По завету крови

Глава 28. Верная дверь, неверная дверь

Не стоит доверять всем надписям на заборах и дверях, особенно сделанных краской.

Разраставшийся интерес вокруг приключения к таинственной улице помогал Арвину не сдаваться. С другой стороны, у него не было особого выбора. Поверни он обратно и пожелай покинуть столицу раз и навсегда, на пути сразу бы возникла одна незначительная проблема. Найти дорогу назад к Южным вратам теперь являлось столь же сложной задачей, как и отыскать путь до нужной улицы. Поэтому он так и блуждал во мраке, каждый миг боясь наступить туда, куда наступать не следовало.

Несмотря на осторожность, по пути ему больше не встретилось никаких препятствий. Даже безумный и кровожадный убийца поостерегся бы вступать в ссору с этим человеком, с ног до головы перепачканным кровью и грязью. Складывалось впечатление, что по улице, чуть припадая на левую ногу, брел сам Нечистый, выбравшийся из глубоких и темных закоулков ада.

Из печального забвения его вывела тень, скользнувшая по стене. Арвину раньше уже приходилось сталкиваться с призраками, и знакомство то оставило мало приятных воспоминаний. Ему совсем не хотелось заводить новых прозрачных друзей, но ноги, подгоняемые любопытством, проявили неожиданную удаль и самостоятельность. Он не успел заметить, как шмыгнул в один из грязных закоулков и внезапно натолкнулся на небольшой ободранный трактир.

На покосившейся вывеске кусками висела облупившаяся краска. Увы, корявые каракули не походили ни на один из известных науке языков, поэтому прочесть название было попросту невозможно.

Не понимая почему, Арвин немного испугался, когда дернул дверь. В следующий миг, к собственному удивлению, он обнаружил, что она была закрыта. Ни с того, ни с сего, это порядком его разозлило. Он схватил дверное кольцо и несколько раз сильно опустил его на основание ручки. Глухие удары гулко разнеслись по улице.

Выждав достаточно долго, нетерпеливый юноша снова ухватился за железное кольцо и хотел постучать еще раз, когда дверь скрипнула и резко отворилась. На пороге стоял самый необычный привратник, которого только можно себе представить. Арвин смутился, настолько удивительными были его внешность и поведение.

Первым делом в глаза бросалась одежда – совсем необычная для сплетения улиц третьего квартала: строгий серый костюм и красная рубаха в черную полосу, застегнутая до самого ворота, несмотря на нестерпимый жар, пахнувший из открытой двери. Нескладное сложение, а привратник был чрезмерно высок и худ, не помешало ему каким-то чудом закрывать весь дверной проем, да так ловко, что юноша, сколько ни старался, так и не смог заглянуть внутрь.

– С чем явились, сударь? – сразу перешел к делу незнакомец, сложив руки на груди. Несмотря на угрожающий жест, в голосе слышались лишь деловые нотки и бескрайняя, сочившаяся гордыней, надменность.

– Эм, – только и смог ответить Арвин, застигнутый врасплох. Это было первой дешевой забегаловкой на его веку, а побывал он во многих – хоть и не по собственной воле, где дверь посреди ночи была глухо заперта. К тому же здесь работал трезвый привратник, который еще и задавал вопросы, а потом – отказался его впустить. Все это легко застигло посетителя врасплох.

История с призраком звучала не очень убедительно, а времени на сочинение достойной лжи у него не осталось. Пришлось сделать вид, что он не расслышал вопроса, и постараться нагло прошмыгнуть внутрь, но строгий швейцар пресек неумелую попытку.

– Эм – это предлог, имя или пароль? Так-с, – сказал высокий господин, достал из-за пазухи записную книжку, послюнявил пальчик и стал быстро перелистывать страницы. – Спешу вас огорчить, голубчик: пароль «эм» был у нас давеча, в прошлом месяце, – его улыбка расплылась как кусок сливочного масла на горячем блине, когда он закрыл свои записи громким хлопком прямо перед носом Арвина.

В ответ юноша браво задрал голову вверх, чтобы едко вгрызться в лицо непредвиденной преграде, но быстро остыл. Гордый мистер выглядел так, что и сам мог хорошенько погрызть кого-угодно. К тому же, он возвышался над Арвином на целых две головы, так что самым удачным местом для укуса был бок монсеньора. К великой досаде, юный воин опасался, что не прокусит плотный пиджак и рубаху…

– Постойте! О чем я, черт побери, думаю! – спохватился юноша. Тут ему стало не по себе. Он мог поклясться, что не проронил и слова. Так почему странный швейцар довольно одернул полы своего ухоженного костюма и смахнул с него пылинки?

