Потапыч

24. Дератизационно-инсектицидная

Хотя по дороге вовремя себя одёрнул: нормальные, приемлемые взаимоотношения у меня только с девками в Счётах. И то, я непозволительно расслабился, да и романтику… Хм, занятно. Похоже это не я, «Михаил Евгеньевич», а Михолап Потапыч изволил проявлять этот самый «романтик». Просто ряд реакций, оценочных суждений мне не свойственны: я — не какой-то там «хороший человек», а преуспевающий юрист, причём не в самой удобной стране, на минуточку. И ведь не поймёшь толком, то ли это тело реагирует, то ли я и вправду, впитав то янтарное сияние, стал частично этим балбесом.

К счастью, основополагающие нормы личности мои, но по мелочи… Чёрт знает. Возможно, только возможно, в Зиманде можно немного расслабиться. А возможно, и нет, но что с этой Лирой-то делать? Наверное, приторможу свои ухаживания, переведу отношения на чисто дружески-деловой уровень. А когда «поварюсь» в местной тусовке, почувствую, что и как — буду смотреть. Возможно, местное интриганство до «медовых ловушек» не доросло, или Лира — преданный и самоотверженный человек… На последнем я хмыкнул: слова-то красивые, а цену имеет всё. И «преданный человек» — это тот, купить которого просто не выгодно (не важно, деньгами, воздействием близких, да шантажом или чем-то ещё подобным).

Ну да ладно, это всё философия. А на практике, я девку даже не пощупал толком, а уже яйца выкатил, которые «романтические отношения». С этим действительно стоит притормозить, а вот материально подкреплять выгоду сотрудничества со мной надо. И присматривать за её реакцией: вполне возможно, она действительно станет сотрудницей.

Чуть к библиотеке с этими мудрствованиями не потопал, но вовремя себя одёрнул и развернулся к воеводиной норе. Дотопал до кабинета и проник в него в разгар самого что ни на есть «служебного скандала». Карий и Зорга были уже на месте, сидели на скамеечке у стенки, вид имели индифферентный, но на моё появление дружно кивнули. А главную роль в мизансцене «срач великий» исполняло его змейство, шипевшее, пучившее очи и брызжущее слюной (есть надежда что не ядом, а то всем присутствующим настанет неотвратимый кирдык).

— Нет, нет и ещё раз нет, госпож-ш-ш-а! — одновременно шипел и орал он. — Это с-с-слишком опас-с-сно, я несу ответ перед Его Вечес-с-ством сз-з-за вашу жизнь!

— Приказ, — равнодушно отвечал женский, довольно молодой голос.

Одежда на этом голосе была под стать прошлому сопровождаемому нами курьеру. Но в отличие от него, даже бесформенные тряпки не могли полностью скрыть вторичные половые. Ну и голос, девичий скорее, а не женский, хотя низкий, с довольно глубоким рычанием… Хм, Лидари? А похоже на то. Я, как ни забавно, с представителями рода работодателя толком не сталкивался, не вчувствовался. И «ощущения» от тотемного зверя — вещь довольно расплывчатая, хотя в ряде случаев определить можно. В общем — похоже, что Лидари, а серпентово «госпожа» это предположение делает почти фактом.

На односложное напоминание с потыкиванием пальцами в пергамент на столе, змеюк расшипелся не на шутку. Насколько я понял (а на моё присутствие, кроме подельников, никто не отреагировал), дело было в том, что эта высокопоставленная дамочка должна была совершить какой-то то ли дипломатический, то ли управленческий акт. Причём — в тайне от общественности, причём вне Золотого. Деталей змейское шипение и односложные ответы не открывали, но выходило, что нужна тайна, нужно покинуть Золотой, добраться до некой «цели» и вернуться, дамочку сохранив в пригодном для употребления виде. Уж как её род употребит и в каком качестве — непонятно, но пригодный вид должен быть.

При этом, от нормальной охраны она отказывалась, отмазываясь секретностью. Серпент апеллировал к тому, что безопасность дамочки возложена на его змейские плечи, и извивался, пытаясь всучить полноценный боевой отряд, ертаул из пары десятков владеющих. Ну а Лидари отряд посылала, настаивая на минимальном сопровождении.

И, как понятно, Серпенту руки вывернули. Сделать это змеюку не просто, но Лидари справилась, хотя только при мне Змей бесновался и заплетался пять минут. Но иссяк, обмяк, махнул лапой.

