Привет магия! Маг чак-чак. Книга вторая.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Грохотун, ты такой…

«Рыбный» лес.

Тишина повисла между гномами, нарушаемая лишь скрипом доспехов и тяжёлым дыханием.

— Начальник... горошин нема, — произнёс Грубби Бурошкур, его голос дрожал, словно он сам не верил собственным словам.

Балмор медленно обернулся, его каменное лицо не выражало эмоций, но в глазах вспыхнула холодная искра. Грубби отсутствовал всего час, а вернулся бледный, с пустым взглядом — будто видел призрака.

— В смысле «нема»? — слова архимага прозвучали тихо, но с такой силой, что остальные гномы невольно отступили на шаг. — Чужаки не могли всё забрать. Их бы гулдумы разорвали на части.

Бурошкур сглотнул, его пальцы судорожно сжали рукоять топора.

— Я сам не понимаю... но там пусто. Совсем. — Он провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть жуткое видение. — Ни горошин, ни тварей... ничего. Будто их и не было никогда. Голый лес.

Балмор не хотел верить. Не мог поверить. И потому они отправились туда все вместе.

Тринадцать закалённых в боях гномов стояли посреди Рыбного леса, их взгляды скользили по пустым деревьям, по земле, где не было ни следа былой жизни.

Тишина. Гнетущая, неестественная.

Даже самые грубые, самые боевые из них не могли вымолвить ни слова. Ни проклятий, ни яростных криков — лишь немое оцепенение. А для гнома молчать в такой момент — значит переживать нечто за гранью понимания. Потрясение медленно перерастало в гнев.

Чужаки. Это они сделали, — осенила одна и та же мысль всех и сразу. Заставив сжимать оружие ещё крепче.

Веками здесь кипела жизнь, веками гномы приходили сюда за горошинами, за трофеями, за жалами гулдумов. И теперь... пустота.

Балмор сжал кулаки, его голос, низкий и зловещий, разорвал тишину:

— Братья... нам надо поспешить.

Гномы встрепенулись, их глаза загорелись мрачной решимостью.

— Если это их рук дело... то нас ждут куда более страшные последствия. Похоже, они пришли уничтожить это место и лишить нас всего.

Он резко повернулся, а его мантия колыхнула, как крыло хищной птицы.

— Нам надо догнать чужаков. Пока они не натворили чего-то ещё хуже.

Отряд двинулся вперёд — тяжело, грозно, как катящийся камнепад.

В их сердцах горела лишь одна мысль:

Найти. Покарать. Уничтожить.

И пусть боги помогут тем, кто встанет у них на пути.

***

Руины.

Они возникли внезапно — массивные, неестественно чёткие на фоне вечернего неба, будто кто-то вырезал их из времени и вклеил в наш мир. То ли остатки крепости, то ли призраки древнего города — определить было невозможно. Откуда? Как? Вопросы повисли в воздухе, но ответов не последовало. Однако одно стало ясно сразу: нам предстоит туда идти. Это не было выбором — скорее неизбежностью, той самой, от которой холодеет внутри, но ноги уже сами несут тебя вперёд.

Обойти их не выйдет. Создалось ощущение, что город размерами с Москву. Куда ни глянь — везде они, остовы зданий. А меж них широкие улицы.

— Двигаем, — скомандовал я, начав спуск с холма.

Мы вошли в руины и теперь топали по улицам, не говоря ни слова. Напряжение ощущалось каждой клеточкой. Прошёл час, затем второй. Конца и края видно не было, но расслабляться не стоит. Да, на нас не нападают. Но здесь точно кто-то есть, ведь мы…

— О, монетка, — радостно воскликнул гоблин, нагибаясь за золотым кругляшом. Его голос, как гром среди ясного неба, нарушил царящую тишину. Гном, шедший рядом, вскрикнул от боли, я, еще не понимая, что происходит, развернулся.

— Твою налево! — из груди Бренора торчал… нет, не копьё и не стрела, и даже не арбалетный болт. Это больше было похоже на длинный клык, как у саблезубого тигра. Белый, толщиной с большой палец, и вот это пробило грудину гному.

