По завету крови

Глава 6. Незваный гость, сварливый хозяин

Глаза, иначе смотрящие на этот мир.

В прекрасный весенний день на главной улице Рагоса шла бойкая торговля. Осторожно пробравшись сквозь толпу, к продавцу мясом подошел пилигрим, совсем не похожий на большинство остальных прохожих, всех этих искателей приключений и наживы, глашатаев богов и миссионеров светлых обителей.

Продавец, с полуслова угадывавший родной город любого покупателя, так и не разобрался, откуда прибыл странный паломник. Если этот малый любил приключения, то пользовался у них искренней взаимностью. Судя по его странному говору, побывал он во многих местах и надолго нигде не задерживался.

Одежда совсем не прояснила ситуацию – серая сильно изношенная роба не носила отличительных орнаментов. На плаще – выгоревшая блеклая звезда, но ее торговец видеть не мог, да и не знал он подобных гербов. Длинный капюшон скрывал лицо странника, и лишь несколько прядей темных слабо вьющихся волос выбивались наружу.

Торгаш-охотник лязгнул разделочным ножом о большой тесак и грозно поглядел на необычного путешественника. Он предпочитал не связываться с подозрительными личностями, ведь это могло распугать богатых клиентов. Мужик уже хотел грубо огрызнуться в ответ на приветствие, но запнулся на полуслове. Презрение быстро переросло в волнение, а потом – в страх. Глаза небесной синевы или кристального горного ручья, какие не встретишь среди простых людей, спокойно изучали его из-под изношенной робы. Волхвы нарекали таких отмеченными богом. Мясник просто хотел продавать мясо и совсем не желал ввязываться в божественный промысел. По слухам, подобное всегда сулило кучу неприятностей и одни убытки.

Продавец беспокоился напрасно. Путник не задержался возле его лавки, и, узнав все, что хотел, купил кусок ветчины и скрылся в толпе. После неприятной встречи мясник еще долго не решался браться за острый тесак. От волнения руки у него слишком сильно тряслись.

– Так дело не пойдет, что это со мной такое? – отчитал себя торговец, схватил тяжелый нож, метким ударом перерубил кость в огромном куске оленины и внимательно осмотрел дородного купца, направлявшегося в сторону его лавки. Не успел толстяк открыть рот, как торговец уже точно знал, откуда прибыл этот господин и сколько денег стоило просить за сделку.

– Кажется, никто не заметил того странного человека! – радостно заключил мясник и, натянув улыбку, поприветствовал нового покупателя.

В это время пилигрим продолжал свой пусть, стараясь не обращать внимания на разноголосую толпу. Не стоило отвлекаться на всякие пустяки. Хоть сегодня и был сорвой – день расцветающей Оттепели, один неверный порыв ветра мог оборвать путешествие быстрей, чем испугавшиеся купцы разбегутся из деревни. Ледяные пальцы Холода звонко скручивали ели и осины на горных склонах, готовые вцепиться в человеческую шею по первому зову рыщущего ветра.

– Поскорее бы убраться отсюда! В этом году здесь слишком людно, даже для Рагоса, – с досадой подумал пилигрим и нахлобучил капюшон на глаза – они привлекали лишнее внимание.

В воздухе витало привычное напряжение, но теперь – больше обычного. Люди, оказавшиеся здесь, понимали, где они очутились и чем рисковали. Каждый помнил про старика Холода, но в этот раз дело было не только в проклятье гор.

– Потрохами чуют опасность, а все пекутся о своей выгоде, – подумал светлоглазый путник. Его взгляд не выражал никаких эмоций, но ледяным лезвием пронзал каждого, на кого устремлялся. Он искал, зная, что ничего путного уже не найдет. Оставались последние приготовления и несколько часов на отдых.

Сам не заметив того, пилигрим добрался до распутья дорог. Одна из тропинок вела на юг, к Ундинскому перевалу, вторая – северная сворачивала в лесную гряду.

