Писец войска

Глава 15

Главное сейчас — это найти выход. Даже если мы в усыпальнице, из них всегда есть выход. Не для грабителей или строителей, а для усопшего. Правда, он ведёт в Дуат согласно логике погребального ритуала.

В Дуат мне, молодому, пожалуй, ещё рановато. Хочу пожить.

Помню по экскурсиям, что проход туда выглядит обычно как дверь или врата, украшенные сокровенными символами. То есть отдалённо напоминает ту, через которую вошли мы.

Обычно выход (входа у усыпальницы нет и не может быть, только выход) располагается там же, где и саркофаг. Когда усопший восстанет, то увидит надпись: «Ты не умер, Неферкаптах. Ты жив и будешь жить вечно».

Эх, кто бы убедил меня сейчас, что мы не умерли. Боязно как-то.

Место, где мы оказались, выглядит величественно, но вовсе не похоже на божественное творение. Фрески и рельефы на стенах выполнены талантливыми мастерами, но без сомнения людьми.

— Нам туда, — грабители сразу определили какую стену нужно взломать. Ту самую, сырцовую.

— Подождите, я посмотрю, что там написано, — остановил я замах ломика. — Рамараи, дай светильник.

Читалось трудно, язык не полностью соответствовал тому, какой используется сейчас. Видимо, прошло много времени. Но общий смысл понятен.

— Проклятие? — дрожащим голосом спросил один из грабителей.

— Предостережение, — поправил я. Разница большая. — Нам не угрожают карами, наоборот, приглашают войти, если осмелимся. Вроде бы мы не готовы к тому, что там.

— А у нас есть выбор? — Рамараи взял лампу, я освободил руки для жезла — единственного оружия против ядовитых тварей, а грабители вышли вперёд с бронзовым ломиком и киркой наперевес. Ведь и в самом деле из этой камеры больше нет выхода.

Работники опасливо выставили свои железяки в сторону скорпионов, правда, пользы от них не так уж и много, а вот моего жезла ядовитые твари боятся. Когда я им взмахиваю, расходятся, как море перед посохом Моисея.

Я не уверен, нужно ли ломать стену. По всей логике, выход должен быть такой, чтобы ничего не крушить, ведь те, кто покрыл стены узорами как-то покинули это помещение? Не скорпионы же сожрали все останки до последней косточки. Или для тех, кто взломал первую дверь иные правила?

Помимо этого даже тусклый свет не кажется мне самой большой странностью в этом помещении. Откуда воздух? Что едят эти орды скорпионов, которые разбегаются от меня, как темнота от фонаря. Зачем они собрались здесь в таком количестве?

Я всё больше и больше убеждаюсь, что у окружающей нас обстановки не физическая природа.

Стена не продержалась и пяти минут под умелыми руками опытных взломщиков, а дальше их глаза засияли азартом, смешанном с алчностью и страхом примерно в равных долях.

Если бы за нами был проход, то они кинулись бы к сокровищам, однако, скорпионов в другом помещения ничуть меньше. Да и выносить всё это богатство просто-напросто некуда.

Они смотрели на меня, умоляя сделать шаг вовнутрь, чтобы хотя бы прикоснуться к ценностям.

Один даже сорвал с себя накидку, готовый завернуть в неё что-нибудь из наиболее ценного. Всё унести всё равно не получится, ослики столько не выдержат.

— Ни к чему не прикасайтесь, — резко осадил я алчных. — Хозяин вещей всё ещё здесь!

Испугались. Начали озираться, а Рамараи крепче схватился за кинжал.

— Как ты это понял? — раздался незнакомый голос, но его источник не показался.

Тусклый луч фонаря выхватил позолоченную мебель, тюки с давно истлевшим зерном, повозку вместе с ослом, естественно, мумифицированным. Вдоль расписных стен стояли несколько деревянных ящиков, где, вероятно, хранится что-то ценное и не столь подверженное влиянию времени.

