Писец войска

Глава 1

Он прочитал по книге формулу священного письма; он заколдовал небо, землю, подземный мир, горы и моря; он узнал все, что знают птицы небесные о небесах, рыбах морских и горных зверях.

Он прочитал другую формулу и увидел Ра, сияющего на небесах, его божественный цикл, восходящую луну и звезды в их формах; он увидел рыб в морских глубинах, над которыми в воде покоилась божественная сила

(Сказание о Сатни-Хамуасе, VII век до н.э.)

Первый фонарь с направленным лучом в Египте, а возможно, и во всем мире, едва мог тягаться в яркости даже с половинкой луны, висящей над нами. Однако даже такое слабое свечение очень помогает нащупать путь, ведь только ночью мы можем плыть вверх по течению Великой Реки на лодках, вязанных из тростника. Все наши усилия направлены на то, чтобы хоть как-то скрыть продвижение вглубь нубийской территории, где началось восстание.

Прожектор самый примитивный: две гнутые пластины полированной бронзы в качестве отражателя стоят позади масляной лампы, и всё это упаковано в разбитый горшок. Так свет не виден со всех сторон, и даёт пусть и тусклый, но всё-таки не слишком заметный луч.

Если кто-то и разглядит огонёк, когда прожектор направлен в его сторону, вряд ли поймут, что происходит, уж слишком предмет нетипичен для этого времени. Припишут что-нибудь мистическое. Глаз демона или заблудившийся свет Ра. Особенно когда ближе к утру над Рекой висит лёгкая туманная дымка, и сам луч виден в ней.

Благодаря очередному маленькому прогрессорству с моей стороны, мы и не светимся как маяк по середине реки, и имеем возможность хоть как-то разглядеть незнакомую местность.

Мерикара, да будет он здрав, командующий гарнизоном, расположившимся в крепости «Гордость Двух Земель», когда вышел напутствовать нас, очень заинтересовался этой новинкой, велел Уарсу, зачем-то пошедшему за мной, зарисовать схему.

В принципе, резкого изменения пейзажей или флоры и фауны нет, ведь мы не так уж и далеко от прежнего места проживания-обитания. Разве что воздух кажется более влажным. Но может быть я надумываю. С чего бы случилась такая перемена? Мы и сотни километров не проплыли.

Иногда появляются сомнения, надо ли прятаться под покровом ночи: на реке и так практически нет лодок, только рыбаки. Уже по этому факту можно догадаться, что что-то неспокойно выше по течению. Хотя, это из Куша и Вавата никто не возвращается, а в ту сторону несколько небольших флотилий проплыли.

То ли ещё не в курсе, то ли это перебежчики или шпионы. Причин для торговцев лезть в опасные места я не вижу. Это же явно не маркитанты, так что им гарантировано быть ограбленными. Если не одной, так другой стороной. Мы всё ещё надеемся, что некоторые крепости сопротивляются.

В нашем отряде диверсантов всего сорок два человека. Правда, сомневаюсь, считать ли меня за полноценную единицу. Я, конечно не совсем мелкий, гимнастикой занимался все эти годы, не отлынивал. Выгляжу крепеньким, но всё-таки с тренированными мужчинами не сравнюсь. Здоровяк среди нас только один — предводитель Анхесенамон. Несмотря на имя, которое у меня ассоциируется с женой Тутанхамона, ничего женственного в нём нет. И ростом выше всех, кого я встречал до сего дня, и в плечах шире его не видел. Остальные в нашей команде — просто крепкие жилистые мужики.

А мне всего тринадцать. В принципе, в этом времени могу считаться взрослым. Профессию имею, так что вперёд, работать. Древнее время беспощадно, КЗОТов ещё не придумано, о правах трудящихся пока ещё никто не задумывается.

— Рассвет скоро, — я озвучил то, что все и так видят. — Пора бы искать стоянку.

Хоть я и мелкий, но меня слушаются. Поначалу мои приказы дублировал Анхесенамон, но люди не глупые, видят, кто команды раздаёт, так что уже после первого привала дублировать их не требовалось. Принимают приказы от меня напрямую.

Правда, я не злоупотребляю, всегда обращаюсь к командиру, поддерживаю свой статус советника. Но люди часто приступают к выполнению ещё до того, как он гаркнет.

