Поступь молодого бога

Глава 9

Злосчастная пропажа целой уймы льна случилась аккурат за неделю до вступления Тариса на новую должность. Он вообще подозревал, что государь, разъяренный бессилием портовой стражи, приказал создать Дом Охранения только из-за этого случая. Как он тогда сказал…

— Жизнь становится сложнее, Тарис. Все меняется, и даже разбойники теперь стали иные. Дурней, что за драхму резали прохожих в темном переулке, мы почти всех переловили. Остались только самые умные и хитрые.

Тут государь малость погорячился, дураки никогда не переводятся, но качество людишек, сменивших рыбацкую сеть на кистень, и впрямь стало повыше. Среди них даже грамотные теперь попадаются. Блаженные времена пятилетней давности, когда грабителя сдавали торговцы на рынке, уже миновали. Бывало, придет раньше нищая прачка с узловатыми от ледяной воды пальцами и просит купить у нее серебряный браслет, или целой тетрадрахмой расплатится. Таких глупых и впрямь выловили всех.

Столица мира, Энгоми, становится все больше. Его улицы, что бегут от городских ворот, подобны зеленым веткам, удлиняющимся каждый год и дающим свежую поросль переулков. Люди со всего мира плывут сюда за сытой жизнью, и кое-кто ее даже находит. Многих этот город пережует, да и выплюнет, но все равно каждый год в пригородах строят двести-триста домов. Там селятся новые семьи, где паренек из Афин берет за себя девушку-ханаанеянку, а мелкий вавилонский купец, сбежавший из родных мест от произвола писцов, женится на вдовушке-киприотке. У нее есть лавка с товаром, оставшаяся без хозяина, трое малых детей и просроченный платеж в Гильдию, а у него — кое-какой капиталец, деловая хватка и яростное желание выбиться в люди. Как тут большой и чистой любви не случиться!

Тарису нравилось бродить по этим улицам, вглядываясь в лица людей. Многие из них, как египтяне, все еще жили наособицу, хоть и запретил государь собираться в кучу. Как его… Этнические анклавы он запретил, вот! Говорит, что люди, как ячменная каша, должны быть хорошенько перемешаны, без комков. И результаты этого Тарис видит своими глазами. Голые мальчишки, вышедшие из разных народов, играют вместе на улице, и им приходится как-то понимать друг друга. Говор в Энгоми сложился совершенно особенный. Отойди от городских стен на день пути, и он становится почти непонятен тем, кто жил на Кипре изначально. Зато каждый народ найдет в нем знакомые слова.

Был во всем этом немалый минус. В разноязыкой толпе затеряться легче легкого. Будь ты хоть черный как смола нубиец с ожерельем из когтей леопарда, на тебя посмотрят и тут же забудут. Тарис сегодня двоих таких видел. Царь царей ауксилию собрал из нубийцев-лучников. Они за жалование служат, земля за выслугу лет им не полагается. Надел теперь только штатным легионерам обещан, а не всяким там ауксилариям на пятилетнем контракте: мечникам шарданам, пращникам с Родоса, пельтастам — карийцам или конным лучникам из Фессалии.

— Вот и нечего! — Тарис был с государем решительно согласен. — На всех доброй земли не напастись.

Гомонящая толпа в порту захлестнула его волной впечатлений, состоящей из сочных запахов, разноязыкой ругани и ярких пятен одежд. Из таверны потянуло жареной рыбой, а ватага грузчиков обдала Тариса тяжелым духом рабочего пота. Грузчики сегодня пашут как волы. У причала стоят три десятка кораблей, и еще десяток своей очереди на рейде ждет. Маловата гавань… да-а…. Тарис уже трижды опросил всех, кого мог, но даже следа проклятого льна не сыскал. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Как будто под землю провалилось товара на два таланта серебра. Просто чудо какое-то.

Тарис сплюнул и пошел домой. Еще один день прошел зря. Он придет сюда завтра и начнет все сначала. Он будет делать так, пока не найдет.

— Господин! Господин! — перепуганная служанка Нупта трясла его за плечо. — В дверь стучат! Да сильно как! Страшно мне, господин!

— А? Что? — Тарис вскочил на постели, протирая глаза кулаком. В дверь и впрямь молотили от всей души.

— Что нужно? — спросил он, не открывая и сжимая в руке махайру. Мало ли чего.

— Господин начальник! — раздалось за дверью. — Прощения просим за беспокойство, но ваше присутствие в порту требуется. Два трупа у нас там. И груз слоновой кости пропал. Дорогущая она, страсть…

— Убей меня гром! — простонал Тарис. — Да как же я теперь государю в глаза смотреть буду! Позор какой!