Было и еще кое-что, беспокоившее юношу. Его не покидало ощущение, что глаза его визави были пусты, как два черных колодца. Между тем, стоило этой мысли возникнуть, как зрачки человека сузились и приобрели самое хитрое выражение. Откровенно говоря, его лицо выглядело на редкость мерзко.

Узкие скулы обрамляли кустистые рыжие бакенбарды, подстриженные на южный манер. Темные волосы, покрытые маслом, блестели в свете слабо горевших факелов. Бледные напудренные щеки были гладко выбриты, не в пример подбородку, заканчивавшемуся ухоженной козлиной бородкой, которая делала лицо незнакомца похожим на восточную саблю.

– Так чего желаете? – повторил привратник, высокомерно сложив ладони, но касались друг друга только безымянные пальцы, ногти которых были выкрашены в черный цвет на правой руке и в красный – на левой.

– Внутрь желаем! – без обиняков ответил Арвин, протянул руку, чтобы отстранить хранителя врат в сторону и снова пошел на приступ, но высокий джентльмен в пиджаке продолжал стоически выдерживать напор, не поддаваясь на дешевую провокацию силой.

Несколько секунд между ними длилось молчаливое противостояние. Наконец, привратнику это порядком надоело, и он так быстро приблизился к юноше, что тот даже не успел выдохнуть. Длинное лицо нависло над макушкой бравого воина, а в грудь ему воткнулся указательный перст.

– Как бы мне не хотелось принять вас, увы не могу. Время пока не пришло. Да и вообще, вы не по адресу. Угол Ротозеев тут совсем недалеко, вверх по улице, – ноздри джентльмена втянули воздух, но сделали это каким-то особым образом, как будто попробовали кусочек человеческой плоти на вкус.

Впритык на юношу смотрели две черные злые прорези. Сердце Арвина ушло в пятки, а в горле застрял большой ком; он попятился назад и сел в большую лужу. Неприятный инцидент отбил у него всякую охоту посещать забегаловку.

Дверь гулко стукнула о косяк. Не желая далее испытывать судьбу, с которой, итак, все обстояло не лучшим образом, он неловко выполз из лужи и бочком стал отдаляться от странного заведения. Ни с того, ни с сего ему стало ужасно противно, мокро и обидно.

– Да и не больно-то и хотелось! Дьявол! – выругался Арвин и ударил кулаками по луже, из которой до сих пор не выполз. Получилось слишком громко. Он ужасно перепугался, что на этот раз по-настоящему разозлил привратника и тот всерьез им займется, посмотрел на дверь, но к величайшему удивлению и удовольствию, так ее нигде и не нашел. Словно двери, да и самой таверны, никогда и не было вовсе.

Арвин улыбнулся самой глупой улыбкой, поднялся на ноги, отряхнул изгаженную до безобразия одежду и пошел в ту сторону, куда до этого указал мистер Гордец. Слишком хорошо зная человеческую натуру, он понимал, что ни в коем случае нельзя было думать о том, что произошло. Особенно – делать это посреди ночи, посреди темной улицы. Засунув умные мысли куда поглубже и перевязав их праздничной ленточкой до лучших времен, Арвин продолжил поиски улицы Ротозеев.

Скоро посреди мрачных серых изваяний полуразрушенных домов и сараев замерцал слабый свет фонаря. Белые волны, исходившие от крохотной лампы, не походили на зловещие демонические блики, но Арвин еще не скоро собрал крупицы храбрости и решил двинуться в сторону одинокого светильника. На нем висела дощечка.

«Угол Ротозеев», – беспристрастно уведомлял указатель. Прямо перед потерявшимся путником предстала невысокая замызганная дверь.

– Деваться некуда, – промямлил он, понурил голову и обреченно вошел внутрь.

Чем-то это место напоминало жилище скальных огров – такое же сырое, холодное и мрачное. Под сводами подобных пещер часто нависают длинные сталактиты, с которых капает вода. Кап-кап-кап. В глубине на земле тлеют угли, пропитанные человеческим жиром, а вокруг непременно валяются груды костей.

