Пособие по выживанию для оборотней

Глава 21. Пакт

В чайнике забурлил кипяток, и Майя аккуратно смешала в отдельной плошке чайные листья с сушеными ягодами, добавила палочку корицы и щепотку мяты. Туомас, откинувшись на стуле, прикрыл глаза, вдыхая сильный аромат, который дразнил, бодрил и одновременно вселял уверенность. Так хотелось быть уверенным хоть в чем-то…

— Авенир хочет стать опекуном Игоря, — выпалил он, не в силах сдерживаться.

На этот раз ведьма действительно удивилась. Майя разлила чай по пиалам и села напротив, помешивая напиток ложкой, полной янтарного меда.

— И он не знает, что мальчик оборотень, — добавила она задумчиво. — Кто-то должен предупредить его.

— Предупредить? — Туомас от изумления чуть не выронил пиалу. — Этого попросту нельзя допускать! Этот иезуит и так уже промыл ему все мозги, понимаешь? Он…

Майя проницательно посмотрела ему в глаза:

— Вы с Игорем поссорились?

— Он сказал мне уходить, — выдавил Туомас и уронил голову на руки.

Произнесенные вслух, слова внезапно стали беспощадной реальностью.

— Ты слишком долго носился по болотам и выяснял отношения, — без тени осуждения заметила Майя, — а он просто нуждался в тебе рядом. Я хотела к нему зайти позавчера, когда стало ясно, что ты не вышел на смену. Мы ведь лично не знакомы, но я подумала, что хотя бы скажу ему не волноваться. Герман не пустил меня.

— «Не пустил»?

Неясные подозрения, которые до сих пор тлели в глубине сознания, всколыхнулись снова.

— Ну, он по-своему прав. Кое-кто из персонала знает меня — могут пойти пересуды, если увидят. Я предложила, чтобы он оставил Игорю мой старый телефон, мы могли бы поболтать вечерком, но доктор как-то съехал с темы. Меня очень беспокоит, что он надеется вылечить мальчика, Том. И тебя это должно волновать сильнее, чем священник, которому религия велит заботиться о сиротах и больных.

— Религия, как же… — Туомас отставил пустую пиалу. — Он пытался меня исповедать, представляешь? Так уверен в своей непогрешимости!

— Но ведь и ты тоже, — мягко возразила Майя. — Ты тоже веришь в какие-то заговоры ради нарушения Пакта и в невиновность болотниц, хотя они едва не лишили меня жизни.

Оба замолчали. Туомас не хотел воскрешать в памяти ту страшную ночь.

— Тебе придется признать за Игорем право решать самому, с кем ему жить. Он очень одинок, Том, и, хотя доктор к нему добр, а в больнице о нем заботятся, больница ему не дом.

— Но через шесть дней полнолуние! — в отчаянии выпалил Туомас. — И если я не предупрежу его о последствиях…

Майя кивнула, словно утвердившись в своих подозрениях.

— Ты тоже не веришь в лечение Германа.

— Нет, — признался Туомас. — Я уже прошел через отрицание, Майя. Когда Найджел подбросил мне книгу, потом, когда ему пришлось оглушить меня и запереть в трейлере. Я обязан ему жизнью — а вместе со мной еще куча народу, которую я мог убить, прежде чем меня пристрелили бы. Он был странным человеком, одиночкой, но как мог отвечал за последствия своих поступков. Я сожалею теперь, что мы так и не познакомились ближе. А Герман запретил мне готовить Игоря к полнолунию.

— Что?! — Ведьма отодвинулась от стола. — Как он мог?

— Говорит, что иначе лечение может не подействовать, — Туомас пожал плечами. — Что мальчик не должен и думать о том, что может превратиться.

Майя принялась медленно собирать посуду со стола.

— Здесь что-то не так, Том. Не знаю, зачем Герман так поступает. Он, конечно, имеет полное право не отчитываться перед нами. Он врач, он знает, как спасать людей. Но он не может не осознавать всю опасность! Даже если верит в свое лечение…

— Если Авенир заберет ребенка, станет еще хуже.

— Если Авенир его заберет — ему и нести ответственность, — возразила Майя.

— Лишь бы это не случилось до полнолуния. Потому что Игорь ничего не знает — я ведь почти ничего ему не сказал.

