Противофаза (СИ)

Глава 17

Вторник, 18.03.1975 г.

Мучаясь от неизвестности, Андропов прибыл в основное здание Комитета на площади Дзержинского почти на полтора часа раньше официальных девяти утра. Первым делом были отменены все запланированные на сегодня визиты, встречи, доклады и прочие мероприятия. Самые срочные и неотложные дела он поручил первому заму генерал-полковнику Цвигуну и, зная о способности Семёна Кузьмича увиливать от сложных задач, подстраховал его другими двумя замами — генерал-лейтенантами Чебриковым и Малыгиным. Юрию не хотелось никого не видеть, ни о чём не слышать и даже ни о чём не думать, пока не поступит от полковника Лаптева ожидаемая информация, подтверждающая жизнедеятельность агента Игрек.

В голове время от времени время прокручивалась сцена расстрела из кошмарного сна, как у заедающей виниловой пластинки. Андропов проследовал через весь кабинет прямиком в комнату отдыха, игнорируя обязательные для прочтения шифрограммы, лежавшие большой кипой на рабочем столе. В комнате он открыл барный шкафчик и из набора вин, водок, коньяков и прочего алкоголя достал бутылочку вина «Либфраумильх». Наполнил бокал. Алкоголь Юрий держал исключительно для угощения друзей и иных визитёров, сам почти не употреблял из-за категорического запрета врачами. А много ли они знают, эти врачи? Вспомнилось, как лет десять назад эти эскулапы поставили неправильный диагноз. Ему светила инвалидность и конец политической карьеры, если бы Женька Чазов не разобрался в этом сложном медицинском ребусе. Порция волшебного напитка бархатно прокатилась по нёбу и горлу к пищеводу, возбуждая приятные ощущения в теле. От стольких удовольствий приходится отказываться, а жизнь то всего одна. Юрий почувствовал, что начал пьянеть и рухнул на диван навзничь.

Разбудил его Паша Лаптев примерно через полтора часа. Как и генерал Володя, полковник Паша был знаком с Председателем ещё с венгерских событий и входил в обойму самых доверенных лиц. Может быть, он не обладал крючковскими талантами находить оригинальные решения самых сложных задач, но и его продукты ума отличались добротностью и основательностью. А в качестве исполнителя ему не было равных. Среди друзей и коллег имел кличку «Лапоть» за простецкую внешность и склонность прямолинейно выражать свои мысли.

— Что там у тебя? Говори, не тяни, — пробормотал Андропов, быстро вскочив с дивана и заспанно потирая лицо.

— С сыном вашим беда случилась. Недоглядели… — всплеснул руками Лаптев.

— Что с Игорем? Опять запил? Да говори же ты.

— Нет, вести из Тирасполя. Проблемы с Володей. Ушёл в запой снова и угодил на больничную койку в очень плохом состоянии. Врачи констатируют цирроз печени в последней стадии. Хорошо бы его перевести сюда в Москву. Там он точно не выживет, — предложил полковник.

— Не надо никуда его переводить, Паша. Не хочет он жить нормально, пусть живёт, как хочет. Мне лишняя головная боль здесь не нужна. Ты что, не понимаешь текущего момента? — сурово одёрнул его начальник.

— Извините меня, товарищ Председатель Комитета, — покаянно пробормотал полковник.

— Да ладно тебе, Паша, мериться чинами. Ты мне лучше скажи, когда я получу сведения по Игреку. Что, так трудно связаться с немцами?

— В том-то дело, что немцы эти сами не могут ничего определённого сообщить по субъекту. Они даже не уверены, что тот к ним прилетал. Обещают выяснить в самое ближайшее время.

— Простимулируй их моей личной просьбой, чтобы не затягивали с поисками. А дома его искали, на даче?

— Согласно показаниям соседей, в московской квартире его не было больше недели. А подступы к даче перекрыты милицейскими кордонами. Снова на этих милицейских дачах какая-то заварушка приключилась. На время проведения следственных действий к объекту никого не подпускают и информацией не хотят делиться.

