Помещение было полутораэтажным, деревянным и закопчённым, с прямо-таки каноничной люстрой из колеса: то есть, в большинстве своём, полутёмное. Но с полуторного этажа, не всего, а одного места, пробивался более яркий свет, причём ещё и явно не от огня. Последним я заинтересовался, но отложил разбор «а что это там светит?» на потом.
Нижняя зала, несмотря на полумрак (хотя моргнув пару раз, я стал видеть чуть ли не лучше, чем на свету — видимо, ещё одна грань «медвежьего ока»), просматривалась нормально: пространство было заставлено длинными скамьями и длинными столами, где сейчас сидели и жрали человек пятнадцать. Вместить же длинные столы и скамьи могли не меньше сотни, навскидку. Сами люди были одеты небогато, вполне укладываясь в категорию «коробейники» или «перекупы», как назвался неудачливый претендент на мою обувку. И, присмотревшись, я узнал сидящую в отдалении троицу, не по лицам — по абрисам. Такой выдающейся по толщине бабы я ещё не видел, а из памяти Михолапа всплыло, что у «подлых сословий» толщина, особенно у женщин — признак красоты. У Потапычей, вроде, не совсем так (и, надеюсь, у аристократов в целом), но «модельная худоба» точно рассматривалась как болезнь, нищета, ну и как следствие — уродство.
Никаких «барных стоек» не наблюдалось: был раздаточный стол, с которого пара парней в повязанных на манер передника тряпках (половые, вспомнил уже я) время от времени забирали деревянные доски с едой и деревянные кружки с выпивкой. Ну и за этой же стойкой стоял пузатый, жутко плечистый детина: то ли управляющий, то ли хозяин, но точно «совмещающий» должность вышибалы.
На моё появление, точнее, на скрип двери, народ отреагировал взглядами, а тип за стойкой прищурился, обернулся и что-то сказал через плечо. И, из-за двери за его спиной, показалась вытирающая тряпкой руки тётка, направившаяся ко мне. Тряпка была повязана как у половых, так что что-то типа «официантки». Дождался, не сходя с места, когда она доколыхается до меня:
— Добро пожаловать, господин, — слегка присела она, склонив голову в этаком подобии книксена. — Чего изволите? Перекусить? Отдохнуть? — на последнем она заколыхала сиськами.
Как-то вот при всём при том, что я не любитель истощённых вобл, данная мадама у меня никак не вызывала «огня в чреслах». Жирновата, внешне — старовата, да и с прыщавой сальной кожей. И не слишком чистоплотна, до кучи. Может быть и достаточно молодой — косметики нет, условия жизни в средневековье тяжёлые, да и «жирный эталон красоты», но мне от понимания причин не легче.
— Перекусить. Переночевать, — не стал я упражняться в красноречии.
— Как пожелаете, господин…
— Потапыч, — представился я, потому что назваться, приходя в дом — было не просто нормально, а НУЖНО.
Судя по памяти Михолапа, по крайней мере. Правда, называться полным именем, титулом и прочим — только там, где место этого «заслуживает». Но, например, всплыло воспоминание, где Михолап заходил в пейзанские дома (по разным надобностям). И даже там, несмотря ни на что, представлялся, правда, косвенно: мол так и так, благородному Потапычу желается — ну и варианты, от воды напиться, до сексом потрахаться.
Ну и представиться я представился, а остальное в придорожном трактире явно лишнее.
— Счастье посетило наш дом с вами, — последовал ещё один поклон. — Извольте проследовать за мной, господин Потапыч, в чистый зал.
Я последовал, внутренне отметив, что слово «изволить» дамочке явно не привычно. Точнее, произносила она его правильно, часто, но как «модное» слово, выделяя интонациями и прочим, даже глаза пучила каждый раз.
А вот то, что меня сразу «раскусили» в плане аристократичности — скорее всего, работа толстяка-хозяина. Не коробейник, «глаз набит», скорее всего, даже не по одежде, а по позе и осанке определил: телу было комфортно ходить распрямлённым, да и голову высоко держать.