Сверху что-то капнуло Арвину на плечо. Он испуганно задрал голову, но грязных сосулек на потолке не обнаружил. Огры-людоеды пока не объявились, никто не попытался укусить его, и тем более – зажарить на костре. Уставший путник усмирил разыгравшуюся фантазию и тяжело опустился на ближайший стул. Оценив обстановку, он постарался угадать, какой кабатчик заправлял этим местом. Обычно в таких забегаловках обитали огромные, волосатые и вонючие корчмари, чем-то походившие на тех самых огров.

В этот раз интуиция его сильно подвела. Стоило присесть – у стола появился уродливый карлик с кривыми ногами. Очень плотный коротышка, хоть и упитанный, совсем не походил на монстров, которых путники привыкли видеть в роли управителей таверн.

– Добро пожаловать в Тихую гавань. Не ждали тебя так скоро, – низким басом промолвил трактирщик. Голос прозвучал как эхо из колодца. Карлик зажег свечу на столе, и, к удивлению юноши, удобно пристроился на другой стороне. Свеча разгоралась, слабые блики отразились на лице хозяина таверны. Опытный взгляд Арвина угадал в нем человека, перенесшего какую-то страшную болезнь. Кожа на лице у него походила на камень, грубые складки морщин прорезали лоб и щеки. Когда веки открывались, могло показаться, что из-под них на мир взирали не простые глаза, а два блестящих гиацинта. Коротко подстриженные жиденькие волосы медного цвета были аккуратно зачесаны на бок.

– Я думаю, случилась неприятная ошибка. Мы вряд ли знакомы, – сказал Арвин, а сам продолжал перебирать в голове необычные болезни, которые могли вызвать столь страшные последствия. В этот момент трактирщик положил руки на стол. На мизинце у него оказался черный перстень.

– Совсем как тот, что у тебя на руке, – продолжил он мысль своего гостя. – Понимаешь теперь, Арвин: никакой ошибки здесь нет.

– Ну, ваш перстень куда толще моего, с другой огранкой и камень на нем всего один, зато большой. Кольца явно говорят о некой иерархии, но пока я не в курсе, так что плевать хотел на это! И еще, не находите, что ставите гостя в неудобное положение, обращаясь к нему по имени, в то время, как он вашего имени не знает? – ответил юноша безо всякого смущения.

Карлик рассмеялся глубоким смехом.

– Лоор. Грабин Лоор, к твоим услугам, – представился он, поднялся из-за стола и сделал странный реверанс с необычной для его вида грацией. Затем снова забрался на стул и больше не сводил своих глаз-гиацинтов с гостя.

– Что же, господин Лоор, с вашего позволения, я буду откровенен. Увы, данная встреча для меня не самая приятная, особенно ввиду неких последних происшествий, да и вообще… – начал откровенное признание Арвин, но замолчал. На лице у него появилось кислое выражение, а желудок призывно заурчал.

Грабин сделал упредительный жест рукой, повернулся и что-то вежливо сказал в темноту. Через минуту перед ними стояли три блюда. На том, что находилось посреди стола, дымился огромный гусь, запеченный с фруктами.

– Не самая лучшая еда на сон грядущий, конечно. Ну, надеюсь, по крайне мере, ты любишь птицу? – осведомился трактирщик. – Позволишь? – продолжил он, ловко схватил нож и, отрезая тоненькие куски мяса, наполнил ими тарелку гостя. Сделал он это, как настоящий шеф-повар на кухне Императорского дворца.

Непонятно откуда на столе появилась бутыль вина. Грабин откупорил пробку, и вокруг разлился пьянящий аромат цветов.

– Семейный рецепт, – ответил трактирщик на сконфуженный взгляд юноши. Вино оказалось чудесного розового цвета. Такого прекрасного напитка Арвину еще не доводилось пробовать.

Голодный юноша быстро разделался сначала с печеным гусем, а потом и с остальными закусками. Грабин внимательно смотрел на него все это время и медленно потягивал вино. После трапезы посуду быстро убрали, а на стол постелили бархатное полотенце, на которое поставили причудливого вида аппарат.

Несведущему в механике человеку было сложно догадаться о том, как использовалась диковинная машина. Несколько емкостей разных размеров соединялись между собой длинными и короткими переходниками. Из самого крупного жбана дугой выкручивался змеевик и впивался в длинную тубу, из которой в свою очередь тянулся тонкий воздуховод.