— Меня вы не слушаете, госпожа. Хорошо, отправлю с вами ертаул. Видом, пара владеющих и могучий одарённый. Это, надеюсь, вашу та-а-айну не нарушит? — сплюнул он так, что я стал с интересом искать облачка пара от разъедаемого пола.

— Нет. Жду. Поторопитесь, воевода, — бросила дамочка, проскользнув в какие-то внутренние помещения кабинета.

— Здрав будь, Михайло, — почти жалобно прошипел Серпент.

— И тебе того же, воевода. Кто одарённый? И ты его к нашему ертаулу припишешь, или нас ему под начало поставишь?

— Морозный над тобой не встанет, ты его победил, — хмыкнул Серпент, вызвав двойной, почти неслышный присвист от Карего с Зорга. — На одно дело уж уживётесь как-то. Он сейчас у меня лучший боец, остальных не дозовёшься, а эту… дуру, — фактически шёпотом прошипел он, — терять нельзя. Оберегайте как хотите, награжу щедро, и от корифея, и от себя! — посулил он, одновременно умудрясь и шипеть шёпотом, и эмоционально кричать.

— А видому что за работа? — уточнил я.

— Навь и навки. Закутки клоаки, а потом леса. Да и переговорщик её… сказать, кто — не могу, но владеющий. И не нравится мне этот владеющий, видом!

— Примерно понял, — хмыкнул я.

И примерно подумал: выходило, что к Серпенту заваливается эта фифа-Лидари, достаточно высокопоставленная в роду, да ещё с непосредственным распоряжением от корифея. Змеюка ставит в интересную позу: от него требуют: срочно, секретно, но чтоб выжила. И он извивался до последнего, собрав фактически «всё, что есть». Не думаю, что имея альтернативу, он бы выбрал толком непроверенного меня. Но сроки и приказ, так что пошипел и сдёрнул. Вопрос «а надо ли оно мне?» не стоит. Нахрен не надо, само собой, только варианты «откосить» гораздо неприятнее нави и навок.

Да и «отблагодарю»… ну скажем так, такими словами можно бросаться, никто не заставит воеводу их сдержать (кроме того же корифея, но слово-то нам сказано). Но не тот формат организации у дружины, чтобы так врать. Именно «наёмники», которые к неисполнению обязательств отнесутся крайне отрицательно. Плюс — испорченное реноме среди владетелей Золотого да и не только… Нет, не врёт змеюк. Вправду отблагодарит — деньгами или выслугой, ну чем-то ощутимым и ценным точно. А значит, не способы «откосить» надо искать, а способы «сделать». Мне денежки не помешают для дальнейшей комфортной и интересной жизни. Риск… чёрт знает, но судя по всему, выходит приемлемый. Плюс Квадрасек — это… мощь. Я с ним справился, да и ещё раз справлюсь, наверное. Но его «отмораживание» — действительно сила, так что опасаться отряду стоит только навок. А навки в Золотом вряд ли будут, да и если будут — справлюсь. Мной сам Потап подавился, не без иронии подумал я, на что от топтыгина донеслось: «Потому что колючий, горький и придурок!»

Брать с собой Млада или что-то такое — глупо, он может пригодиться, если в потенциальных противниках масса не слишком сильных людей или зверей. А Лаш… тем временем, в кабинет пожаловал сам Квадрасек, равнодушно кивнув присутствующим и обдав нас холодом. Выслушал Серпента, кивнул ему, потом мне. И через минуту Серпент вернулся с фифой, а мы направились на нижние этажи.

— Госпожа, в последний раз… — обреченно зашипел змеюк.

— В последний — хорошо. Но и это излишне, воевода, — отрезала дамочка. — Ты — главный, — скорее утвердительно, чем вопросительно уставилась она на меня. — И видом… слабоват, впрочем ладно. Путь до Борева леса, через шестой обводной. Видеть нас не должен НИКТО! — прорычала она. — Если наткнёмся на кого-то в клоаке… — на этом она замялась.

— Прикончим, — закончил я.

— Да. Не дурак, похоже. Потому и идём через шестой обводной, чтобы встречных не было.

Ну, петушиться и указывать фифе её место, конечно, можно. Как и возмущаться на «слабоват» — бить себя пяткой в грудь и орать, какой я охренительно крутой. А оно мне надо? Те, мнение которых на тему моей «крутизны» для меня хоть что-то значит — и так в курсе. А дамочка — особо ценный груз, не более того.

— Карий, дорогу знаешь? — ограничился я кивком (не слишком глубоким — мы не представлены, вообще-то) и уточнил у «специалиста по клоакам».