Он упал на камни, а из его рта хлынула кровь.

В тот же миг, когда я закричал, аналогичная хренатюшка прилетела в меня, но я успел выставить стену из молний. Снаряд упал у моих ног, и был он под двадцать пять сантиментов. Бедняга мой друг. Больно, наверное, такой штукой да до самого сердца.

Гоблин, заозиравшись и поняв, что происходит что-то не то, выкрикнул:

— Моя тут ни при чём. Моя не убивать гнома.

Когда им овладевали эмоции, он начинал говорить с акцентом. Но стоило ему договорить, как в него тут же прилетел снаряд. Гоблин каким-то чудом увернулся, а снаряд, выпущенный непонятно кем, лишь порвал ему левое ухо.

— Вон там оно! — резким шёпотом предупредила Криана, указывая на полуразрушенную каменную стену, возвышавшуюся в пятнадцати шагах справа от нас.

Едва её палец опустился, как в воздухе просвистел снаряд — и тут же врезался в мгновенно воздвигнутый щит из колыхающихся теней. Защита слегка дрогнула под ударом, но выстояла. Моя собственная защита, активированная немногим ранее, так же ощутила неплохой такой урон. Теперь понятно, почему Бренор помер так скоро.

После произошло нечто... неестественное.

У стены, будто из самого воздуха, начала материализоваться тварь.

Её тело было чудовищным искажением природы: четыре тонких, как спицы, конечности с иглоподобными когтями впивались в землю. Выше — две жутко вытянутые «руки», толщиной не больше младенческого запястья, но невероятной длины, на концах которых пульсировали те самые энергетические снаряды. Всё это крепилось к крошечному, почти хрупкому на вид туловищу.

Но самое ужасное — её голова.

Вытянутая, белёсая, лишённая глаз, она напоминала окаменевший череп тираннозавра из музейных коллекций моего мира — только живой и усеянный рядами тонких, как иглы, зубов.

Существо двинулось.

Одним прыжком оно преодолело расстояние между нами, приземлившись у магической стены. И затем... начало поглощать её.

Как пылесос, втягивающий пыль, существо всасывало магию, истончая стену. Криана всё напитывала её и напитывала. Мы замерли, наблюдая за этим в оцепенении — даже она, видавшая виды убийца, не могла пошевелиться. В какой-то миг Дочь Ночи прекратила подавать в щит энергию, поняв всю беспомощность своих действий.

Раз — и стены не стало.

По телу монстра пробежали синие всполохи энергии, словно молнии под кожей. Оно запрокинуло свою кошмарную голову к небу, разинуло пасть в беззвучном рыке...

Монстр медленно повернул голову в нашу сторону. Безглазый. Немой. И, похоже, голодный.

И в этот момент очнулся гном. Его хриплый крик разорвал гипнотический ужас:

— Что за чёртов кошмар?! Какого молота это было… — тварь тут же среагировала. Выставив вперёд конечность, будто указывает на лежащего коротышку, и из её лапы выстрелил снаряд, вонзаясь рядом с тем, что уже торчал в груди Бренора. Тот вновь затих, так как опять умер.

Сразу же после этого тварь исчезла. А мой удар молнией пришёлся в пустоту, зато следом в мою стену из тьмы прилетел очередной снаряд.

Когда Вейла по моему знаку извлекла из его груди зловещие шипы, гном начал постепенно возвращаться к сознанию. Его губы дрогнули, словно он собирался что-то произнести, но магесса теней, подоспевшая в самый критический момент, резким движением зажала ему рот. Я же лишь приложил палец к губам в немом предостережении и отрицательно качнул головой.

Казалось, мы с Крианой одновременно осознали суть проблемы. Чудовища реагировали на звук — стоило нам заговорить, как они тут же набрасывались. До этого мы продвигались в гнетущей тишине, и лишь безрассудный вопль нашего зеленокожего спутника спровоцировал атаку. Так же они реагируют на применение магии, а это чертовски плохо.