— Как это не хотят? Паша, мы — государственная безопасность, понимаешь? — проговорил Андропов, еле сдерживая гнев, — По нашей корочке должны пускать всюду, даже дьяволу под хвост. Если кто-то осмеливается препятствовать работе сотрудников КГБ, значит, это выявленный враг государства и подлежит немедленному аресту. Или мне самому туда надо съездить?

— Не надо, Юрий Владимирович. Сами постараемся всё как надо сделать, — подавленно пролепетал начальник Секретариата.

— Московскую квартиру вскрыть и всю обыскать, — буквально прорычал Андропов.

— Слушаюсь, товарищ генерал-полковник, — по-военному отреагировал Лаптев.

— Ладно, Паша. Иди, занимайся своими делами. Не обращай внимания на мои эскапады. Извини, сам весь на нервах, — проговорил Председатель конторы.

Когда полковник ушёл, Юрий вздохнул облегчённо и распорядился вызвать как можно скорее генерал-лейтенантов Крючкова и Волкова. Если кто раньше приедет, пусть тогда первым и заходит. Пока вызванные товарищи добирались до главного здания Комитета, Андропов тщетно пытался вникнуть в смысл шифрограмм на столе. Тревожные мысли не давали возможности сосредоточиться. Первым явился начальник Следственного отдела и после представления дежурным секретарём осторожно просунулся в дверь кабинета.

— Проходите, присаживайтесь, Александр Фёдорович, — проговорил Председатель, нервно махнув рукой в сторону левого ряда стульев.

Генерал Волков неслышно, словно на цыпочках, проследовал к указанному месту и приготовился к сложному разговору. По складу характера он не любил любые неопределённости, невнятные приказы и внезапные вызовы. Генерал ожидал от главы ведомства сегодня серьёзной головомойки за упущения в ходе дела диссидента Анатолия Марченко, сидящего сейчас в следственном изоляторе города Калуги и объявившего голодовку. О ней каким-то чудом стало известно корреспондентам иностранных газет.

А у самого главы КГБ настроение было мерзопакостнее некуда не только из-за дурацкого сна, инцидента с полковником Лаптевым и множеством запутанных ситуаций в присланных донесениях. Проблемы будто свивались в некий тугой узел, неумолимо затягивающийся на шее.

— Что вы ещё выяснили, товарищ генерал-лейтенант юстиции, по происшествию в Сокольниках? — раздался усталый и немного раздражённый голос Председателя Комитета.

Генерал Волков не сразу нашёлся, что ответить на неожиданный вопрос. И ещё больше растерялся, когда на него уставился тяжёлый взгляд через очки хозяина кабинета, будто у хищной рыбы. Генерал даже привстал непроизвольно и принялся оправдываться:

— Товарищ Председатель Комитета… Юрий Владимирович. Заключение по этому делу ещё вчера было направлено фельдъегерем к вам на подпись. Я считал, что если дело закрыто, то никаких мероприятий по нему проводить не требуется. Или надо было ещё что-то сделать?

У Председателя Комитета вдруг заломило затылок. Захотелось взять со стола бронзовый бюстик Дзержинского и запустить его в визитёра.

— Да! Надо было! Узнать всё о гражданине Панкове! Борисе Александровиче! 1947 года рождения! — неожиданно сорвался он в крик.

Генерал сильно побледнел и отшатнулся сидя, будто предупреждая удар в лицо, но ответил спокойно и с достоинством:

— Все дополнительные сведения по этому гражданину также получили своё отражение в итоговом заключении по делу.

— А сейчас озвучить эти сведения вам что-то мешает? — саркастически вопросил Андропов, — Да потому что их попросту нет в том документе! Вы проигнорировали моё настоятельное распоряжение о дополнительной проработке обстоятельств гибели Панкова Бориса.

— Позвольте не согласиться с вами, товарищ Председатель Комитета, — взволнованно выдохнул генерал, — Сотрудниками нашего отдела получены абсолютно достоверные данные с места событий.

— Получены? — снова взвился шеф конторы физически и акустически.

Он потянулся к одной из стопок документов, схватил с самого верха папку и швырнул её на стол перед начальником Следственного отдела.

