Писец войска

Глава 13

Колдуны сдержали своё слово и на всём пути нашего следования мы не встретили сопротивления при участии злобной мангу. Как и поправил тот пучеглазый вождь, обычных воинов наш договор не касался, так что некоторые племена вступили в союзы и пытались воспользоваться случаем, чтобы сбросить гегемонию Египта.

Из двух стычек, случившихся по пути в Бухен, только одну стоит упомянуть. Да и то ничего особо серьёзного не случилось. Нас застали врасплох ночью, вырезали часовых, но отмеченные Упуаутом командиры, как и я, почувствовали нападение сверхъестественным образом.

Быстро подняли спящих, предотвратили панику, построили подопечных в фаланги, погудев в трубы. Этот рефлекс сработал даже у сонных. Услышав сигнал воины, ещё сонные, похватали щиты и копья и встали в боевые порядки.

Пленных не брали и на следующий день устроили пир для крокодилов: мутные воды Нила стали красно-чёрными от сброшенных в них тел нападавших.

Почти две сотни павших египтян захоронили со всеми почестями, какие возможны в условиях похода.

Их обернули пеленами, взятыми заранее именно для такого случая, и сложили в братской могиле.

В заупокойной службе я не принимал участия, меня от неё отстранил Анхесенамон. Он лично взял на себя роль главного жреца-херихеба, а шестеро меченых стали при нём младшими причетниками.

По какой-то причине мне не позволили даже приблизится к месту, где проходила церемония, сославшись на то, что моя сила помешает. Не понял. о чём речь, но пояснить командующий отказался.

После того магического поединка отношение ко мне начало постепенно меняться. Я и сам не пойму на какое. На прямые вопросы никто не отвечает, но вроде бы ничего особенного они не видели. Вообще ничего не видели из-за яркого свечения, внутри которого мы находились.

Дистанция между мной и войском нарастала постепенно, с каждым днём воинам становилось всё труднее и труднее общаться со мной непринуждённо.

Иногда я ловил в их глазах страх, иногда чрезмерную почтительность, но никогда дружеской теплоты. Хоть и раньше все понимали, что я на более высокой ступени социальной лестницы, но зато они охотно отвечали, когда инициатива поговорить по душам исходила от меня.

Иногда хочется посидеть вместе со всеми у котелка с варевом, послушать разговоры. Впрочем, по гигиеническим соображениям, я лишь пару раз ел из общей посуды, всегда откладывал в свою личную тарелку первую пробу. А ещё я ем ложкой, которую сам вырезал. Они же берут пищу, даже каши, руками. Может быть в этом дело?

Вряд ли.

Скорее всего сыграли роль слухи. Ведь никто из простых воинов не видел нашего сражения с Мазигой. А значит строятся предположения. Обсуждают. Шепчутся. А все знают, как слухи трансформируются со временем. И временной срез для народного фольклора не имеет значения.

Говорят, что сказки и былины — это ни что иное как искажение в процессе многократных пересказов вполне реальных исторических событий.

Если на Руси армия степняков могла превратиться в Змея Горыныча о многих головах, то, Бэс его знает, во что превратились колдун и его противник в несколько раз меньшего размера.

Вряд ли они пошли по пути истории о Давиде и Голиафе. Всё-таки все знали, что это битва колдунов, а не воинов.

Только один раз мне удалось услышать часть разговора: «…в сиянии. Его обнимала крыльями сама Сехмет, капая кровью из пасти на белые волосы. А Джехути шептал ему на ухо тайные слова силы. А когда…»

Насколько я понял, кто-то подслушал мой доклад Анхесенамону. Я ему рассказал, что было в мире сна, но весьма эскизно. Записей он приказал не делать.

А ещё шрам на на моей руке служит доказательством и источником слухов.

Когда я проснулся, то на загорелой руке обнаружилось несколько розовых пятнышек, в точности соответствующих тому, если бы когда-то меня укусил лев с пастью в полтора раза больше нормальных размеров для этого вида.

Уж не знаю, как фантазия вчерашних крестьян может совместить эти отметины с тем, что Сехмет мне покровительствует. Что я её усмирил голыми руками? Что она мена покусала в порыве страсти?