– Ну вот, уже совсем скоро, – с тревогой обратился он к далеким пикам гор, словно разговаривал со строгим наставником.

Иногда, в поисках знаний и силы, мы заходим слишком далеко и оказываемся там, откуда нет дороги назад. Утаивская цепь отняла у него прошлое и возможность прожить обычную человеческую жизнь. Взамен он получил то, чего хотел больше всего на свете – шанс стать сильней и отомстить.

С северного кряжа налетел ледяной поток ветра, обжегший кожу. Пилигрим резко повернулся, особым образом закрывшись левым плечом.

– Кажется, это просто молодой рыскающий, даже не почувствовал меня. Что он тут забыл в сорвой? Случайно, наверное, залетел. Молодняку сейчас нельзя выбираться из ледяных ущелий, иначе долго они не протянут, – подумал пилигрим и услышал вдалеке слабое предсмертное завывание.

– Ну вот, бедолага!

Он говорил ни о чем ином, как об Утаивском ветре, рассуждал о нем, будто это был не воздушный порыв, а настоящее существо.

Рыскающие потоки – обычно молодые и слабые, не представляли сами по себе особой угрозы. Они выискивали, вынюхивали добычу, а вот по их пятам уже летели матерые бестии – скалящиеся ветра. Эти несли на своей шкуре и клыках проклятье Холода. Хитрые, непредсказуемые, невероятно сильные, они могли покусать даже опытных Утаивов.

Для обычных людей кажется невероятным, что сильный мороз или ветер могут считаться кем-то не природными явлениями, а самыми настоящими демонами. Но в глазах человека, каждый день борющегося за выживание со смертельной стихией, лавина, снежный буран или лютый мороз означают нечто особенное.

Грань выживания, порог смерти – тонкая линия, где по-настоящему чувствуется течение жизни. Здесь можно увидеть истинную сущность вещей.

Любознательные и осторожные путники, которые старались разузнать побольше про Утаивскую цепь в тавернах у подножия, конечно, не могли услышать про скалящиеся и рыскающие ветра. Там, внизу кочевало много легенд и мифов про горы, но все они были обычными страшилками. Опытные путешественники и купцы, давно водившие дела с Утаивами, догадывались о неладном, но крепко держали язык за зубами. Сказки предупреждают о страшном лешем, но каков он из себя – узнаешь, только заблудившись в лесу.

Пилигрим достал свиток, развернул его и долго изучал горную карту, которая вся была в странных пометках и знаках. Особо выделялись несколько мест, отмеченных красными крестами. Вдруг он резко закрыл свиток и посмотрел в небо. Там крохотной точкой зависла какая-то птица; до него долетел далекий хищный крик.

– Здесь нужно опасаться даже зверей, – подумал пилигрим, переводя взгляд с неба на лесную полосу. – Побороть кого-то десятькрат сильней себя… Интересно, я попал сюда по счастливой случайности или волей злого рока?

Он прервал поток мыслей, шагая по северной тропинке и готовясь к предстоявшей драке. Полагаться на удачу там, где на помощь должны прийти выучка, сила и знания, означает отдаться на милость случая. Впереди его ждала достойная партия, с сильным врагом и ценной наградой. Заходя в лес, он соглашался с условиями игры и ставил на кон собственную жизнь. В такой партии не должно быть места сомнительным переменным и нерешительности!

Кто же скрывался по другую сторону доски, с кем предстояло встретиться пилигриму в неравной схватке? История получалась довольно запутанной и неприятной. По словам Утаивов, за несколько недель до Оттепели в деревне стали пропадать люди, сначала местные, а потом и прибывавшие купцы.

Мнения о причинах пропаж сильно различались. Кто-то обвинял кровожадную стаю белых волков, выгнанную голодом с соседнего перешейка и теперь охотившуюся на людей. Другие подозревали бандитов, а третьи показывали пальцем на западный кряж, нелепо разводили руками и закатывали глаза.

