Поступай с другими так

Глава 20 В которой Сью размышляет об утках и гуманизме

— В каком смысле — не летят? — удивился Сью.

— Ну вот так вот — решили остаться. Альтрайты с планеты ушли, рашены — не пришли… Будут дальше свои яблочки растить и сидр гнать.

— Сидр?

— Ну да, эксклюзив, можно сказать. У всех пиво, а у моего папаши — сидр. «Как же я буду жить без своих яблонь в цвету?» — говорит! Яблони у него круглый год цветут, по очереди. И урожай тоже — круглый год. Теперь еще поставки наладил, на экспорт. Вроде как тендер у «Промгаза» выиграл, будут брать «на рекреативные нужды»! На Хлебичке работы прибавится, и денег тоже. Вахтовики на газоперерабатывающие заводы поедут, инфраструктура будет строится — на Песьикишках и Верещаке… А отдыхать они будут где? А кормить их будет кто? Кесарев всё верно просчитал — никуда Хлебичек не денется, и никакой оккупации не надо. А вот кишочники бы точно палки в колеса вставлять начали — он и натравил на них альтрайтов… Намучаются «августинцы» в лавовых трубках, отведают титановых сабель… Ну, да это их проблемы. Характер стойкий, нордический приобретается только во время суровых испытаний, верно? А раз ковать его они будут на Песьикишках, а не на Хлебичке, то мои рассудили, что бояться им нечего, и решили остаться. В общем — ты уж извини, друг мой, но сгоняли мы сюда вхолостую…

— Это нормально. Я свои вопросы почти порешал — осталась самая малость.

— Что за вопросы — я не спрашиваю, но куда мы летим дальше — узнать обязан, — явно подражая кому-то продекламировал Мартин.

— На Верещаку. Нужная мне информация есть у одного офицера… Ну, то есть начальника — мы же о ЧВК говорим, а не об армии, верно?

Хробак усмехнулся — великие державы играли в игры, по правилам, которые сами и устанавливали.

— Если бы кишочники, мы и соотечественники Бышика сели за стол и поговорили, а потом — подали коллективное прошение на вступление в Новую Конфедерацию, всех этих проблем можно было бы избежать! Здесь дежурил бы эльфийский флот, или пара канонерок с Ярра… Но, Господи, какие же мои земляки тормозные…

— Знаешь, это даже достойно уважения. Они делают то, что умеют лучше всего — откармливают свиней, варят пиво, растят хорошие урожаи, пекут хлеб… В этом они мастера! Не каждому суждено быть великим воином или астронавтом, печь хлеб — не менее почетно. Просто — хлебичанам нужно было найти тех, кто готов воевать вместо них, и кому нужен хлеб. Я думаю, оно сложилось бы само собой, просто…

— Просто тритий был обнаружен очень не вовремя, да? — хмуро кивнул Мартин.

А Сью подумал, что если бы не эта история с тритием, то черта с два Бышик рассказал бы ему байку про золотой диск и вывел на нужного человека…

— Зато я послушал, как поют рашены, — ответил он. — И мы провели ходовые испытания обновленного «Эрнеста». Так что — сгоняем на Верещаку, а потом — обратно на Ярр?

— Отец настоял — заправка катера за его счет. Ему жутко неловко, и всё такое… И зря ты в гости не зашел.

Сью тоже было неловко. Он не очень-то знал, как себя вести на всяких семейных мероприятиях, единственная семья, в которой он бывал более-менее регулярно — это Кормаки, а они как-то не особенно заморачивались на званых ужинах и всём таком. Так что он сделал очень озабоченное лицо:

— Гляди, «Милый Августин» снимает караулы вокруг космопорта. Пойдем, сейчас и от нашей скорлупки заберут этих, как их… «Двое из ларца одинаковых с лица».

Альтрайтское ЧВК организованно покидало Хлебичек. Взмывали транспорты с техникой, ребята в горчичной форме аккуратными коробочками маршировали в трюмы кораблей под прикрытием «научно-исследовательских» эсминцев, которые барражировали в атмосфере, прикрывая отход. Наверняка, Лелеки и Болеки с Песьикишек уже готовят им теплый прием. Но — блицкриг был у альтрайтов в крови, и сомневаться в том, что им удастся создать на поверхности негостеприимного спутника передовую базу не приходилось.

— Красиво идут! — сказал Мартин, на ходу глядя в сторону Нова-Крумлова. — О чем поют-то?

Часовые, охранявшие «Эрнест» бегом догнали последние подразделения альтрайтов, которые покидали город. Грохот сапог десятков солдат отдавался эхом на пустых улицах, отбивая ритм походной песни. Сью прислушался:

— перевел он, и плюнул себе под ноги.

