Глава 33

Прошло чуть больше двух месяцев с тех пор, как Кэйт срочно отвезли в Рощу Прэйсиан. Они с Лирой провели там несколько недель, пока Лира не родила своего собственного ребёнка, сына. Однако вскоре после этого они переехали в прежний дом Лиры, в Рощу Иллэниэл.

Кэйт не могла жаловаться на их жильё, несмотря на его странность. Она всё ещё чувствовала лёгкое головокружение каждый раз, когда смотрела вниз с края платформы, но эту проблему она решала, отказываясь смотреть вниз. Однако что она не могла преодолеть, так это постоянный страх того, что однажды её ребёнок может выползти за пределы платформы.

Малышка Лэйла уже обладала неутолимым любопытством, но пока что её способности двигаться было недостаточно, чтобы стать проблемой. Лира заверила её, что невидимый барьер это предотвратит, но Кэйт трудно было в это поверить. Мозг её мог с этим согласиться, но сердце продолжало беспокоиться.

Ребёнок Лираллианты, Гарлин, был назван в честь друга, который когда-то был у Даниэла среди надзирателей Прэйсианов. Родился он до невозможности толстым, но по мере роста своего тела он вскоре стал просто пухлым, и невероятно милым. Хоть он и был на месяц моложе Лэйлы, он уже был крупнее её. Частично это было из-за того, что он родился более крупным, и, возможно, потому, что Лэйла до сих пор навёрстывала упущенное из-за преждевременных родов.

Кэйт бросила взгляд на Лиру, сейчас сидевшую и кормившую своего сына, небрежно перекинув длинные серебряные волосы через плечо. Она была воплощением материнства, красоты, грации и любви. Она была всем, чем сама Кэйт не являлась, с её растрёпанными волосами, измождённым лицом и обвисающей кожей.

Большую часть сил она себе вернула, но эта беременность оставила ей напоследок гораздо больше сувениров от пережитого, чем предыдущие беременности. Живот её вяло провис, и она сомневалась, что он когда-нибудь вернёт себе изначальный тонус, как было после рождения её первого ребёнка. На коже в средней части торса остались ярко-розовые полоски от растяжений кожи.

«Может, и хорошо, что его нет. Даниэл меня бы теперь не узнал», — подумала она.

Лира подняла взгляд от своего сына, посмотрев Кэйт в глаза. Кэйт не могла быть уверена, почему та посмотрела не неё — быть может, она ощутила на себе её взгляд, или почувствовала тёмную дорожку, на которую свернули её мысли. Как бы то ни было, Лира улыбнулась, и без каких-либо видимых причин и целей произнесла:

— Я люблю тебя, Кэйт.

Кэйт пыталась совладать со своим мрачным настроением, и этот комментарий, мгновенно последовавший за её ревнивыми мыслями, заставил её расклеиться. По её щекам потекли слёзы.

Выражение лица Лиры стало взволнованным:

— Прости, Кэйт. Я что, сказала что-то не то?

— Нет, — ответила Кэйт, вставая, и подходя к ней, чтобы неловко обнять Лиру. — Дело не в тебе, дело — во мне.

— Ты всё ещё тоскуешь по нему?

Кэйт кивнула. То был простой ответ, и этим она и ограничилась. Она действительно тосковала по Даниэлу, но она также оплакивала их потерянный дом… и Лэйлу. Столь многое требовало оплакивания, однако слёзы никогда не были в её характере, по крайней мере — в прошлом. После родов она обнаружила, что на неё нередко накатывают долгие приступы грусти, и она не знала, как это исправить.

«И посреди всего этого я тут сижу, и ревную к единственной женщине, которая была добрее всех по отношению ко мне», — подумала она, ругая себя.

Лира была как сестра, которую она всегда хотела иметь. Но в её юных мечтах эта сестра не была умнее её, красивее её, и вечно молодой.

— Не волнуйся, Кэйт, — спокойно сказала Лира. — Скоро мы вернёмся домой.

— Как? Они убьют тебя, если вернёшься.

Лира покачала головой:

— Надо просто сперва вернуть Тириона. Он всё исправит.

Кэйт посмотрела на неё, не говоря ни слова. Вопрос в её взгляде был и так достаточно ясен.

— Мы поговорим с ним. Убедим его вернуться.

— А ты сумеешь? — спросила Кэйт. — Бриджид сказала, что он ей не отвечал.