Комната больше похожа на сокровищницу. Саркофага здесь не было.

— Там ещё проход, — я указал на то, что, как я понял, является дверью. Визуально никак не определяется, но моё новое умение подсказало, что это не просто стена, на которой нарисованы Нун, нависающая небосводом над Гебом.

— Так вот, кто открыл дверь, — в комнате появился человек в жреческой одежде, в шкуре леопарда через плечо. Он вовсе не выглядел как мумия: обычный человек, насколько можно разглядеть при таком тусклом освещении. — Ты меня видишь? — искренне удивился он.

— Здесь есть немного света, — ответил я.

Все мои спутники упали ниц и хором гаркнули: «Ушедший предок, прости, что побеспокоили твой сон».

Синхронно так, будто репетировали. Но «призрак» их проигнорировал.

— О? Значит, у тебя уже открылось Око Ра? Или Око Гора? Нет. Кажется понимаю. Волосы, словно диск Луны. Поэтому сейчас ты видишь всё как при лунном свете. Джехути покровительствует тебе. Это он привёл тебя за своей Книгой?

Человек расхохотался. Я не понял, чего весёлого сказал, а хозяин усыпальницы не был так любезен, чтобы пояснить, а я пока не решился уточнять.

Незнакомец осмотрел коленопреклонённых, хотел подойти ближе, но как оказалось, он не может зайти дальше, чем скорпионы. Возможно, эти членистоногие тоже не принадлежат миру живых. Потому-то им и не нужны еда и воздух.

— Свет твоих глаз помогает и им видеть? — кажется, хозяина гробницы это удивило. Эмоции отлично читаются, он не выглядит как мумия. Обычный человек, только не дышит. Его грудь не колышется, слова, которые он порождает словно не имеют источника, а звучат отовсюду. Но губами он шевелит.

— Может быть, вы и проломили плиту наверху, но чтобы пройти в другой зал, тебе надо будет стать таким же, как я!

— Ты хочешь сказать, что Книга Тота не может попасть в руки живым?

— Я всего лишь сказал, что живые не могут попасть туда, где Книга. А что до читать… Не так уж ты и отличаешься от меня, — он, видимо, обезумевший от одиночества, опять расхохотался.

Какой смешливый.

— Ты хочешь нам помешать?

И опять предок засмеялся:

— Зачем мешать тому, кто засовывает голову в пасть льву? Я просто посмотрю. Мне интересно. Не так часто ко мне заходят гости.

— Уберёшь скорпионов?

— Они не подчиняются мне, — аху усопшего покосился на них с омерзением.

— Не отставайте, осмотримся, — предупредил я спутников.

Мы ходили по не слишком большому залу, осматривали всё. Естественно, я интересовался текстами на стенах и предметах, а вот грабители усыпальниц даже пред лицом сверхъестественной сущности оставались грабителями. Их интересовало то, что стоит дороже. Нет, не золота — тут имелись и драгоценные камни и серебро — оно дороже золота.

Это редкий для долины Нила металл связан с Луной, то есть с богом Тотом, так что мы попали в правильное место, вряд ли призрак нас дурачит.

Я узнал его имя: Пен-абу. Оно написано на одной из стен, где описывается жизнь и достижения усопшего. Так принято ради сохранения в вечности его личности.

Он начал службу при неком Хуни, а усоп при Снофру.

Имя Хуни я не помнил, а вот Снофру вполне известен как строитель пирамид. Если мне не изменяет память, знаменитый Хуфу — его сын и преемник.

Ничего особенного в списке великих деяний нет — ходил на Синай с армией, был любим царём и царицей, искусен в хека и обучал письму и медицине Имхотепа. Текст длинный, изобилующий высокопарностью и славословиями, да и не полностью мне понятен, так как древний. Даже форма иероглифов немного другая. Надписи на плите, которая лежала снаружи, ближе к тем, которым меня обучал Саптах, просто другой стили или почерк, а вот здесь они отличаются сильнее, но в принципе, читать можно. Если я правильно понимаю, то прошло как минимум пол тысячелетия, так что ничего удивительного в этом нет.