Все всё понимают, но формальности негласно блюдём.

— Вон там хорошее место, — Ям, мой земляк, посветил фонарём в сторону берега. Там высокие заросли папируса, то, что надо, чтобы не быть приметными. Мы идём без парусов, так что скроемся надёжно.

Ям сказал и смотрит не на меня, а на Анхесенамона. Примерно так и выглядит разделение полномочий: я посоветовал, что пора пристать к берегу, но окончательно решение за ним.

— Дайте мне копьё, — вытянул руку крепыш, и ближайший воин вложил ему в ладонь оружие. — Посвети чуть правее, — приказал он Яму, — и ещё до того, как тот перевёл свет, метнул копьё.

Стон, смешанный с рыком и предсмертными хрипами послышался из зарослей тростника.

— Леопард, — сказал удачливый охотник мне.

Хоть свет и был направлен куда надо, в кого он попал — не видно. Только древко копья всё ещё раскачивалось, а опасный хищник не виден в траве.

С одной стороны, место хорошее, чтобы нам скрыться, а с другой — кто только там не прячется помимо нас. Не только кошки разного размера и свирепости, но и змеи, скорпионы и много ещё кого неприятного в качестве соседа. Мелочь я отпугиваю, обводя лагерь магическим жезлом, а большие кошки только морщатся. Для них волшебный круг не преграда. Уже была попытка нападения на нас.

Крокодилам не очень нравятся заросли, но ради лёгкой добычи они готовы немного потерпеть тенистую прохладу. Только гиппопотамов пока что не встретили ни одного. И не очень-то хотелось. Вообще с крупным зверьём тут как-то не густо, как мне кажется. Мы особо и не видим, ночью движемся, но разведчики именно так и говорят.

Едим хлеб, я его запиваю пивом, а простые воины — водой прямо из реки. Ох, не к добру это! Кипятить бы надо, да нельзя дымить, выдадим присутствие.

Обычно разведчики возвращаются к полудню, так что утром большинство спит, оставив десяток на дозоре.

Мы именно так и разделились, на пять десятков. Только не надо мне тыкать в нос, что не бьётся арифметика: десяток — это номинальное название. У нас пять лодок, так что в нашем десятке по восемь человек. Это вообще норма даже для армии более поздних времён — никогда ни одно подразделение не бывает укомплектовано полностью. Точно так же никогда в сотне не бывает сто человек.

Мне стоило больших усилий уговорить Анхесамона назначить десятников. Не хотел делиться властью. Еле объяснил ему, как устроена пирамида управления, что он будет отдавать приказы пятерым подчинённым, а они уже управлять своими. Так проще, эффективнее.

(авт.: во времена Среднего Царства система разделения на подразделения, кратные десяти воинам, только начала складываться)

Он пару часов обдумывал, пока не согласился. Мы в принципе не имеем возможности разговаривать, соблюдаем тишину, так что я особо и не понял, о чём речь, когда он ответил спустя долгое время:

— Пусть будет так.

Разведчики доложили, что мы уже вблизи одной из крепостей. Здесь, в недавно присоединённой Нубийской провинции, их целая цепь. Они стоят на расстоянии видимости, сигналят друг другу.

Впрочем, для большинства из них даже назвать их фортом — уже польстить. Достойных звания крепости не очень много, первая из таких, носит название Кубан. А перед нами именно небольшой форт. Анхесенамон даже названия его не знает, а скорее всего его просто-напросто нет.

— Крепость пустая, — доложил один из разведчиков. — Никого нет. Мы не приближались, но за два часа не заметили никаких признаков, чтобы кто-то там был.

— А нубийцы? Флота рядом нет? — уточнил командир.

— Лодок не видели, — доложил следопыт.

— Могли затащить в крепость? — спросил я.

— Зачем? — удивился Анхесенамон. Он жевал травинку, и от возмущения её выплюнул.

— Засада на нас, — я выдал очевидную версию.

— Тогда бы имитировали деятельность в крепости. Пустая, она же нас насторожит, — возразил опытный вояка.

В итоге поручили повторно осмотреть, теперь уже вблизи. Сняли запрет на приближение к людям и поселениям.

