Предел. Воплощение

Интерлюдия 2

«Если боишься быть один — значит, ещё не встретил себя настоящего.»

Потря Суровый

Кирон боялся.

Всегда.

Но не всего.

В своей жизни он боялся только одного.

Одиночества.

Возможно, этот страх и служил тем триггером, что заставлял его без умолку постоянно кому-то что-то говорить, словно пытаясь тем самым заполнить пустоту своего бытия.

Но справиться с бездной одиночества никак и никогда не выходило. Оно постоянно возвращалось и с новыми силами впивалось в его душу.

Может, виновата эта его надоедливость, может, виновато его нетипичное для воспитанника интерната телосложение, а может, и вовсе что-то третье — кто знает?..

Что же до телосложения, то Кирон был круглым. Будто шар. Короткие ножки, короткие ручки, короткая шея — и вот издали он уже не похож на идущего, бегущего человека, а словно мифический Колобок, катящийся ото всех в закат… Голова у Кирона под стать телу — круглая, с пухлыми щеками, с оттопыренными ушами, из-за них его часто дразнили обидным «лопоухий», что только служило дополнительной пищей той пустоте, что росла и множилась вокруг него…

Пока не случилось невероятное чудо.

Пока в его группу не перевели новенького.

И тот тоже выделялся из массы сверстников. Новенький был невероятно здоровенным детиной. Таким, что рядом с ним, все разом становились мелкими букашками. И это в возрасте десяти лет-то! И своё прозвище он принёс с собой из прежней группы. Точнее, их было два — Скала и Шкаф. Имени же его никто не знал — среди детворы ходили слухи, что и преподаватели не владели этим знанием. Настолько оно тайное, сокровенное… И на вчерашнем вручении выпускных грамот вновь никто не раскрыл секрет…

Но Кирону это было неважно.

Поначалу с новеньким пытались подружиться, заговорить, втянуть в общую жизнь группы, но постепенно все попытки прекратились. Тот не реагировал ни на них, ни на что-либо ещё. Только две реакции от него можно было ожидать. Первая — повернёт в твою сторону голову, если обратишься к нему по одному из прозвищ. Но и это не всегда работало. Вторая — его привычка чесать макушку. Кирон одно время пытался определить причины, которые вызывали это действие у Шкафа, но за шесть лет так и не преуспел.

Но тем не менее Кирон нашёл своего единственного друга. Во всяком случае он так считал. А вот что думал по этому поводу сам Шкаф — загадка. Но Кирон надеялся, что раз здоровяк до сих пор не уронил на него настоящий шкаф, то дружба у них взаимная.

Так они и жили — два товарища, два изгоя для всего остального интерната — Колобок и Шкаф.

До сегодняшнего утра.

Вчера прошёл выпускной, и прежняя жизнь закончилась.

Своими дальнейшими планами Кирон неоднократно делился со Скалой, и, несмотря на вечную безучастность того, пытался добиться ответных планов. Но — увы!

И сегодня пришлось действовать уже проверенным в отношении Шкафом методом — просто следовать за ним. Так что после ухода из интерната Кирон старался не отставать и держался, как обычно, рядом со здоровяком. За направлением движения особо не следил, больше поглощённый разглядыванием окружающего города. Поэтому и немало удивился, когда их невероятная команда вышла на Площадь Первых, а затем и вовсе взяла курс на Академию Воинов Предела.

Чего-чего, но подобного Круглый никак не ожидал от своего молчаливого друга. В итоге и до прохода внутрь Академии, и после он судорожно пытался добиться хоть какого-то ответа от Шкафа, но всё было тщетно. Сам же Кирон никогда не планировал даже приближаться к Воинам, не то что поступать в их Академию. Не те у него телосложение и характер, навыки и силы. Просчитался, получается…

Попытки выпытать информацию у Скалы продолжились и внутри Лабиринта, а вот после речи Голоса, у Кирона впервые возникла мысль, а не ошибся ли он в выборе друга?.. Но отмахнулся от неё, списав на все сегодняшние потрясения — в Лабиринте приходилось головой работать за двоих с этими его загадками и испытаниями. Хорошо, что в боевом плане здоровяку не было равных — Насекомышей тот давил невероятно сноровисто. Но это и неудивительно — на курсах физической подготовки Шкаф показывал просто нечеловеческие результаты, превосходя некоторые в разы… Вот уж про кого сразу можно сказать: «Предела нет!».