Чистой залой оказался просторный балкон на полуторном этаже зала, тоже не слишком забитый, но уже со столиками на четыре персоны и стульями. Заняты были всего два: за одним сидела троица средних лет, в однотипной чёрной одежде типа сюртуков. Кто такие — память ответа не дала, но точно не оборотни и не аристократы — было с чем сравнивать. За вторым занятым столиком сидела парочка, мужчина и женщина, от которых… ну чувствовалось, что они не простые люди. Это не говоря о том, что столик был ярко освещён каким-то кристаллом, свисающим на цепочке с потолка, тогда как у троицы — подсвечник на три свечи на столе, не более.
Так что направился я не за официанткой, а к стене, чтобы расположиться, наблюдая за занятыми столиками. Провожатая смутилась, что-то хотела сказать, но передумала, следуя уже за мной. И, после того как я плюхнулся, предложила пожрать, пива или водки.
— Пива, — решил я не рисковать с алкоголем.
— Как изволите, сейчас, — выдала она и уколыхалась.
А я, уже с относительно близкого расстояния, разглядывал компании. И, навострив уши, даже услышал разговоры. Чёрные выходили какими-то чиновниками, служащими империи, судя по всему, занимались какой-то статистикой или переписью.
А парочка, время от времени бросая на меня косые взгляды, негромко переговаривалась о пути, остановках и каком-то «деле».
— Не здесь, Коржун, — отрезала девица на попытку мужчины обсудить какие-то детали.
— А чего здесь опасаться, любезная Длони? — показано удивися тип. — Чинуши, занятые своими делами и какой-то босяк, несомненно, ограбивший местных земледелов, — небрежно кивнул он в мою сторону.
Вообще, одежда на этой парочке, как я видел уже вблизи, была скорее века восемнадцатого, этакие охотничьи костюмы, бархат и кожа, с вставками и вышивками. На их фоне я действительно смотрелся «ограбившим пейзан», но то, что я оборотень — чувствовать-то должны? Хотя никаких долговых расписок нет. Может, и не чувствуют, чёрт знает.
— Не говоря о том, что у него даже оружия нет…
— Оружием является сам владетельный господин, — негромко произнёс я. — А если кому-то нужно что-то сверх того — то это заслуживает только жалости.
Вообще из памяти в ответ на «босяк» всплыло желание встать и порвать трепача в клочья. Но я предпочёл высказаться «в никуда». Может, и не слишком разумно вообще, но тут было «яркое желание». Кроме того, хотя я ни черта не знаю, но и этого «ни черта» хватает на понимание: тут «сословное общество». И ряд моментов просто нельзя «спускать» — а то прикажет, например, этот аристо гнать меня плетьми — вполне возможный вариант. Да и в целом — не слишком скрываясь, не понижая голос, называть меня быдлом — раздражает, чёрт возьми!
— Вы… любезный, — обернувшись не вставая, смерив взглядом, сплюнул этот Кожун, — в чужие беседы лезть изволите?
— А вы потолок купили, любезный? — поинтересовался я. — Или подслушиваете нашу с ним беседу? Так тогда к себе обратите свой же вопрос, — пожал я плечами.
В принципе, так и было: мне лично ничего не сказали, так и лично ничего не сказал. А вот обратившись ко мне, этот аристо уже реально «влез в чужую беседу».
На мои слова тип начал пучить глаза, краснеть рожей, хвататься за рукоять какой-то сабли у пояса, бросая на меня взгляды в стиле «щаз убью!» Но его спутница, незаметно усмехнувшись в сторону, положила ему ладонь на руку и что-то шепнула на ухо. И этот воин фигов с видом «делаю вам всем одолжение» отвернулся.
Тем временем дородная официантка подковыляла к моему столику, заставила его снедью и подвесила на цепь, свисающую с потолка, светящийся кристалл. Видимо, положенный аристократии, но не чиновникам. Парочка, демонстративно на меня не смотря, вскоре покинула балкон через дверь на балконном этаже — наверное, к сдаваемым комнатам. А я, перекусив и выпив (пиво — дрянь, еда — сносная, но недосолёная и чрезмерно перчёная), призадумался.