Пилигрим поежился не то от горного ветра, напомнившего о преждевременных холодах, не то от предстоявшей работенки. По окраине леса бродила необычная прохлада – дурной знак.

– Злись, сколько угодно. Я приготовил для тебя кое-что особенное, – сказал путник и положил руку на грудь.

В этот день рано утром, с первыми лучами солнца, он вышел в поле, которое успело ощериться первой травой. Пилигрим ерзал на коленях по твердой земле, стараясь как можно меньше касаться молодых побегов. С каждой травинки он стряхивал крошечные капли росы в стеклянный сосуд.

Ему постоянно приходилось отвлекаться от кропотливого труда и оглядываться по сторонам. Безобидное, мирное занятие порой возбуждает любопытство людей больше всякого мракобесия. Деревня кишела агентами разных орденов, и среди них могли быть инквизиторы. В горах они преследовали особые цели, но какой служитель церкви откажется забыть ненадолго о насущных делах ради веселой охоты на непотребного колдуна. Подозреваемый не всегда оказывается виновным, но толпе некогда отвлекаться на нудные разбирательства, зато у нее всегда найдется время для веселого ритуального костра.

Сбор особого урожая прошел без неприятностей, и пилигрим ловко спрятал пузырек с прозрачной жидкостью, чуть искрившейся на солнце, под робу. Там же покоился маленький кинжал, окропленный росой.

– А вот и лесная тропинка, – войдя в лес и отыскав нужный путь, сказал он.

Дорожка петляла из стороны в сторону, врезаясь в густой перелесок, и вела, по рассказам местных, к дому лесника.

– Не мудрено, что она совсем не ухожена, лесник – в числе первых пропавших. Его дом находится глубоко в лесу, так что лишь несколько смельчаков решились на отчаянную вылазку в опустевшую избу. В отличие от гостей Рагоса, которые скоро покинут эти края, местным некуда деваться. Рано или поздно им придется решать эту проблему, – продолжил рассуждать он себе под нос.

Пройдя по дорожке совсем недолго, путник решил отложить посещение сторожки лесника и свернул в густой бурьян. Он спокойно огляделся, что-то прикинул и направился в самый центр зеленевшего неподалеку ельника, где стал быстро ломать нижние ветки и складывать их на земле. Через некоторое время возле зарослей образовался огромный ворох из хвойных лап. Путник разделся и бережно разложил на нем свою одежду, прикрыв ее сверху оставшимися ветками.

Чуть вздрогнув от прохладного ветра, он забрался в колючий стог, безбожно коловший тело, и замер. Еловая берлога, как она называлась в старых книгах, не считалась самым удобным пристанищем, но строили ее вовсе не для отдыха. Если все приготовления делались верно, она прекрасно выполняла свое предназначение, тем более пилигрим скоро привык к иголкам и даже согрелся.

За целый день, проведенный в берлоге, приятный масляный запах хвои пропитал кожу и одежду. Солнце почти касалось закатной линии, когда он выбрался из странного шалаша. Огромный розовый шар быстро падал вниз. А может скоропостижность убывавшего дня была лишь иллюзией из-за нараставшего волнения?

Не обращая внимания на сумасшедший зуд, он растер палочку хвои в руке и пахучим жмыхом намазал себе нос. Закончив таинственный обряд, пилигрим вернулся на заброшенную тропу.

Неприметная хижина скособочилась на небольшой опушке. Настораживающая тишина сковала все вокруг. Медленно подойдя к домику, он осторожно проверил дверь – заперта. Это не входило в его план и могло стать серьезной преградой, если бы не железный лом, который один из смелых деревенских вояк впопыхах бросил возле входа. Металл свободно прошел в створ между дверью и косяком. Осторожное движение и дверь, как по маслу, съехала с петель.

Пилигрим глубоко вдохнул и бесшумно скользнул внутрь дома. Оставалось вернуть дверь на место. Готово. Тяжелое дерево непокорно село в широкие пазы, отсекая бледные лучи закатного солнца. Он тихо выдохнул и прислушался… нет, это всего лишь ворон сорвался с елки и пролетел над поляной.