— Ваши данные абсолютно неверны. У вас гражданин Панков Борис погиб случайно, по причине непредумышленных действий толпы. А у меня имеются другие сведения. На его шее обнаружены обширные синяки, как при последствиях намеренного удушения. Я оцениваю работу вашего отдела как сознательную дезинформацию высшего руководства Комитета госбезопасности. С какой целью — пусть разбирается комиссия. На период проверки вы отстранены от должности. Передавайте дела своему заместителю и отправляйтесь отпуск. Всё, вас ждут в отделе кадров.

Генерал Крючков уже дожидался своей очереди в приёмной. Разговор с ним продолжился только спустя полчаса, в непринуждённой обстановке комнаты отдыха с коньяком и порезанными ломтиками Пешехонского сыра. Обсуждались курируемые Володей деликатные операции. Хоть он по основной должности теперь возглавлял Первое Главное Управление КГБ, занимаясь вопросами внешней разведки, оставался также основным и практически незаменимым помощником для своего друга и начальника Юрия.

Операция «Скорпион» не принесла ожидаемых результатов и по этой причине несколько раз кардинально изменялась. Из числа первых секретарей областей и республик удалось переманить на свою сторону немногих, в основном молодых, только начинающих свою карьеру и рисковых лиц. Долгосидящие, заматеревшие на своих местах красные феодалы боялись прихода к власти человека из Органов. Наверняка они опасались возвращения сталинских порядков.

Неожиданно обнаружились две яростно конкурирующие между собой группировки в ЦК Николая Подгорного и Андрея Кириленко, также рассчитывающих перехватить власть после вероятной кончины Брежнева. Неожиданно, потому что Андропов считал своим основным противником только Михаила Суслова, являющегося формально наследным кронпринцем. Традиция такая сложилась, что при уходе в небытие генсека, его трон спокойно занимает второй секретарь ЦК по идеологии. Конечно же, при условии, что в ЦК захотят одобрить эту кандидатуру. Обычно одобряли, если излишняя активность одного из двух активничающих кандидатов на трон не опрокинет эту, построенную на традициях конструкцию. Позиции Подгорного были предпочтительней. За ним стоял весь аппарат Верховного Совета и вся украинская парторганизация. За Кириленко стояла большая часть аппарата ЦК и Секретариата. Хорошие позиции имелись у него и в Совете Министров.

В семьдесят втором году произошли неблагоприятные события для Подгорного. Глава коммунистов Украины и его приятель Пётр Шелест лишился своего поста и места в Политбюро, которое занял Владимир Щербицкий. В итоге Подгорный потерял поддержку украинцев и значительную часть своего электората в ЦК. Однако и Кириленко ничего не приобрёл, поскольку Щербицкий, поощряемый самим генсеком, решил тоже включиться в борьбу за власть.

На Суслова же приходилось довольно зыбкое большинство в Политбюро и невыразительные крохи поддержки в прочих партийно-советских структурах. Да он и сам не выказывал никакого желания лезть в драку, вполне довольствуясь своей ролью партийного теоретика и серого кардинала за спиной властителя.

Для Андропова позиции оказались ещё более удручающими. В Политбюро некоторую лояльность к нему проявлял один только Громыко. Остальные были или негативно настроены, как Гречко, Кириленко, Косыгин, Подгорный и Шелепин, или же проявляли разумную индифферентность, как Кулаков и группка нацсекретарей. Ещё некоторая часть аппарата ЦК и секретариата благоволили к нему по старой памяти. Так что, рассчитывать занять место патрона при таком раскладе легитимно и безболезненно, если оно вдруг освободится, нечего даже и мечтать.

По всему выходило, что Моррис был прав. Не имело смысла мешать Суслову наследовать лёнин трон, если тому хватит сил. А самому нужно срочно возвращаться в цекашные секретари, пока Лёня ещё на коне и сможет протолкнуть его в эту богадельню. А ещё оставалось молиться всем богам, чтобы он продержался у власти как можно дольше с перспективой дождаться благоприятных перемен.

— Миша стар и долго не сможет возглавлять страну, — успокаивал друга верный Володя, — Сейчас полным ходом идут операции «Тарантул» и «Малёк». Ты не успеешь оглянуться, как займешь его место в обновлённом Политбюро.