История циклична даже в глубоком космосе? Люди никогда не учатся на своих ошибках? Горчичная форма, молнии в петлицах, теперь эта песня… Да и обрывки воспоминания Иоахима фон дер Боддена говорили о том, что если что-то выглядит как утка, крякает как утка и на вкус как утка — то это, мать ее, самая настоящая утка!

С другой стороны — он пока не видел печей и колючей проволоки, а бросаться голословными обвинениями только потому, что кто-то поет песни по мотивам других старых песен и надевает горчичную форму — это было несерьезно. Тем более — космос велик настолько, что говорить о каком-то lebensraum даже у политиков Нойшванштайна получалось только в пределах собственной системы. Целых две планеты — это очень много для десятков миллионов человек. По крайней мере — на ближайшие пару сотен лет. Наверное.

Наполеона тоже считали антихристом в свое время. А потом — величайшим полководцем и выдающейся исторической личностью.

Получив разрешение на взлет от самого Адама Урбанека, администратора космодрома, голос которого явно просел за последние дни, «Эрнест» взмыл с запасной площадки, выплюнув из дюз огонь и преодолев гравитацию Хлебичка. Мартин, играясь с настройками визоров, наблюдал за тем, как кильватерная колонная судов ЧВК «Милый Августин» движется к Песьикишкам, отчетливо видным на фоне Пивичка.

— Хорошо, что у них старые движки… — проговорил он. — Их наверняка засекли и теперь точат сабли. В туннелях с лазганами особо не повоюешь, придется им грудь в грудь рубиться… Кровушки прольется много!

— Чего ж хорошего в том, что кровушки прольется много? Может, лучше бы альтрайты сходу спутник заняли?

— И получили бы подполье и партизанскую войну. Знаешь, я вроде как должен бы испытывать чувство вины — это мои далекие предки не дали далеким предкам кишочников жить на Хлебичке, но…

— Тебе насрать, верно?

— Может быть это цинично, но если ценой благополучия моей семьи станет война на Песьикишках — мне насрать на Песьикишки, абсолютно верно.

Парни помолчали. Лицемерие тут было ни к чему — на самом деле каждый человек именно так и думал. Гуманизм — красивая легенда. Он заканчивается ровно в тот момент, когда возникает выбор — голодать твоему ребенку или чужому. И выбор в пользу чужого сделает только настоящий придурок.

— Форсаж на счет айн… — Сью дернул головой и и цыкнул зубом. — Погнали.

Это было истинное наслаждение — мчаться вперед, за считанные минуты преодолевая тысячи километров. Реактор работал ровно, поставляя гигаватты энергии движку, что позволяло без использования внутрисистемных гиперпрыжков достигнуть Верещаки за два — два с половиной часа. От угрозы космического мусора «Эрнест» оберегали силовые поля, крупные астероиды, которые попадались на дальней орбите Пивичка можно было обогнуть, или расстрелять из курсовых орудий, чем Мартин и занялся, получая от процесса искреннее удовольствие и отмечая удачные попадания радостными воплями.

Сью отвлекся от управления катером, предоставив автопилоту поддерживать курс и откинулся в кресле. Его руки нащупали какую-то металлическую хреновину, торчащую слева, у подлокотника. Парень машинально стал барабанить по ней пальцами, выбивая незатейливый ритм, а потом глянул и дернулся: это была башка того самого дроида.

— Гадство! И куда мне его приспособить? Обещал Давыду Марковичу вроде, но, с другой стороны — классно было бы с ним пообщаться, узнать, что твориться в его сбрендившем мозге… Мартин, сможешь прилепить к ней батарейку и вокодер?

— Давай на обратном пути? Как раз — будет чем заняться в гипере.

— Главное — чтобы у него не было доступа к приборам и бытовой технике.

— Отключу ему беспроводную связь — хрена с два он что сделает. Паяльник у тебя на корабле есть?

— А хрен его знает, что тут есть — первый раз летим после ремонта, однако!

— И то верно… Ага-а-а-а, еще один! — Мартин согнулся над гашеткой и росчерками турболазеров рассек на мелкие части стремительно приближающийся ледяной астероид. А потом сказал: — Такие глыбы дроиды первого корабля-колонизатора ловили по всей орбите Пивичка и распыляли в атмосфере моей родины — насыщали ее газами. Один из способов ускорения терраформирования, однако…

— И много поймали?

— Одна тысяча девятьсот восемьдесят штук общей массой два умножить на десять в пятнадцатой степени килограмм, — сказал Мартин.

