Призрачный отель II. Куклы Маэстро

Глава 6

Ева жила в одном из красивых зданий исторического значения на Большой Советской. Мы сели на скамейку во дворе и долго молчали. Я думал о том, что, вообще, завидую подросткам. Как по мне, доводы в пользу призрака-Даши были не более убедительны, чем сократовские доказательства существования жизни после смерти. Но Еве хватило. По ходу пьесы, она просто очень хотела верить во что-то. И, если я всё правильно понимаю, это означает, что и она — не пустышка.

Вот ведь как интересно выходит. Третья в моей практике девчонка и при этом — не пустышка. А все пустышки, с которыми я имел дело, были, в основном, пожилыми. И как это вообще бьётся с извечным «молодёжь тупая, старших не уважают, всё кончено, гипс снимают, клиент уезжает, такую страну просрали»?

Наверное, никак. Наверное, подобными тирадами как раз свойственно разражаться пустышкам.

И, наверное, в юности пустышек действительно очень мало. Все во что-то верят, к чему-то стремятся, любят, ненавидят, мечутся, ищут. А потом жизнь начинает ломать хребты. И вот там уже пропорции меняются. Попробуй, протащи свою бессмертную душу хотя бы через очередь в поликлинике. Сам не заметишь, как превратишься в бездумно ворчащий огрызок человека.

— Так ты, типа, из смоленских охотников за привидениями? — спросила Ева.

— Типа… Слушай, давай честно. Если бы я хотел тебе присесть на уши, я бы сейчас кучу всего сочинил. Но правда в том, что рассказывать об этом всём у нас не принято. Достаточно того, что ты знаешь о существовании призраков. Давай на этом остановимся, окей?

— А почему?

— Что «почему»?

— Почему нельзя рассказывать? Если бы все знали точно, что жизнь после смерти существует…

— … то ничего бы не изменилось глобально. А в частности стало бы только хуже.

— Да почему⁈

— Ева, ну, ты же взрослый человек, — безбожно перехвалил я собеседницу. — Не первый день на свете живёшь. Представь — все вдруг узнали, что жизнь после смерти существует. Для начала, понятно — массовая истерика, паника. Все возмущаются, требуют чётких инструкций, тотального контроля, системы с логами и статами. Потом — куча аферистов, которые за хорошие деньги помогают получить билетик в рай. Их и сейчас хватает, но когда официально станет известно, что жизнь после смерти существует, количество возрастёт в геометрической прогрессии.

— То есть… Ты хочешь сказать, что кто-то, зная, что есть вот это вот всё, реально будет напрягаться, чтобы заработать побольше денег здесь⁈ — изумилась Ева.

Я вспомнил Маэстро. Вспомнил пожирателей. И кивнул.

— Дебилы… — пробормотала Ева.

— Ну… Да. И нет. Будут, например, такие, кто бросят всё, станут тупо лежать и смотреть с улыбкой в потолок, ожидая смерти от голода. Будет много всякой, прости за выражение, херни. Так что, как по мне, все эти вопросы совершенно правильно отданы на откуп вере. Но ты теперь знаешь.

— Знаю. — Ева забрала у меня штатив. — Значит, ты думаешь, что меня хотят убить?

— Угу. Пока на счету этого урода две жертвы. Молодые девчонки с короткими чёрными волосами. И… Ну, я так думаю, что на новую охоту он выйдет довольно скоро.

Маэстро, который к этому моменту, должно быть, планировал обладать двумя душами, остался с носом. Как он бесится, страшно даже представить. И к гадалке не ходи — будет форсировать события.

— Я поняла. Спасибо. — Ева встала, как-то странно на меня посмотрела и пошла к дому.

— Ну и как это расценивать? — спросил я у захлопнувшейся двери подъезда. — Она мне поверила или пошла звонить в дурку?

Ответить было некому. Но тут в кармане зажужжал телефон. На экране высветилось имя Изольды.

— Даша со мной, у нас всё хорошо, — отчитался я.

— Приезжай в отель, — каким-то убитым голосом сказала моя наставница. — Беда…

Сходняк был, как всегда, в кафетерии, в призрачном мире. За столиком собралась вся команда, плюс — мрачный Кондратий.

