков не сразу, потому что сидели почти в конце стола.

Музыканты на эстраде, нарядно одетые в бежевые пиджаки и тёмно-синие брюки, исполняли на эстраде цыганскую песню «О, песня звонкая». Зона бара находилась в аванзале, то есть в своеобразном зале ожидания. Или отдыха, смотря с какого ракурса посмотреть. Кроме стойки с высокими стульями и мягкими кожаными диванами вдоль стен, здесь отдельно располагалась пара столиков со стульями. Сюда заскакивали и приземлялись любители глотнуть холодненького и пенистого чешского пива в розлив, быкастые ребята из охраны почесать языками и сильно намарафеченные марухи, любительницы пососать коктелю через соломинку.

Я сосредоточенно зависал со своими коблерами, втайне завидуя Йосику, расправляющемуся с куском мяса. Никто не мешал моему одиночеству, если бы марухи не клеились на меня, как мухи на мёд. Миловидный скучающий кобелёк, в меру невинный, сидит свободным и неприкаянным. Случайно ляпнул, что меня женщины не интересуют. После чего девицы сразу же перестали меня замечать, зато Жорик как-то резко подобрел. Быстро же тут сарафанное радио работает, вернее, колготочное.

Позади меня оккупировала столик одна троица евреев-матершинников с благообразной профессорской внешностью лет под сорок, в составе Доси, Носа и Костика. К их столику часто подходили разные люди, здоровались, общались, вот и выяснились эти кликухи. На их столе образовались батарея из бутылок пива явно импортного, с закусью в виде сушёной вобляной икры. Евреи-матершинники так громко и характерно матерились, что мне даже уши порой закладывало от смущения.

Позднее выяснилось, что из евреев там был один только Дося, и что здешний именинник Боря Лупатый на самом деле тоже есть еврей Борух Гомин. Оказалось, что по программе кроме торжественного вечера в честь дня рождения уважаемого авторитета, в соседнем банкетном зале сейчас проходило совещание воров в законе, а по-простому говоря, сходка. На неё приехали авторитеты почти со всего Союза. Сидят там с полудня и неизвестно когда закончат.

Матершинники злословили о приглашённых на этот вечер знаменитостях. Йося Кабздон вроде бы как попал в передрягу. Недавно в газете «Вечерняя Москва» опубликовали о нём фельетон «Баритон разбушевался» о том, как он позволил себе оскорбления в адрес тружеников села на гастролях. Шьют ему дело по хулиганке. Костик, правда, яро возражал, что его могут посадить:

— С таким пипи умением влезать в пипи пипи пипи этот пипи деятель не пипи. Он даже к пипи Лапину, который ненавидит евреев пипи, так пипи, что теперь не пипи с экранов пипи телевизоров. Скоро пипи шумиха в пипи газетах по его поводу пипи и дело пипи накроется, а пипи письмами пипи трудящихся пипи. Я пипи с какого пипи дуба Сека рухнул, когда припипи его сюда.

— Говорят, что он сам сюда напипи, — авторитетно заметил Дося, — Насколько я знаю хозяина, официоз ему пипи до пипи.

Далее весёлая банда помыла косточки Юрику Антонову, вроде как тоже приглашённому сюда выступать. Михалков обещает повеселить криминал с их гостями байками из жизни актёров. А в основном придётся ишачить Костику с Носом со своими блатными куплетами, если Токарев не проявится. Обсуждали они ещё Высоцкого, Аркашу Северного и естественно меня, ака Виктора Токарева. Северного материли самозабвенно, потому что этого поца специально привезли ради этой днюхи из северной столицы, а он напился до положения риз. Даже в больницу пришлось его переть. Высоцкий просто отказался приезжать на воровской шабаш. Этот факт почему-то не вызвал никакого разочарования у матершинников, наоборот, только обрадовал. Витюху Токарева пока никто в глаза не видел, кроме Мини Пятницы, но парень имеет несомненный талант и далёко пойдёт, если правильно ему пособить. Много бобосов можно с него намыть.