Коллективный разум из нескольких тысяч генераторов случайных идей способен породить всё, что угодно, особенно если ничем другим их не занимать. А большая часть нашего путешествия — это переходы и отдых. Обустройство лагеря, разведка и собственно стычки — это лишь малая часть от того, что мы делаем. Ноги-руки заняты, а голова — свободна.

Да к чему обвинения? Я и сам склонен порождать монструозные мысленные конструкции, когда нечем заняться.

Помимо мыслей о том, что обо мне судачат суровые воины, на привалах вдруг превращающиеся в базарных бабок-сплетниц, я много думал о том, почему не случилось моё возвращение в будущее. В мою прошлую жизнь.

В этом направлении никаких приличных идей нет.

Зато появился новый повод для психоза: хочу ли я вернуться? Точнее, смогу ли жить там, после того, что пережил в древности? Где мне комфортнее? Я больше не тот, кем был раньше. Уже не инженер на небольшом заводике. Ту жизнь я точно не смогу продолжить.

И что мне тогда делать? Записаться в египтологи, специалисты по Среднему Царству? Так сожрут меня. Свидетельские показания в этом деле не принимаются, а все мои книги, если я их напишу, встанут на одну полку с фэнтези и псевдоисториками. Ну, те, что про Атлантиду, Гиперборею и битвы русов с ящерами.

Может спрятать клад, а потом героически найти? Ведь если я скажу что-то — то это лишь личная гипотеза полусумасшедшего дилетанта. А если будет написано на остраконе — это уже доказательство.

Эх… Похоже, что, как говорила «пророчица» из комедии: «Самое главное событие вашей жизни ещё впереди».

Путь до Бухена занял две декады. По пути мы проверили несколько старых крепостей, расположенных на островах Реки. Пришлось будить воинов, оставленных там спящими и заново освящать их маленькие храмы.

А сам Бухен действовал в обычном режиме, будто вся суета его и не коснулась вовсе.

Мы бы даже поверили в это, если бы не личность надзирающего за гарнизоном в зоне её ответственности.

Тот самый пучеглазый вождь, вписавший поправку к договору, радушно нас приветствовал как старых друзей. Ни чем не выдал, при каких обстоятельствах мы с ним познакомились.

В гостях у него мы провели ещё две декады, пока два отряда под предводительством двух меченых осматривали обстановку вплоть до фактической границы, крепости «Могуществен Ха-кау-Ра» — она проходит несколько выше второго порога.

Пара мелких стычек с племенами — это все случаи непокорности, замеченные ими. Как выяснилось при пристальном допросе они оказали сопротивление из-за недопонимания и нежелания делиться провиантом. Словом, бунт, но не системный, а локальный.

Ещё крепость Уронарти оказала сопротивление: там целая детективная история вышла. Уверяли, что колдуны убили надсмотрщика, и потому назначили нового. Только выяснилось, что это был внутренний переворот. Чёрная раса не захотела иметь красного командующего. Восстановили справедливость относительно бескровно для армии Упуаута, и довольно жестоко для чернокожих. За такое вредительство нужно было показательно наказать пожёстче, чтобы не было соблазна повторить.

Кроме этих мелких неприятностей, никаких аборо мангу или следов их зловредной деятельности не обнаружили.

Обратная дорога заняла долгих три месяца.

Мы не просто топали вдоль реки и предвкушали успех, но и вынуждены были заходить вглубь каменистой пустыни, где колодцев очень-очень мало.

Не знаю как так вышло, что главные ценности — золото и шахты драгоценных камней — обнаружили в самых негостеприимных местах.

Куда-то туда десятилетие назад увели родителей настоящего Афарэха, но на встречу с ними нет надежды. Так долго на рудниках не живут. А большинство каторжников и вовсе гибнут ещё в пути.

К первым шахтам в знойной пустыне войско пришло в урезанном составе. После половины дня пути под палящим солнцем, большинству людей пришлось вернуться к реке, оставив освобождение рудников всего на тысячу воинов. Правда, все имеющиеся меченые ушли с ними. На всякий случай, волшебные силы разделили поровну — мы с Анхесенамоном с одной частью армии и шестеро подопечных Упуаута — в другой.