Но куда более тревожным было другое. Я не мог понять, что именно это существо сделало с магическим стеной. Он не просто пал — он словно был поглощён, исчез без следа, будто его сожрала сама тьма. Это наводило на зловещие догадки: если эти твари питаются магией, то, по логике, должны быть невосприимчивы к ней. Или это касается лишь защитных чар?

Внезапная мысль, осенившая меня, опустило моё настроение ниже плинтуса. Как применять заклинания, если невидимые враги атакуют при малейшем звуке? Вот ведь дилемма. Безмолвная магия — удел архимагов и магистров, приблизившихся к выше указному рангу, коими ни я, ни Криана не являлись. Хотя… Если сосредоточиться, я, пожалуй, смогу обрушить удар, не произнося слов. Но удастся ли это делать на постоянной основе? Нет, не думаю.

Сжав зубы, я помог Бренору подняться и сунул ему в руку две склянки с зельем исцеления — на всякий случай, ибо в этом проклятом месте рано или поздно понадобится поднимать кого-то на ноги. Затем, нервно озираясь, достал перо и новый лист бумаги, на котором торопливо начертал свои соображения.

Убедившись, что все уловили суть, мы двинулись дальше — медленно, осторожно, как тени в мире, где каждый звук мог стать последним. И это не метафора, это факт.

Прошло несколько тревожных минут, прежде чем я решился проверить свою догадку. Остановившись, я жестом приказал спутникам замереть, а сам отступил на два десятка шагов, словно выходя на дуэль с невидимым противником.

Вытянув ладонь, я сжал волю в кулак и мысленно, без единого звука, произнёс:

— «Imperium Tonitrus».

На вымощенной камнем улице передо мной расстелился сияющий ковёр из молний. То, что произошло дальше, вырвало у меня внутри яростное проклятие — но губы остались сжаты.

Электрические змеи, охватившие площадь в три квадратных метра, вынудили тварей проявиться. Их было как минимум трое — они выпрыгнули из темноты разрушенных зданий, словно голодные звери, учуявшие добычу. Склонившись над бьющимся узором из молний, они жадно впитывали энергию, будто это был не разряд, а живительный источник.

С одной стороны, моя догадка подтвердилась. С другой — дела наши стали хуже некуда.

«Интересно, сможем ли мы просто пройти через эти руины, не нарушив тишины?» — мелькнула мысль. Когда они почти всё сожрали, к ним присоединилась еще одна особь. И в тот же миг все создания развернулись ко мне. Их конечности неестественно вытянулись, принимая позу лучников, готовых выпустить смертоносные стрелы.

— «Какого дьявола? Почему они среагировали?»

Я так увлёкся наблюдением, что не заметил, как Криана за моей спиной материализовала кинжалы из теней. Резко обернувшись, я скривился в безмолвном ярости.

— «Дура!» — пронеслось в голове, а руки уже отчаянно сигналили: «Убери! Прекрати!»

Но она и не подумала отступать. Вместо этого два клинка сорвались в полёт — и тут случилось нечто странное. Пролетая мимо меня, они потеряли магическую оболочку, превратившись в обычные метательные ножи. Похоже, своей магией, а она исключительно придала им скорости.

Первый вонзился в брюхо новоприбывшей твари. Второй — перебил ей ногу с хрустом, будто та была не из плоти, а из хрупкого стекла.

Существо беззвучно распахнуло пасть в немом крике, корчась на земле. Три других мгновенно испарились.

И тогда я совершил ошибку. Я ударил в него молнией с единственным желанием добить.

— «Да что ж Вы за твари такие непонятные! Почему, гады, не дохнете?» — мысленно выругался я, уже осознавая глупость затеи. Разряд не убил тварь. Он её исцелил.

Кинжал выпал из раны, плоть сомкнулась, и монстр поднялся. Только перебитая нога напоминала об нанесённых ранах.

Вот же гадство. Теперь у нас был ещё один враг. Получается, вокруг нас как минимум четверо.