Ведьма грустно улыбнулась:

— Поверь, наша ювенальная система — та еще черепаха о двух ногах. Вокруг страшная бюрократия, и все делается медленнее некуда. За неделю решить вопрос невозможно, даже будь он самим патриархом.

— После Луны все изменится, — Туомас попытался убедить сам себя. — Игорю понадобится помощь — не священника, а кого-то, кто сам это пережил.

Майя покачала головой:

— Тогда будь рядом, Том, но не пытайся делать вид, будто без тебя ему не обойтись. Это мало кому нравится.

Туомас развел руками. Он не очень понимал, что она имеет в виду, — зачем делать вид, если это и так очевидно? Без Найджела он бы умер в первую же Луну — и, возможно, забрал бы на тот свет невинных соседей. Разумеется, вместо него сгодился бы и любой другой оборотень, но никто из Стаи не придет в больницу к Игорю после полнолуния.

Однако он чувствовал, что Майю не переубедить, поэтому решил сменить тему:

— Что было нужно тому мужику?

Ведьма сразу напряглась, и Туомас пожалел о своем вопросе.

— Очередное задание, ты же слышал, — устало откликнулась Майя. — Госпожа любит, чтобы я не пререкалась. Но это…

Она внезапно умолкла. Туомас подождал, но ответа так и не последовало. Говорят, лучше повторить очевидное, чем промолчать.

— Если тебе не нравится, ты можешь отказаться.

— Да не могу я! — с ненавистью выплюнула Майя. — В этом вся моя жизнь, Том. Понимаешь? Ты вот с легкостью бросил дело, которым занимался, переключился на другое. А я так не могу! Если меня лишат возможности творить магию…

Туомас горько ухмыльнулся.

— Зато никто не станет шантажировать тебя прошлым, — напомнил он. — Указывать, на кого работать, а на кого нет. И как можно тебя лишить? Сила в тебе, а не в Ковене. Это они неумехи, а ты настоящая ведьма. Ты создала талисман, который помог мне пройти через Топи, и ни одна из этих… не способна на такое.

— Мы все платим за наше прошлое, — отрезала Майя. — Иногда цена высока, но слишком высокой она не бывает.

— Ты явно не хотела соглашаться, я же слышал. Снова какой-нибудь ужасный наговор?

Он пытался говорить максимально небрежно, так, словно в этом не было ничего особенного. Но провести Майю никогда не удавалось.

— Снова пытаешься учить меня жизни? Хочешь меня контролировать?

— Что? Нет, я…

— Пойми, Том, в этом твоя главная проблема. Ты уверен, что никому не нужен, и, чтобы стать нужным, стремишься спасти каждого, кто попадается на пути. Только ты не умеешь быть рядом долго, ты спасаешь, даешь надежду и сбегаешь. От меня. От Игоря. Представь на мгновение, что людям не нужно, чтобы за ними следили и всячески оберегали. Представь, что люди общаются с тобой ради тебя самого, а не в благодарность за то, что ты спас им жизнь. Представь… — Она всхлипнула. — Только представь, что людям дорог ты сам, какой ты есть, а не твой бессмысленный героизм!

Она вылетела из кухни и захлопнула дверь в спальню. Туомас остался один и растерянно перекатывал по столу пустую пиалу. Слова Майи пригвоздили его к стулу. Он перебирал в голове все, что сделал за полтора месяца в Петербурге, пытаясь осознать, в чем был неправ и почему она так упорно отталкивала его.

Он не знал, как еще мог о ней позаботиться.

За окном окончательно стемнело, и Туомас рухнул на матрас-кровать, с трудом заставив себя принять душ и раздеться. Порезы на ладони затянулись, но он боялся закрывать глаза, зная, что вместе со сном придут кошмары, от которых не будет спасения. Он снова будет спасаться бегством или гнаться за кем-то, а ноздри будет щекотать запах страха и крови. Он снова будет преследовать цель, которая ускользнет, — но больше всего он боялся, что цель наконец сдастся и он все же вонзит зубы в податливую плоть.

В приоткрытую дверь заглянул, шипя, старый знакомый — котяра Пимен, которого Туомас тоже в некотором роде спас. Темно-дымчатый кот смотрел на него огромными желтыми глазами не мигая, и Туомас впервые почувствовал со стороны животного что-то похожее на сочувствие.

— Я просто тупой идиот, — пробормотал он, выключая свет. — И миру без меня определенно было бы лучше.