Разведчики вздохнули, но Анхесенамон их пощадил, велел отдыхать, отправил других.

Подтвердилось. Форт абсолютна пуст. Ничего нет, кроме стен. От припасов и ценностей не осталось и следа, и людей тоже нет вовсе. Полнейшее запустение, но следов сражения также незаметно.

— То есть ушли на юг? — предположил командир. — Вторжение отменяется?

В голосе звучала надежда. Массового сражения никто не хотел.

Даже жаль его разочаровывать:

— Следов боя нет. Думаю, что было восстание презренных нубийцев. Перерезали красным братьям глотки ночью, всё погрузили на ослов и ушли на юг.

Минут пять Анхесамон обдумывал мою версию и, не найдя лучшего объяснения, согласился.

— Тогда, что нам делать? Займём оборону за стенами и встретим врага, когда они поплывут на север?

Вот! А в вопросах тактики уже я главный:

— У нас есть приказ от господина Мерикара: сжечь флотилию, на которой воины Куша перемещаются в нашу сторону. Будем выполнять. Крепость обойдём. Мало ли какие ловушки для нас там приготовили? Вдруг все разом заболеем? — я понизил голос, чтобы никто кроме командира не услышал, и невольно покосился на разведчика.

Хорошо, что пищу не готовим. Даже если кушиты догадались до бактериологического оружия, в силу того, что едим не из общего котла, у заразы (если она существует) меньше возможностей передаваться. Тот же брюшной тиф, насколько я знаю, не передаётся по воздуху.

— Вы же там ничего не ели и не пили? — уточнил я у разведчиков.

— Так там и нет ничего, — удивился докладчик. — Пусто.

Вроде не врёт. Вдруг нубийцы оставили, например, заражённого вина, а они его вылакали и молчат, боясь наказания. Но нет, никаких признаков лжи не вижу. И коллеги докладчика не переглядываются, не беспокоятся.

Поверю.

Следующий форт тоже оказался брошенным. Это уже пугает: кушитов было не больше половины гарнизона, а то и меньше. Если всех представителей красной расы вырезали, то потери у египтян слишком велики!

Думаю, что это не так. Второй форт я осматривал лично, и не сказал бы, что он залит кровью. Есть, конечно, но не много.

Да и куда тела делись? Если сотни трупов сбросить в воду, точно мы бы их заметили. Сколько бы ни было крокодилов, они вряд ли бы всё подчистили, что-нибудь да ткнулось бы о борт лодки за те четыре дня, что мы в плавании.

На пятые сутки застали пренеприятнейшую сцену: чёрные и красные обносят форт совместно! Предательство носит гораздо больший масштаб, чем тот, о котором мне рассказал Мерикара! Он-то только нубийцев винил, а оно вон как получается…

А ещё он ошибся в том, что армия не растёт. А что вероятнее, намеренно или нет, его ввели в заблуждение разведчики. Видимо, войско всё-таки собирается, но где-то дальше от границы. Логики их предводителя я не понимаю, но, наверное, есть причины.

— Следующая крепость, Кубан, может вместить в себя три… даже пять тысяч воинов, — Анхесенамон предложил решение загадки. — Собираются под защитой её стен. А из этих только берут провиант. Если бы мы шли армией, такие малые укрепления не выстояли бы.

Два форта, которые мы видели, и в самом деле небольшие, рассчитаны всего на несколько сотен человек. Это скорее сигнальные башни для передачи информации дальше, на север, чем полноценные укрепления. И судя по тому, что Мерикара узнал-таки о восстании, они со своей задачей справились, несмотря на предательство. Даже можно предположить, что ждало тех немногочисленных героев, чья кровь окропила землю внутри крепостей.

Кубан расположена всего в полутора сотнях километров от Асуана, но мы добирались до неё почти декаду. Наша скорость очень мала, лодки гружёные горшками с маслом довольно тяжёлые, а если бы тащили снаряды на ослах по караванным дорогам, точно не избежали бы обнаружения.

Когда мы приблизились к крепости, резвые разведчики доставили пленного уже спустя несколько часов. Он простой человек, к тому же по его словам, только два дня назад его насильно рекрутировали из Икура, потому знает мало, но в общих чертах ситуацию мы с Анхесенамоном поняли.