Обычная ситуация выглядела так: мы подходим к крепости или маленькому форту, а там зашуганные соотечественники говорят, что аметистовая жила (или просто дорога) захвачена презренными нубийцами. Мы вздыхаем и идём отбивать. Часто, новость о приближении войска приходила раньше нас самих, и мы приходили уже к опустевшему руднику, без захватчиков и работников. Этот вариант даже хуже с точки зрения времени. Приходилось помогать набирать рабочую силу и запускать работу вновь.

Такие моменты оставили у меня самые тяжёлые воспоминания. Набор работников ведь проводился не по объявлению. Приходили в поселение и хватали первых попавшихся. Впрочем, и добыча продовольствия шла по той же схеме. Насилия в разных формах я насмотрелся за «освободительного» похода. Боялся даже, что новый бунт спровоцируем.

Бывало и так, что в форте не оставалось никого в живых. Спящие люди не пили и не ели декадами, а этот сон в общем-то близок к обычному, хоть и продлевал жизнь немного. Совсем не как гибернация из фантастического фильма. Никто из тех, кого обнаружили после трёх декад сна, не выжил.

Все месяцы, пока мы бродили по Нубии, я опасался, что вот-вот и начнётся эпидемия в войске. Помнил статистику от сену Храбрости Двух Земель. К счастью, она так и не случилась. Оперативно изолировали отдельных заболевших, не позволяли кровавому поносу распространиться по всему войску.

Это, кстати ещё одна причина, почему замедлилось возвращение. Пришлось встать лагерем, когда больных стало слишком много. На себе их тащить, значит распространять очаг заболевания. А телег у нас не так много.

Две недели простояли, ожидая выздоровления. Но это не эпидемия, просто неудобство. Больных было меньше сотни, правда в карантин поместили полторы. Включая Анхесенамона. Если бы его не прихватило, то, возможно, и останавливаться-то не стали бы.

А меня со времени пробуждения хека здоровье вообще ни разу не беспокоило.

Медики храма Анукет справились на отлично, хоть пришлось им немного помочь. Теоретически — рассказами о гигиене и пользе карантина; и магически — от себя ничего не сочинял, следовал инструкциям из их свитков. Они сами не ур-хеку, не «обладающие священной силой», а рядовые сену.

Помимо этого я в лечение не вмешивался — не моя зона ответственности.

Я же просто мелкий писец войска, нашёптывающий на ухо великого полководца Анхесенамона волю богов.

Именно в качестве признания заслуг наших сену, я уговорил Анхесенамона, что они должны идти в числе первых, когда мы входили в Асуан с триумфом в римском смысле. Шли торжественно, несли, склонив к земле, несколько штандартов побеждённых племён и посохов аборо мангу. Я посоветовал, помню кадры хроники Парада Победы. Их потом бросили к ногам Мерикара, восседавшем на специально построенном помосте около стены храма Анукет, где, собственно, и закончилась наша торжественная процессия.

После несущих символы поверженных племён в ногу шли несколько ровных коробок воинов со щитами и копьями, потом связанные пленники. Затем опять воины, но теперь уже лучники, потом телеги с трофеями — золотом и благовониями.

По факту, то, что на телегах, — не наше. Всё своё оставили в крепости. А то, что мы показали народу, нас попросили подвести. Золото, скопившееся на рудниках не могут вывести из Нубии — после разграбления, усугублённого нашим поджогом, лодок не хватает. Да и в сопровождение пешего каравана воинов мало — всё-таки потери в гарнизонах и фортах имелись, и иногда значительные. Не стану повторяться, что некоторые форты вообще опустели. Там мы оставляли наших на время, но кажется, что и в древности знают, то нет ничего постояннее, чем временное.

Ради показухи Анхесенамон с радостью согласился отконвоировать царское имущество, именно предвидя вот такой случай.

Воровство? Какое воровство? У нас этого золота и так завались.

И это правда. Многие… Да все, что я скромничаю. У каждого воина есть что-то золотое. Браслет, подвеска… Только у кого-то больше, у кого-то меньше.

Возможно поэтому наше возвращение вызвало восторг в первую очередь у женщин, бросавших к ногам воинов лепестки цветов и листья ивы.