Пимен, урча, прошелся по нему лапами и уселся на подоконник. Туомас вздохнул и принялся за дыхательные упражнения.

Чтобы не раздражать лишний раз Майю, Туомас старался реже попадаться ей на глаза. В больнице внезапно сместили график, и у него образовалось сразу четыре выходных подряд, которые он провел в бесцельном интернет-серфинге, раз за разом безуспешно пытаясь заставить себя работать. Будням санитара скоро придет конец, и, если он собирается выживать в глуши, пора возвращаться к заработку на удаленке.

Писать о том, что когда-то интересовало, больше не получалось. Писать о нынешней жизни казалось издевательством. Но, кстати, «Будни санитара-оборотня» — отличное название для блога, разве нет? Он листал собственное заброшенное портфолио, гадая, не стоит ли попросту закрыть профиль на финском сайте навсегда и забыть об этом.

Единственным интересным моментом в новостях оказалась история о некромантах, которые похищали людей, возможно, ради жертвоприношений буквально за пару месяцев до его приезда. Спецслужбы так и не нашли истинных виновников, и ни одна террористическая группировка не взяла на себя ответственность, но по городу до сих пор ходили слухи о темных колдунах, которые и стояли за всем случившимся. Туомас хотел расспросить Майю об этом случае, но сдержался — желтые сплетни выглядели не лучшим поводом для налаживания общения. Если некроманты и были, наверняка Цербер давно с ними разобрался.

На четвертый день самоизоляции, когда Туомас уже приготовился выть на луну безо всякого полнолуния, он заставил себя провести целый день в музеях в надежде отключиться от реальности за счет искусства. Тщетно. С тем же успехом он мог посмотреть на репродукции в интернете. В школе Туомас делал неплохие наброски, сходил в кружок живописи целых три раза (довольно много по сравнению с другими секциями), но никогда не занимался рисованием специально. Сейчас, скорчившись на скамейке в центре зала, он прямо на схеме Эрмитажа попытался хотя бы очертить контурами силуэты с картины Рембрандта. Получилось ужасно — он скомкал листок и затолкал поглубже в карман.

Похоже, укус Найджела попросту перерубил его и без того тоненькую связь с астралом вдохновения. Туомас вышел из дворца и побрел обратно в сторону дома.

Эрмитаж закрывался в шесть, и, когда Туомас добрался до «Чернышевской», уже стемнело. Подходя к дому, в мерцающем свете вывесок он заметил смутно знакомый силуэт и, приглядевшись, вспомнил, где видел этого мужчину: это он требовал от Майи зелье, которое ведьма не слишком хотела творить. И ведь мужчина действительно обещал вернуться на этой неделе…

Прежде чем Туомас понял, что именно делает, он уже следовал за незнакомцем. Тот был одет в короткую кожаную куртку не по погоде и темные брюки, а по тому, как прижимал левый локоть к боку, легко было догадаться, что именно там и хранилось полученное от Майи снадобье. Некоторое время Туомас держался поодаль — на узких улицах народу было немного, да и погода ухудшилась: ветер неутомимо мел под ногами теперь уже не таявшую поземку. Огибая редких прохожих, они шли минут двадцать до самой площади Восстания; только оказавшись на Невском, Туомас рискнул подобраться поближе — теперь их с незнакомцем разделяли буквально несколько человек.

С каждым шагом Туомас все больше утверждался в мысли, что происходит что-то очень нехорошее.

Он уже зарекся доверять собственной интуиции, но она все равно царапалась глубоко внутри, не давая покоя. В мужчине было что-то странное, что-то выделявшее его среди других клиентов Майи, которых Туомас иногда все-таки мельком видел в квартире. Большую часть ритуалов ведьма проводила на месте, однако некоторые снадобья выдавала с собой: чтобы принимать по рецепту, смазывать больные места или даже класть под подушку. Но мужчина шел как-то странно — торопливо и воровато, совершенно не похоже на человека, одолеваемого проблемой.

А еще интуиция говорила Туомасу, что мужчина как-то связан с лысым недомерком. За этим явно стояли Ковен и Госпожа, поэтому он решил довести слежку до конца. Возможно, удастся доказать Майе, что ей с Ковеном не по пути, даже если после этого она вышвырнет его из квартиры и своей жизни «навсегда».