— Я всю жизнь говорила со старейшинами, — сказала Лираллианта. — Она, наверное, не ждала достаточно долго. Наши слова — и все наши жизни — для них подобны отблескам света. Чтобы с ними говорить, нужно время и терпение. Не думаю, что Бриджид в этом сильна.

* * *

«Дитя Иллэниэлов произвело на свет своё потомство», — сказал Сэйлендор, докладывая Старейшинам Сэнтиров.

— «Значит, это не было уловкой — Иллэниэлы действительно предали нас», — отозвался один из старейшин.

— «Они делятся своим даром с людьми», — сказал другой. — «Каково положение твоих шпионов в человеческом лагере?»

— «Невысокое», — признался Сэйлендор. — «Тирион держал их изолированными, почти что в заточении».

— «Тогда как ты получил эту информацию?» — спросил другой старейшина.

— «Кому-то надо их кормить. Его старшие дети хорошо охраняются, но некоторые из их рабов защищены хуже», — ответил Сэйлендор.

— «Сможет ли один из них устранить проблему?»

— «Возможно», — отозвался хранитель знаний Ши'Хар, — «но они неуклюжи и слабы. Было бы глупо рисковать, ставя всё на одного из них».

— «Нам нужна более подробная информация».

— «Тирион исчез. Возможно, теперь будет достаточно безопасно заслать им разорителя», — предложил Сэйлендор.

— «Только для сбора более подробной информации», — приказал самый старший из Старейшин Сэнтиров. — «Роща Иллэниэл отреагирует, если мы попытаемся сделать что-то большее».

— «Но они же всё равно узнают?»

— «Они знают только то, о чём они неминуемо узнают», — отозвался Первый Старейшина. — «И о том, что может произойти — пока мы не приняли решение, последствия будут для них недостаточно ясными».

— «Но тогда они точно ответят», — прокомментировал самый молодой из старейшин.

— «Этот риск для нас допустим», — сказал другой.

— «Разве в этом не заключается их величайшая сила», — спросил Сэйлендор, — «в рисках?»

— «В некоторых рисках — да», — ответил Первый. — «Хаотичные действия живых существ следуют закономерностям, и обычно мало на что влияют. Сознательные решения о важных вещах становятся для них весьма очевидными. Их слабость проявляется в тех случаях, когда значительные решения зависят от совершенно случайных процессов».

— «Как мы можем устроить что-то подобное?» — спросил самый молодой из старейшин.

— «У людей есть идеально подходящая под это поговорка», — объяснил Первый, — «мы бросим кости».

— «Тогда я немедленно кого-нибудь пошлю», — сказал Сэйлендор.

— «Кого ты выберешь?» — спросил один из старейшин, прежде молчавший.

— «Кого-то искусного — Сэррэлию, я думаю», — ответил хранитель знаний.

* * *

— Нет, — непреклонно сказала Абби. — Это может сделать кто-то другой.

Эмма выгнула бровь:

— А почему не ты?

— Я слишком занята. С тех пор, как ушла Кэйт, в кухнях бардак, — ответила она, но даже ей самой это оправдание показалось слабым.

— Но для родов ты не была слишком занятой, — сделала наблюдение Эмма. — Вообще, ты показала себя очень способной целительницей. Я бы предпочла, чтобы это сделала ты. Я хочу, чтобы на них не осталось никаких очевидных шрамов.

— Это не должно иметь значение, — парировала Абби. — Ты же планируешь потом просто запихнуть их в ящик, пока они снова не понадобятся. Прямо как тех несчастных женщин и их детей…

За последний месяц она приняла роды дюжин новорождённых, и это были далеко не все. «Подопытные» Тириона приносили свои плоды, спустя почти год после начала его проекта. Были ещё беременные, но где-то через месяц или чуть больше они должны были закончить с этим.

Наших детей, — напомнила Эмма. — Эти несчастные женщины, которых ты упомянула, являлись чудовищами, но Отец нашёл способ использовать их к нашей пользе. Им следует быть благодарными. Эти дети — наши племянницы и племянники, и они положат начало новой эре.

— Надо было поместить их в ящики до того, как они родили, — проворчала Абби.

— А если мы умрём? — спросила Эмма. — Мы не знаем точно, кто останется, когда всё закончится. Роды — рискованное дело, и у Ши'Хар нету соответствующего опыта. Гораздо безопаснее дать им родить сейчас, и поместить всех на хранение.

— Ты сама себя слышишь, Эм? — спросила Абби. — В твоих словах нет эмоций. Разве «поместить на хранение» звучит как что-то, что нам следует говорить о людях?