Завидные женихи сверкают улыбками и достоинствами. Я имею в виду золото, конечно же. Хотя и медные элементы тоже начистили в предвкушении парада — Анхесенамон распорядился лично.

В Элефантину, на остров, отправились далеко не все, только самые отличившиеся, кого не зазорно представить управляющему провинции. Ну, и возы с золотом и благовониями, конечно же.

Даже сам себе я не решался признаться, что когда впереди замаячил Асуан, я почувствовал сладкую ностальгию. Как когда возвращаешься домой из командировки или туристической поездки.

Получается, я на подсознательном уровне уже признал эту местность домом?

Эта мысль не вызывала приязни у моего рассудка, но сердцу не прикажешь, и обмануть его трудно. Грудь наполнялась радостью от предвкушения того, что окажусь в привычной обстановке.

Мозг подсказывал, что ничего привычного не будет, ведь возня с армией закончена, теперь будет служба у Мерикара, который не отменял своего указа назначить меня своим личным писцом, что бы это не значило.

Наверное, по итогам усмирения мятежной Нубии — так официально именуется наш поход — будут какие-то рокировки, ведь достойных нужно повысить в званиях, назначить на посты, раздать им земли. Вероятно и мне может что-то перепасть.

Однако губу пришлось закатать. То, что случилось, далее стало для меня полнейшей неожиданностью: уже на следующий день я в сопровождении небольшого отряда топал на запад, к неизвестному оазису в зловещей Западной пустыне.

Аудиенции мне пришлось дожидаться долго, но уйти не мог: приказы номарха не обсуждаются. Велено было ждать, пока он за пирушкой расспрашивает о приключениях у Анхесенамона, одного из лекарей и двоих меченых.

Я понимал, почему я не приглашён, и зачем доклад обставлен как почётные посиделки. Мерикара нужен не сухой отчёт, который я тщательно составлял после каждого мало-мальски значимого события. Хочет расслабить людей насколько это возможно такой важной персоны. Надеется, что в подпитии сболтнут что-то.

А потом расспросит меня, имеющего собственное мнение по каждому вопросу. А как иначе? Я человек иной культуры, и такой умный человек, как Мерикара, не может этого не заметить, как бы я не мимикрировал под египтянина. Просто не могу притворяться в полной мере, так что моя версия истории будет отличаться.

Без сомнений, он догадывается, что за время долгого пути мы согласовали наши позиции, вот и затеял вывести нас из равновесия, спровоцировать. Меня, не падкого до пьянства и женщин, наверное будет запугивать.

Впрочем, это он зря. Мы не планировали скрывать правды. Единственное о чём договорились — это преуменьшить мою роль и выпятить Анхесенамона и меченых.

Понятно, что простые воины пустят слух, который так долго бродил в их рядах. Наверняка, выпущенный на свободу в густонаселённые города, он обрастёт ещё более странными подробностями и небылицами.

Всё вышло не так, как я ожидал.

Когда меня ввели на террасу, где номарх в одиночестве наблюдал за игрой павианов, солнце уже клонилось к закату. Под одиночеством я имею ввиду отсутствие гостей. Охрана, музыканты — они не в счёт.

— Пусть ты будешь вечным, как часы! — встав на колено, я поприветствовал своего начальника, который по неизвестной мне причине не очень-то хочет держать меня при себе.

— Афарэх? — он встрепенулся, очнулся от раздумий. — Давно тебя не видел. Ты стал крепче, чем был. Твои волосы стали белее?

— Солнце и ветер Вавата сделали мою кожу темнее. На её фоне так кажется, — выдвинул я встречную версию.

— Может быть. Может быть, — задумчивость номарха так и не испарилась. — Какие у тебя были планы на дальнейшую жизнь?

— Служить тебе. Разве не ты назначил меня своим личным писцом? — я сделал вид, что удивлён вопросом.

— Это так. От своих слов я не отказываюсь. Но хочешь ли ты сам этого?

— Готов приступить к работе немедленно, — ответил я.

— Немедленно не нужно. Приступишь завтра до захода солнца. Я уже всё подготовил для твоей экспедиции. Помню, ты хотел поискать книгу, написанную самим Тотом.