А если добавить ещё и мистический момент в виде книги Тота, изобретателя письменности, то можно даже объяснить, почему гробница изнутри исписана архаичными формами иероглифов, а снаружи уже устоявшимися, такими как пишут до сих пор.

Если хозяин гробницы подсмотрел шрифт в Книге Тота, неудивительно, что именно такие начертания канонизировал его ученик. Возможно и наружная плита создана при его участии.

Пен-абу следовал за нами так близко, как мог, и непрерывно хохотал, глядя на то, что я осматриваю, на чём задерживается мой взгляд.

Остальные вынуждены были следовать за мной, но они не решались взять хоть что-то, пока хозяин рядом и наблюдает за каждым движением.

Надо было сразу понять по его смеху, что книги здесь нет.

Я переместился к стене, которая с точки зрения моего нового дара является дверью. А проще говоря, за этой стеной есть ещё один зал. Однако, хоть прочитанное и усвоенное мною называется Книгой Открытия, но и понимание того, что эту дверь не открыть, тоже имеется.

Эту стену не расковырять теми инструментами, которые у нас есть. Тут не меньше метра прочного гранита, я даже не ощущаю, что за ним.

Мысль, как я могу поискать, что там с той стороны, у меня есть, но она слишком теоретическая. Основана на умениях нубийских колдунов с которыми я уже знаком. Сехмет скормила мне часть силы великого аборо мангу, так что теоретически смогу справиться.

Колдуны для вредоносных действий покидают своё тело и перемещаются к объекту, на который нужно навести порчу. У египтян тоже есть подобие такого состояния, точнее, специальная часть души. Нет, не ба - эта птичка для путешествий по иным мирам и не умеет проходить сквозь стены. Наверное, Аху тоже подходит, но я не уверен, что у меня он есть. Та форма души, что подходит для прохода через дверь, называется шуит - это мне подсказывает Книга Открытия Врат. Её отличие от «души колдовства» в том, что у колдунов — это светящийся образ человека, а у египтян — это тёмная тень. Собственно, именно так это слово и переводится.

Шуит прежде всего связана именно с тенью от солнца, а на письме обозначается как опахало — его носят за царём особо доверенные люди. Оно не только дарит дыхание жизни, но и закрывает от солнца, то есть, собственно, создаёт тень.

Вон он, жирный намёк. Нарисован на стене в разных вариациях. Пен-абу изображён как носитель опахала справа от Его Величества (эта его должность упомянута в тексте), он прикрывает Хуни опахалом из страусиных перьев, создавая Шуит Ра, дарящую ему защиту и дополнительные силы; ба и ка Пен-абу имеют очень жирные тени.

Тень нарисована и независимо, обособленно, просто как контур человека, залитый чёрным. Он изображён в двери в иной мир, наверное. Такие «фальш-ворота» есть в каждой усыпальнице, через них усопший переходит из физической реальности в Дуат.

Я начал с приготовлений. С помощью жезла из клюва ибиса я начертил защитный круг для моих спутников. Не знаю, что случится, когда я уйду одной частью в соседнее помещение.

Это было трудно. У меня есть опыт в путешествии в виде ба во сне, но отделить тень или «душу колдовства» — это что-то совершенно иное. Впрочем, я не начинаю с нуля, у меня уже есть опыт из прошлой жизни. Ради забавы делал такое, называется «опыт вне тела». Довольно простое упражнение, состоящее в раскачивании «точки восприятия». Даже когда мы закрываем глаза, мы продолжаем воспринимать мир так, будто наше «я» сосредоточенно где-то в середине головы.