— Да, Михайло. Поганое место, раз в полгода идовой водой заливают.

— А подробности? И пойдём, ертаул.

И пошли, под редкие хмыки Лидари (на которые народ, по моему примеру, перестал обращать внимание). Кстати, к рассказу Карего, к моему удивлению, подключился несколькими замечаниями Лаш: равнодушно, но довольно информативно и по собственной инициативе. Впрочем, то, что его одарение «ударило» по эмоциональной сфере (да и внешнему виду), никак не делало из Квадрасека «боевого робота», как я стал подсознательно к нему относиться после первой встречи.

И выходило, что под основными залами-тоннелями клоаки есть этакие мощные каналы, с насосами и прочим. Которые активируются только весной, ну или в случае возможного наводнения, хотя столь сильные дожди, со слов как раз Квадрасека, были в последний раз полвека назад. Что в этих каналах творится — точно никто не только не знает, но и знать не хочет. Они замкнуты зачарованными створами, а раз в год, как раз когда идут воды, на эти воды жрецы Ида, да и не только они, начаровывают всякой фигни. Делая мифическую «свячёную воду, плюс сто к урону нежити». То есть, каждую весну по этим трубам хреначит, по сути, кислота, да ещё летальная и неприятная для духов в материи, что от возможной нави её расчищает. Вроде и опасно, но не первый век работает, и нашествия навий, даже в одной морде, из обводных ещё ни разу не было, за много веков существования клоаки. При этом, с последней «зачистки-затопления» прошло немало времени, так что пакость, не слишком сильная, но вполне могла завестись, во множестве, что неприятно.

— С дорогой я помогу, подморожу, — как-то совершенно не в тему вклинился Лаш в рассказ Карего, своим равнодушным голосом.

— От это славно, — аж потёр руки Карий.

Хм… а, понял: если там никаких технических работ, кроме «вымывания», не ведётся, то даже с незатопленными тоннелями выходит, что всякая дрянь, слизь и прочая гадость в ощутимом количестве на полу, да и на стенах с потолком.

— Да, неплохо, — кивнул я, на что Квадрасек равнодушно кивнул.

Под эту беседу мы спускались всё ниже и ниже, пока, наконец, не встали перед двухметровым люком, с барельефом в виде львиной головы. Как оказалось — не просто люком, Лидари подошла и что-то колданула, от чего львиная морда полыхнула глазами и распахнулась. А нам, в итоге, не надо было ворочать эту немалую орясину.

— Обратно как вернёмся? — уточнил я, заглядывая в клоачные недра.

Запаха, слава артефакту, не было, но в тройке метров от люка противно поблескивала и лоснилась всякая дрянь.

— Так же, — бросила дамочка.

— А если в обход, с другой стороны Золотого? Скрывается же сам факт встречи и её место…

— Нет. То, что меня не было в городе — не должны знать, — отрезала фифа. — Долго мы будем стоять⁈ На месте надо быть до заката!

— Можно присесть, — щедро дозволил я. — Я, уважаемая, пытаюсь почувствовать, что нас ждёт, — пояснил я. — Лаш, приступай.

— Приступаю.

И выморозил участок трубы, а мы плюхнулись на уже замёрзшую пакость. Кстати, Квадрасек в этом случае проявил похвальную предусмотрительность: лёд в нашей с ним схватке был звиздец, какой скользкий. А вот сейчас — шершавый, вполне удобный для передвижения. Может, конечно, из-за «материала» заморозки, но не похоже.

Правда, дамочке я слегка соврал. Вчувствовался, конечно, но так, фоново, больше печалясь о тяжёлой судьбине и дерьмовости службы. Просто опасаться и именно мониторить имело смысл только навок, а они, со слов Карего и Квадрасека, как и судя по мной прочитанному, в Клоаке не заводились, только нави. Навки если и появлялись, то в самом Золотом, на поверхности, и долго не хулиганили: жрецы таких выявляли оперативно. Но «слегка» проверить не помешает, что я, всё-таки, сделал. И — ничего, ощущения сильной душатины из мира мёртвых не было.

«Есть гады, что прячутся хорошо», — вдруг пришёл мыслеобраз от Потапа. — «Пока жрать не начнут — не почуешь. И деревом притворяются, землёй» — посылал он вполне идентифицируемые образы мира мёртвых. — «Но сейчас — нет никого. И я — спать!»

— Кто бы сомневался. Но за предупреждение — благодарю.

«Угум. Хр-р-р-р», — очень «фактурно» чувствовалось посапывание топтыгина.