— А Комитет, значит, на Цвигуна оставить? — засомневался Юрий, — Он слишком непредсказуем и податлив влиянию, а также ленив для этой должности.

— Назначать будет Политбюро в лице Лёни, а ему что надо нашепчет Моррис. Да и сам Сёма не захочет высовываться со своего места из-за проблем с племянницей-антисоветчицей. Так что, считай, что Комитет останется под твоим контролем. По операции «Каракурт» ещё много работы осталось, но уже наметился определённый прогресс. Ребята из подразделения «А» хорошо мотивируются на противостояние с милицией и с коррумпированным чиновничеством. Через пару лет им можно будет ставить самые неординарные задачи.

Появился полковник Лаптев и огорошил всех свежеполученной информацией:

— Дача агента Игрек в Подмосковье полностью уничтожена мощным взрывом. События произошли вечером седьмого марта. Есть предположение, что подполковник Индиченко погиб.

Андропов вдруг помертвел лицом и схватился за сердце. Паша тут же убежал звать врача, а Володя принялся хлопотать лекарствами из аптечки. Прибежал и снова куда-то убежал дежурный секретарь Дима. Прибыл доктор с какими-то людьми, сделал укол. Все вокруг задвигались, задёргались, засуетились. Почувствовав облегчение после приступа боли, Андропов проговорил, не обращаясь ни к кому:

— Кажется, доигрались!

Володе Крючкову пришлось сильно поднапрячься, чтобы вывести друга Юру из глубокой депрессии и вернуть в прежнее работоспособное состояние. Врача на случай повторения кризиса временно разместили поблизости, в пашином кабинете.

Часам к двум дня Андропов начал реагировать на различные высказывания друга, в том числе на его разумные доводы в пользу того, что агент Игрек выжил. Всё-таки между взрывом дачи и его смертью не прослеживалось жёсткой причинно-следственной связи. Событие ведь датируется седьмым числом, а командировка в ГДР оформлена с пятого. Так что, следует дождаться официального завершения командировки и уже тогда делать выводы. Либо агент Игрек появляется дома, или на работе, либо вариант его отсутствия, который в свою очередь распадается ещё на несколько вариантов: собственно гибель при взрыве, или побег на Запад. Вариант с выходом из игры и залеганием на дно тоже не стоило бы исключать, хотя он выглядел предельно идиотским.

Председатель покладисто соглашался со всеми доводами генерала Володи, только предложение подождать стал оспаривать слабым голосом. Договорились выехать завтра на место взрыва и взять с собой самых толковых следаков. Андропов рассказал приятелю об утреннем инциденте с генералом Волковым и что надо навести порядок в этом подразделении, или лучше всего разогнать там всех и набрать новых юристов.

В этот момент в апартаменты главы Комитета ворвался Пень и принялся истерить на тему не согласованного с ним увольнения генерала Волкова. За дебоширом в отдалении маячил с виноватым видом старлей Дима.

— Я его не увольнял, а только отстранил на время проведение проверки комиссией всего подведомственного ему отдела, — слабым голосом возражал на нападки заместителя Андропов, — Комиссия будет сформирована в самое ближайшее время. Вы можете войти в её состав.

— А кто будет возглавлять комиссию?

— Мой первый заместитель генерал-полковник Цвигун.

— Он плохо разбирается в юридических вопросах, а у меня есть связи в Прокуратуре. Разрешите мне возглавить комиссию, Юрий Владимирович?

— Хорошо, Георгий Карпович, я подумаю и дам вам знать о своём решении, — совсем расслабленно проговорил Председатель, интонациями и движениями дав понять, что аудиенцию желательно заканчивать.

— Все ходит, нюхает… — угрюмо высказался Володя, когда Цынёв удалился, — Склочная душа. Ты что, действительно назначишь его на эту должность?

— Всё может быть. Думаю, что ты не откажешься от удовольствия понаблюдать очередную схватку двух ЦЦ-бульдогов, — улыбнулся Юрий.

Крючков хрюкнул, пытаясь сдержать приступ смеха.

— Тебе смешно, а мне приходится вот так всё время крутиться между этими двумя ЦЦ замороченной мухой, чтобы только не быть окончательно ими покусанным, — с деланной обидой заявил Андропов и обратился к всё стоящему на том же месте секретарю, — А ты чего там мнёшься, Дима? Говори, что у тебя на душе.

