Продавщица 4: А с платформы говорят…

Глава 10

— Заходи, Дашка! Елки-моталки, сколько же мы не виделись! Ты даже не представляешь, сколько всего было! Словами не передать, как я рада тебя видеть! Тапок нет, уж извини, Тимоха щенка притащил, он сгрыз последние. Я покричала, конечно, поругалась знатно, но не выкидывать же бедолагу на холод! У нас живет теперь. Смешной такой, ушки торчком стоят. И канарейку нашу боится до жути! У нас чисто, можешь просто разуться! Мой руки, проходи на кухню! Парни, парни! Але! Я с кем разговариваю? Да оставьте Вы мяч в покое! Хватит стучать! Я Вам сейчас Тасю на прогулку соберу! А мы с Дашей пообщаемся! И по дороге домой в молочную кухню зайдите обязательно! Артем, завтра можешь приглашать свою ненаглядную в гости! А сегодня матери поможешь.

— Хорошо, мам! — пробасил Артем и добавил, обращаясь к брату: — Тимоха, собирайся! Давай, в темпе вальса! Шевели батонами!

— Понял, не дурак! Одеваюсь, — раздался из комнаты голос второго брата.

Улыбнувшись и вдыхая запах свежеиспеченной шарлотки, я стянула плащ и разулась в прихожей квартиры, откуда когда-то зимой ушла в подавленном и очень расстроенном состоянии. Расстраиваться было из-за чего: вмиг постаревший Лидин муж Андрей тогда рассказал мне очень нехорошую новость — мать семейства исчезла без следа. А их дети — коренастый, веснушчатый Тимоша и высоченный, весь в мать, черноглазый красавец Артем — как-то сразу посерьезнели и повзрослели… Теперь некому было о них заботиться, приходилось все делать самим. А любимая супруга и мама, которую они так безуспешно пытались разыскать, показывая всем на улице ее фотографию, бродяжничала по холодному Ленинграду со странным свертком из тряпок в руках… Не помогла тогда даже доблестная советская милиция…

Однако теперь все вокруг выглядело так, будто бы и не было никогда тех печальных событий. Квартира сияла чистотой и ухоженностью, в прихожей стояла коляска, на стене комнаты — Тимошины грамоты «За успехи в учебе» и медали Артема — тот всерьез занимался хоккеем и влегкую обыгрывал отца, тоже заядлого хоккеиста.

— Дорогу молодым! — ничуть не обидевшись, говорил Андрей после каждого проигрыша в «коробке» у дома. Хоть и он и поругивал иногда старшего сына за незначительные проступки, однако втайне очень им гордился.

Радуясь, что все вернулось на круги своя, и не без моего скромного участия, я прошла на кухню. Она сильно преобразилась с тех пор, когда я была там в последний раз. Вместо скромного обеденного стола с клеенкой стоял другой, новехонький, круглый, покрытый цветастой скатертью. Обои тоже были новыми. На полу лежал симпатичный половичок, а в углу тарахтел холодильник, правда, тот же самый. Ничего особенного — обычная кухня советской семьи. Но если раньше там было едва ли теплее, чем в холодильнике «Саратов», то теперь от всей обстановки так и веяло уютом и расслабленностью. Она будто говорила: «Все у нас хорошо, мы любим друг друга и рады гостям!».

Тем временем Лида уже вынесла мне малышку познакомиться. Хоть у меня и не было своих детей, но я, как и всякая женщина, невольно умилилась, разглядывая эти крошечные ручки-пальчики. Трудно, конечно, было сказать, на кого больше она похожа, но, судя по проницательному и строгому взгляду ее иссиня-черных маленьких глазок, кажется, эта красотка лет через восемнадцать-двадцать сведет с ума большинство московских парней…

— Моя копия, правда? — проследив мой взгляд, сказала Лида. Она отдала уже одетую в комбинезончик дочку сыновьям и, нарезая шарлотку и заваривая чай, добавила: — Скатерть классная, да? Верунчик мне прислала из Ленинграда. ДЛТ у Вас там какой-то вроде есть, там, говорит, купила. Отличная вещица, и в интерьер вписывается! Вера, кстати, уже названивала тут, поделилась радостной новостью. Значит, вы теперь снова соседки?