Благодаря таким выдающимся параметрам, здоровяка отправляли чуть ли не на все подряд соревнования между интернатами за малым исключением, где требовался изрядный ум. И тогда Кирону приходилось особенно туго — сам-то на них попасть никак не мог. Так что в дни отсутствия могучей тени за своей спиной Круглый частенько влипал в неприятные ситуации, куда его заводили неугомонный язык и неуклюжесть.

Путешествие по подземному уровню Лабиринта — если это, конечно, ещё был он — у Кирона вызывало смешанные чувства. От кристаллов в пещере захватывало дух в приятном значении. После истошного человеческого вопля «Беги, Миктя, беги!!!», леденящего звериного воя-рёва, счастливого избегания обвала стало захватывать уже не дух, а самое что ни на есть сердечко — к таким приключениям Кирон никак не готовился.

И, как оказалось чуть позднее, — всё это были лишь «цветочки»…

Выйдя в некоторое подобие круглой комнаты, словно бы созданной из стен местного минерала, они добрались до неожиданных «ягодок»…

И «ягодки» эти безмолвно смотрели из-под свода пещеры прямо в их души…

Там, среди сталактитов, человеческие головы с пустыми глазницами и редкими пучками длинных волос продолжались белыми балахонами послушниц боевого ордена. Ранее белыми. Теперь это были лишь грязные лохмотья, сквозь прорехи в которых местами белели кости и кожа, краснела обнажённая плоть… Кровь, смешиваясь с чем-то иным под балахонами, капала серо-бурой смесью-слизью вниз, беззвучно исчезая в центре этого сюрреалистичного амфитеатра, кошмара…

И по висящим телам ползало то, что сотворило это с ними, рылось, копошилось внутри них…

Лютые Насекомыши.

Отвратительные порождения Предела.

Если обычные, так сказать, Насекомыши походили по большому счёту на простых мышей-переростков с частично покрытым хитином телом, дополнительной парой лап и крыльями, похожими на мушиные, то Лютые были уже гораздо более мерзкой Эволюцией Предела.

Лютые Насекомыши теряли дополнительную пару конечностей, возвращаясь к изначальным двум парам, но с иным количеством пальцев и фаланг, чтобы лучше цеплять и рвать жертву. Крылья становились ещё более массивными, вытянутыми, что обеспечивало им гораздо бо́льшую скорость полёта по сравнению с прошлой стадией. Хвостов становилось три вместо одного, и теперь они помогали маневрировать в полёте. Хитин покрывал тело уже целиком, с пробивающейся сквозь него шерстью.

Самым же мерзостным преображением в их облике была морда. Мышиные уши исчезали вовсе, сворачиваясь во что-то усоподобное. Глаза становились крупнее и с бо́льшим выкатом. Усы теряли мягкую эластичность, превращаясь местами в жёсткую щетину. Пасть… Она вытягивалась в длину, становилась более узкой, её распирали зубы-клыки, не позволяя более плотно захлопнуть челюсть, что и приводило при дыхании к порождению звука, что, смешиваясь с тихим стрёкотом крыльев, походил на потусторонний шёпот.

Другой особенностью этих Зверей было то, что они никогда не нападали в одиночку. Преследовать во мраке — могли, из-за чего и казалось, будто странный потусторонний шёпот постоянно сопровождает тебя. Нападать же — только группой в несколько особей. Делали так из-за того, что достаточно крупную, тяжёлую добычу могли унести в логово только скооперировавшись. И уже там, обдав жертву своей клейкой слюной, подвешивали к стенам и потолкам и ползали, поедая…

И последнее — Звери реагировали на тепло. Так они замечали, а затем отслеживали, преследовали свою жертву, призывая «шёпотом» сородичей и после всем скопом нападая на неё.

Кирон боялся.