— Товарищ Председатель Комитета Государственной Безопасности, вам поступила телефонограмма от секретаря ЦК КПСС товарища Кириленко Андрея Викторовича, — отчеканил старлей.

Андропов отпустил офицера, повертел листочек в руках и передал его соратнику, со словами:

— К себе вызывает немедленно. Зачем-то я ему понадобился вдруг.

— Пока Лёня с Мишей в Будапеште, он теперь стал у нас самой главной шишкой, — высказался Владимир.

— ШишкОм он стал, как говорят в Карелии, — юморнул Юрий и вдруг сбледнул с лица, — А если Игрек всё же откинул копыта, и записи попали к этому ШишкУ?

— Нет, — показал головой Крючков, — Я предполагаю, что ничего с этим агентом не случилось, или же все записи, как им и было обещано, уничтожены. Мои ребята сейчас мониторят редакции западных газет. Пока там всё тихо.

— А что с Шуриком? Как он себя ведёт?

— С Шелепиным? Из странного стоит отметить два момента. Во-первых, у него полностью исцелилась дочка, у которой был перелом нижнего отдела позвоночника. Видели её. Нормально так цокала каблучками по мостовой в Полоцке.

— Что она там делает и как смогла исцелиться? Ты же сам мне говорил, что такие переломы не поддаются лечению.

— Шурик где-то нашёл сильную целительницу и, как ни странно, помогло. Сейчас его дочь проходит восстановительную терапию где-то под Полоцком.

— Очень интересная информация. А какой тогда второй странный момент? — нетерпеливо спросил Юрий.

— Вчера во время проводов нашей делегации в Будапешт, состоялся разговор Брежнева с Шуриком, внешне доброжелательный.

— Почему ты только сейчас мне об этом рассказываешь?

— Хотелось осторожно разведать о сути беседы и потом только докладывать. Пока что не получилось, — пожал плечами Крючков.

Председатель надолго задумался, поигрывая бокалом в руках. Крючков тоже молчал.

Новая операция против Шурика подготовлена? — внезапно спросил Андропов так, что его приятель не сразу уловил суть вопроса.

— Целых три варианта устранения разработаны. Комар носа не подточит, — похвалился генерал Володя.

— Отмени всё. Если Лёня что-то знает, то трепыхаться не имеет смысла. Мне нужно выйти на личный контакт с Шелепиным и предложить что-нибудь этакое… вкусное. Продумай эту тему.

Пока я сидел за столом, Римма Алексеевна приволокла альбом с фотографиями, на которых были отражены значимые события в жизни хозяйства. Вот застраивается главная улица трёхэтажными домами. У только что построенной школы проводится торжественная линейка для учащихся. Вот областной первый секретарь Конотоп пожимает руку радостно улыбающейся директриссе Красного Луча. Много было классных фотографий, где хозяйка запечатлилась со знаменитостями. Приезжали сюда, оказывается, Зыкина, Толкунова, поэт Роберт Рождественский, Магомаев. Муслим Магометович предложил им башковитого администратора Драбкина Семёна Ароновича на должность директора ансамбля. Он замечательно помогает раскрутиться нашему коллективу. Ведёт переговоры с авторами о праве использования их трудов. Репертуар постепенно наполняется ходовыми композициями, интересными как худсовету, так и публике. Недавно по его приглашению был здесь известный композитор Владимир Мигуля и тоже снялся с директриссой и участниками ансамбля.

— Володечка даром что молодой ещё, а уже красивые песни пишет. Задружился с моими ребятками и песню свою им подарил на стихи Леонида Дербенёва. Называется «Я люблю этот мир». Очень хорошее произведение. Сама слышала. Они её сейчас разучивают для выступлений, — пояснила Римма Алексеевна, — Надо бы и тебя поснимать на память. Всё-таки восходящая звёздочка нашей эстрады.

— Видите ли, Римма Алексеевна. Я не совсем Игорь Матвиенко. Это всего лишь мой творческий псевдоним. А зовут меня Мишей Чекалиным.