Тень мелькнула в воздухе, едва нарушив тишину. Это был Грохотун — наш зеленокожий спутник, двигавшийся с кошачьей грацией, вопреки своему шумному прозвищу. Вот уж чего у него не отнять, так это умения ступать беззвучно, будто сама тишина обернулась гоблином.

Он стремительно рванул вперёд, прыгнул на спину твари и впился в неё кинжалом, методично долбя по ней. Понадобилось двадцать точных ударов, чтобы свалить чудовище — оно отчаянно, но неуклюже отбивалось, путаясь в собственных конечностях, пока гоблин вертлявой тенью крутился у его ног. Когда монстр рухнул на камни, Грохотун в три удара раскроил ему череп — быстро, безжалостно, как заправский мясник.

Раздался странный звук — высокий, тонкий, будто звон разбитого стекла, но неслышимый для обычного уха. На месте трупа остался небольшой светло-жёлтый шарик, мерцающий, словно капля солнца, застывшая в темноте.

Гоблин, сияя от восторга, подхватил добычу и уже раскрыл рот для ликующего вопля, но встретился со моим взглядом — и моментально заткнулся, прижав ладонь к своим острым зубам.

Он подбежал ко мне, протягивая шарик, и тыкал пальцем то в мою грудь, то в шарик.

А-а, вот оно что. Источник силы — эти самые горошины. Но почему здесь, а не на дереве?

Я покрутил шарик в пальцах, ощущая его гладкую, почти живую поверхность, затем вернул гоблину — мол, твоя добыча, твоя и награда.

Его глаза загорелись так, будто в них вспыхнули звёзды. Он готов был пуститься в пляс прямо здесь, но вместо этого трижды склонился в почтительном поклоне, выражая благодарность без единого звука. Когда горошина исчезла в его пасти, я почувствовал лёгкий толчок магии — не всплеск, а скорее волну, расходящуюся по воздуху.

Удивительно. У него не было как такового источника магии или он был совсем крошечный. Но его физическая сила возросла ощутимо.

Интересно... Что ещё могут эти горошины? А что, если ими накормить того же гнома, станет ли он восстанавливаться быстрее? Или Вейлу, она может получить более мощную регенерацию, и сила волчицы точно должна увеличиться.

Кажется, сегодня судьба решила сыграть с ними в жестокую игру, поменяв охотников и добычу местами. Бу-га-га-шеньки. Когда до меня наконец дошла вся глубина ситуации, а я поделился этим озарением с остальными, на их лицах, будто по мановению незримого режиссёра, сменились маски — от страха к хищному, почти волчьему оскалу.

Надо бы этим тварям название дать…

Костежал? Не-а, звучит как дешёвый ужастик.

Долгорук? Тоже не цепляет.

Иглочрев? М-да… Видимо, мой талант к именованию живых существ стремится к нулю.

Иглострел? Слишком прямолинейно, будто дешёвый арбалет из подпольной мастерской.

Иглобрюх? Так и в голове всплывает образ раздувшейся ядовитой рыбины — не то.

До легендарного и горячо мною любимого «Хищника» оно, конечно, не дотягивает.

Что ж… Пожалуй, пусть будут стекляшками — бьются, рассыпаются и хрустят под ударом, словно хрупкий хрусталь.

Последующие часы превратились в жестокую, кровавую школу выживания — мы шлифовали тактику охоты на этих хрупких, но смертоносных тварей. Десятки ошибок, двенадцать раз дох Гном — и вот, наконец, план добычи горошин был отточен до холодного, безжалостного автоматизма.

В итоге наша тактика была такова.

Гном шёл первым — живая приманка, непоколебимый и невозмутимый, будто гранитный валун среди урагана. Я вот на его месте вряд ли бы согласился. Да, он бессмертный, но боль-то никуда не девается. А эти твари словно со встроенным автоприцелом всегда бьют точно в сердце. Бр-р-р. Когда его пронзали, я мысленно представлял это на себе, и мне становилось жутко. Надо бы ему за пережитое что-нибудь вкусное приготовить.

Я поджигал рядом с ним шаровую молнию — ослепительный шар энергии, мгновенно привлекавший внимание Стекляшек.