Никакая это не армия сопротивления и даже не мятеж на недавно завоёванных землях. И целью их вовсе не является нападение на Египет. Это просто шайка бандитов. Максимум, какой ярлык на них можно навесить — сепаратисты.

Да, очень многочисленная, но всё-таки не регулярная армия. У них даже нет единого предводителя, не говоря уже о единой стратегии. Люди объединились вокруг нескольких лидеров, создали «кружки по интересам».

Форты они оставили именно по той причине, что они не имеют для них значения. Как и положено сброду, они вынесли всё, что там было и отступили. Небольшое количество группировок остались на реке, чтобы грабить флотилии свободных торговцев и перевозящих грузы для самого царя.

Но большинство такие мелкие цели не устраивают, и они двинулись грабить дороги от золотоносных рудников, а так же караванные пути, что в перспективе ещё более доходное дело — благовонные смолы и пряности стоят дороже золота по весу. Где-то тут же есть аметистовые шахты и ещё какие-то самоцветы добывают.

К тому же, весть о перекрытом русле уже разнеслась, и только совсем уж отчаянные, надеясь договориться на откуп, пытаются пройти мимо разбойников по воде.

Около тысячи человек уже ушли на лодках в сторону Анибы, а ещё две тысячи вознамерились дойти до второго порога по путям вдоль берега. Они планируют пополнить численность войск в Бухене, а по пути захватывать форты, охраняющие караванные пути. Некоторые ещё сопротивляются, а вот Аниба и Бухен уже пали или присоединились к восстанию — пленный не знает, подробностей. По течению есть несколько крепостей на островах, — вот те пока ещё не сдались, и именно ими займутся идущие в Анибу по воде.

Впрочем, флотилия, на которую нас нацелил Мерикара, действительно внушительная. Не менее полусотни кораблей, это если не считать маленьких лодок. Напротив Кубана есть торговое поселение Икур, и беспечные торговцы, причаливающие в его порту, тут же становятся жертвами новых хозяев города. Грабёж идёт уже вовсю, и флот только пополняется, к нему присоединяются всё новые и новые захваченные суда беспечных торговцев.

Что самое неприятное, около десятка кораблей из кедра, а не вязанные из камыша.

— Нам не простят, если мы их сожжём, — здоровяк Анхесенамон почесал щетину на подбородке. Во время путешествия воины не слишком заботились о гладкости кожи лица.

— У нас же есть приказ от командующего гарнизоном, — я попробовал возразить, но ещё до того, как Анхесенамон ответил, уже понял, что сморозил глупость:

— Он первым с нас кожу снимет, если узнает. А он узнает, — ответил наш предводитель. — Эти лодки стоят столько… Да будь они из золота, царь Нимаатра, да живёт он вечно, не был бы так зол.

— Кто умеет управлять таким кораблём? Мы не довезём их до Храбрости Двух земель. Вспомни, сколько раз мы тыкались о камни, пока плыли. Тростниковый плотик не тонет, а вот деревянная ладья тут же пойдёт ко дну, — я выбросил козырь на стол.

— Накажут за то, что не попытались, — упёрся рогами в землю тупой бычара. Формально он тут главный, я лишь советник. Приказать ему не могу, нужно переубеждать.

Только чем? Нет у меня сильных аргументов.

— Хорошо, что среди них есть люди разных рас и из разных крепостей. Отправим несколько человек посообразительнее… нет, главное, надо отправлять надёжных. Перебежчики нам не нужны. Соблазнятся слитком серебра…

— Среди нас таких нет! — разъярился Анхесенамон. — Ты же сам выбирал людей!

— Пусть послоняются среди воинов. Высматривают всё, что может пригодиться. А главное, пусть узнают, что им даёт такую уверенность, что наш царь, Нимаатра, не покарает их спустя месяц.

— Верно, — согласился со мной предводитель. — Жаль, нам с тобой нельзя пойти. Мы слишком заметные.

Это да. Я слишком молод для войска, даже под призыв такие молодые как я не подпадают. А про Анхесамона и говорить нечего — у него внешность очень нетипичная. Ростом на голову выше всех, кого я встречал до сего момента, и руки толщиной с мою ногу. Это при том, что в этом времени нет не только тренажёрных залов и специальных методик, а даже идеи о занятиях спортом ради формирования тела.