– Тут все готово? – спросил трактирщик человека, устанавливавшего мудреный аппарат, достал разветвитель и прикрепил к воздуховоду. Проделав это, он протянул Арвину одну из трубок, похожих на сигару, назвав ее мундштуком, но гость, хоть и разглядывал машину с интересом, испытывать ее не спешил.

– Вижу, ты не особенно доверяешь мне, – сказал Грабин, выпуская дым из носа. – Мы называем эту штуку табаконом. От слов дракон и табак. Выглядит очень странно, но по названию понятно, что это просто курительный аппарат с фильтрами, очистителями и разными емкостями, – объяснял он, указывая на разные части машины.

Арвин внимательно слушал корчмаря и сам не заметил того, как в его руках оказался мундштук. Он несколько раз втянул теплый воздух. Терпкий сладковатый дым заволок все вокруг. Он совсем не походил на кислый тошнотный запах самокруток и тяжелый аромат дорогих сигар.

На вопрос рассказать подробнее о том, как работала машина, Грабин открыл крышку большого жбана и указал на тлевшие огоньки.

– Специальный состав углей, смолы и пропитка держутся в тайне, – пояснил он. Еще тут были разные емкости, в основном занятые фильтрующими компонентами, разными травами, растворами и прессованной древесной стружкой – естественно, трактирщик не назвал породу, а лишь намекнул на ее редкость.

Арвин быстро почувствовал, что начал терять нити, связывавшие рассказ, вопросы и ответы. Кончики пальцев на руках стало покалывать, а потом у него немного онемели ноги. Ему были знакомы эти симптомы. Отравление?

– Это все – красноцвет, – услышал он голос Грабина в ответ на собственные рассуждения.

– Страшно ядовитый куст? – поинтересовался Арвин, широко улыбаясь, и задумчиво ткнул в сторону трактирщика мундштуком.

– Он самый, – ответил карлик и хмыкнул. – Ты, главное, не волнуйся, механизм фильтрует всю хмарь из ягод и коры.

– Да я и не волновался, – спокойно буркнул Арвин и откинулся на удобную спинку. Когда это под ним успело оказаться невероятно мягкое кресло?! – Ну какая разница, когда, – устало возмутился он сам себе и отрицательно помотал головой на вопросительный взгляд корчмаря. Он глотнул вина, сделал глубокую затяжку и закрыл глаза. Из ноздрей у него потекли потоки дыма, как из пещеры, в которой старый дракон раскуривал трубку.

Откуда-то сверху доносились слова Грабина, но уловить их значение юноша уже не мог. Никто не знал, через что ему пришлось пройти после драки с вороным призраком. Иногда случалось так, что мстительный дух возвращался, и тогда он знал, всегда знал, где найти своего обидчика. Фантом неустанно преследовал его повсюду: поджидал в темных подворотнях, глядел из глубокого омута, сворой летучих мышей селился на чердаках, иногда крался по ночным улицам черной-пречерной кошкой. Арвин бросался прочь, бежал что было сил, спасался, но каждый раз ему чудилось, что противник становился все быстрее и проворнее, вот-вот он должен был настигнуть его.

Настал момент, когда бывший сквайр устал убегать. Перед ним стояла перегонная машина, змеевик еще не остыл, а в мерной колбе бурлила темно-фиолетовая жидкость. В тот день Арвин узнал, что эликсиры, подавлявшие одних демонов, будили и раззадоривали других. Потом были снотворные настойки. Эти помогали спастись от всего скопа чудовищ, гнавшегося за ним по пятам. Сны какое-то время выручали, но скоро юноша начал замечать, что тоскливые, печальные сновидения манили его, затягивали вглубь. От снотворного пришлось отказаться: кто знает, как глубока была эта кроличья нора, и кто могла ждать его на другом конце, раз остальные чудовища так боялись этого места.

На этот раз все было иначе. Мысли путались с образами, переворачивались, вертелись, крутились и переливались всеми цветами радуги – никаких вам серых и черных оттенков! Арвин порхал в пушистых облаках, где не было места вязкому туману и высокой мрачной башне. Приятные фантазии накатывали теплым весенним ветром. Быстроногий олень прыгнул в кусты, два всадника рядом с ним пришпорили коней и бросились вдогонку.

Где-то далеко пара сильных рук подхватили его и поволокли по темному коридору. Карлик остался сидеть в одиночестве посреди бара, поглаживая редкие, медного цвета, волосы и тяжело буравя темноту двумя глазами-самоцветами. Зловещая тишина проглотила последний звук наступившей ночи.