Как только они материализовались, Гном рубил их клинком (если успевал добраться), в ответ они убивали его, а пока те перезаряжали свои шипастые снаряды. Криана, словно тень смерти, рассекала им ноги кинжалами, а Вейла, превратившись в свирепую волчицу, вгрызалась в глотки, рвала плоть и ломала хрупкие конечности. Их ноги — это их ахиллесова пята.

Гоблин, словно одержимый, метался между тварями, добивая их с дикой, нечеловеческой яростью.

Благо, на перезарядку у них уходило почти три секунды — а в ближнем бою они были беспомощны, как новорождённые. Сломать ноги, перегрызть горло, раздробить череп — не составляло труда.

Результат был ошеломительный. За считанные часы мы выкосили больше сотни этих тварей.

Гном стоически принимал смерть за смертью, между делом уплетая пирожки — много пирожков. А куда деваться, не эликсиры же ему давать. Обойдётся, вон пусть пироги ест. Почему пироги? Да потому что пирожки кончились.

Горошины, увы, выпадали не всегда, но все, что удавалось добыть, шли ко мне в сумку. А потом, когда покинем данное место, то поделили добычу поровну.

И вот в тот момент, когда мы уже не считали их за угрозу, а за нашу законную добычу, над руинами раздался «рык». Я бы лучше сказал, удар звуковой волной. Отчего все мы присели на пятую точку. Нет, конечно, не оттого, что кто-то яростно рвал глотку. На площадь, на которой мы отражали свою тактику, приземлился главный над стекляшками. Это стало ясно по его виду.

И как только не поломался.

Мы его заметили ещё в воздухе, когда он только летел к нам. Последние лучи солнца отражались от него, освещая площадь, на которой мы сражались. Отпрыск любви Богомола с хрустальной люстрой. Мать его туда-сюда.

Сразу стало понятно, это главный монстр среди стекляшек, рейд босс данной локации, и он выглядел реально страшно. На его фоне стекляшки уже не казались такими страшными и опасными. Вот ему имя сразу придумал: «Смарагдовый Пастырь».

Внешность и особенности монстра опишу отдельно. Уж больно впечатляюще он выглядел.

Гигантская хрустальная форма — втрое крупнее обычных Стекляшек, его тело состоит из полупрозрачных, переливающихся зеленоватых пластин, напоминающих смарагдовое стекло.

Множественные «руки» — шесть тонких, гибких конечностей, каждая заканчивается не когтями, а наростами, способными выпускать сразу по двое шипов.

Больше всего меня впечатлила «корона» из горошин — в его черепе были встроены пять жёлтых шаров, размерами с шарик для большого тенниса, причём светящихся ярким светом. Наверняка источник его силы. Как тот же мой мана-кристалл. Но это не точно.

Почему так подумал… Мы уже встречали подобные стекляшки с одним таким шариком, и как только мы его разбивали, монстр становился абсолютно беспомощным. Вся прыть исчезала тут же. Вот только у этого аж пять. Точно говорю, будет тяжко.

Как только он приземлился, Бренор первым атаковал его, выстрелив из арбалета. Вот только его регенерация… Если обычные стекляшки хрупки, то Пастырь оказался способен восстанавливать повреждённые участки тела куда быстрее, поглощая энергию магических ударов. Хорошо, что это не касалось чистого физического воздействия.

И да, магией я ударил просто для проформы. Понадеялся на «авось». Не прокатило. Гад восстановился в разы быстрее. Все мои посмотрели на меня с немым укором, а я только и мог пожимать плечами. Говорить-то не стоит, тут же прилетит бяка и сделает больно. Когда четыре материальных кинжала вонзили ему в разные части тела, он издал ультразвуковой вой — пронзительный неслышный сигнал, дезориентирующий всех, кто не защищён магией. Это я понял, потому как ни я, ни наша мастер теней не валялись на земле и не держались за уши, из которых текла бурно кровь. А гном так и вообще умер, ввиду того что находился к монстру ближе всех. Ох и везёт ему сегодня. Как мне в речке.