Не раз слышал, что всё определяется при рождении — и сила, и красота, и здоровье. Надо мной, делающим упражнения, посмеиваются. Самая распространённая точка зрения, что нужные мышцы развиваются, когда занимаешься своим делом. Условно говоря, если будешь драться на кулаках, то разовьются именно те мышцы, которые нужны для сильного удара.

Сугубо практический подход. Примерно так воины и тренируются: лучники стреляют, копейщики тычут в чучела своими палками с медными наконечниками.

Есть подобие гимнастики, но она не нацелена на определённые группы мышц, а имитирует приёмы борьбы, которые воины изучают отдельно.

Да и вообще подготовка воинов к сражению — не самая объёмная по времени часть их жизни, насколько я успел заметить. Войско, подчиняющееся номарху, занимается охраной правопорядка, а гарнизон Мерикара, носителя штандарта Упуаута, допускается в близлежащие города только в качестве посетителей кабаков-борделей. Но рядовых это не касается, у них нет свободного времени и увольнительных.

Помимо работы в конвоях для караванов и таможенных дел (крепость пограничная, хоть и утратила значение), очень многие заняты на работах по подновлению стены и на других стройках. Мастерят щиты и плетут сандалии, таскают откуда-то медную руду, делают стрелы. Словом, трудятся почти по гражданским профессиям.

Разве что поля не пашут и скот не разводят. Хотя со вторым пунктом неоднозначно: ослов при крепости много, это главный военный транспорт. Кто повезёт воз с хлебами, водой и сандалиями? Не на себе же тащить. Эх, нет на них Гая Мария.

Разведчики вернулись только утром, заставив нас изрядно понервничать. Как они там? Может быть попались, и против нас уже вышла тысяча воинов?

Анхесенамон успокаивал меня тем, что самое удачное время разговорить — это вечерние посиделки после заката, когда все расслаблены, потому наши люди и задержались во вражеском лагере.

А когда они начали доклад, то у меня промелькнула крамольная мысль, что лучше бы они и не возвращались. Первые выводы оказались ложными, точнее не полными. Это не простой разбой! У него есть второе дно!

— Очень трудно их разговорить, — пожаловался один из разведчиков. Вид у него испуганный, он растерян. — Они вроде и ходят, что-то делают, но будто бы спят. Всем заправляет нубийский колдун.

— Заметил вас?

— Нет. Мы тоже делали вид, что нам всё равно. Во! — мужчина показал ожог на руке. — Когда коснулся очага, чуть не закричал. А люди в лагере очень тихие.

— Восстание колдунов! — в ужасе прошептал наш командир.

Взгляды нескольких человек, командиров лодок, кто был рядом при докладе, упёрлись в меня.

— А ведь Хаэмуас, верховный жрец Анукет, тоже нубиец, — сказал я, испытывая неловкость. Я не смог понять их эмоции: то ли надежда на меня, то ли опасаются, что я их превращу в таких же зомби.

— И тот колдун, которого ты сгноил, — тоже, — Анхесамон показал, что знает историю на пиру Собекхотпа. — А этого сможешь?

— Не надо ничего делать, — я даже руками замахал. — Не колдовство это, их опоили. В еду или питьё что-то добавляют. Вы ведь там ничего не ели и не пили?

Повисла короткая пауза, разведчик смутился.

— Мы прихватили кувшин пива, — сказал он и добавил испуганно: — Мы не пили!

— Чего ждёшь⁈ — вспылил Анхесенамон. Кричать было нельзя, но он и приглушённым голосом сумел продемонстрировать свою ярость. — Живо неси сюда!

Исполнять приказ метнулся совсем другой человек, не тот, кто непосредственно докладывал. Он притащил увесистый горшок с прокисшим пивом. О чём думали? Зачем стоило преть эту дрянь несколько километров?

Горшок, он даже не запечатан, поставили предо мной, проигнорировав пышущего злобой командира. Вряд ли из страха перед ним. Мол, ты колдун, вот и разбирайся.