— Это нормально, — откликнулся Сью.

Запросив посадку, Виньярд повел корабль по спиральной траектории, огибая планету. Ему хотелось посмотреть на Верещаку — всё-таки в нем и в местных жителях текла одна кровь — процентов на двадцать.

Безжизненные серо-зеленые просторы самого далекого от Пивичка спутника не произвели на него впечатления. Камень, много камня, искорки электрического освещения шахт и каких-то построек вокруг полюса, небесно-голубая капля жилого купола в обрамлении ледяной шапки из замерзшей воды, аммиака и метана. Вечный, жуткий холод — и островок жизни среди космической зимы.

Это напоминало Гору Вечернюю на Антарктиде.

— Легкий катер, говорит пункт материально-технического обеспечения ЧВК «Веселые люди». За каким хреном вам понадобилась Верещака в эти темные времена? — концовка заставила Сью вздернуть бровь.

Парень на другом конце явно не страдал склонностью к официально-деловому стилю речи.

— Бышик в гости пригласил.

— Ах, Бы-ы-ы-ышик! Бышик-Бышик, где ты был… — пропел голос с той стороны. — Ну, раз Бышик — тогда я переключаю вас на диспетчерскую купола, с ними и разбирайтесь.

— А…

— Бэ! Еще какие-то вопросы?

— Есть вопросик. Барабанов сейчас там или у вас?

— А мне по-барабану где этот Барабанов, — скаламбурил весельчак. — Тебя на диспетчеров переключать или так и будешь в космосе болтаться? Знаешь загадку: висит-болтается, на «хэ» начинается?

Мартин скорчил рожу и покрутил пальцем у виска, демонстрируя отношение к такому поведению связиста-рашена. А Сью уже всё понял — он знал этот тип людей.

— Хламидомонада, — ответил Виньярд.

На том конце связи, кажется, такого не ожидали.

— Какая еще хламида, кэп? — с опаской спросил голос. — Хламиды это не наш метод!

— Хламида — это верхняя одежда у древних греков, а хламидомонада — род одноклеточных зелёных водорослей из семейства хламидомонадовые, класс хлорофициевые. А то, о чем ты подумал — это хламидии, врубаешься?

— Нет! — честно ответил связист. — Но ты на всякий случай с такими штуками не шути. А правильный ответ — хобот!

— Зачем хобот? — на всякий случай уточнил Сью.

— В смысле — зачем? Хобот и хобот! Прицепился ко мне с каким-то хоботом! Сначала — хламидии, теперь — хобот! Ты что — клоун? — рашен потихоньку терял связь с реальностью.

— Я — легкий катер «Эрнест». И я спрашиваю как мне Барабанова найти, и посадку прошу! Мне твой хобот ни к чему!

— Оставь в покое мой хобот, «Эрнест»! — интонации связиста стали угрожающими. — Не для тебя моя роза цвела, ясно? Барабанов чифир пьет в чайной под куполом — где ему еще быть? И я бы не советовал тебе разговаривать с ним про хоботы и хламидии!

— Да уж не буду… Найдется у меня хобот… Фак! Найдется тема поинтереснее!

— Лови пеленг, «Эрнест»! Я тебя знаю минуты три, но мне кажется, что ты тот еще душнила!

— От душнилы слышу!

Пиликнул навигатор, сообщая о принятом пеленге.

— Пеленг принял, конец связи, — усмехнулся Сью.

— Иди в жопу! — ответил связист.

«Эрнест» на Верещаке ждали. Местные, а точнее — «тутэйшые» диспетчеры не балагурили, а просто и ясно указали — куда следует приземлить кораблик, предупредили о необходимости носить скафандры вне купола и обозначили вход, возле которого их будут ждать.

Мартин позубоскалил немного по поводу прогулок при −200 градусов по Цельсию без скафандра и отмороженные бубенчики, Сью попытался приладить револьверы в подмышечных кабурах, но потом плюнул — не то место эта Верещака, чтобы тут со стволами рассекать.

Нарядившись в оранжевые скафандры, парни постояли необходимые для откачки атмосферы секунды в шлюзовой камере и выбрались на поверхность Верещаки. Под ногами хрупало ледяное крошево, вокруг застыло вечное безмолвие, нарушаемое только проблесками красных габаритных огней на стене купола. Внушающие уважение стены — около километра в высоту, не меньше, и голубая громада ячеистой прозрачной крыши — такое он видел впервые. Это был настоящий архитектурный гимн победам человечества над холодным и безразличным космосом!