Ну повёл я себя… возможно, и не слишком разумно, но отталкиваясь от имеющейся памяти-ощущения Михолапа — иначе просто было нельзя. Ноблесс оближ, как ни крути, так что страдать на тему «что я такой дурной» я не стал. Пока я ни хрена не знаю про окружающий Мир, так что отталкиваться надо от имеющегося в обрывочной памяти, следуя ей.
А вот с «ни хрена не знанием» надо что-то делать, причём в самом прямом смысле слова: вот я собрался добраться до столицы… названия которой я просто не знаю. Вот собрался в некий Гденьск, вроде как город, от которого «быстрее добраться». Но как — быстрее? На детали в памяти нет и намёка, а что там решится проблема с лошадьми — верится слабо.
— Уважаемые, вы не слишком заняты беседой? — обратился я к троице чиновников.
— Не слишком, господин…? — переглянувшись с сотрапезниками выдал один «чёрный».
— Видом Михолап Потапыч.
— Благословенны дела ваши, почтенный видом, — вдруг довольно глубоко поклонился чиновник и пара его коллег поклонились, не вставая, но очень уважительно.
Вот тоже ни черта не знаю — с чего? Просто традиция? Ладно, разберёмся.
— Я — Грут, человек землемерной управы. И Микл, людских дел, Вовев, мытных дел, — представился ответивший, а представленные кивали. — Что вам угодно, почтенный видом?
— Скрасить трапезу беседой. Я не слишком сведущ в округе… — на последнем я взял паузу, формулируя, как бы сказать «сами мы не местные».
— Прекрасно понимаю — дела ваши неустанные и благие праздности не приемлют, — кивнул чин, скорее породив вопросы, чем дав ответы.
Но, вроде бы, не издевался. Троица подхватила свои подносы-кружки, перебрались за стол и стали расписывать округу, с деталями (нахрен мне не нужными, да и не понимаемыми большей частью).
Во-первых, я узнал, куда вообще направляюсь: о том, что я не знаю название столицы, чиновники и не подозревали, но в разговоре упоминалось несколько раз. Город назывался Золотой, как и «столичный регион», по крайней мере «Золотая Волость» интерпретировалась именно так. Во-вторых,, я узнал что до Гденьска сутки пути конному — а мне пару суток, если не поторопиться. Ещё — что Гденьск стоит на реке, которая связывает его с Золотым, что всколыхнуло в памяти «речной путь». Чертовски вовремя, желчно подумалось мне на эту тему.
Ну и назвали чиновники «пристойные гостевые дома», «портных», несколько «весёлых домов». Вполне полезные данные по Гденьску. Да и в общем — рассказы небезынтересные. Общей картины не дающие, но в будущем, думаю, не лишние.
Например, в Гденьске была некая «храмовая библиотека».
— Корифеевых или Академических нет, почтенный Потапыч, всё ж не столица у нас, — вздохнул чин.
В общем — надо бы туда наведаться. Да и с религией непонятно: как она уживается с магией, и почему никаких воспоминаний о вере? Вроде как должно быть «всё под богом», хотя это чисто на ассоциации со средневековьем. Но в памяти Михолапа — «жрец», как-то связанный с подлинностью рубинов — и никаких деталей, вообще. Впрочем, раз уж библиотека, думаю, разберусь. Чин в том, что меня допустят, не сомневался — видимо, какая-то привилегия аристократии. Хотя, из того же разговора выходило, что «видом» — не просто титул. А что-то ещё, причём заставляющее чиновников, относящихся к парочке аристократов довольно равнодушно — на уход чины не вскакивали и даже не смотрели — относиться ко мне с уважением, видимо, связанным с «трудами благими», о которых я, опять же, ни хрена не знаю.