У меня слова застряли в глотке, рот открылся, но я не смог ничего сказать.

Помогли несколько глубоких вдохов.

— Вижу, слов не находишь от радости, — улыбнулся Мерикара. — Рад, что моя награда за твои заслуги тебе по нраву.

— Завтра? Не дашь времени передохнуть? Подготовиться?

— Я всё уже подготовил. Люди, ослы, провиант. Всё будет ждать тебя ещё до восхода. Вот, познакомься с твоим помощником, — правитель сделал несколько хлопков ладонями, и по этому сигналу вышел крепкий мужчина. Ещё не старый, но и не молодой.

Он хмурый, лопоухий и высокий, но в отличие от Анхесенамона тело его жилистое, нет такой развитой мускулатуры.

— Это Рамараи. Я ему доверяю как себе. Он будет посредником между тобой и… охраной каравана.

— Я помню его. Он служил тебе ещё в крепости, — сказал я.

Не нравится мне этот тип. У него пёсья натура, он не может служить никому, кроме одного хозяина. А кто знает, какие у него приказы?

То что мне вредить никто не собирается — это несомненно. Смысла нет затевать что-то сложное. Номарх выше закона. Точнее, он и есть закон. Если пожелает, отдаст приказ и меня казнят на месте. Так что тут что-то другое.

— У меня есть список того, что надо взять с собой.

— Рамараи, подожди Афарэха у входа. Получишь от него список. К утру всё должно быть готово.

— Да, господин, — низко поклонился мужчина и ушёл, пятясь мелкими шажками.

— Хочешь спросить, зачем я отсылаю тебя? — он заглянул мне в глаза и продолжил, не дожидаясь ответа: — Я думаю, что неплохо изучил тебя. Могу предвидеть твои желания.

Он опять сверился с моей реакцией и остался довольным тем, что я не запаниковал.

— Наш царь, жив, здрав, отправил своего сына с проверкой. Хочет лично узнать, насколько Земля Лука лояльна ему. Ты понимаешь?

— Хочешь спросить, кому бы я предпочёл служить? Царю или тебе? Ты знаешь ответ. Тебе. Не хочу быть забавной зверушкой при его дворе. Другие опытные придворные сожрут меня с говном, — я честно высказал то, что у меня на душе.

— А я? Мои придворные тебя не сожрут? — улыбнулся правитель.

— Из важных людей твоей земли, пожалуй, только твой сын, Мери, не благосклонен ко мне. Остальные знают, что я не хочу отобрать их власть, как и присосаться к твоей.

Мерикара почему-то расхохотался. Я не ожидал такой реакции и не понимал, чем вызван его приступ веселья. Возможно, дословный перевод фраз из моего родного языка прозвучал как-то двусмысленно.

— Мы мыслим одинаково, и меня это радует. Так что не спеши возвращаться. Поброди по пустыне. Царевичи непоседливы. Долго он у нас не задержится. И возвращайся с Книгой.

— Ты не позволишь мне владеть ею? — спросил я с небольшой обидой.

— А ты её удержишь в своих руках? — задал встречный вопрос номарх.

Пожалуй, он прав. Оторвут с руками. Не удержу.

— Доступ от тебя я не закрою… Если сложится так, что Книгу нельзя забрать… Например, она написана на неподъёмном камне — сними копию. Если кто-то пожелает тебе зла — не стесняйся пользоваться моим именем. Если… А, ты и сам всё знаешь. Иди, обнимемся на прощание, — Мерикара раскрыл руки, чем удивил меня без меры.

А потом я вспомнил, что он недавно разговаривал с теми, кто способствовал брожению слухов и догадался: хочет-таки присосаться к моему ка.

Объятия мне показались тёплыми, отеческими. Совсем не отдавали фальшью или формальностью. Что-то, а при обмене ка этого не скрыть, особенно от победителя великого аборо мангу, пожравшего часть его силы.

На этом деловая часть нашей беседы закончилась.

Как обычный любопытный человек он осмотрел мои шрамы на руке — загар к ним так и не пристал. Выспросил подробности их получения, забавно скрючил пальцы, имитируя львиную пасть, и таким образом оценил размер львиной головы.