Полуистлевшие тряпки, закрывавшие окна, пропускали только несколько лучей тусклого света, которые падали на полусгнивший пол. Все вокруг было черным, словно успело впитать темноту, царившую в проклятой хижине. Невыносимый, спертый запах разложения, дурманом впивался в одежду и волосы.

– Отступать поздно, назад дороги нет, – подумал пилигрим, отгоняя подкрадывавшийся со всех сторон страх.

Легко переступая по сгнившему полу, он почувствовал неровность между досок. Это – люк в подпол, враг притаился под избой. Осталось выбрать удобную позицию и дождаться удобного момента. Биение сердца замедлилось, когда рука нащупала в складках одежд рукоять смертоносного клинка.

Ожидание продлилось совсем недолго. Наступавшие сумерки украли скупой свет, проникавший в дом. Бездействие с каждой секундой становились все томительней. После падения ночного занавеса, тишина стала оглушающей, но продлилась совсем недолго. Легкий шорох донесся, но не из-под пола, а сбоку, из шкафа! От мысли, что с монстром их разделяли лишь тонкие деревянные доски, захватывало дыхание! Пальцы до боли сдавили рукоять ножа. Хозяин дома оказался не так глуп, как его описывали гримуары.

В определенных кругах про таких лесничих ходило много слухов. Якобы ничего серьезного они из себя не представляли, и опытные вояки дюжинами рубили их на куски.

Столько наивных бедолаг гибнет, начитавшись глупых книг и выслушав пару героических историй. Очнитесь, глупцы! И десяти мужей не хватит, чтобы противостоять тому, кто ждет до прихода ночных теней. В честной схватке мало кому удастся справиться с ним. Он чудовищно проворен, дьявольски силен и чует не только кровь, как считают многие. Человеческий запах для него – поводырь в кромешной тьме.

Шум за стенкой усилился. Пилигрим задержал дыхание. Сработает ли хвойное масло, достаточно ли он пролежал в валежнике, чтобы избавиться от пресловутого человеческого духа? Дверь с большим зеркалом, скрипя отворился, и темный силуэт показался из глубины убежища.

Легким движением пилигрим извлек клинок из ножен, схватил монстра за горло и прижал его к шкафу. Зеркало противно треснуло от удара. В следующий миг нож вонзился в грудь и навсегда прекратил муки лесничего. Каким бы живучим он не был, яд на клинке действовал безотказно – эта вода впитала первые лучи солнца – упырю такого ни за что не пережить. Кровопийца тут же обмяк и осел на пол.

– Умно придумал – устроить себе лежбище в шкафу! Я бы никогда не додумался там тебя искать. Если бы не шорох, исход драки мог быть совсем другим. Десятькрат сильней себя, да? Несмотря на хитрую уловку, все прошло проще, чем я рассчитывал, – бешено сменялись мысли в голове пилигрима. Драка закончилась, но вкуса победы он так и не ощутил.

Странные вещи происходили на его глазах, а точнее не происходило ровным счетом ничего. Судя по древним трактатам и приданиям, после смерти неупокоенный распадался в прах, но его мертвец по-прежнему лежал у стены, нелепо раскинув ноги и выпучив огромный живот. Пилигрим нагнулся, чтобы получше рассмотреть побежденного противника. Ранний лунный свет просочился сквозь тряпки на окне и немного осветил дверцу шкафа.

– Ба! Да это же сельский староста! – про себя выругался он и легким движением выдернул кинжал из сердца несчастного. Его собственное сердце оглушительно колотилось в груди. Две дюжины блеклых глаз жадно глядели на него из темноты комнаты, отражаясь в осколках разбитого зеркала.

Пилигрим вскинул руку с клинком и сразу сделал перекат. Попал! Клинок глубоко засел в глазнице монстра. К великой досаде героя смертоносное жало уже истратило весь свой яд и теперь стало просто бесполезной железкой.