Так что посидел небесполезно: узнал, например, что троица ходит три раза в год с охранным отрядом (который жрёт и квасит на первом этаже) по «корифеевым землям» с проверкой, инспекцией и за мытом, то есть налогом. Выходило, что есть земли «имперские», а есть самостоятельные, куда чины даже не пытаются соваться — тот же Медвежий Угол из таких.
— Некоторые господа помещики, не подумайте, что к вам даже мысленно касательство имеющие, почтенный Потапыч… — замялся вещающий чин.
— Разбойничают? — уточнил я.
— И это тоже случается. Но иной раз просто развлекаются, а убыток всё одно и в деле, а случается, и в жизни сотворяется. А обороняться против благородного человека нам и не с руки. Да и управы это понимают, на вольные земли не посылают.
— А вообще разбойники есть?
На что на три голоса меня заверили, что от татей, душегубов и прочих подобных личностей буквально не протолкнуться. Но если не обращать внимание на «рыбу вот такой ширины», то выходило, что разбойники есть, но не слишком часты. И для отряда в десять стражей чиновников угрозы не представляют: опаснее «злые звери» и «злые люди», о которых я, судя по контексту и взглядам, должен знать побольше чиновников.
При этом, один из них, как раз налоговик, похвастался (вроде как завуалированно, но от гордости распирало) четырёхзарядным и четырёхствольным пистолем, аж из самой столицы. В руки я это чудо техники не брал и не просил, но разглядел, само собой. Вскоре чиновники распрощались, направившись отдыхать, а меня уже не официантка, а лично хозяин заведения отвёл в небольшую комнатушку с широким ложем. Впрочем, судя по частоте дверей, они все были небольшими, но ткань в постели чистая, как и комната с табуретом и столом вдобавок к кровати. И светящийся кристалл повесили, с специальным тканевым колпаком — закрывать, когда свет не нужен. В общем — даже прилично, а на желание помыться толстяк только кивнул, ну и через десяток минут в комнате была деревянная бадья, корыто и давешняя официантка в качестве санитарно-технического аксессуара.
Смущаться я не стал, стал мыться и думать. Выходило, что «средневековье» — верно, но за счёт магии верно для «глуши». Чем столичнее, тем выше уровень цивилизации, возможно — не только столица государства, но есть ещё какие-то центры «магоцивилизации», чёрт знает. При этом, производства индустриального нет как факта. Тот же пистолет — чертовски изящный, очевидно надёжный, но… ручная работа. И всё остальное так же, от одежды до писчих принадлежностей. А в столицу я стремлюсь верно, в любом случае: в общем-то, я как-то привык к цивилизации, а не кадушкам и поливающим толстым бабам, которые глазки закатывают, губищи облизывают, прыщами сияют… гадость, блин! Ну и вопрос законов: империя, судя по всему — сословное, но правовое государство, насколько это возможно. И, кстати, возможно более правовое, чем родина: да, сословия, да, «серые зоны», но понятные и прописанные. А то в суде, бывало, голову сломишь, какой из противоречащих друг другу законов применим, какое у судьи настроение, а не позвонил ли ему кто-то «сверху»… В общем-то, чёрт с ним, да и работа эта в прошлом, но то, что законы исполнялись — а такие вещи по общению-описанию прекрасно заметны — уже немалый плюс места моего пребывания, несмотря на множество минусов.
— Забери это! А сапоги оставь! — возмутился я действиями бабищи, отошедший от мыслей.
— А почистить, господин?
— Не надо, — отрезал я. — Одежду — бери.
— А что забрать?
— Это! — потыкал я в диверсионно пробравшуюся в комнату кошатину.