А что если попробовать «видеть», находиться, воспринимать мир сердцем буквально? То есть сместить точку восприятия на грудь. На колено? На палец?

Если уж в мире будущего могут преуспеть в этом опыте, то я, начинающий великий маг, и подавно добьюсь успеха.

Собственно это упражнение я проделывал, пока шуит не отделилась. Рамараи побледнел, грабители и вовсе едва не потеряли рассудок от страха. Да мне и самому было страшно. Потому что только отделившись от тела, я понял, что не знаю такой же приёмчик для того, чтобы вернуться: никакой светящейся нити-пуповины, как обещают гуру будущего, нет.

Однако, быстро успокоил сам себя, подумав о том, что когда я найду книгу, содержащую все тайны мира, то уж как-нибудь разберусь, как возвращаться в тело.

Правда, есть некоторая боязнь.

Моя жена интересовалась таро. Женская забава. Нет, не была гадалкой, просто попала в плохую компанию. Подружки её втравили в эту мистическую забаву.

Ох, в сердце защемило. Много лет не видел жену, не хотел вспоминать. Да и не время сейчас. Не о ней речь.

Так вот, у неё была колода Алистера Кроули, одного из самых известных мистиков двадцатого века. К ней прилагалась брошюрка с названием «Книга Тота (таро египтян)». И там, в предисловии написано, что Жан-Батист Алиет (Эттейла) в конце восемнадцатого века создал эту концепцию, называть так колоду гадальных карт.

Вот я и опасаюсь, что если сейчас Книга Тота окажется книгой оракулов в том или ином виде, что-то вроде прототипа карточек с предсказаниями, нагруженными символически — мне будет грустно. Шанс есть, ведь с совсем небольшой натяжкой и про таро можно сказать, что в ней «содержится всё знание о законах, магии, природе и загробной жизни», — так было указано на папирусе, рассказывающем о «сокровищнице», оказавшемся скальной гробницей.

Отогнал все эти мысли прочь. Они мешают идти к цели. Жа вот только дело не только в них.

Представляете, как я удивился, когда понял, что тень не может проходить через стену? А ведь я был полностью уверен в успехе, даже не подумал, что можно не преуспеть.

Как хохотал Пен-абу, когда я отлетел от каменной кладки! Хорошо ещё, что тень приобрела форму не поджарого Афареха, а меня из будущего. Пузо заметно смягчило удар о стену, как это ни странно. Шуит не скользит по стене, когда отделена от тела, не создаёт парадоксов размера. Даже имеет очертания и объём, но не цвета и мелкие детали.

Например, шуит жезла висит у меня на шее, но на нём нет вырезанного узора, хоть я и чувствую, что у теневого двойника сохранились все его свойства.

Однако, я не настолько недогадливый и невежественный, как хранитель Книги мог подумать.

Тень не может войти в обычную стену, зато в магическую дверь — запросто. Вон она нарисована, и на ней тень. Я не заметил этого ранее, но кажется, что откуда-то с той стороны и появился хозяин усыпальницы.

Тексты на стенах, изображения — это не простые украшения, а магические объекты. Эта дверь — не исключение. Это не картинка, а проход для тонких сущностей, обеспечиваемый специальными символами, текстами и проведёнными здесь ритуалам. Благодаря всему этому изображение приобрело магические свойства.

Переход не стал ничем особенным, я не чувствовал кожей кладки или какого-то сопротивления. Вообще ничего не почувствовал, просто оказался в другом помещении, центром которого являлся саркофаг.

Всё по классике, как пишут в книжках и рассказывают экскурсоводы: все стены и потолок густо покрыты текстами, но эта не «Книга выхода в свет дня». На момент создания усыпальницы она ещё не сложилась, хоть отдельные фрагменты и есть.

Есть постамент, на котором стоят канопы — сосуды с вырезанными органами. Ушебти (егип.: «ответчики»), фигурок-работников, нет, пять сотен лет назад это тоже ещё не было частью погребального ритуала.