— Ага, — радостно подтвердила я, протягивая Лидe подарки — мягкие пинетки для новорожденной и конверт с небольшой суммой денег. Что дарить новорожденной в семидесятых, я не имела ни малейшего понятия. Не помешала бы, конечно, огромная пачка памперсов, но где я их сейчас достану? Советские женщины о них и не слыхивали. Так что придется Лиде еще какое-то время провести за стиркой пеленок… А вот деньги в хозяйстве многодетной семьи никогда не бывают лишними.

Поначалу я хотела было зайти в Москве в «Детский мир» на Арбате и выбрать что-нибудь подходящее случаю, но потом отказалась от этой идеи. На хождения по магазинам у меня ушло бы полдня, а выходные — не резиновые, к тому же мне хотелось пообщаться с Лидой подольше. А еще моя хозяйственная подружка наверняка уже запаслась всем, что нужно, вплоть до трехлетия своей дочери. А если чего не хватает — сошьет сама. Швейная машинка тогда имелась почти в каждом доме. Для детских вещей покупались натуральные ткани: для лета — недорогой практичный ситец, штапель, поплин, лен, для зимы — шерсть, фланель. Украшали вещи ручной вышивкой, пуговицами, кружевом и аппликацией. Вот и Лида моя наверняка найдет, что сообразить. Ну а подрастет малышка — тоже не останется без обновок. Тогдашние советские женщины были хитры на выдумку: малышам перешивали платья, юбки, жилеты из взрослой одежды. Все шло в ход: мамино платье, бабушкин халат, папина рубашка…

Глядя на подружку, которая, напевая, суетилась на кухне, я с удовольствием заметила, что от той несчастной, умученной своим горем женщины, которую мы с Максом когда-то встретили у «Сайгона», не осталось и следа. Даже хлопоты молодой мамы ее, судя по всему, не особо напрягали. Несмотря на то, что Лида недавно родила, выглядела она безупречно: подтянутая, разве что совсем чуть-чуть пополневшая фигура, симпатичное домашнее платьице, уложенные короной волосы и в меру яркий макияж. Она будто снова вернулась туда, где когда-то, в канун далекого пятьдесят седьмого года, когда под бой новогодних курантов бросила в бокал с шампанским бумажку, на которой было написано заветное желание: «Хочу прожить всю свою жизнь с Андреем!». А все плохое было напрочь забыто.

— Гранд мерси! — продемонстрировала Лида знание французского языка, принимая подарки. — Ой, спасибо, Дашка! Как раз кстати! Андрюха с собакой к кинологу пошел, занимаются они там. Это надолго, часа три с дорогой, не меньше. Может, отучат там пса хотя бы обувь грызть. Пацаны с мелкой гулять уходят. А мы пока с тобой вволю пообщаемся! Столько новостей!

Спустя два часа я узнала практически все, что произошло за последние несколько лет.

— Артем школу закончил на «отлично», поступил в институт, — тараторила Лида.

— На бюджет? — уточнила я.

— В смысле?

— В смысле бесплатно?

— Ну да, а как еще? — удивилась Лида.

Я вовремя прикусила язык. Хотела было спросить: «Может, на платное?», но потом вспомнила, где нахожусь. Это же СССР, полностью бесплатное и доступное образование! Правда, условно бесплатное: потом будь любезен отработать по распределению. А распределить тебя могут куда угодно, хоть в тайгу, хоть в тундру… И неважно, что ты — москвич.

— Девушку там себе нашел, — продолжала рассказывать подруга. — Да ты пей, пей чай-то! Специально для тебя заварила! Олей зовут Артемкину зазнобу, симпатичная такая, курносенькая, на Веру нашу немножко похожа. Ты представляешь, она тоже из «понаехов», как и мы с тобой, а городок, откуда она родом — в пятидесяти километрах от нашего. У нас даже кое-какие общие знакомые имеются! Артем ее уже знакомиться приводил. Я его выбор одобрила. Она, знаешь, такая: с виду молчит, а потом как скажет что-нибудь — и всегда к месту! Прямо как Вера наша. В общем, если парень мой ушами не прохлопает, то будет за ней, как за каменной стеной. Правильной дорогой она его по жизни будет вести. Такая девушка ему и нужна.