Но не Зверей, нет.

Кирон боялся остаться без своего единственного друга.

Друга, совершающего… ошибку?.. безумие?.. подвиг?..

Ведь Шкаф, неотрывно смотрящий наверх, пошёл вперед. И Кирону казалось, что тот с каждым шагом словно становится всё больше и больше, а его кожа приобретает зеленоватый оттенок… Или это лишь игра света от зелёных же кристаллов?.. Подойдя к тёмному провалу на полу, подняв голову вверх, Скала натурально зарычал, глядя на мерзких падальщиков.

Итог закономерен, итог очевиден — их заметили.

И «шёпот» зазвучал среди этих стен с невероятной интенсивностью!

Та масса мерзости, что ещё мгновение назад пировала на останках, заколыхалась, заволновалась подобно неудержимому морю.

И сорвалась вниз!

Облепила фигуру Скалы!

Попыталась облепить и не смогла!

Ревя не хуже того загадочного Зверя, чей глас их сопровождал, Скала крутился на месте, выхватывая зверёнышей своими ручищами из кружащего вокруг роя… Выхватывал с такой скоростью и сноровкой, которую никак не можно ожидать от такого огромного и, ранее казалось, неповоротливого тела, никогда не выдававшего подобной скорости реакции на тренировках. Выхватывал и давил! Треск ломаемого хитина стоял невероятный!

Но битва не была односторонней.

Насекомыши несли потери, но безнаказанно не оставляли смерть своих товарок — Шкаф постепенно покрывался дырами — в одежде, в коже… Во все стороны летели брызги крови и гемолимфы, клочья одежды, куски хитина и крыльев тварей… И сдобрено это блюдо было невероятной смесью рычания Скалы и «шёпота», визга погибающих Лютых…

Кирон и сам был далёк от роли безмолвного наблюдателя. Напали ли на него, напал ли он сам на рой — поди уже разбери, главное — в битву вступил и он. И пусть не обладал ни габаритами друга, ни его сноровкой, но свой вклад посильный вносил — то одного Насекомыша, то другого уничтожал.

Благодарил находчивость Скалы с обматыванием себя дополнительными слоями одежды, примеру которого не поленился последовать.

Проклинал своё недостаточно ловкое тело и сильно жалел, что не хватает в руках оружия, способного ещё сильнее покалечить, ещё быстрее и проще убить каждую ненавистную тварь.

Настолько сильно жалел, что временами начинало казаться всякое. Будто хитин врага сминается не от удара кулаком, а за мгновение до. Будто руки, уже все изрезанные, исколотые, израненные, перестают ощущать боль от всего этого.

Игра воображения?..

Нет.

Не она.

Проявление Предела.

Пробуждение Силы!

Обретение Воплощения!

По ходу движения рук Кирона то и дело возникали полупрозрачные перчатки. Перчатки, что будто сами собой наползали-надевались. Перчатки, обладающие невероятными возможностями. Перчатки, ускоряющие скорость его реакции, движений. Перчатки, позволяющие с гораздо меньшими усилиями преодолевать сопротивление жёсткого хитина тварей. Перчатки, постоянно исчезающие, стоило только сконцентрироваться на их ощущении. Но стоило оружию пропасть, как голову вновь наполняли более приземлённые мысли — как ухватить, что оторвать, куда отбросить тварь. И только эти мысли вытесняли прочие, как вновь Воплощение обретало реальность, материальность…

А сбоку, рыча, продолжал бесноваться Шкаф. И краем глаза Кирон замечал, как огромные руки того то и дело словно выхватывают из воздуха топоры причудливой формы. Два топора то возникали, то исчезали. Каждое под свою руку. Топорище в половину метра, а может и чуть длиннее, но причудливость скрывалась не здесь. Она заключалась в форме полотна. Массивное, широкое, серповидное, с острой кромкой лезвия по внутренней и внешней сторонам, длиной чуть ли не во всё топорище. И опасное! Сто́ит отпустить, упустить его, и внутренняя кромка тотчас отрежет тебе пальцы. Но для Бога Войны, в аватара которого сейчас будто перевоплотился Скала, самое что ни на есть достойное оружие!