Зато есть деревянная ладья и… Книга.

К счастью, это не колода таро. Но и не свиток папируса или табличка из камня. Не обелиск.

Павиан, сделанный из базальта, держит довольно большую пластину из серебра, совершенно не запятнанную чёрными окислами. Она расположена так, что если бы мумия проснулась и села, то первое, что увидела бы — это как раз текст, который искрится и переливается.

Теперь, зная природу зрения и блёклого света в полностью закрытом помещении, я понимаю, что это не отражённый свет. Серебро светится хека изнутри, доказывая, что этот предмет не из простых.

Хоть это всего одна страничка, пусть большая, но на ней очень много текста. Слой за слоем, один слой поверх другого. Не знаю, сколько тут страниц. Десятки, сотни.

Можно подобрать угол зрения так, что видна именно страница, без наложения. Можно слегка покачивать головой (насколько это применимо к тени, шуит) и видеть слой за слоем, страницу за страницей.

Текст «написан» иероглифами, но они непонятны. Я могу понять некоторые слова, но скорее всего это самообман. Если накидать буквы на страничку хаотически, то если постараться, можно найти какие-нибудь слова. Это же не значит, что они осмыслены.

Помню, был такой сайт «Вавилонская библиотека», реализация идеи из одноимённой книги Борхеса. Если набрать текст, то сайт найдёт, где он есть среди огромного числа случайно выданных символов.

Впрочем, вряд ли эта книга создана так. Не верю в то, что язык Книги Джехути с одной стороны может быть бессмысленным, а с другой — не может быть и простым тоже. Было бы странно, если бы боги говорили как люди. Будем честны, примитивные люди, словарь которых настолько беден, чтоб я испытывал серьёзные трудности, когда рассказывал местным о легировании стали или даже изготовлении лука.

Я хотел коснуться Книги теневой рукой (а другой-то у меня сейчас и нет), но Пен-абу почему-то решил проявить благородство и крикнул:

— Стой! Это опасно!

На его лице не осталось и тени смеха.

— Что опасно?

— Читать! Я изучил всего две формулы. Прочёл первую и заколдовал небо, землю, подземный мир, горы и моря; я открыл то, о чем говорят птицы небесные, рыбы морские и животные — все. И когда я прочитал вторую формулу, я увидел Ра, сияющего на небесах, и весь его божественный цикл. Я увидел восход луны, все звезды на небе и их движение. Я увидел рыб в морских глубинах, которые обладали силой, и что божественная сила покоится в воде над ними. (авт.: цитата по «Сказанию о Сатни-Хаэмуасе»)

— Разве это плохо? Почему не стал читать дальше?

— Дальше? Не было никакого дальше. Я потерял рассудок! — Пен-абу опять захохотал. — Не знаю, как я доживал ту жизнь. Только когда я стал вечным, то, что воспринял при жизни, уложилось в моём сердце.

— А почему ты выбрал именно те две формулы? — мне не хотелось слышать его безумный смех. Сомневаюсь даже, что он перестал быть сумасшедшим. Похоже, только он так считает.

— Что? А разве что-то ещё есть на серебряной странице? — усопший искренне удивился. Да и я вместе с ним.

Значит, книга показывает каждому своё? Интересно, каковы критерии. Чьё желание она исполняет?

— Расскажи, что ты видишь! — усопший рванул ко мне, протянув скрюченные пальцы к моей шее, но не смог приблизиться, словно в стену врезался.

— Сначала ты. Как ты смог прочитать эту тарабарщину? Говоришь ты почти так же, как и я.

— Странички выглядели как обычный текст на папирусе. Одна формула на одной стороне. Всего две.

— А сейчас? Что ты видишь сейчас?

— Ничего! Когда я проснулся вечным, то на листе серебра уже ничего не было.

— А твои видения?

— Разве я безумен? Они прекратились, — Пен-абу сделал очередное сомнительное заявление.