Так-то и по запаху было понятно, что водятся. И, судя по всему, оправданно: грызуны быть должны, должны быть и капканы на них, пусть и мохнатые. Но пускать приспособление против грызунов в жильё — глупость. Бабища собрала одежду, погонялась за кошатиной, но всё-таки выпихнула её. А после хозяин забрал корыто-кадушку, ну а я заснул. Спал без снов, но проснулся ещё до рассвета, причём явно из-за обороничьего чутья. Мне готовили сволочную диверсию! Давешняя кошатина, невесть как проникшая в комнату, с злодейским выражением морды, примерялась враскоряку над моими сапогами! Но проснулся я во время, не вставая ухватил вредительницу за шкирку. Та подёргалась, глянула на меня и обмякла с видом невиновно привлечённой к ответственности.
— Утопить бы тебя, заразу, — сообщил я диверсантке.
— Мяу-у-у…
— Да хрен с тобой. Но ещё раз увижу — так легко не отделаешься!
— Мяу-у-у-у-у!!! — сиреной взревела кошатина в полёте, получив смачного пенделя и скрываясь в коридоре.
— И так будет с каждой заразой! — негромко посулил я. — Ну и побудку, похоже, устроил, — хмыкнул я, скрываясь в комнате.
Зевающая бабища с моим барахлом появилась через пару минут. Сухое, чистое, даже воняет какой-то пахучей травой. Вроде и не слишком противно, так что пусть будет.
Оделся, спустился — оба зала были пустыми, запросил у позёвывающего хозяина еды в дорогу, рассчитался и потопал. Дело в том, что ночевать в лесу у меня желания не было: и в мире мертвецов нарвался на рысь, а в реальности животных побольше. Не факт, что убьют, но спать не дадут, могут одежду испортить и вообще — нахрен надо. А до Гденьска — день «конного» пути. Но кони — отдыхают, и вообще, вроде как не намного превосходят человека в дальности. В скорости, конечно, да, но за день те же сорок километров, а то и поменьше. Но сорок километров пёхом — это нормально для «нормального человека». А я, вроде как, оборотень. Так что вполне обоснованно собирался добраться до Гденьска до вечера, но выйти пораньше — только разумно.
И вот, минут через десять ходьбы догоняет меня топот. И — давешний аристо, этот… Коржун, кажется. Без спутницы, причём явно меня догоняет, с мордой решительной. Догнал, соскочил с лошади.
— Извольте остановиться! — заголосил он мне в спину, поскольку я хоть и напрягся, но продолжал топать по своим делам.
— С каким делом ко мне обращаетесь? — вполоборота встал я.
— Преподать урок наглецу! — выдал этот тип, посылая в меня с руки тень.
Правда, память Михолапа меня фактически сразу успокоила, более того, эта колдовская «атака» подняла некий пласт знаний, о «зверодухах», некоей атакующей магии, если так можно выразиться. По крайней мере, меня такими духами-росомахами Михолап атаковал, вот только этот Коржун… Ну в общем, там был слабый, да ещё одиночный дух. И я его просто поймал в воздухе слегка изменённой лапой.
— И вправду, урок наглецу — дело нужное, — задумчиво откомментировал я, разглядывая агрессивно фыркающего духа-ежа, зажатого в руке.
Иголки, кстати, меня не «кололи», да и вообще ощущения от «удержания» были странными, не вполне телесными. Ну а мне этого петушка гамбургского надо покарать — а то совсем охренел. И хлыст, развёрнутый второй рукой, прекрасно сгодился: Кожун противно повизгивал, подпрыгивал, пытался ухватиться за рукоять сабли и получил по лапе до рассечения. Вскочил на лошадь, матерясь, после чего конина получила по заднице с оттяжкой и понесла. А наперекосяк, стараясь удержаться, на ней болтался этот воен картонный.
— Это я молодец. Но, возможно, затрофеить что-нибудь стоило… Хотя нет, — рассуждал я. — Этого можно было и прибить, по уму. Но нечем, да и основное барахло на лошади, а она к себе не подпустила бы.
И надо бы мне какое-то оружие, кроме хлыста. Или научиться пользоваться теми же «метательными духами», да и с оборотом разобраться: происходит он фактически рефлекторно, но на что я в нём способен — не представляю. В Гденьске и проверю, решил я, но судьба моим намерениям скрутила дулю.