Схватка, вероятно, могла бы закончиться поражением людской стороны, если бы не это вмешательство Предела, что, наконец-то, даровало свою Силу двум парням, отчаянно жаждущим мести за неизвестных погибших, жаждущих стереть из реальность кошмар, свидетелями которого они стали…

И Кирон в эти мгновения искренне наслаждался тем чувством, которое приносил ему хруст каждого хитинового тельца, раздавленного перчатками, и пронзительной песней, что пели топоры друга…

Рой Лютых постепенно таял, «шёпот» становился всё тише и тише, разбиваясь на отдельные арии агонии…

Так, смерть за смертью, битва стремилась к своему завершению.

К завершению, в котором победители остались без сил, но с Силой.

Лежа среди груд мёртвых тварей, они судорожно дышали, приходя в себя, до конца ещё не осознавая результаты произошедшего, не осознавая торжества исполненного воздаяния…

Но минуты шли, огонь схватки стихал в жилах, боль возвращалась в измученные и израненные тела. А ран по ходу боя оба заимели изрядное количество. Что-что, а своих жертв Лютые Насекомыши рвали существенно лучше, нежели их обычные собратья. Повезло хоть, что тяжёлых, опасных ранений не получили. Но даже так Шкаф теперь походил то ли на настоящего Воина-ветерана, то ли на разбойника-неудачника с большой дороги — лицо превратилось чуть ли не в сплошную кровавую маску из доброго десятка весьма глубоких царапин. А с учётом того, в какие лохмотья превратилась их одежда, то версия с разбойником выглядела куда правдоподобнее. Да и сам Круглый смотрелся ненамного лучше друга. Так что Кирон, скрипя зубами, и здоровяк, молча всё переносящий, занялись насущным — обтёрли, как могли, кровь, замотали раны, чем нашлось.

А после — погребение послушниц, до которых удалось добраться, которых удалось найти на полу… Только сейчас и выяснилось, что жертвами были аколитки «Слуг Спящего» — на паре балахонов сохранилась эмблема крылатого Зверя с осьминожьей головой.

Неподалёку от одного из проходов-выходов из комнаты удачно обнаружилась кирка, ею Скала колол и дробил другие скалы — каменные и кристаллические стены, пол пещеры. Треск лопающихся минералов и камней стоял жуткий, но звук этот был намного приятнее канувшего в Лету «шёпота» тварей. Кирон же носил и складывал из камней и осколков надгробия для павших девчонок.

По завершении — минута молчания, горечи, грусти…

Напоследок заглянули в тёмный провал. Там, во тьме, временами мелькало, шевелилось что-то белое, словно бы копошится что-то. Скинули пару тел тварей туда — шевеление стало гораздо активнее. Ещё и противный писк раздался. И сильно пожалели, что нечем спалить там всё дотла.

Кирон хотел было предложить постараться вернуться и исправить это в будущем, завершить месть за людей — уничтожить обнаруженное гнездо личинок Насекомышей. Но в момент озвучивания своего предложения увидел ранее невозможное — третью реакцию Шкафа. Согласный кивок. Только вот Круглый не ожидал, что эта реакция означала никак не возврат сюда в каком-то отдалённом времени для сжигания. Нет! Скала нашёл гораздо более простое и эффективное решение — пошёл дальше крушить стены с ещё большим ожесточением. А затем принялся скидывать в провал особо крупные куски. И писк теперь стоял настолько высокий, пронзительный, что стал настоящей усладой для ушей Кирона — идея Шкафа завалить там всё к Пределу работала! И Кирон не остался в стороне — в меру своих сил помогал с запечатыванием провала.

Затем — путь дальше… Когда обнаружили кирку, нашли и людские следы возле неё, которых и решили держаться… Ну как решили? Шкаф молча пошёл вперёд, а Круглый привычно пристроился сбоку…

Кирон боялся.

Но не одиночества, нет.

Отныне Кирон боялся одного — увидеть подобное вновь и не успеть защитить, не успеть спасти…

* Лютый Насекомышь: https://author.today/reader/433488/4110246