Я, не притрагиваясь, подсвечивая нашим масляным фонарём, осмотрел кувшин, бока которого покрыты надписями на незнакомом мне языке. Значки похожи на египетские, но ни во что понятное мне эти цепочки знаков не складываются. Опять же, никаких детерминативов, правило квадрата не работает. При внешней схожести, это что-то иное. Возможно, воспользовались слоговыми знаками, чтобы записать слова на каком-то африканском наречии.

Их выполнили по сырой глине, так что я не уверен, что вложенная в них хека могла сохраниться после обжига. Огонь — это очищающая стихия и в магическом смысле тоже. (авт.: см., например, «мероитское письмо»)

Я сначала провёл ладонью над символами, а потом положил руки на бока кувшина. В нем не больше хека, чем в любом другом кувшине.

Потом провёл рукой над поверхностью пива, и не сразу решился опустить в него палец: вот в пиве что-то определённо есть, но незнакомое мне.

Поставил потенциально опасное пойло на землю, и от удара внутри что-то звякнуло. Я направил фонарь на принёсшего трофей.

— Ничего не бросали, — посмешил сказать разведчик, а его коллега, плюхнулся на колени в нижайшем поклоне, правда не передо мной, а перед Анхесенамоном:

— Всё так! Ничего не бросали, — завыл он.

— Тише! Вас в крепости услышат… Или шакалы сбегутся, — цыкнул на громкого подчинённого командир.

Я на них не обращал внимания, армейская дисциплина — не моя забота.

Кувшин я поставил, чтобы понюхать по правилам химической техники безопасности. Не совать нос в пары, а помахать ладошкой, подгребая малую концентрацию к ноздрям.

Запах самый обычный, но что-то волшебное будто бы проникло в меня, есть слабый отзвук дурманящего, вредоносного ка.

От воды мы довольно далеко, не хватало ещё, чтоб отряд уменьшился ради сытости крокодилов. Так что прошёлся немного и осторожно вылил прокисшую жидкость в реку.

Позади даже сквозь кваканье лягушек, услышал шёпот: алкашам жалко и прокисшей дряни.

Я выливал осторожно, чтобы не выплеснуть то, что звякало на дне. Под светом фонаря разглядели, что это пластина из кости, на которой вырезано что-то. Потряс, заставляя её перевернуться, убедился, что резьба с двух сторон.

— При свете дня посмотрим. Лучше не трогать, — сказал я любопытствующим. По любопытным рожам прочитал, что не вняли, пришлось напугать, чтоб не вздумали хватать: — Свет Атума ослабляет вредоносное колдовство. Будет не так опасно.

На самом деле я и сам на это надеялся, хоть и не сильно. Если дело действительно в нубийской магии, то я вообще не представляю, как ей противостоять.

Зато понятен механизм: засланный казачок бросает в колодец вот такую косточку, и спустя пару дней всё население крепости становится вялым и апатичным.

Судя по силе, которую я ощутил, уверен, что даже если перелить этот кувшин в одну утробу — и то недостаточно, для настоящего эффекта, как его описали разведчики. Скорее всего врут: они и попили и поели там. Но на их и наше счастье нужно долгое воздействие для потери контроля над собой.

В этом и коварство: если отравить колодец какой-то дрянью быстрого действия, то весь форт не пострадает, только те, кто пил первым. Остальные увидят и не станут себе вредить. А тут по чуть-чуть, постепенно…

И, в отличие от чего-то болезнетворного, для пришедших потом — это не опасно. Главное не пить, и не есть то, что приготовлено на воде, наполненной враждебным ка.

Когда приходит кто-то извне, крепость открывает ворота, и не только не оказывает сопротивления, но ещё и помогает грузить трофеи на корабли.

Очень неприятная ситуация.

Особенно неприятно, что все наши «сорок разбойников» ждут ответа от меня, надеются. А у меня его нет. Я же маг-недоучка. Впрочем, здесь все такие. В перанхах магии не учат.

Тяжело вздохнул и с мыслью, что утро вечера мудренее, попытался заснуть, слушая лягушачий концерт.

То ли мне не стоило вдыхать пары этого пойла, то ли я слишком сильно мысленно желал помощи египетских богов, но сон, который я посетил, вышел совсем необычным.