— А Тимоша? — полюбопытствовала я, уминая второй кусок безумно вкусной шарлотки. Надо же, казалось бы, только недавно мы с Лидой шли под руку по широкому проспекту города Москвы, и она, не стесняясь, вовсю разглагольствовала о своих матримониальных планах, уча нас с Верой, где стоит искать выгодную партию. А теперь счастливая многодетная мама заботится о будущем уже своего сына…

— А что Тимоша? Живет, не булькает, рановато ему еще с девочками гулять, — подруга с удовольствием переключилась на рассказ о втором сыне. — В школу ходит с удовольствием, нравится ему учиться. Безобразничает иногда, конечно, как все пацаны, не без этого. Дымовуху тут устроил из гидроперита и фиксажа… В сугроб с гаражей с пацанами прыгал, хорошо хоть палец только сломал на ноге, ничего серьезного. Потом петарды самодельные пускал, чуть без руки не остался, сорванец эдакий… Ну да хорошо, что хорошо все закончилось… Андрюха с ним вовремя воспитательную беседу провел, надеюсь, дошло. Записала его в кружок радиотехники, пусть там паяльником под присмотром работает, а не петарды во дворе взрывает. Теперь все вечера там пропадает, есть куда энергию выпускать…

Вспомнили и мы наших старых знакомых.

— Юрец-то наш, ловелас заводской, попался в итоге, настигло его возмездие, — не без удовольствия констатировала Лида. — Он же после Зины, которую обрюхатил, к Ниночке нашей стал клеиться, маленькая такая, помнишь? А к той нежданно-негаданно братья из солнечного Тбилиси заявились, проведать. Увидели, как Юрец ее зажимать пытался у общежития, и знатных люлей навешали. Юрец потом еще пару недель раны зализывал. Пацаны с завода видели, как его мутузили, но вмешиваться не стали. И поделом! Ну да Бог ему судья, черного кобеля не отмоешь добела… Андрюха его на днях встретил в метро, поболтали немного, говорит, остепенился вроде, на другой завод перешел. С нашего-то его за аморалку поперли… А, слушай! Чуть не забыла! Попугая-то нашего помнишь?

— Какого попугая? — не поняла я поначалу. — У вас же канарейка только!

— Какого-какого попугая? — передразнила меня Лида. — Леньку этого, ну то бишь, Лео который! Ну с которым я до Андрюхи встречалась. Он все там же живет, на Кутузовской.

— Да? — нарочито удивленно переспросила я, не желая говорить подруге кое-какие подробности. — Я и забыла уже про него. Если бы ты не сказала, наверное, и не вспомнила бы. Ну и как он?

— Да никак! Я же еще до родов к Катерине забегала, которая в комнате возле кухни в общаге жила. Виделись по старой памяти. Она недалеко от Кутузовской набережной тоже теперь живет. Вышла когда-то за москвича, очень удачно. Посидели мы с ней вечерком, пообщались, а на обратном пути, когда к метро шла, я и встретила этого мажора… Полысел, пополнел чуток, но все так же считает себя неотразимым.

— А он узнал тебя? — испугалась я. Нет, при встрече бывший Лидин ухажер произвел на меня не то чтобы положительное, скорее, нейтральное впечатление. Однако мне показалось, что он все же сделал некие выводы, и с женщинами стал обращаться лучше.

— Может, и узнал, — равнодушно пожала плечами Лида, поправляя платьице. — Да мне как-то фиолетово! По барабану, то есть. Я мимо прошла и даже не обернулась. Знаешь, мне кажется, что все это было не со мной. Я так рада, что наша старенькая Зинаида Петровна тогда меня через тебя вразумила…

Я улыбнулась, кивнула и, разумеется, не стала рассказывать Лиде ни о том, что прошлой зимой, наведавшись к ней домой, застала там убитого горем мужа, ни о том, что устроила собственное расследование и лично пришла в дом на Кутузовской набережной, где мы когда-то лихо отплясывали под иностранную музыку, и меня кружил в танце мой тогдашний жених Ваня, известный в кругах стиляг под именем «Джон». Тогда я, прождав несколько часов и жутко замерзнув, все-таки встретила постаревшего ловеласа. Мне нужно было с ним поговорить. Надо отдать Леониду должное: он дал мне хорошую зацепку, которая впоследствии помогла мне в поисках пропавшей подруги. Поэтому я на него не злилась. Что было, то прошло.

— А девочки?