— Спасибо, что предупредил, — искренне поблагодарил я. — Может быть подскажешь, как выйти из твоего… дома?

— Если бы я знал, то давно бы ушёл, — сумасшедший опять захохотал, но в этот раз его смех наполнен отчаянием. Понимаю его: вместо того, чтобы сделать на стене дверь в Дуат, строители соединили ими две камеры. Вот он и не может отправиться на Поля Тростника.

А мне совсем не до смеха. Я-то не вечный. И спутники мои тоже. Однако при всём желании не понимаю, что там. Как прочесть эти заклинания? Могу озвучить как тарабарщину, то и она должна быть правильной. На письме же нет огласовок, мне придётся их выдумать. Со словами силы так рисковать, пожалуй, не стоит.

Придётся выяснить, как активировать прямое соединение со вселенским разумом для получения тайн, раз прочесть «ключи» я не могу.

С другой стороны, я же сейчас тень, незащищённая телом. Не зря же Пен-абу предостерегал меня от касания серебряной книги. Возможно, этого будет достаточно для активации, когда грубое физическое тело хат не защищает тонкие оболочки от проникновения в них «всякого».

В храмах есть такая должность — хранитель тени. Следят за тем, чтобы тени статуй богов и фараонов падали на нужные места, а на их пути не было ничего нечистого: мусора, мёртвого животного или насекомого. Потому что шуит беззащитна, она легко оскверняется.

То, что мне явлено больше страниц — меня вообще не удивило. У меня изначально кругозор пошире, чем у египтянина из Древнего Царства. Очень может быть, что то, что увидел Пен-абу и был шокирован, печатают в учебниках для пятого класса в школе будущего.

Так что очень быть, что мой разум не перегрузится от единовременного вливания большого количества информации, в него уже постепенно, порциями залито много чего.

Мне кажется, что в рассказе Пен-абу слишком много преувеличения. Древние в принципе более эмоциональные. От новостного фона будущего у них бы скорее всего случился нервный срыв, а от визуальных эффектов любого средненького фантастического фильма сердце остановилось, переполнившись восторгом. Закаляют людей будущего кошмарами, дрессируют, чтобы те массово не сходили с ума от безумной реальности.

Я по сравнению с этим мудрецом древности как опытный наркоман, доза для которого в несколько раз выше, чтобы оказаться на том же уровне, что и он.

Так что перекрестился теневой рукой и положил ладонь на страничку.

Ничего не произошло. Я даже не понял, какая она на ощупь — шершавая или гладкая, тёплая или холодная. И уж точно содержимое не стало понятнее.

Пен-абу опять захохотал и в этот раз мне его смех показался на порядок более мерзким.

— Тебе помочь? — спросил он издеваясь.

— Помоги, — потребовал я, понявший, что потерпел крах вовсе не потому, что я делаю что-то не так. Пен-абу здесь хранитель, и Книга как-то защищена, нечто мешает восприятию содержания Книги напрямую. Возможно и неспособность понять методом чтения ограничена умышленно.

— Убери защиту. Я должен коснуться тебя, — с издевательской интонацией потребовал призрак. — Ты живой, а живой не может…

Что «не может», он не сказал, осёкся, посмотрел на меня пристально, проверяя истинность своих слов: живой ли я? Я, честно говоря, тоже об этом думал. Моё перерождение считается смертью и возрождением или путешествием как проход через дверь из одной комнаты в другую. То есть из одной оболочки в другую.

Я перевернул жезл другой стороной и проделал в защитном круге проход для Пен-абу, правда, в него хлынули и скорпионы тоже. К счастью, он двигался гораздо быстрее них. Положил мне руки на плечи и завопил безумно:

— Да начнётся испытание! Ха-ха-ха!

Я почувствовал, как его хека окутывает меня, и благодаря нему моя ладонь чуть-чуть погрузилась в Книгу.