За размышлениями Туомас не заметил, как они свернули во внутренние дворы в окрестностях канала Грибоедова. Здесь давно никто не делал ремонт, даже косметический, — из мусорных контейнеров воняло, стены облупились и постепенно покрывались несмываемой чернотой. Туомасу пришлось отстать на сотню метров, и теперь он двигался по запаху, который легко считывался — спасибо дувшему в лицо ветру: к вонючей смеси пота и курева примешивался едва различимый флер колдовства, наложенного Майей. При мысли о том, что мерзавец вынудил ее сотворить что-то слишком опасное, внутри Туомаса сжимался тугой болезненный комок ненависти.

Бросив взгляд на часы, Туомас обнаружил, что кружит по району уже около часа. Наконец, пройдя в очередную арку, он увидел мужчину буквально в десяти шагах и отпрянул в тень, прижавшись к стене. Снаружи давно стемнело, а во двор-колодец и днем проникало не так уж много света — не заметив слежки, незнакомец достал из кармана сверток и раскрыл его.

Неожиданно из подвала, рядом с которым стоял мужчина, показалась детская голова, а следом вылез и сам ребенок — чумазая, одетая в рваные, слишком большие для нее вещи девочка лет десяти. Сердце Туомаса сжалось: худая и растрепанная, она смотрела на мужчину голодными и полными страха глазами.

— Ну что, Катенок, вот я и вернулся.

— Ты обещал, что принесешь еды. Я хочу есть, — захныкала девочка.

— А ты обещала, что сегодня не будешь воровать и дождешься меня. Все честно. Смотри, я принес тебе кое-что вкусненькое.

Мужчина достал из другого кармана большой рогалик, который девочка выхватила, с жадностью разрывая обертку. Она в один присест умяла половину и прервалась только потому, что явно больше не могла жевать всухомятку.

— На, глотни. Это настойка с лавандой. Вкусно, только…

Девочка не успела ответить, потому что в этот момент Туомас ринулся к ним из-за угла. Что бы Майя ни добавила в настойку, она уж точно не предназначалась для совершенно здоровой, пусть и голодной беспризорной девочки.

— Ах ты…

Девочка завизжала и бросилась бежать, не выпуская рогалика. Туомас кинулся на мужика, который тоже попытался удрать, но Туомас успел схватить его за воротник куртки.

— Кто тебя послал? — выпалил он, тряся пленника за шиворот.

Мужик резким движением отшвырнул от себя сверток и склянку и замахнулся кулаком, но Туомас после драк со Стаей был готов ко всему. Удар пришелся в плечо по касательной, Туомас в тот же миг провернул захват с подножкой и без особого труда повалил противника на землю. Мужик охнул от удара об асфальт, но попытался вскочить и дать деру. Туомас опять схватил его за шиворот, но мужчина, вывернувшись, оставил одежду в его руках и понесся прочь.

Туомас остался стоять посреди пустого двора. Он отшвырнул куртку и через пару минут нашел содержимое свертка. Флакон разбился, жидкость светло-фиолетового цвета разлилась по асфальту, но остальное вроде не пострадало. Туомас нагнулся, разворачивая бумагу, — и в глазах у него потемнело.

Кроме небольшой записки, на которой четким почерком Майи было трижды выведено: «Осторожно — ЯД!», там лежали пряжка с одного из ее сапог и носовой платок, от которого еще исходил знакомый запах ее кожи.

— И после этого они смеют утверждать, что это просто межклановые разборки? — Туомас не удержался от восклицания, собирая все обратно в сверток вместе с осколками флакона.

Он знал, к кому должен идти теперь, — несмотря на страх, который внушал ему Цербер. Единственная проблема заключалась в том, что он понятия не имел, где его искать. Не ехать же ночью на окраину города?

Выйдя из двора, Туомас попал в следующий и осознал, что даже не представляет, где находится. Прислонившись к стене, он попытался включить навигацию на телефоне, но тот подвис и не ловил сигнал в окружении каменных коробок. Туомас двинулся дальше в надежде выбраться, но дворы перетекали один в другой, образуя настоящий лабиринт, и, пока он выбрался на небольшую, совершенно темную улочку, прошло не меньше получаса.

Однако улочка упиралась в тупик, и ему пришлось свернуть в сторону, ориентируясь только на отдаленный запах воды, плескавшейся в канале. Нервы были напряжены до предела, и, когда за спиной послышались осторожные шаги, Туомас резко обернулся, готовясь к новой драке.

Почти сливаясь с окружавшей теменью, прямо перед ним стоял Цербер.