И он крикнул.

— Уже иду! Ничего там не трогать!

Рассветное солнышко высунулось из-за края неба на четверть пальца, но и этого оказалось достаточно, чтобы пробудить огромный город, заворчавший сонными голосами. Тарис почти бежит, наскоро сунув ноги в мягкие кавалерийские сапожки. Рубаха из тонкого полотна не укроет разгоряченного тела от утренней прохлады, но он на это никакого внимания не обращает. Тарис повторяет только одну фразу.

— Убей меня гром! Убей меня гром!

Немалый склад за номером восемь принадлежит дворцу. В порту вообще всё ему принадлежат, и за хранение тоже берутся деньги. Медный халк статер бережет! Так говорит государь, и Тарис с ним полностью согласен.

Это ограбление похоже на прошлое как две капли воды. Горы нетронутого товара, трупы стражников и никаких следов. Ну вот совсем никаких. Тарис даже стены обнюхал, проверив каждый шов. Думал уже, что разобрали кладку, вынесли что нужно, а потом заложили ее кирпичом. Он ошибся, швы все темные, старые, покрытые нетронутой пылью. Как будто шутка дурацкая, но нет. Шуткой тут даже не пахнет. Двое стражников убиты. У обоих рана на темени. Или дубина, или кистень.

— Кисте-е-ень! — протянул Тарис, вспомнив свои собственные похождения. — Кто-то у нас мастер гирькой на шнурке махать. Шайка Ханно? Может быть. Только о нем с тех пор ни слуху ни духу.

Появился кистень недавно, всего несколько лет назад. Его государь приказал для легкой конницы изготовить, а он уже расползся по всему миру. Страшное это оружие. Даже щит не спасает от него. Хороший боец махнет им так, что ремешок перекинется через край, и гирька все равно ударит в голову. Тарис такое не раз видел.

Трибун присел рядом с телами, осмотрел раны, похожие друг на друга, как две новые драхмы. Скорее кистень, его прятать сподручней. И впрямь мастер работал, новичок не рискнет с ним против двоих с копьями выйти. Это оружие ошибок не прощает. Варнак подобрался сзади и ударил наотмашь.

— Один сразу умер, — бормотал Тарис, — а второй повернуться успел. Вон оскал какой на лице. Повернуться-то он повернулся, до только поздно уже было. Второй удар тут же прилетел. Та-а-ак… Сорвали печать на складе… Затащили тела… А потом что? В порту еще три патруля. Неужели никто ничего не увидел?

Он повернулся к стоявшему рядом командиру портовой стражи, которого ощутимо потряхивало, и приказал.

— Начкара сюда, и всех, кто ночью службу нес.

— Они здесь, господин, — ответил начальник стражи. — Вас ждут.

— Какая встреча! — прищурился Тарис, когда бледный как мел начальник караула подошел к нему, по уставному приложив руку к груди.

— Как же ты, брат-воин, в такое дерьмо вляпался? — ласково спросил Тарис, видя того же самого мужика, в смену которого украли злосчастный лен.

— Не виноват я, господин, — замотал головой мужик с короткой седой бородой. — Всеми богами клянусь!

— Палачу расскажешь! — ледяным тоном ответил Тарис. — И воронам, которые твои глаза на кресте клевать будут.

— Меня нельзя на крест, — твердо ответил воин. — Я полный кавалер. Бронзовым, серебряным и золотым трезубцем награжден. От меча имею право смерть принять. Только не виноват я, господин. Не стал бы я братьев своих губить.

— Полный кавалер? — растерялся Тарис. — Даже так? Рассказывай…

Рассказ получился коротким. Начальник караула свою службу знал туго. Два патруля ходили непрерывно, а он трижды за ночь обходил порт и проверял каждую печать на дверях. Он-то тела товарищей и нашел.

— Значит, говоришь, ты этого не делал. И люди твои этого тоже не делали, — с сомнением протянул Тарис. Он скомандовал. — Всех под замок! Палача пока отставить. Все склады открыть! Немедленно!

— Да как же, господин! — промямлил начальник складов, который стоял тут же. — Нельзя это. Права у вас такого нет.

Полный мужик с одутловатым лицом утирал обильно струящийся пот и шептал молитвы, перебирая ворох амулетов на шее. От него так разило страхом, что трибун гадливо отодвинулся.

— У меня любые права есть, — зло оскалился Тарис, в голове которого солнечным зайчиком промелькнула до невозможности странная мысль. — Я глава Дома, а не какой-то вонючий писец. Открывай склады, чернильная твоя душа! Или первый на дыбе повиснешь.