Дальнейший маршрут проходил с понятными остановками: доходим до границы подмороженности, Квадрасек начинает пыжиться и отмораживать, а мы с подельниками «мониторить» округу. Для начала выходило спокойно: какие-то крысы или ещё какая-то пакость в туннеле водилась, но вымораживалась вместе со слизистой дрянью морозилкиным, до состояния полной нежизнеспособности.

— Ты как, Лаш? — уточнил я после пятого «вымороза», несколько обеспокоенный рабочим состоянием нашего хладогенератора и комфортом дальнейшего продвижения. — Сил на дорогу хватит?

— И туда, и обратно, главный, — равнодушно прогундел Квадрасек.

Ну и хорошо, порадовался я, а на восьмом «выморозе» поднял руку.

— Стоп.

— Чую, — прощебетал птах. — Лаш, твой лёд меня сверху удержит? — поинтересовался он, начиная морфировать, причём скинул сапоги, показав совершенно птичьи, когтистые даже не ступни — лапы.

— Да.

— Я сбегаю, Михайло?

— Сбегай, раз справишься.

И Зорга именно побежал, цепляясь своими криповатыми ходилками за стены и потолок. На бегу ведя прицельный огонь из пистоля, перезаряжая на бегу, ну и разнося вдребезги этакие «ледяные холмики» с навьим содержимым. Нам на маршруте встретилась стая какой-то нечисти, возможно — тех же крыс, с ощущаемыми вселёнными духами. Не слишком сильные, но уже вполне злостные, чтоб не сдохнуть от вымораживания.

Стрелял парень, конечно, просто поразительно: ганфайтер из спагетти-вестерна, а не птах безголовый. Впрочем, у всех свои сильные стороны, но в продвижении нам этот бегун (потому что хрен в этой трубе полетаешь) немало помог. Как я понимаю, морозильные силы Лаш экономил, что я только приветствовал, ну и с подобной мелочёвкой (хоть и неприятной) предоставлял справляться нам. А Зорга справлялся за считанные минуты, единственное что — залез в боезапас Карего и мой, что выходило естественно, благо «калибр» подходил, уж чёрт знает, почему: то ли стандартизация, то ли специальное зачарование, чёрт знает.

В общем, топаем мы с такими остановками уже несколько часов. Лидари молча тащится сзади, время от времени хмыкает. Видимо, желая совершить вклад в общее дело, пытается изобразить из себя магнитолу, добавив веселье нашей дерьмовой работёнке. Но выходит хреново, так что на хмыки её забили всем ертаулом.

И вдруг… ну не знаю, странное ощущение. Не какой-то особо сильной погани, нет. Просто как будто часть мира мёртвых частично просочилась в мир живых. Не сильно, но этакий «общий фон». Причём не в трубе, по которой мы топали всё это время, а в каком-то коллекторе или ещё какой пакости, типа зала. Причём, судя по словам Карего, от этого зала нам можно из обводного выбираться наверх, точнее, даже нужно.

— Прям закон жанра, — мрачно отметил я вслух, на что последовало несколько удивлённых зырков. — Ничего не чувствуете? — уточнил я, вызвав пожатия плечами и поматывания головой. — Ладно, попробую сам пройтись. Прикрывайте, держитесь кучно.

Потопал в зал, частично обернувшись, водя жалом во все стороны. Ребята — за мной, напряжённые. И — ничего. Даже холмиков с мелкой навью не наблюдалось, только своеобразный подъём с блестящим в свете настенных кристаллов-светильников металлическим люком. В который нам вроде как следовало вылезать. Вот ничего гадкого, кроме чёткого ощущения, хоть и слабого, что мир мёртвых «просачивается» в мир живых. И Потап, скотина мохнозадая, дрыхнет…

Ладно, осмотрелись, проверили. Ни хрена, как понятно. Чуть не изошедшая на хмыки Лидари подходит к люку, магичит своей магией, тот откидывается — и я еле успел, ухватив эту девку, откинуть её в сторону, шараша в отрытый люк огнём.

Дело в том, что люк открывался быстро. И в щель, распахнув противные крылья и просто семеня отвратными лапками, щемилась просто орда таракашек. Точнее — тараканищ, здоровые, сволочи, причём с какой-то навской пакостью внутри, причём явно навством перекорёженные — жвалы у этих сволочей были лютые, тараканам не свойственные. И, вроде бы, мелочь — сжечь к чертям, да и всё. Но была проблема раз: мерзкие твари были слабыми в плане навства в них, но их были тысячи. И определённую «защиту от огня» они имели, то есть через пару секунд часть тараканищ стала прорываться, путь и дымясь, через поток пламени.