— Не гони лошадей, Дося. Парень может не согласиться, — рассудительно высказался Костик, — Вдруг у него свои задвижки имеются.

— Ничего у него нет, — пыхнул сигаретиной Дося, — Записи лажовые, какие-то случайные пацаны толкали. Миня их тихонечко прижал, и они легко отвалились. Отвечаю, с этим парнем мы не прогадаем. Хорошо, что я Лупатого подсадил на Токарева, и днюха вовремя подвалила.

Затем профессора снова вернулись к обсуждению тех авторитетов, что прибыли на сходку и тех, кто не прибыл, и из каких регионов. Прибыло много кавказских авторитетов. Поскольку мусора озверели, и прошли многочисленные посадки, осталось много незанятых ниш. Лупатый положил глаз на основную их часть. Против активно возражают азеры и частично сибиряки. Среди залупатовцев оказались питерские, грузины и абхазы. Остальные пока принюхиваются.

— Не залупатовцы, а подзалуповцы, — поправил приятеля Костик.

— Не учи батьку пипи, — буркнул Дося и стряхнул пепел с папиросы в блюдце с рыбьей шелухой.

Костик даже высказал матерное сожаление, что виднейший специалист по вытеснению «чёрноты» из лакомых сфер Монгол и многие из его банды сейчас греют бока на киче. Ярый матершинник реально оказался преподавателем в вузе. В каком не расслышал. И его приятель Дося, у которого рыльник, как у учёной обезьянки, тоже. Короче, интеллигенция у нас на марше, и к коммунизму на пути.

Явился Миня и приволок с собой лысого и всего из себя круглого мужика, оказавшегося директором ресторана. Тот перебросился парой фраз с распорядителями и без всякого смущения, глядя куда-то мимо меня, высказался, что надо ещё часик-другой подождать. Ещё не все приглашённые прибыли. Места зарезервированы так, чтобы не вышло конфуза. Профессора-матершинники за спиной возмутились и заявили, что около них имеется масса незанятых мест и что малец может туда без проблем пока подгрузиться. Кругляш, однако, стоял на своём. Он даже сделал предупреждение своим людям, чтобы посторонних в банкетный зал не пропускали. Расклад понятен. Надо же работникам советского общепита тоже хорошенько нагреться на воровском празднике.

Миня приобрёл лицом определённый градус озадаченности и, изобразив непонятный жест рукой над головой, опять куда-то растворился. Профессора принялись зазывать меня за свой столик, обещая угостить таким пивом, которое я за всю свою недолгую жизнь даже близко не нюхал. А то я Хугардена никогда не употреблял. Нашли чем удивить, но приглашение профессоров не отклонил и с удовлетворением заметил, что материться они меньше не стали. Значит, я выгляжу далеко не малолеткой.

Познакомились человеческими именами. Отрекомендовался приятелем Мини. Сорокалетки оказались интересными собеседниками и известными в определённых кругах исполнителями блатных песен. Костик, он же Константин Беляев, прославился забористыми песенками про евреев. «Кругом одни евреи» из его репертуара. Цыганистый Нос, в миру Юра Морозов, также подвизался в этом амплуа с лёгким уклоном в фольклор. Дося, он же Давид Шендерович, не был исполнителем, но организовывал записи таких песен. Он же мне внушительно произнёс, указывая подбородком на своих приятелей:

— Не теряй времени, Мишка. Требуй с них автографы. Потом от этого поимеешь нехилый гешефт. Внукам будешь рассказывать, как пил пиво с такими глыбищами блатного творчества.

И тут же заработал шутливый удар кулаком в плечо от Костика.

— Адресок тогда оставьте, куда можно подъехать к блатным глыбищам за автографами с бутылочкой вкусного коньячка, — не растерялся я.

Дося слегка посомневался, но потом протянул всё же мне картончик визитки с телефоном.