В приподнятом настроении он шагнул в разошедшиеся в стороны створки небольшой шлюзовой камеры — вслед за Хробаком. Несмотря на то, что Мартин был уроженцем этой системы — он представлял себе происходящее на Верещаке только по школьным учебникам и видеосюжетам из местной сети, и потому разглядывал всё вокруг с не меньшим любопытством.

Здесь не любили пафос и пыль в глаза, по всей видимости. Пройдя шлюзовую камеру они оказались в обычном таком вестибюле, какие бывают в клубах, концертных залах или спортивных аренах. Коротко стриженная плотная тетенька, налегая с придыхание на букву «г» проговорила:

— В гардероб проходим, скафандры сдаем. Номерки не теряем, граждане!

Она просто взяла в охапку два тяжелых скафа, подцепила пальцами шлемы и, шлепая резиновыми тапками на черных колготках, поместила свою добычу на стенды. И протянула им банальные номерки с цифрами 18 и 19.

— Гостей у нас немного, вон, «веселые» эти на побывку прибыли — да и всё. Не теряйте номерки. Проходите! — она одернула синий халат и отвернулась к зеркалу — поправить губную помаду.

Очень житейская такая тетка на входе в настоящее чудо науки и технологии — обитаемый купол на непригодной для жизни поверхности Богом забытого спутника, болтающегося в пустынном космосе, в тени газового гиганта…

ДНК у них всё-таки проверили — мужчина в серой форме с надписью «МИЛИЦИЯ» на спине и внушительными залысинами под фуражкой. Это смотрелось интересно — архаичная резиновая дубинка, залысины, очки в роговой оправе и ультрасовременный тестер генетического материала — протекторатского производства, скорее всего — с Кармарена.

— Яррцы? Очень интересно… Туристы?

— Проездом с Хлебичека, решили посмотреть и на ваш мир тоже, — ответил за обоих Сью.

— А, да! Посмотрите-посмотрите, — местный страж порядка явно гордился своей родиной. Он козырнул и даже попытался щелкнуть каблуками. — Добро пожаловать!

Под куполом Верещаки проживало сто тридцать тысяч человек. Сама идея накрыт куполом кратер площадью сто квадратных километров могла показаться дикой — но они справились. Более того — запустили атомную электростанцию, топили лед, получая воду для жизнеобеспечения, аммиак для удобрения грунта, метан для органического синтеза. Они, черт побери, растили тут злаковые, овощи и, конечно — картошку, которую называли по-особому, каким-то булькающим словом. Работала птицефабрика и свинокомплекс, завод по производству соевого молока… Даже собственный университет был, а еще — два колледжа, чтобы готовить специалистов рабочих професиий, и двадцать средних щкол, и тридцать детских садов, и четыре больницы!

Сью и Мартин ходили по городу под куполом и читали все вывески вокруг и все таблички. Местные — то есть «тутэйшые», конечно, предпочитали строить настоящие дома! Четырех- и пятиэтажные многоквартирные ярко раскрашенные здания, одноэтажные оштукатуренны особнячки, парочка двадцатиэтажных сверкаюющих гигантов, в которых размещались какие-то административные учреждения… Качели во двориках, скверы, фонтаны, какие-то культурные учреждения типа кинотеатров и клубов, небольшие зеленые зоны — всё это не выглядело ультрасовременным и роскошно-богатым, но — вполне миленьким и опрятным.

И люди здесь были такие же — порой жертвующие внешним лоском в пользу функциональности, часто — в рабочих спецовках и униформе, но в целом — аккуратные и приличные. Молодежь, конечно, выглядела поярче, девушки, пользуясь стабильной работой климат-контроля, щеголяли в коротких юбочках и шортиках. На лавочках беседовали беседы бабули с дедулями, присматривая за резвящимися на детских площадках внуками…

— «Москва-Кассиопея», — сказал Сью. — Алиса Селезнева и Максим Каммерер. Паноптикум в открытом космосе.

— Что? Ты опять про свою Алису? Знаешь, я как раз хотел тебе сказать… — Мартин даже подобрался и весь напрягся собираясь с мыслями.

— Смотри — чайная. Кофеен тут полно, а чайная — одна. Наверняка Барабанов там обитает, если я правильно понимаю слово «чифир». Ты со мной?

— Но я хотел… — Хробак сдулся, явно намереваясь до этого сказать что-то важное. — Нет. В чайную я не пойду. Я пойду в Торгово-промышленную палату, поговорю о поставках сидра — вдруг удастся помочь отцу наладить бизнес, а?

— Это нормально, — кивнул Виньярд. — Встретимся у фонтана, вон там!