В ответ на укус кинжала тень дернулась, и туда, где только что сидел незваный гость, вонзился огромный колун.

– Ах да, лесник, дровосек! Как я мог забыть? Хорошо – не косарь! – подумал пилигрим, вскакивая. После кривого удара мертвеца повело в сторону.

Это было первым и последним шансом. Он пнул монстра в бок, и тот, съежившись, покатился по полу. Резким движением пилигрим вырвал колун из трухлявых половиц и шагнул в сторону упыря, который успел подняться на ноги и кинуться в атаку. Колун ухнул, но засел на битую ладонь ниже намеченного – прямо в ключицу. Тяжеленный наконечник переломал кости и вошел так глубоко, что топорище торчало прямо из центра грудины. Теперь и не выдернуть!

– Чтоб тебя! – зло проскрежетал зубами пилигрим. Он понимал, что нового приятеля такой удар только раззадорит. И правда: лесничий, чьи хищные глаза моргнули белыми пятнами в темноте, рванулся и схватил своего гостя мертвецки могучей хваткой. Только длинная ручка топора спасала человека от смерти.

Противоборство не могло продлиться долго. Обычные люди по силе мертвым не ровня. Людоед открыл пасть. Зубы защелкнулись, как капкан. Мощные челюсти лязгнули и раздавили стеклянный флакончик. Слепой на один глаз монстр сделал страшный промах. Он не заметил, как человек ловко вытащил треклятую склянку из складок одежд и буквально впихнул пузырек ему в рот.

Нижняя челюсть сразу отвалилась, забрызгав одежду пилигрима бурым гноем вперемешку с черной кровью. Второй глаз упыря лопнул, а щеки разъело, словно в рот ему плеснули кислоты.

Пострига катался по полу, хватаясь за голову и выдирая клочья волос, потом он вцепился когтями в свою шею и судорожным движением разорвал гортань. Страшная агония не продлилась более ни секунды. Вся плоть мертвеца на мгновение вспыхнула и тут же, почернев, кровожадный монстр стал кучкой золы.

После недолгой схватки тело храброго воина ломило, словно его пытался четвертовать целый табун лошадей. На боках разлились яркие темно-синие пятна. Пилигрим дотронулся до синяков трясущейся рукой. Тесное знакомство с постригой закончилось переломанными ребрами. Указательный палец на левой руке безбожно ныл, вывихнутый в пылу драки. Сжав зубы, пилигрим резко вправил сустав и нелепо замычал от нахлынувшей боли. Вот какова победа на вкус!

– Ну ничего, от этого не умирают, – он сполз на пол по стенке, стараясь успокоить тяжелое дыхание и снова принялся разговаривать сам с собой.

– А что случилось бы, будь на месте постриги-лесника какой-нибудь граф с вампирской родословной? – добавил он угрюмо, совсем недовольный собой.

Из всей разношерстной толпы мертвецов, ему попался не самый опасный. Хоть отделался он малой ценой, все могло сложиться иначе.

– Не уповать на удачу? Да мне чертовски повезло! Правда, прирезал эту свинью-старосту. Интересно, смогу я когда-нибудь противостоять таким, как она?

От самокритики его отвлек шум, наполнявший лесную округу. Он выглянул в окно и увидел разгневанную толпу, наседавшую на жилище лесника. Безумные посельчане обложили дом со всех сторон. Яркое пламя факелов озаряло ночной лес и плясало на почерневших от сырости бревенчатых стенах.

– А вот и благодарный честной народ подоспел! Что-то они сильно буянят. Чего доброго, пойдут на штурм, – с опаской вымолвил пилигрим, чуть отодвинув тряпку и смотря в окно.

Выйти из дома, остаться внутри: все это означало подписать себе смертный приговор. Кто теперь будет его слушать? Когда толпа потрудилась сложить ритуальный костер, на нем обязательно должен кто-то сгореть.