— Акт составим по всем правилам, господин, — мужественно проблеял чиновник. — Извольте личную печать приложить.

— Изволю! — рыкнул Тарис. — Да только я считать ничего не стану. И даже в руки не возьму. Так, проверю кое-то.

— С какого начнем, господин? — спросил начальствующий над складами.

— А вот прямо с соседнего, — махнул рукой Тарис.

Складов в порту почти четыре десятка, и у каждого свой отдельный кладовщик имеется. Огромные сараи завалены по крышу самым разным добром. В одном хранится исключительно зерно, в другом — шерсть, в третьем — медь, бронза и железо, предназначенные на вывоз. Много складов сборных, где лежит все подряд. В одном из таких, носившем номер четырнадцатый, Тарис обнаружил груз слоновой кости и вопросительно повернулся к писцам.

— Третьего дня прибыл, господин, — ответил кладовщик, а его начальник пожал плечами. Помнить груз каждого корабля — это выше человеческих возможностей.

Тарис подошел к куче слоновьих бивней, с трудом поднял один из них и уважительно присвистнул. Этот товар шел из Нубии, из-за шестого порога, плыл по Нилу до нового порта Пер-Месу-Нейт, и уже оттуда попадал в Энгоми.

— Документы на слоновую кость! Да не на эту! На ту, что украли! — приказал Тарис, а когда ему принесли бумаги, украшенные множеством печатей, улыбнулся счастливой, почти что детской улыбкой.

— Этого! — ткнул он пальцем в кладовщика ограбленного склада. — Связать и в храм Наказующей доставить! Писца Ирбаала с таможни найти и отправить туда же. Купец Магон где?

— Отплыл вчера, господин, — ответил начальствующий над складами, которого вязать почему-то не стали. — Он сначала в Сидон пойдет, потом в Газу, потом в Пер-Амон.

— Бирему за ним послать, — повернулся Тарис. — Немедленно! Если он в Египет попадет, вы у меня все поедете в медную шахту. Богом Тивазом клянусь! Чтоб мне солнечного лика никогда не увидеть больше.

— Вот так, царственные, все и вышло! — закончил рассказ Тарис. — Лиходеи в подвале храма Немезиды допроса ждут, а за Магоном уже послали.

— Я что-то ничего не поняла, — растерянно посмотрела на сестру Креуса. — Так как они товар украли?

— Да никто его не крал! — зло ответила Кассандра. — Его вообще не было. Провели нас, как последних дурней. Магон, писец на таможне и кладовщик сговорились. Тарис в обоих случаях на накладных печати одних и тех же людей увидел. Они оформили поставку по документам, а потом стражу убили и печать с двери склада сорвали. И все! Раз все документы в порядке, казна поставку оплатила. Чем, не знаю, скорее всего, медью и железом. Магон все это в Египте продаст и с дружками своими поделится. Ему золото, нам — убытки. Распну эту сволочь!

— А десятник? — с сомнением произнесла Креуса. — В его же смену произошло все.

— Ложный след, царица! — гаркнул Тарис, и Креуса вздрогнула, снова услышав эти слова. — Не верю я, что полный кавалер на такое пойдет. Я уже и грузчиков приказал опросить. Слоновый бивень — это не мешок с зерном, они его точно запомнят. В любом случае мы скоро узнаем все. Палачи уже огонь разожгли, брата-дознавателя ждут.

— А с Ханно и его людишками что думаешь делать? — прищурилась Кассандра. — Он ведь в предместье прячется. Там его вовек не сыскать.

— Легион подниму, сиятельная, если дозволите, — бойко ответил Тарис. — Оцеплю все, дороги и порт перекрою. В каждый дом войдем, и каждого человека на опознание уличным головам и соседям представим. Пусть поклянутся, что они этих людей знают. Всех подозрительных на пытку пошлем. Завтра к вечеру все на кресте повиснут, госпожа.

— Ну, тогда делай, — хмыкнула Кассандра и повернулась к сестре. — Ее царственность разрешает легион поднять? Она разрешает, трибун. Свободен!

Тарис по-военному четко склонил голову и вышел из покоев царицы, а Кассандра игриво подмигнула Креусе, которая, не моргая, разглядывала Тариса, словно впервые его видела.

— А он хорош, сестрица! — насмешливо произнесла она. — И всего-то на пятнадцать годков твоей Клеопатры старше. Что думаешь? Ах да! Там же еще десяток женихов припасен. Но я тебя уверяю, они все не хуже этого. Только родом подкачали. Представляешь, ни одного царевича среди них нет. Вот ведь досада какая.