— Ты всегда появляешься, когда тебя ищут?

— Меня обычно никто не ищет, — голос звучал сурово, но не сердито. — Ты первый за много лет, Туомас Эрлунд. Поэтому я решил, что у тебя, должно быть, важное дело.

— Важнее некуда, — выдохнул Туомас, разворачивая сверток. — Кто-то заставил Майю приготовить смертельное зелье и пытался отравить бездомную девочку. Это все не просто межклановые дрязги. Кто-то пытается разрушить Пакт. И подставить Майю.

Цербер долгое время не отвечал, потом вытянул руку над раскрытым свертком и сделал несколько молниеносных движений пальцами. Туомас успел заметить, как голубые магические линии резко встали на дыбы, сплетаясь в бесчисленные узлы, и тут же рассеялись. Цербер убрал руку и кивнул:

— Ты можешь отдать это мне на хранение, если хочешь.

— Чтобы потом его использовать против Майи?

— Нет конечно, — Цербер пожал плечами. — Чтобы доказать злой умысел. Но я не настаиваю — достаточно того, что я это видел, а ты предъявил добровольно. Пойдем.

Они вышли к Мойке и двинулись вдоль череды крошечных элитных отелей; за дверями маячили, спасаясь от холода, швейцары в ливреях, в свете вывесок поблескивали звезды на гравированных табличках. Снег падал и тут же исчезал, поглощенный далекой речной гладью.

Они прошли поворот к Дворцовой и Лебяжью канавку, молча двигаясь по пустынной набережной, когда внезапно Цербер остановился у решетки, ведущей в полутемный двор очередного дома. Решетка бесшумно пропустила их внутрь, щелкнул замок. Пройдя с десяток метров, Цербер остановился перед заколоченной подвальной дверью и, достав из кармана мелок, начал быстрыми штрихами рисовать на стене странные линии, похожие на графики уравнений. При этом он что-то бормотал себе под нос, но Туомас не разобрал слов.

— Идем, — повторил Цербер и шагнул прямо в стену.

Секунда — и от него осталась только рука, которая настойчиво манила Туомаса за собой. Тот обалдело оглянулся, ища кого-нибудь, чтобы убедиться, что это все ему не мерещится, — но улица была пустынна. Он потянулся, хватаясь за исчезающие пальцы, и шагнул в пустоту.

Уши заложило как при взлете самолета. Хуже того — отказало обоняние. Туомас настолько привык доверять обостренному чутью, что сейчас чувствовал себя совершенно потерянным. Пальцы судорожно сжимали запястье Цербера. Он не понимал, где находится, и ему стало по-настоящему страшно.

Гул в ушах прекратился — в глаза ударил яркий свет уличного фонаря. Оглядевшись, Туомас присвистнул — они находились у Петропавловской крепости. Цербер шел чуть впереди и, отделившись от стены кронверка, двинулся к воде. Кроме них вдоль стен гуляли и другие люди, презревшие ветреную погоду, — некоторые подходили к входной арке, что-то читали и удалялись. Похоже, после девяти вход на территорию закрывался, но сам остров оставался в полном распоряжении всех желающих.

— Тут хорошее место для задушевных бесед, — пояснил Цербер, усаживаясь прямо на траву. — Много туристов, много народу, древние символы. Есть куда отступать в случае нападения.

Туомас опустился рядом — он никак не мог привыкнуть к тому, что Цербер, при упоминании которого трепетали даже главы кланов, общался с ним словно с обычным приятелем.

— Где мы были? — наконец спросил он.

— И почему это я вообще до тебя снизошел, да? — ухмыльнулся Цербер. — Можно начать и с этого, коли пожелаешь.

Крепость была хорошо освещена, и в отраженном от Невы свете Туомас впервые смог разглядеть собеседника как следует. На вид Церберу было не больше тридцати пяти, и при этом в каштановых волосах поблескивала первая седина, а легкая небритость казалась частью гармоничного образа.

— Кстати, Роман, — Цербер внезапно протянул ему руку, которую Туомас машинально пожал. — Будем знакомы по-человечески, для разнообразия.

— Но…

— Цербер — моя должность, ну, или призвание, — усмехнулся Роман, видя его недоумение. — Полагаю, тебе никто не соизволил это сообщить. Не совсем выборная, конечно, но я стал Цербером лишь пять лет назад. Унаследовал дела и проблемы местного сборища пофигистов, если хочешь.