— Афанасий мёртв, — пояснил он специально для меня. — У себя дома нашли. И записка.

На столе лежала распечатка с мутной фотографии, наверняка полученная через следователя Николая. Крупными печатными буквами было написано:

«Моя жизнь бессмысленна. А жить без смысла я не хочу. Это меня убивает. Смерть — единственный выход. Танцы окончены. Расплата пришла. Оревуар».

— Такого ещё не бывало, — сказала Мстислава. — Чтобы видящий наложил на себя руки…

Кондратий покачал головой. Он как будто вообще уже не мог говорить.

— Вы прикалываетесь, что ли? — выпалил я.

На меня посмотрели, как на сволочь. Я ткнул в фотографию пальцем.

— Во-первых, кто пишет предсмертную записку печатными буквами?

— …

— Ну, навскидку, тот, кто не хочет, чтобы его опознали по почерку. Или, вернее, опознали, что почерк не принадлежит убитому. Во-вторых, что такое «расплата»? За что?

Кондратий пожал плечами.

— Да это же нам всем послание! — практически заорал я. — Есть ещё сомнения — прочитайте в каждом предложении только первые буквы.

— «М-а-э-с-т-р-о», — прочитал Денис, неудобно наклонив голову. — Вот это поворо-о-от…

— Нам войну объявили, — сказал я. — Поздравляю. И мы уже понесли первые потери.

В суматохе, которая поднялась, никто не спросил, где я был и почему таскал с собой Дашу. На моих глазах буквально вершилась история. Пожиратели целенаправленно и хладнокровно убили видящего, обходчика. Не защищаясь, не в бою. Нет, это была показательная казнь.

Оставив друзей переваривать информацию, я поднялся в номер Даши и выпустил постоялицу из шкатулки.

Даша сразу что-то пискнула, но, оглянувшись и увидев вокруг привычные стены, успокоилась.

— Ну чё, убедил? — буркнула она, плюхнувшись на кровать.

— Да как тебе сказать… — Я сел на стул в глубокой задумчивости. — Она мне вроде как поверила. Даже позволила проводить до дома, а это о чём-то говорит…

— Ты чего, вкрашился, что ли?

— А? — посмотрел я на Дашу мутным взглядом.

— Влюбился?

— Даже интересно сделалось, откуда такие предположения.

— Ну а как? Она до дома позволила проводить, а ты и рад.

— Я серьёзно похож на радостного?

Даша смутилась.

— Слушай, я, конечно, понимаю, что в восемнадцать лет кажется, будто проблемы только у тебя, а остальные — так, погулять вышли. Но всё же сообщаю: Еву, предположительно, собирается зарезать маньяк, и меня это парит. Не в последнюю очередь потому, что маньяк — это вообще не главное, главное — то, что им управляет на всю голову двинутый глава пожирателей, задумавший какой-то ритуал, который, вангую, ни к чему хорошему не приведёт. И этот мудак минувшей ночью собственноручно убил одного из моих коллег. Которые — ну, помимо чисто человеческого момента, — нихрена не растут на деревьях, как яблоки. Обходчиков и так не хватало. Упустили Лизу, упустили тебя… Хрен знает, сколько вообще душ упустили, о которых так никто и не узнал, кроме пожирателей. Их только на центральные улицы хватает. А теперь — ещё минус один. И это не говоря о том, что нам объявили войну. К которой мы не готовы. Которую мы понятия не имеем, как вести, потому что у нас тупо нет армии, это никогда не было нужно. Так что поверь на слово: если бы я с какого-то перепугу и влюбился в девчонку в полтора раза младше меня, эта проблема волновала бы меня где-нибудь в пятнадцатую очередь.

Даша ощутимо съёжилась. Внешне как будто лежала как лежала, но я почувствовал её смятение. При этом она, разумеется, молчала.

— Извини, — вздохнул я. — Ты ни в чём не виновата.