Надо было срочно менять тактику боя.

Пастырь не подпускал к себе ближе 20 метров, методично расстреливая Бренора и Грохотуна с Велой. Время от времени приходилось подбегать к ним и вливать зелья исцеление. Поняв, что это глупая трата денег, я стал действовать по-другому.

Я начал укрывать наших «физиков» барьерами, и как только они сближались… Вот же козёл. Эта нехорошая зараза быстро перестроилась. Теперь «король стекляшек» отпрыгивал в сторону, расстреливая мой барьер. Правда, гадские снаряды не только нагружали барьер, они ещё и поглощали энергию, заставляя барьер истончаться с невероятною скоростью. Сволочь зелёная.

А самое гадкое — это его щиты, которые постоянно вокруг него вращаются. Три полупрозрачные пластины, отражающие атаки. Я бил и молниями, и тьмой, и даже комбинировал. Пофиг. Любая магическая атака тупо рассеивалась, впрочем, как и тени, выпускаемые нашей Дочерью ночи. Ладно хоть он через них не впитывал нашу магию, восстанавливая свои бубенцы на голове.

В момент битвы мне не давал покоя один вопрос. Ну ладно, не один, а сотня. Но этот больше всего. Если он отслеживал все наши сражения с его детками или подданными или ещё кем. Ну не знаю, кто они ему. Так какого хрена он напал только сейчас? Почему не пришёл им на помощь? Ответ снизошёл до меня спустя минут пять — размеры. Вот и весь ответ. Он намеренно выманил нашу группу на открытое пространство, где его «руки» могли свободно атаковать, а сам он прыгать на расстояния и при этом держать нас в поле зрения.

Через какое-то время наступила патовая ситуация. Он не мог прикончить нас, а мы его. Вот тогда этот Ушлёпок вызвал подкрепление. Примерно раз в пять минут он призывал двух-трёх обычных стекляшек, чтобы те отвлекали нас. В этом деле здорово выручили наши девушки. Криана бросала кинжал с магией теней, отвлекая, а Вейла перегрызала им глотки. В её сердце они попасть не могли, а потому, если она и получала ранение, то быстро выдёргивала шип, а рана стремительно зарастала.

Мы, конечно, победили, но это стоило нам неимоверных усилий.

Наш горец-камикадзе — после… да я уже сбился, какой смерти догадался, что щиты не блокируют физические предметы, и начал швырять в пастыря камни, отвлекая его. Это реально сработало, монстр стал беситься и всё чаще нападать на Бренора.

Далее Вейла совершила обманный манёвр. Она притворилась раненой, не добежав и упав рядом с монстром. Когда тот наклонился, чтобы «добить», Криана пронзила одну из его горошин теневым кинжалом. В очередной раз бросив обычный метательный нож, придав ему магией теней ускорение, что спала на подлёте к монстру. Уловка сработала. И первая горошина в короне пастыря разбилась.

Это вызвало цепную реакцию — разрушение первой горошины вызвало перегрузку остальных. Пастырь начал трещать, первое, что случилось, это погасли щиты, а тело покрылось трещинами.

Когда щиты против магии пали, я применил «Anima Vorago», от быстрой магии он регенерировал, а вот против тьмы, поглощающей души, он сделать, к счастью, ничего не смог. Энергия из шаров-накопителей бурным потоком ворвалась в мой источник, наполняя его.

Я не хотел показывать это заклинание, но что-то надо было сделать, иначе он бы нас точно одолел.

Заметив применяемое мною заклинание, Криана на мгновение остолбенела, но тут же оправилась. Похоже, я предоставил ей не просто пищу для размышлений, а целый пиршественный стол мыслей. Ничего, отмажусь как-нибудь.

В этот момент гоблин, увернувшись от летящих в него шипов, ловко запрыгнул ему на спину и долбанул булыжником по «короне», превратив голову монстра в дождь стеклянных осколков.

Король пал, осыпавшись зелёным песком.

Награда за столь сильного монстра была высока, но об этом позже, когда выйдем из руин. А сейчас я хочу жрать, пить и спать.