На удивление точно вышло, о чём я ему сказал, похвалив острый ум.

На прощание он снял с себя очень массивный золотой браслет и нацепил его на мою пока ещё относительно тощую подростковую руку. И опять засмеялся: он носил его на предплечье, а у меня даже на плече болтается.

Я поддержал его веселье. Сказал, что буду хорошо кушать и перевешу. Сытная еда будет моей целью на ближайшие годы.

К тому же, стоимость этой гири такова, что я и в самом деле могу, меняя это золотишко на продукты, до конца жизни питаться сытно не только сам, но и семьёй, если её заведу.

Ночевал я в небольшой комнатке, только сейчас выданной мне во дворце Мерикара — хоть я и его личный писец, но до сего дня у меня не было своего угла рядом с ним. Факт говорящий.

Как он и приказал, ушли мы ещё до рассвета. Ослы и люди уже ждали нас на западном берегу, оставалось дело только за мной и Рамараи.

Когда я ему показал список, «мой подчинённый» сказал, что большая часть уже ждёт в тюках, кроме нескольких больших полотен. Это трудный заказ, чтобы выполнить его до утра. Пожалуй, не каждый город будущего с таким справится. Ткани-то есть, но узкие. Я же потребовал действительно большой размер.

В итоге сторговались на сохранение площади при уменьшении отдельных кусочков.

Хотел сделать шатёр бедуинского типа, но видимо, придётся обойтись без него. С армией Упуата мы много ходили по пустыне, пока добирались до рудников и карьеров, так что у меня уже появился некоторый опыт. Приобрели ценой нескольких десятков жизней. Не от жары — змеи и скорпионы оказались страшнее, а ещё одного загрыз леопард. Кошка ополоумела от жары, голода и жажды, не испугалась даже вооружённых людей.

Продырявленную копьями шкуру с неё, конечно, спустили, но и того, кого она выбрала целью не спасти. Леопард подкрался сзади и проколол клыками череп.

Мгновенная смерть.

Я сам далеко не ходил, в такие сложные места отправляли только отряды, но всё-таки частенько избежать хотя бы суточного перехода не удавалось. Так что я не совсем новичок в такой локации.

В принципе, египтяне ходят по западной пустыне. Караваны идут в Левант и Ливию через цепь оазисов.

Пока ещё они не получили верблюдов от персов, так что приходится обходиться ослами. А им нужно пить не реже, чем людям. Пересечь пустыню в произвольном месте египтяне этой эпохи не могут.

Ближайший такой путь через Западную пустыню через Харгу и Дахлу. Харгу так и переводится — «Южный оазис». Но мы-то ещё южнее. До него топать несколько сотен километров. Точно не знаю, где он.

Нам всё равно туда не надо.

У меня есть волшебный компас. Я сделал его во время скитаний по Нубии. Намёки на то, что укажет путь, прочитал между строк в том самом свитке, где рассказывалось о библиотеке Тота.

Ничего особенного — ёмкость для воды, в которой деревянный поплавок с частью клюва ибиса, птицы бога Тота.

На стенках сделаны посвятительные надписи и рисунки ибисов и павианов, а на самом поплавке — знак Упуаута, искателя путей и проводника по загробному миру, с которым жители Двух Земель неизменно ассоциируют как раз Западную пустыню, в которую мы идём.

Когда я опускаю пальцы в воду, наполняю её своим хека, поплавок неизменно указывает одно и то же направление.

Методом триангуляции я выяснил, что нам идти день-два. Будет зависеть от осликов, насколько они выносливы и капризны.

Опять же неприятности в пути случаются. Так что провианта взяли с запасом. И конечно же два осла в резерв для трофеев, правда, я сразу сказал, что сокровищница только для нас, писцов. Ни золота, ни россыпей драгоценных камней ждать не стоит.

По глазам вижу, что не поняли. Алчность из них никуда не делась. Не верят, что можно идти в такие опасные места просто ради книги.

К счастью, это не моя забота — для этой цели у меня есть Рамараи. «Посредник», — как сказал Мерикара.

Чую, прирежет он их когда будем близки к возвращению, чтобы не разболтали секрета. Вот и всё посредничество.