Мысленно врезал себе по затылку. Вообще-то Даша — это клиент отеля, моя работа. Я должен стараться помочь ей порвать все нити, связывающие с прошлой жизнью, и вознестись. А я что? Потащил её в эту самую прошлую жизнь, заставил что-то исполнять в человеческом мире, а теперь ещё выговариваю. Только папашиных лекций ей и не хватало сейчас, конечно.

И ещё задумался: как же легко я начал говорить «мы»… Месяца не прошло с тех пор, как переселился в отель, и уже воспринимаю проблемы видящих, как свои личные. Раньше не замечал за собой способности так быстро адаптироваться. Наверное, дело в том, что с самого начала почувствовал: я на месте. Занимаюсь не просто своим делом, а, возможно, вообще самым важным делом во вселенной.

Ну так занимайся, блин, Тимур! Война войной, но ты не попаданец из дешёвого чтива, чтобы в одну каску решать все вопросы, с которыми никто ничего не может сделать. На минуточку представим, что там, внизу, сидят люди, совокупный возраст которых, наверное, перевалит далеко за тысячу лет. Которые за это время побывали в таких переделках, что тебе не снились. Дай им возможность подумать и прийти к выводам. Соблюдай, в конце концов, субординацию. И — работай. Работу никто не отменял.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил я.

— Нет, — буркнула Даша.

— Поесть, попить, шахматы?

— Какие, нафиг, шахматы⁈ — Даша аж приподнялась на локте.

— Ну, шашки, там попроще. Можно в «Чапаева» зарубиться, до десяти побед.

— Слушай, ты что, обязан меня бесить?

— Кто-то же должен…

— Достал! — Даша опять упала на кровать. Ещё и закрыла голову подушкой.

Я расценил это как знак, что работа на сегодня окончена. Никакого алгоритма действий у меня как не было, так и нет. Единственная инструкция: «Делай что-нибудь, вдруг поможет». Ну, сегодня я сделал уже более чем. Мы с Дашей ходили гулять, сидели в кафе, болтали об отношениях… Надо дать нам обоим время всё это переварить и прийти к каким-то выводам.

— Что-то понадобится — просто позвони, — сказал я, встав со стула.

Встречаться с людьми сейчас совсем не хотелось, поэтому перемещался в призрачном мире. Спустился на лифте вниз, обнаружил за стойкой пустоту. Вот интересно, как это всё вообще работает? Если прямо сейчас в отель зайдёт новая душа — прозвенит звоночек, или…

Двери открылись, и в отель зашла новая душа.

«Блин», — подумал я и завертел головой в поисках коллег. Не обнаружил никого. А душа — это был мужчина лет сорока, крепкого телосложения, в спортивных брюках и ветровке — увидев меня, пошла ко мне. Ну кто бы сомневался.

— Здравствуйте, — услышал я неожиданно тихий голос. — Мне кажется, что мне сюда…

— Вы не ошиблись, — заверил я. — Тут вам помогут. Пришли по адресу.

Говоря, я косился на коридор, который вёл к кафетерию. Ну? Брякает у вас там звоночек или нет? Работать сегодня кто-нибудь собирается вообще?

Работать никто не спешил. Ну и правильно, нафига. От работы кони дохнут, известно же.

Вариантов, глобально, было два. Либо побежать звать Изольду, либо сделать всё самому, методом проб и ошибок. Я выбрал второй вариант. Мне показалось неправильным оставлять растерянную душу в одиночестве.

Моя прежняя работа научила меня в любой, даже самой дикой и неординарной ситуации сохранять выражение лица типа «всё идёт по плану». Даже если границы ключ переломлен пополам, а батюшка Ленин разлагается на плесень и липовый мёд. Даже если вместо аквариума показывают бассейн.

— Идёмте, — мотнул я головой и прошёл за стойку. — Уф, ну и денёк сегодня… Хорошо хоть погода радует. Как добрались? Много пожирателей на улицах?

Пока клиент собирался с мыслями для ответа, я изучал застоечное пространство. В призрачном мире тут оставалось не так много вещей. Компьютер исчез, например. Вместо него лежала здоровенная книженция с переплётом из кожи и пожелтевшими страницами. Я достал её и бухнул на стойку. Открыл. Страницы как будто склеились, перевернулась сразу практически половина.