— Слова ни черта не значат, — сказала Эмма, отмахиваясь от её ремарки. — И во мне нету места для чувств ко всему этому. Иначе… — Тут она замолчала, спохватившись, когда её эмоции начали разгораться.

— Именно поэтому я и не буду этого делать, — сказала Абби, возвращаясь к изначальной теме. — Я просто не могу. Думать о том, что с ними случится. Я видела, что произошло с Блэйком — это было ужасно.

— Ты не могла этого видеть. Тебя там не было, и меня — тоже.

— Вайолет показала мне, разум к разуму, — сказала Абби.

Эмма нахмурилась, постукивая пальцем по подбородку:

— Зачем она это сделала? Может, мне следует с ней переговорить.

— Потому, что она — человек, Эм, — с досадой сказала Абби. — Потому что ей нужно было с кем-то поговорить. То, что она видела, едва не сделало её калекой. Сколько людей, по-твоему, видело, как членов их семьи пожирают изнутри? Не думаю, что она когда-нибудь оправится после этого.

Лицо Эммы стало строже:

— Если я это выдерживаю, то и она сможет, и ты сможешь. Ты это сделаешь, Абби.

— Нет.

— Это не просьба. Ты это сделаешь, иначе я буду давить, пока ты не послушаешься. Понимаешь, что я имею ввиду? — пригрозила её сестра.

Абби выпрямилась:

— Нет, не думаю, Первая. Скажи мне, что именно ты под этим имеешь ввиду.

— Если тебя так волнуют дети, и их благополучие, то ты сделаешь то, что я приказала. Теперь их тут стало ужасно много.

Абби была в шоке:

— Ты не посмеешь!

Эмма лишь сжала губы в плоскую линию.

— Они тебе нужны для твоего драгоценного плана.

— Да не эти дети, тупица, — с досадливым вздохом ответила Эмма.

Оставались лишь Инара и Элдин. У Абби выпучились глаза:

— Твои собственные брат и сестра? Да ты ни за что не…

— Не Инара, конечно же, — холодно сказала Эмма. — Но Элдин всё равно не сможет сделать склад в будущее. Он не нужен. Если уж на то пошло, он является лишь пустой тратой еды.

— Бриджид тебя убьёт. Ты блефуешь.

Первая подняла бровь:

— Так стоит ли упрямиться, стоит ли заставлять кого-то другого выполнять работу, которая тебе удастся лучше всего — и узнать, блефую ли я?

Когда-то Эмма была её самой любимой сестрой, и, несмотря на всё случившееся за последний год, Абби продолжала сопереживать её положению и сопутствующему давлению — но в этот миг она впервые стала по-настоящему её ненавидеть.

— Ладно, ты победила, — гневно ответила Абби. — Ты получишь в точности то, что хотела.

Эмма улыбнулась:

— Значит, ты это сделаешь?

— Сделаю, но я имела ввиду не это, — сказала Абби. — До этого ты говорила, что не можешь себе позволить иметь друзей. Я тогда не обратила на это внимания, но теперь ты меня переубедила. Отныне можешь на это рассчитывать: у тебя больше нет друзей, ни одного.

Первая сидела, замерев, хотя одно из её век слегка дёрнулось. Она ни коим образом не показала, что слова Абби как-то на неё повлияли:

— Значит, приступишь завтра. Можешь идти.

Абби ушла, не сказав ни слова, и хлопнула за собой дверью, что было для неё совершенно нехарактерным. Эмма несколько минут глядела ей вслед, прежде чем поднять свою руку, и посмотреть на неё. Рука дрожала как лист на ветру. Усилием воли Эмма снова привела в действие уорд приватности вокруг комнаты. Лишь сделав это, она перестала держать себя в руках. Плечи её начали трястись, а глаза наполнились слезами. Когда она наконец раскрыла рот, единственным донёсшимся из него звуком был сдавленный вопль отчаяния.

Боль в её груди была столь велика, что она едва не стала гадать, не начался ли у неё сердечный приступ. Мысль эта была почти желанной. Опустив взгляд на свои зачарованные лезвия, ей отчаянно захотелось взять одно из них, и воткнуть себе в грудь.

Но она не могла, поэтому рыдала вместо этого. Буря её эмоций была хуже, чем все прежние переживания, которые она могла вспомнить. Казалось, что это никогда не кончится. Эмма взяла себя в руки лишь после того, как осознала, что затряслось уже само здание. Её чувства каким-то образом передались земле, и задрожал весь город.

«Дыши глубже», — сказала она себе, сознательно успокаивая землю, заставляя её снова замереть.

Загрузка...