— Эх, что же ты наделал, паршивец ты этакий? Я же предварительные списки уже подала. Будут теперь думать в Райисполкоме, что я тут сижу и махинациями всякими занимаюсь, — разгоревалась директрисса.

— Не стоит так переживать по пустякам, дорогая Римма Алексеевна. Ну, пролетел я с квартирой, так ведь по собственной глупости. Впредь будет мне наука, — отрегулировал я ситуацию, рисуя на морде ободряющую лыбу.

Если посудить, квартира в совхозе мне особо и не требовалась. По советским меркам не положено было иметь больше одной жилплощади. К тому же автоматически пристёгивались бы ко мне всякие обязательства. Мадам Стародубцева не была бы товарищем директором, если бы не просчитывала коммерческие схемы. Примерно, как и Шумилов. Она походу и наработки у него все обезьянничает. Не удивлюсь, если в скором времени тут появится какой-нибудь санаторий.

— Помог бы ты моим музыкантам на вокале? Ароныч сетует, что с этим у нас проблемы. Не каждая песня из-за этого подходит. Очень мы все здесь ждём и надеемся на тебя, — приступила наконец-то директрисса с основными просьбами.

— Признаюсь вам, Римма Алексеевна, что очень не люблю выступать перед большими скоплениями людей. Для Лучей я согласился выступить, чтобы не позволить нехорошим людям овладеть первым местом на конкурсе. А в Весёлых Ребятах меня уговорили подменить заболевшего Сашу Буйнова. Уж лучше, как тот же Мигуля, я напишу какую-нибудь песню и подарю её ансамблю. Больше пользы получится.

— А когда ты её напишешь?

— Да хоть сейчас. Нотная бумага только понадобится.

— Ну, ты только погляди! — всплеснула руками хозяйка, — Такие молоденькие, а уже музыку умеют создавать. Сама себе дурой начинаю казаться.

— Кто-то умеет на скрипочке пиликать, или на гитаре треньбренькать, а кто-то руководит одним из лучших совхозов, чтобы у людей на столе всегда была вкусная и здоровая пища, — нравоучительно высказался я.

Женщина засмеялась и легонько двинула мне по загривку.

— Ишь, ты какой! Правильно вас воспитала партия и комсомол. Спасибо тебе за такие слова. Очень приятно это слышать.

— Меня вообще-то мама с отцом воспитывали, — зачем-то поправил директриссу, но та пропустила мою сентенцию мимо ушей, задумавшись о чём-то своём, и вдруг предложила:

— Миш, а давай-ка ты с моими артистами сейчас встретишься на репетиции? Она у них вот-вот начнётся.

Конечно же, я согласился. Сразу последовал новый раунд экскурсии по городку. Посетили стадион, детский сад, школу. Директрисса водила меня по объектам, будто высокого гостя, сопровождая осмотр всякими комментариями с некоторой долей похвальбы. В универмаге закупились нотной тетрадью, блокнотом, шариковой ручкой и томиком стихов Сергея Есенина. Заметил, что по разнообразию товаров этот совхоз мало уступал шумиловским магазинам.

К назначенному времени подошли к модерновому трёхэтажному зданию клуба, стилизованного под шатёр. Музыканты уже вовсю лабали задорную комсомольско-бамовскую песню «Веселей, ребята» в просторной студии на втором этаже. Первым меня заметил Витёк Ларионов, подскочил и обнял. За ним с радостными криками посыпались остальные лучики. Началось шоу обнимашек. Руководительница Наташа с улыбкой протянула мне ладонь.

— Смотрите, не порвите на кусочки нашего дорогого гостя. Он нам пообещал новую песню сочинить, — сообщила директрисса под восторженные вопли пацанов, — А вот и наш Ароныч. Познакомьтесь. Композитор и певец Чекалин Миша.

Ко мне подошёл и протянул руку невысокий, худощавый человек с залысинами и забавным крючковатым носом.

— На какую тему будем писать песню? — мявкнул я, завершив все приветственные процедуры и скорчив одухотворённую морду.

— На твоё усмотрение, — махнула рукой Римма Алексеевна.

— Вообще-то перечень песен тщательно подобран для возможностей ансамбля и уже согласован с худсоветом, — как-то ревниво напомнил ей Ароныч.