Открывшийся разворот был почти пуст. Только слева вверху было вписано: «Дарья Орлова. 2008 г.»

— Пожирателей… не видел, — призналась душа.

— Ваше счастье. Здесь вам нужно записаться. Вот, держите.

Я развернул книгу к клиенту передом и протянул найденное здесь же перо. Чернильницы не было. Но я прекрасно понимал, что всё это — условность в призрачном мире. И стойка, и книга, и перо. Часть какого-то ритуала.

Это же понимала, чувствовала пришедшая душа.

Мужчина взял перо, на секунду задумался и уверенно вписал компактным аккуратным почерком: «Афанасий Павлов. 1934 г.»

— Вы уверены? — вырвалось у меня.

На девяностолетнего мужчина не походил совершенно.

— Да, Тимур. Ты меня не узнал?

Адреналин — или его призрачный аналог — выплеснулся в кровь. Не знаю, что бы я сделал дальше — ударил или отскочил подальше. Но только щелчок в голове раздался исключительно вовремя.

«Афанасий мёртв», — вспомнил слова Кондратия. А потом и лицо нового клиента показалось знакомым.

Я же видел всех обходчиков в ту ночь, когда мы штурмовали «чайник». Но это была ночь, видимость так себе, да и память на лица — не самая сильная моя сторона. Но тут уж чисто по совокупности доказательств вариантов не остаётся. Имя, 34-й год рождения…

— Блин, напугал, — выдохнул я. — А чего сразу не сказал-то?

— Ну, ты же знаешь, — развёл руками Афанасий. — Мы немного не те, кем были до, и воспринимаем всё иначе.

— М. Я просто новенький, знаешь, у меня практики хрен да маленько, извини за выражение.

— Ничего. Ты быстро осваиваешься.

Я опустил взгляд под стойку, обнаружил там единственный ключ. Не ключ-карту, а именно ключ. Латунный, старенький. Видимо, это тоже символ, который подстраивается под индивидуальные особенности клиента. Пустышке, которую я приводил, помнится, дали современную ключ-карту. Что означало отсутствие важных индивидуальных особенностей. Пустышки для отеля не существовало, он ничем не мог ей помочь. В отличие от Афанасия.

— Держи, — положил я ключ на стойку. — Соболезную насчёт…

— Да, жаль… — Афанасий поморщился. — Знаешь, я боялся, что ничего не будет.

— С чего бы? Ты сколько уже в этом всём варишься, откуда сомнения?

— Ну, знаешь… — Он жестом показал, будто повязывает галстук и тянет за него вверх, одновременно вывалив язык. — После такого обычно — всё.

— Но ты же не сам?

— Вот поэтому и здесь. Маэстро силён, Тимур. Скажи всем: он невероятно силён. Будьте осторожны настолько, насколько это в принципе возможно.

— Записал, — кивнул я.

Афанасий взял ключ и, отсалютовав им, двинулся к лифту. Я проводил его взглядом, выдохнул и убрал книгу.

— Ты прекрасно справился.

Я вздрогнул и повернул голову. Рядом со мной стояла Изольда.

— Блин! Ты давно тут?

— С самого начала. Я почувствовала, что пришёл клиент. Наблюдала за вами из обычного мира.

— А почему не вмешалась?

— Хотела посмотреть, как ты себя поведёшь. Ты молодец, Тимур. Всё сделал правильно. Честно сказать, я осваивалась гораздо дольше. Когда меня бросили одну встречать постояльца, я просто язык проглотила. Минут пять слова сказать не могла.

— Ну, ты, видимо, никогда не работала в продажах, — усмехнулся я.

— Нет. Не работала.

И тут зазвонил телефон. В призрачном мире. Телефон, которого минуту назад не было вообще. Теперь он появился. Старинный эбонитовый аппарат, с диском и трубкой, которой можно было прокачивать бицуху.

— Ответишь? — показал я на телефон.

— Давай ты, — улыбнулась Изольда. — Пробуй. Тебе нужно пройти через всё, понять, как это работает.

Со вздохом я поднял трубку и сказал:

— «Смольный».