С ними стал справляться Квадрасек, не «площадной», а точечно-адресной заморозкой, однозначно отправляя тварей в мир мёртвых. И, кстати, Лидари, выпуская мелкие духи-заклинания типа гиен или чего-то такого… Ярко светящихся, сжигающих таракашек светом. Я даже замер на секунду, вчувствуясь и запоминая: очень такое, разумное и перспективное колдунство. В смысле, синтез сил владеющего и элементальной силы одарённого, не как у меня «пламя в виде духа», а именно дух, использующий элементальное проявление в качестве дополнительного поражающего фактора.

От разглядывания меня отвлекло поведение тараканищ, точнее… В общем, за волной пламени эта пакость сбилась в плотную, антропоморфную фигуру. Что само по себе ОЧЕНЬ подозрительно, так ещё и неприятно: этот «тараканолюдь» попёр сквозь пламя, обгорая, но сохраняя целостность. И атаки включившихся подельников, меня, Лидари и Квадрасека — ни черта не давали. То есть один раз, слаженными усилиями, мы уничтожили всех таракашек, составляющих фигуру. Вот только через секунду она снова пёрла в огонь и к нам, собравшись из новых таракашек. А уничтожение (да и сожжение до этого) мою душевную жабу довольно сильно вымотало. То есть некая нарастающая внутренняя боль-усталость чувствовалась отчётливо. Возникла она как раз из-за навства-резистентности таракашек, как понятно… Только ни хрена не понятно, что делать? Сколько этих тварей с той стороны люка?

— Лидари, люк!

— Никак, видом! Ты сжёг заклятье!

— Жопа, — незлобиво буркнул я.

И стал судорожно думать. В общем, выходило, что проблема скорее в мире мёртвых, чем живых. Таракашки используются не как место вселения, а как медиум каким-то гадом. Который нычется и не ощущается ни черта. То есть, мне надо в мир мёртвых, прибить гада. Даже если после этого таракашки своих сволочных навских качеств не лишаться, то без подгоняющей их единой зловредной воли станут более-менее посильной добычей. Только как… хотя.

— Лаш, перекрыть люк льдом сможешь?

— Да, главный. Продержится недолго, они ломают мой холод.

— Сколько точно продержится?

— Минуты две — точно, удержу. Дальше не смогу….

— Действуй! Я — в навь! — рявкнул я.

И, как только сформировалась ледяная пробка-затычка, буквально повалился, уже отрубаясь. Не без иронии успев заметить, что поймала меня именно Лидари, закряхтев: всё же беролак — не игрушечный медвежонок.

В мире мёртвых я оказался второй раз (больше, но сознательно — второй, один раз на тренировке в пригороде Золотого). Был я внешне — в своём шмотье, которое было на теле, ну и в обороте, на что однозначно указывали лапы и заметно выдающаяся морда. Впрочем, как я успел протестировать, это были скорее выверты разума: к форме я, как и в виде «чистой души», был не привязан. Окружал меня не лес, но и не канализация. Мир мёртвых, уж хрен знает по какой причине, не отображал поделки людей «как они есть», стараясь сохранить композиционную целостность «нетронутой природы». И если дорога-тропа была этому месту приемлема, то дома и даже брусчатка — уже нет. Отображалась как торчащие из земли закаменевшие пни, ну и подобные фигни. Так что окружала меня какая-то поганая пещера, с какими-то противными корнями. И вообще — неуютное место, но я сюда попал не округами любоваться. И отсюда — почуял. В сотне метров от меня, на каком-то корне, вольготно раскинулся… человек. Что-то типа Михолапа, хотя и не так, но именно человек, в одежде, с противным мордасом с улыбочкой. Так что сходу я рванул к нему, успев увидеть изумлённо вскинутые брови, услышать жалкий писк «Видом?!!…»

А после волна пламени в виде медведя, которой я стал, накрыла этого типа. И то ли воображение его подводило, то ли ещё что. Но вливаться янтарная энергия в меня стала буквально через секунду.

— Видом, видом, — подтвердил я хрен знает кому, становясь собой-беролаком. — Хрень какая-то. Пота-а-ап!!!

«Шо надо? Отвали, жив-цел, и не мешай мне СПАТЬ!!!»

— С-с-скотина, — помотал я болящей даже в мире мёртвых башкой. — Ладно, в общем — понятно. Но частности мне ни хрена не нравятся, — поставил я веский вердикт, тянясь к телу в мире живых.