— Девочки? Дай вспомнить! Сколько лет-то прошло! Ну Наташка, из соседней комнаты которая, помнишь, сухари еще в халате всегда с собой носила и крошки со стола в руку собирала? С блокадного Ленинграда у нее привычка осталась! Она начальником цеха давно уже работает, по профсоюзной линии ее активно двигают. С нуля карьеру сделала, считай! Глядишь, лет через пять и директором завода станет! Башковитая она и пробивная, все у нее, думаю, получится! Еще кого помнишь? А, Леночка, рыженькая такая, пухленькая, за военного вышла, на танцверанде познакомилась. Укатила с ним в далекий Хабаровск, к тиграм. Ее благоверного в военную часть туда служить лейтенантом отправили. Он на четвертом курсе училища учился тогда, уже предполагал, что отправят его, куда Макар телят не гонял. Поэтому специально на танцы ходил невесту искать. В тайге-то тяжело одному, без женщины… Я тебе, кстати, говорила, что танцверанды — отличная площадка для знакомства, правда, только в теплое время года. Моя теория работает! В общем, переписывались мы с ней несколько лет, потом как-то все заглохло: дети, заботы… Надо бы хоть с Новым Годом ее поздравить попозже, что ли, а то нехорошо вышло. Ну про Веру ты все знаешь. Колись, устроили вечер воспоминаний, а, и мне косточки перемыли? — и подруга весело толкнула меня в бок. — Да не боись, я не в обиде. Очень хорошо у меня сложилась жизнь, и не без твоей помощи, Дашутка! Век я тебе обязана!

— Устроили, — не стала отпираться я и взяла еще один кусок шарлотки.

Заболтавшись с давней подружкой, я и не заметила, как наступил вечер.

— Елки-моталки, мне же еще в одни гости надо! — спохватилась я. — К учительнице одной. А соседка ее меня на ночь приютит. Ты меня извини, Лидок, пора мне! Да и твои уже с прогулки вернулись!

— И то правда! — поднялась Лида. — Скоро пацаны придут, кормить мелкую снова пора! И Андрейка сейчас вернется! Ты звони, заезжай! Всегда рада тебя видеть! — и она крепко-крепко обняла меня, шепнув на ухо: — Спасибо за все тебе от меня и от мужа! Все помню!

Выйдя на улицу, я повязала на голову теплый платок — все же было уже достаточно холодно. Перед тем, как наведаться в еще в одни гости, я напоследок кинула взгляд на желтые квадратики знакомых мне окон. Там жила абсолютно счастливая, образцово-показательная советская семья. Счастливая по-настоящему.

— Дарьюшка Ивановна, любезная, заходите! — радушно приветствовала меня Катерина Михайловна, открывая дверь квартиры Софьи Исааковны. — Вы уж извините, я за хозяйку Вам открыла. Софочка на кухне хлопочет! Вы с дороги, проголодались, наверное?

— Уф-ф… Точно не проголодалась! — выдохнула я, поглаживая живот, в котором покоились целых три куска вкуснейшей Лидиной шарлотки. — Вы меня тоже извините, я к давнишней подружке своей заводской заглянула, она недавно родила, мы давно не виделись! Пожалуй, просто чайку попью, со смородиновым листом, как Вы обычно мне заваривали!

Остаток вечера пролетел незаметно. Катерина Михайловна и Софочка, слегка пополневшая и сменившая аккуратно уложенные длинные волосы на симпатичную короткую стрижку, терпеливо выслушали мои жалобы на то, как много теперь работы… Мы выпили еще по чашечке ароматного горячего чая, поболтали еще о том о сем, и как-то неожиданно для себя я вдруг поняла, что нет у меня никаких особых проблем. Если Лида, едва не сойдя с ума окончательно от горя, сумела найти в себе силы жить дальше и теперь, качая перед сном свою дочь, мечтает о свадьбе старшего сына и о том, как будет через несколько лет укачивать внуков, то учебные планы, над которыми я рыдала крокодильими слезами в пятницу — плевое дело! Любая проблема — решаема, особенно, когда у тебя есть настоящие друзья и подруги! А их в этом мире у меня было немало…

— Отбой, товарищи учителя! — скомандовала Софочка, убирая посуду со стола. — Климент Кузьмич с Катериной Михайловной завтра едут на дачу по доброй семейной традиции, ну а мы с тобой, Дарья, идем гулять по Москве!