Великая жрица встала и величественно выплыла из покоев впавшей в полное оцепенение сестры. Терпение Кассандры подходило к концу, она не хотела, чтобы кто-то видел ее перекошенное яростью лицо. Царевна ужасно не любила показывать на людях свои истинные чувства.

Не так-то сложно оказалось оцепить предместья огромного города, в которых живет не то десять тысяч человек, не то пятнадцать.Построено тут все правильными квадратами, улицы шириной в восемь шагов, переулки — в шесть. Дом жмется к дому, образуя ровные линии, пересекающиеся под прямым углом. То, что раньше казалось Тарису чудачеством государя, стало теперь божьим благословением. Тот как будто предвидел, что когда-нибудь на этих улицах придется настоящие бои вести, потому-то и приказал выстроить все так, чтобы стрелкам и щитоносцам работалось без затруднений. Все началось еще до рассвета.

— Первый десяток! — раздалась резкая команда. — Всех впускать, никого не выпускать. Два лучника на крышу!

Тарис начал с Припортового района, носившего в народе имя Веселая слобода. Тут селились шлюхи и их сутенеры, которые понемногу начали вольный бабский промысел превращать в солидное торговое предприятие.

— Бах! Бах! Бах! — тяжелый кулак десятника ударил в первую дверь.

— Чего молотишь, служивый? — высунулась заспанная баба с помятым лицом.

— Кто дома есть? — спросил воин.

— Я да дети, — непонимающе посмотрела на него баба. — Муж в море ушел. Гребцом он у меня на царевой либурне. Чего надо?

— Отойди в сторонку! — скомандовал десятник, вошел в дом и вернулся через полминуты.

— Чисто! Беги, баба, притащи уличного голову сюда.

Воины сделали несколько шагов по улице, повторив процедуру у следующего дома. А потом у следующего. И еще, и еще.

— Стой! — крикнул десятник, когда из дома в конце улицы мелькнула какая-то тень и рванула вглубь предместья. — Эх! Ушел!

— Не ушел, — покачал головой Тарис. — Даже если из города каким-то чудом вырвется, там две конные алы патрулируют. Не уйти ему.

— Да вы чего творите! — орал еще один босяк, которого соседи опознать не смогли. — Чего я сделал-то?

— Кто таков? — спросили у него. — Где живешь? Чем кормишься? Кто за тебя слово скажет?

— Да я… — забегал взглядом босяк. — Только приплыл я… не знаю здесь никого…

— Откуда приплыл? Когда? Остров какой? Хиос? Как тамошнего архонта зовут? Чего мычишь, падаль немытая? В колодки его!

Неумолимая сеть из легионеров шла от окраин к самой городской стене. Дезертиры, беглые рабы, грабители и просто непонятная шваль, живущая неизвестно каким промыслом, оказалась в столице в таком изобилии, что Тарис только дивился. Он и не думал, что так все плохо. Десяток порубили при задержании, еще десятка два подстрелили лучники, что заняли крыши. Еще несколько человек поймали конные разъезды, намяв им для острастки бока.

Сотня с лишним воров и бродяг выстроилась перед Тарисом, связанная жердями за шеи. Он и сам не ожидал такого богатого улова.

— А ведь я царице обещал, что к вечеру виновных на кресты вздерну, — растерянно осмотрел он задержанных. — Ну и как я это сделаю? Да тут же палачам на неделю работы…

Неделю спустя.

Кассандра, брезгливо выпятив нижнюю губу, разглядывала перекошенные невыразимой мукой лица. Резкий порыв ветра бросил в нее облако вони, исходящей от немытых тел, и она прикрыла нос платком, пропитанным миррой и алоэ. Два десятка крестов и почти сотня будущих каторжан. Таков был результат работы Тариса, который вытряхнул все четыре района предместья, словно пыльный мешок. Босяцкое, Горелое, Веселое и даже стоявшие на отшибе Гнилые дворы, где работали красильни и кожевенные мастерские. Кассандра аж глаза прикрыла, когда слушала его доклад. Она одного понять не могла, какого даймона они всем Советом придумывали благозвучные названия, если народ все равно придумывает свои, одно гаже другого.

— Все розыскные листы закрыли, госпожа, — скромно потупился Тарис. — И еще пару десятков взяли таких варнаков, про которых и не слышали никогда. На них дружки показали.

— Который из них Ханно? — спросила Кассандра, выглядывая из своей коляски.

— Нет его здесь, госпожа, — покачал головой Тарис. — И среди этих людей убийц стражников нет. Может быть, они среди тех, кого при задержании прибили. Теперь уж и не понять.