Туомас так и сидел с раскрытым ртом, предоставив Церберу возможность продолжать.

— Для начала никто, думается, не сказал тебе, что в Петербурге, кроме этих несносных кланов, есть и настоящие маги.

— Настоящие…

— Да. Те, кто действительно умеет управлять линиями силы. Ты же вроде научился их видеть? Кстати, немногие вообще заморачиваются этим. А зря. Но чудотворцы изучают их всю жизнь и способны творить то, что в книжках и фильмах подается как настоящая магия. Как, например, то, что произошло сейчас, когда мы просто переместились сюда кратчайшим путем.

— О… — только и вымолвил Туомас.

Роман подмигнул ему, совершенно преобразившись, — в нем не осталось ничего угрожающего.

— Ну, до того, чтобы звать тебя на пиво, я пока не опустился — меня Малый Круг не поймет, но приятно встретить кого-то мыслящего чуть шире, чем в рамках повиновения маленьким группкам по интересам.

— Как ты… Почему они тебя так боятся?

— Они боятся Цербера. Того, что я — или, точнее, Артель можем с ними сделать. Никому из них и в голову не приходит увидеть в Цербере человека. Отдельно от функции. Ты думаешь, хоть один из них вообще додумался ко мне прийти? После нападения на мальчика или еще как-то? Хоть раз?

Туомас мог не отвечать — все и так было очевидно. Пакт вовсе не был дружеским договором — скорее вынужденной мерой, где каждый держал за спиной готовый к удару топор.

— Так вот, о Пакте, — Цербер снова посуровел. — Дело в том, что совсем недавно, сотню лет назад, тут творился форменный бардак. Каждый тянул одеяло на себя, а страдали обычные люди. Болотницы привораживали, ведьмы снимали приворот, иногда неудачно, — и так по цепочке. Волки не особо прятались, в результате опять же гибли люди. И все вечно воевали друг с другом, потому что между кланами давние разногласия и они замечательно передаются по наследству. Помнят обиды до десятого колена — я не шучу.

Туомас кивнул — он уже и сам успел в этом убедиться.

— Потом пришли Советы. Оборотней почти всех истребили. Ведьм ловили и пытали, так что те предпочли притвориться нормальными. Не колдовать. Сжечь или спрятать гримуары так, чтобы самим не найти. Дед погрузился в болото и сделал вид, что его нет. Даже мы сидели тихо… по мере возможностей. Ну, а в девяностые круговерть началась по новой. — Роман обреченно выдохнул. — Оборотни стали выбираться в крупные города в поисках лучшей жизни. Ведьмы обнаружили, что можно давать объявления в газетах и участвовать в телешоу. Времена были голодные, и болотниц становилось все больше. Все началось по новой. Чудотворцам в какой-то момент это надоело. Тогда и был заключен Пакт. В очередной раз. В том или ином виде он возрождается каждые лет сто или реже. И всегда рушится — достаточно трех раз.

Он замолчал, и Туомас уловил в повисшей паузе то, о чем Роман не хотел распространяться.

— Пакт — это обязательство, Том. Обязательство держать своих людей в узде в обмен на свободу жить и заниматься тем, чем они занимаются.

— Значит, это шантаж… — Туомас помедлил, ожидая вспышки гнева. — Пакт держится на страхе, ведь вы сильнее. Значит… значит, кто-то решил бросить вам вызов. Не просто столкнуть лбами кланы — а пошатнуть ваш авторитет. Или… выманить?

Цербер помолчал. Ветер гнал по блестящей поверхности Невы бесконечные стада волн-барашков, плеск то и дело прерывали автомобильные гудки и тоскливые крики чаек.

— В мои обязанности не входит рассказывать всем, какой ты молодец. Но ты опасно близок к тому, чтобы я поверил в эту теорию.

Туомас пожал плечами — его волновало совсем другое.

— Вы… ты можешь узнать, кто за этим стоит?

— Рвешься расследовать? — в голосе Цербера не было осуждения. — Это мне в тебе и нравится. Желание докопаться до правды, чтобы никто не пострадал. Только я бы не рассчитывал, что те, кого ты хочешь защитить, оценят.