— С помощью товарища Чекалина нам удалось завоевать первое место на конкурсе военной песни и стать известными. Отказываться от подарка, что может принести нам ещё больший успех очень неразумно, товарищ Драбкин, — высказалась в его сторону женщина.

Поначалу я намеревался умыкнуть для лучиков очередной шедевр у Мигули — «Трава у дома», рассчитывая подключить их к своему космическому проекту. Подумав, решил отказаться от этой идеи. За качество инструментального исполнения ребятами я абсолютно не волновался, но без правильного солиста композиция будет безнадёжно загублена. Переманить бы сюда Серёгу Скачкова из Ленинграда, что ли. Хотя, чего это я за всех заморачиваюсь. Пусть они сами свои макушки ломают во главе с товарищем Драбкиным.

Призадумавшись, решил подкинуть им что-нибудь другое, совпопсовое. Не хотелось бы вляпываться в официозную культуру, но деваться было некуда, раз сам назвался. Наметил выдать песню «Горький мёд». По звучанию она была ближе к моему вкусу, но в совпопсовом русле. И, самое главное, к вокалу требования щадящие. Написана она была студентом последнего курса новосибирской консерватории Олегом Ивановым как раз в этом году на стихи Владимира Павлинова, проживающего сейчас в Москве где-то на Арбате. Понятно, что теперь Олег слегка припоздает к собственному хиту. Напел эту вполне стоящую вещицу на гитаре. Ребята восхитились, но директриссе она не особо приглянулась:

— Больно уж она у тебя тоскливая, эта песня: «Я забуду тебя. Я тебя позабуду». Надо бы чего-нибудь такое пободрее что ли, позабористей придумать.

Даже слегка озлился, что нужно снова заныривать в совпопсу за очередной песенной поделкой. Чем же таким «забористым» удивить нашу орденоносную критикессу? Вдруг мыслишка одна затесалась мне под причёску. А что если всё же подмогнуть талантливым, хотя и безголосым ребятам своим вокалом. Думаю, я сумею с помощью своих скиллов выдать на гора нужный тембр. Вот только согласятся ли по-советски воспитанные парни раскрывать рот под «фанеру»? Если пойдут на мои условия, то так и быть, рискну мигулинской шедеврухой «Трава у дома».

Прежде, чем исполнить композицию, рассказал о своих сомнениях. Все во главе с директриссой тут же с новой силой навалились на меня разом, пытаясь вынудить влиться в их лучистый коллектив. С трудом отбился, обрисовав все выигрышные стороны использования фонограммы. Как и ожидалось парни поначалу высказали своё откровенное фе, но были вынуждены покориться властному окрику директриссы.

Песня привела в неистовый восторг всех, и даже Ароныча, не говоря уже о Римме Алексеевне. Та не скрывала радостной улыбки. Ну, конечно же, я ведь смог выдать мужественные вибрации скачковского вокала. На роль передатчика моего голоса и основного солиста назначили теперь Ларика.

Директрисса ушла по своим делам, тепло распрощавшись со мной и пообещав прислать мою машину. Мы с Лариком расписали обе композиции на бумаге. От Горького Мёда ребята решили не отказываться. Такие подарки не каждый день снегом валятся на голову. Пришлось несколько раз напеть их на гитаре и дать рекомендации по использованию инструментов.

Неожиданный нюансик в виде советского катушечника «Сонаты-304» поставил под угрозу мою задумку. Аппарат безжалостно пожирал верхние герцы и хрипел на низах. Мда, время «японцев» ещё не пришло… Зацепин! У него же есть целая студия записи с чудесной заграничной аппаратурой.

— Всё, братва. Не паникуем. Договорюсь с Зацепиным. У него в студии запишемся, — заявил я.

— О, сам Зацепин! — мечтательно взвыли лучики.

Провожать меня к машине с терпеливо ожидавшим возле неё Хвостом вышли все, включая даже технических работников. Я вспомнил о есенинском вечере в ДК Родных Простор и пригласил на него ребят. Оказалось, что они и так все собирались туда приехать. Организаторы вечера устроили хорошую рекламную кампанию творческого вечера через тематические радиопередачи.