— В храм! — скомандовала потерявшая интерес Кассандра, и возница щелкнул кнутом. Сиятельная приказала впрячь в свою коляску лошадей. Ездить на рикше, словно разбогатевшей купчихе, она считала для себя унизительным.

Обычная приятная прохлада подвала в последние дни прохладной отнюдь не была. Напротив, камни свода прокалились жаром, а смрад горелого мяса ударил в нос так, что даже надушенный платок не помогал. Кассандра поморщилась и уселась в свое кресло, стоявшее в трех шагах от того, что когда-то было царским тамкаром и весьма полезным ее агентом.

— Рассказывайте, — кивнула она брату-дознавателю, и тот встал рядом, перелистывая немалую кипу бумаг. — Кто такой Ханно, узнали?

— Варнак какой-то, госпожа, но варнак весьма странный, — ответил дознаватель. — Он сам на этого купца вышел и воровство предложил. Это, оказывается, его затея была, а не Магона. Среди убитых при задержании его не было. Описание есть, только по нему можно половину порта вязать. Роста среднего. Борода черная, густая, волосы черные. Глаза карие, кожа смуглая, нос прямой. Говорит тихо, как будто шепчет.

Кассандра поморщилась. И впрямь, можно выйти на улицу и брать любого.

— Неужели нужно было столько писать? — недовольно спросила она. Бумага дорога, и оплачивает ее храм из своего кармана.

— Так точно, госпожа, — почтительно ответил жрец. — Никак по-другому. Мы ведь до трех раз пытаем и сверяем сказанное. Как только разночтения видим, пытаем еще раз. И так до тех пор, пока человек врать не перестанет и расскажет все, что помнит, чего не помнит, и все, что давно уже успел забыть.

— Да что тут такого? — изумилась Кассандра. — Ну украл и украл. Деньги мы с него получим. Что вы там такого особенного накопали?

— Измену накопали, госпожа, — торжественно произнес жрец. — Он Наказующей присягал, и он свою клятву нарушил. Вы ему разрешили сделать вид, что он служит чати, чтобы в доверие войти. А он не только ему служил. И не только нам. У него теперь другой хозяин, сиятельная.

— Кто? — подалась вперед Кассандра.

— Жрецы, — сказал дознаватель. — Второй жрец Амона Рамсеснахт стал его господином. Лен на треть дешевле ему отдавали из закромов храма, а за это он рассказывал им все, показывал письма и сдал всех наших людей. Если бы его жадность не обуяла, мы бы и не узнали ничего.

— Понятно, — Кассандра задумалась. Безымянный уже на месте, и про него Магону ничего не говорили. Зато пятерых купцов, работающих в Египте, придется отозвать. Это плохо. И про Нефрет жрецы теперь знают. Хотя… ну, подумаешь, какая-то баба привезла царице подарки и целый ворох сплетен. Скорее всего, придворные дамы Лаодики и так шпионят за ней вовсю.

— Жизнь, госпожа! — прокушенными насквозь губами прошамкал Магон. — Я все отдам, все, что скопил… не троньте только семью…

— Так ведь разговор сейчас не про деньги, глупый, — презрительно ответила Кассандра. — Что такое серебро или лен, если ты самой богине солгал? Ты ведь святотатец. Знаешь, какое наказание за святотатство положено?

— Знаю, костер, — прикрыл глаза Магон. — Для себя жизни прошу, госпожа, и для своей семьи. А за это я вам жреца Рамсеснахта отдам. Я подведу его под ваши ножи. Я ведь слышал про Безымянных. В Уасете вам его нипочем не достать, уж слишком он осторожен. Он и на медный халк не поверил в ту историю с появлением бога Сета.

— Да и зачем бы мне его убивать? — не на шутку изумилась Кассандра. — Мне Рамсеснахт ничего не сделал.

— Пока не сделал, — измученное лицо Магона исказила кривая усмешка. — Но скоро сделает. Он ненавидит Сераписа. Жрецы Черной Земли еще ничего не поняли, а он уже понял все… Он воистину мудр, госпожа. Он знает, какая опасность исходит от Молодого бога. Для него… Для всех жрецов… Я своими ушами это слышал… Он бросит на его храмы ярость толпы…

— Снимите его, — скомандовала Кассандра, немного подумав. — Он сможет ходить?

— По малому разряду испытали его, госпожа, — ответил дознаватель. — Через пару месяцев будет плясать, как юная жрица на празднике Молодого Солнца. Я вам это обещаю.

— Излагай, — Кассандра устроилась в кресле поудобней. — И поторопись, Магон. Тут так воняет паленым мясом, что я могу потерять терпение…