— Меня интересуют причины. — Туомас не знал, как объяснить лучше. — Кому-то, похоже, надоел мир между кланами. И еще надоела ваша тайная гегемония. Ты сам сказал — про ведьм где угодно можно прочесть. Но про магов не знает никто. Поссорить кланы и заставить вас выйти из тени. Для кланов это не просто наказание — они еще и обвиняют в происходящем друг друга.

— Их любимое развлечение, — угрюмо кивнул собеседник.

— Болотницы и ведьмы…

— Тут все проще, — Роман презрительно скривил губы. — Ты думаешь, почему Дед безвылазно сидит у себя в болоте? Многоэтажки наступают, нам стоит немалых хлопот раз за разом отбивать попытки застроить этот участок новостройками. Последнее время в комитете по строительству настоящий дурдом — того и гляди начнутся публичные слушания.

Туомас растерянно смотрел на него.

— Это место силы, Том. Огромной силы, такой, что даже ты — не чудотворец, не колдун — ее почувствовал и ухватил. А представляешь, какое раздолье тем, кто может ей управлять? Госпожа спит и видит, как бы Дедовы земли прибрать к рукам силами местной власти. Ей грезится, что сразу весь Ковен засверкает, магия прыснет из-под ногтей и все в таком духе.

— А не прыснет?

Роман усмехнулся:

— Не прыснет. Потому что надо учиться и работать, долго. Большинство ее девчонок хотят лишь на картах гадать да деньги брать, а учиться и выискивать знания по крупицам — это не их барское дело. Утрачено очень много, а собирать некогда, надо жить здесь и сейчас, танцевать, пока молодой. Я цитирую. Так что даже в Топях результат будет тем же — но только Госпожа в это не поверит, пока на себе не почувствует. И готова по костям идти ради цели.

— В Артели не так?

Цербер пожал плечами:

— У нас новый Мастер — считай, мой ровесник. Молодой, напористый, открытый. Ветер перемен, если хочешь. Недавно разгромил некромантов, хотя сам чуть не погиб.

— Так… так это все правда? То, что писали? Я думал, обычные журналистские байки, — пробормотал Туомас.

Цербер снисходительно ухмыльнулся:

— То, что писали, — разумеется, байки. Но некроманты — орден де Бирса — действительно существуют, они очень опасны, и до конца их разгромить не удалось. Их магистр сумел скрыться и утащил с собой важные документы. Сейчас в Артели продумывают, как снизить ущерб и максимально быстро выследить его. И это еще не все игроки на поле, уж поверь мне… Если ты прав и кто-то пытается подставить Артель — дело принимает серьезный оборот.

Туомас задумался — оказалось, что в Петербурге столько всего происходило, пока он просто сидел в больнице! Внезапно ему захотелось знать больше.

— У тебя аж глаза загорелись, — осторожно заметил Роман. — Только магистра некромантов не выслеживай, очень прошу. Тебе с ним не справиться, Том.

— Нет, я о другом… Я думаю о тех бандитах, которые ходят в Ковен как к себе домой. Один из них пытался отравить девочку. Это они следили, когда мы гуляли с Игорем. — Теперь он вспомнил, почему мужик показался ему таким знакомым. — Они напали на Майю. Кто они такие?

— Просто люди, Том. — Роман помолчал несколько секунд. — И это самое страшное. Просто люди, которым не нравятся наши возможности и наше существование в целом.

Вздохнув, Цербер поднялся, хлопнув его по плечу. Туомас сунул руку в карман и достал сверток.

— Пусть будет у тебя.

— Хорошо. — Роман аккуратно убрал вещественные доказательства. — Ты должен быть осторожен, Том, — наши противники разбираются в ситуации намного лучше. Сам говоришь: «…ходят в Ковен как к себе домой». Тех, кто владеет магией, немало, но желающих подчинить ее намного больше.

— Ты сможешь их выследить? — с надеждой вскинулся Туомас.

Цербер покачал головой:

— Они слишком методичны и этим меня пугают. Даже твой внезапный приезд отлично встроился в их планы, какими бы они ни были. Все эти бандиты — мелкие исполнители. За ними стоит кто-то большой — с деньгами и связями.

— Погоди… — Туомас в последнюю минуту схватил его за рукав. — Если все же случится еще одно… еще одно нападение… Пакт будет разрушен. Как его скрепить заново?

Роман моргнул и растерянно пожал плечами.

— Никак. Однажды нарушив, Пакт невозможно восстановить в прежнем виде. Только не в наше время — слишком уж быстро все меняется. Прощай.