В пиршественном зале прекратилась музыка и послышался шум, переросший в аплодисменты. Сидевшие за столом встали, приветствуя генералов криминального фронта. Впереди важно шествовал ничем не примечательный мужичонка, хоть и в импозантной светло-голубой тройке, но с очень простоватой внешностью. Такой обладают обыкновенные работяги, проводящие свою жизнь между станком на заводе, домино во дворе и бутылкой беленькой на крохотной кухоньке близ истёртой бытом и семейными неурядицами жены-толстухи. За ним не менее важно двигались особи с актуально криминальными личинами. Смутно среди них угадывались черты героев грядущих бандитских разборок в девяностые — Япончика и Тайванчика.

Мужичонка проследовал к центру стола и оказался виновником торжества Борей Лупатым. Криминальные сопровождающие расселись вблизи него. Бросалось в глаза, что ни у одного вора в законе даже при наличии пиджачной пары не имелся галстук. У Лупатого за жилетом виднелся раструб тёмно-синего спортивного костюма на молнии. Началось подношение подарков имениннику, иногда с произнесением туповатых вирш и с бурными извержениями восторга. Что именно дарилось, с нашего места не было видно.

С мужиками можно было и дальше трепаться о разных разностях с анекдотами под отменное пиво. Вот только настроение в момент испортилось, когда в ресторан вошли четверо бандюганов. Среди них американисто щерился зубастый Никсон. Ещё угадывался вовкин похититель Угрюмый. Твою же… раздаточную!

К нашему столику подошёл интеллигентного вида представительный мужчина, закрыв меня широкой спиной от неприятных визитёров. Он мягким баритоном спросил:

— Токарева здесь не видели? Пора уже начинать концерт.

— Видишь ли, дорогой Гарик. Никто не удосужился нам его представить, — добродушно ответил ему Дося.

— Миня заверил меня, что его сюда доставили. Опять подвёл, засранец мелкий… Ладно, идите в зал. Скоро начнём, — возмутился Гарик и быстрым шагом удалился.

— Кто это был? — спросил собутыльников.

— Самого Секу не знаешь? Ну, ты, брат, совсем темнота, — заржал Нос, — Это же сам Генрих Сечкин, король преступного мира. Правда, бывший, но авторитет остался при нём.

Мужики ушли дальше праздновать, а я решил окончательно рвать отсюда когти, предварительно посетив туалет, чтобы облегчиться перед дальней дорогой. В опоганенном присутствием убийц моего отца месте мне незачем больше оставаться. Дед-гардеробщик сообщил, что до станции минут за пятнадцать можно будет дойти в нормальном темпе.

Ну, ни хрена себе! Денег в карманах по нулям. Стырили минины псы стопудово, сучье отродье. Ворьё есть ворьё. Мда, по теории зебры, у меня определённо началась чёрная полоса жизни. Ладно, в электричке можно зайцем катнуться до Москвы. А там что-нибудь насоображаю.

Гардеробщик дал мне двушку, чтобы позвонить по автомату. Набрал снова Жеку, но трубку никто не брал. Ко мне вдруг подлетел Миня и начал вопить:

— Ты куда собрался? Сейчас твоя часть начнётся.

— Мне что с того. Твои псы меня обчистили на две сотенных, а я, значит, выступай. Пошёл ты, Миня, со своими мордоворотами и воровскими шабашками знаешь куда? — ответно вызверился на него.

— Я же не знал. Всё верну, обещаю, — реально испугался Миня, — Отдай в гардероб свою куртку, пожалуйста. Пойдём со мной.

— Никуда я не пойду. Здесь появился мой личный враг Никсон с дружками. Я не собираюсь этих падл развлекать.

— Не кипишуй, всё уладим. Дождись меня, будь другом. Не подведи. Я сгоняю, предупрежу Секу.

Миня уговорил меня вернуться в бар и тут же усвистал, как мотивированный скипидаром под хвост кот. Самому не хотелось подводить родственника Софи. Объяснюсь с их криминальным распорядителем, стрясу свои деньги с деляги и тогда двинусь в дорогу. Как-нибудь обойдутся они без моего творчества. Вон сколько знаменитостей сюда набежало.