– Ну, дружище, услужил! – буркнул пилигрим, косясь на упитанную улику, которая злыми мертвыми глазками уставилась на него. Он понял, от чего люди так рассердились – пропал их староста. – Неужели можно так переживать из-за этой свиньи? Конечно, никто не догадывается, что простодушный толстяк водил дела с темными. При знакомстве я тоже ничего не разглядел в этом любезном, упырь ему в глотку, мужичке!

Как же они единогласно решили отправиться к дому лесника? – в памяти всплыл недовольный торговец мясом и подозрительные взгляды остальных людей, когда он расспрашивал их о пропажах.

Пока народ в нерешительности толпился у дверей, пилигрим обыскал одежду покойного старосты и нашел на поясе мешок с монетами.

– Плата за работу, приятель, – проговорил путник, перерезая кожаный ремешок. В этот самый момент кто-то попытался высадить дверь. Безуспешно.

Первая неудача не остудила пыл опьяненных героизмом торгашей и охотников. Они приступом шли на дом, словно святое воинство штурмовало ветхий замок старого чудовища.

– Пора спасать свою шкуру! Но куда податься – в погреб? Да эти борцы со злом первым делом направят туда свои вилы, или с чем они там еще пришли. Нет, нужно что-то более… отчаянное, – под рукой уныло заскрипела створка шкафа.

Безумно рисковая идея чем-то напоминала детскую игру, в которой один ребенок ищет всех остальных, но так и не может найти последнего. Его нет в кустах, за домом и даже на крыше. Дело в том, что самый сообразительный мальчуган весь кон прячется за спиной водящего.

– Боги, как этот боров вообще поместился здесь? – уминая себя в четыре стенки, проворчал пилигрим. Шкаф был не такой просторный, как могло показать на первый взгляд.

Незадачливые вояки между тем высадили дверь. Жгучий свет чадящих факелов неуверенно облизывал тени черной комнаты. Тьма, словно зачарованная, не хотела отступать перед простым огнем. Это не осталось незамеченным для новоявленных героев и решительно остудило их первый боевой запал.

Три тени в страхе замерли перед сломанной дверью, тихо переговариваясь о следующих шагах. Никто не желал первым ступить в темный склеп. Каждый успел оценить и проникнуться атмосферой ужаса и ядовитого запаха гниения. Однако вернуться ни с чем значило прослыть трусами среди товарищей, поэтому, не перейдя порог, они шушукались за дверью.

– А Луи дело говорит – сжечь тут все к чертовой матери! – выругался один из них. В голосе от простого решения проскользнули нотки радости и облегчения. Никто не хотел лезть в логово смерти, которое даже огонь отказывался озарять.

В комнату шлепнулись два факела. Пламя мешкало, и люди с нараставшим ужасом смотрели, как оно начало чахнуть под напором тянувшихся к нему теней. Но когда каждый из них уже обмозговал план по отступлению и хотел с криками броситься бежать прочь, языки огня лизнули прогнившие доски. Заклятье не выдерживало жара. Несколько символов на полу и стенах ярко вспыхнули и рассыпались в пепел.

Три бравых разведчика с радостными криками и чувством выполненного долга отправились к толпе, от греха подальше. Кто знал, что могло выползти из избы под напором разгоравшегося пожара?

Стоило ли кичиться такой победе, пилигрим не знал. А еще он не представлял, что ему делать. Толпа, озаренная бликами набиравшего силу огня, плотным кольцом обступила сторожку на поляне. Кажется, сюда явилась вся деревня. Народ ликовал, будто сжигая на костре ведьму или чучело Холода на празднике весны.

Ветхий дом превращался в настоящий погребальный костер. После того, как чары пали, огонь с двойным усердием взялся за дело, словно наверстывая упущенное время. Несущая балка с треском лопнула и проломила дыру в полу, прямо возле дверцы шкафа, который просел и начал сваливаться в горящий подвал, словно в разверзшиеся врата ада.