Первый инженер императора – II

Глава 22

ГЛАВА 22

— Шучу, Иван. Но если серьезно — нам нужны эти «солнечные яблоки», о которых говорил доктор Бельский. Для Мити, для остальных ослабленных. Да и для лечебницы городской не помешают, раз они так редки. Василь говорит, что за теми полями, где лютокрысы обосновались, есть старый сад, что раньше к Хмарскому относился. Рискнем?

Иван хмыкнул, его лицо снова стало серьезным.

— Лютокрысы — не шутка, барон. Твари мерзкие и стайные. Но… — он помолчал, глядя на костер, — Митьке надо помочь. И остальным тоже. Ладно. Соберем группу. Небольшую. Руслан, Олег, Миша — они пойдут со мной. Остальные — здесь, с Ишей, Людкой и Ольгой. Присмотрят за больными и поместьем. Выдвигаемся послезавтра, на рассвете. Нужно подготовиться, проверить снаряжение еще раз.

— Договорились, — кивнул я. Очередная авантюра. Но теперь она была продиктована не только необходимостью добычи ресурсов, но и заботой о людях. Моих людях. И это меняло все.

Утро следующего дня застало меня на уже знакомой тропе, ведущей к реке. Вчерашнее веселье и последовавший за ним крепкий сон сделали свое дело — усталость почти отступила, оставив после себя лишь легкую приятную тяжесть в мышцах.

В голове было на удивление ясно, тем более, когда почти всю предыдущую неделю я только и делал, что находился под давлением Шепота. Я шел, вдыхая прохладный, влажный воздух, и размышлял о предстоящей вылазке.

Старые сады за полями лютокрыс… Звучало не слишком обнадеживающе. Придется продумать тактику. Возможно, стоит сначала разобраться с крысами? Или попытаться обойти их логово? Ловушки, которые мы установили, работали, но они были стационарными, защищающими дом. А после того, как заделали все подкопы и проходы — вообще перестали иметь смысл.

Для полевых условий нужно что-то другое. Может, использовать приманку? Или создать какой-то отпугивающий механизм? Голова инженера тут же заработала, предлагая варианты, просчитывая риски.

А яблоки… Надеюсь, они там действительно есть. И что они обладают теми свойствами, о которых говорил Бельский. Витамины, микроэлементы… В нашем положении это действительно ценный ресурс.

Мысль о ценности зацепилась за что-то другое, более масштабное. Граф Цепеш. Он был могущественным. И невероятно старым, хотя внешне таким не касался. Это сухое предположение судя по его знаниям и поведению.

Такие люди, особенно с его фанатичной приверженностью к идее сохранения «старого порядка» и контролю над знаниями, просто обязаны иметь… базу. Тайное убежище. Замок. Библиотеку. Что угодно, где он хранил бы свои сокровища — не золото и камни, нет, нечто куда более ценное. Книги. Артефакты старого мира. Утерянные технологии. Рунные гримуары, возможно, даже те самые, запрещенные.

Я не мародер, громить чужие могилы или жилища — не мой стиль. Но тут же возникла другая мысль, более прагматичная, продиктованная суровой реальностью этого мира: Цепеш был врагом. Врагом прогресса, врагом свободы мысли.

Он пытался убить меня, моих людей, за что и был убит. А по законам войны — не важно, средневековой или современной — победитель имеет право на трофеи. Тем более, если эти трофеи должны будут послужить общему благу. Возрождению науки. Развитию государства. Знания, которые он мог прятать, должны служить людям, а не пылиться в теперь уже бесхозном замке.

Эта мысль грела душу. Найти логово Цепеша — еще одна долгосрочная, но крайне важная цель. Возможно, даже более важная, чем освоение Старого Города. Ведь там могли быть ответы… ответы на многие вопросы, включая самый главный — как обуздать ту силу, что жила теперь во мне.

Безусловно, мэтр Скворцов поможет мне разобраться, но кто его знает, что еще может таиться в недрах замка графа, если он вообще существует.

Я вышел к реке. Утренний туман еще не до конца рассеялся, цепляясь белыми клочьями за прибрежные кусты и стелясь над водой. Солнце только-только показалось из-за верхушек деревьев на том берегу, окрашивая небо нежными алыми и золотистыми тонами, словно бок абрикоса.

Река лениво несла свои воды, поверхность ее была почти зеркальной, отражая небо и редкие облака. Тишина и покой. Идеальное место для первого урока магии.

Скворцов уже был здесь. Он стоял у самой кромки воды, спиной ко мне, опираясь на посох и глядя на течение. Рядом с ним на влажном песке виднелись свежие следы — замысловатые узоры, рунные символы, переплетенные с линиями, напоминавшими мне математические формулы и схемы преобразования энергии. Он действительно готовился.

— Доброго утра, барон, — произнес он, не оборачиваясь. Кажется, он почувствовал мое приближение задолго до того, как я подошел.

— И вам, мэтр, — я подавил зевок, прикрыв рот кулаком. — Вижу, вы пришли значительно заранее. Спалось плохо?

Маг медленно повернулся. Его лицо было как всегда спокойным, но в глазах плясали знакомые искорки мудрости и легкой иронии.

— Мы, старые люди, мало спим, барон. И много думаем, — спокойно отозвался он. — Поэтому часто проводим время в размышлениях… или подготовке к уроку, — он кивнул на песок. — Подойди, расскажу тебе теорию, прежде чем мы перейдем к практике.

Я подошел ближе, разглядывая начертанные символы. Некоторые руны были мне уже смутно знакомы — Скворцов показывал их тогда, в своем доме-иллюзии. Но теперь они были вплетены в сложные цепочки, соединенные линиями и какими-то знаками, отдаленно напоминающими интегралы и дифференциалы из высшей математики моего времени. Любопытно. Значит, магия все-таки подчиняется каким-то законам, схожим с физическими?

— Как ты уже понял, Александр, магия — это энергия, пронизывающая все вокруг, — начал Скворцов своим ровным, чуть скрипучим голосом. — Но она хаотична и безлика. Чтобы она тебя услышала, чтобы она выполнила твою волю, ты должен говорить с ней на ее языке. Языке рун. Руна — это ключ. Символ, несущий в себе определенный смысл, определенную команду для энергии. Маг, сплетая руны в заклинание, фактически формулирует приказ, направляет свою волю через эти символы, и энергия… подчиняется. Или не подчиняется, если воли недостаточно, или приказ сформулирован неверно.

Я вспомнил тот разговор в своей голове. Подчинение? Магия? Я бы так не сказал. Если я не сошел с ума в тот момент, то эта энергия обладает таким же сознанием или даже большим, чем наше. И она действует из своей прихоти. Но думать об этом мне сейчас было некогда и уже тем более спорить со старым магом, который должен был меня погрузить в основы.

Он указал посохом на песок.

— Для примитивных заклинаний, вроде создания небольшого огненного шара или легкого порыва ветра, зачастую достаточно одной-двух рун и сильного, четко сфокусированного желания. Твоей внутренней воли. Как тогда, на стене города, когда ты ускорил мой огненный шар. Ты неосознанно нашел нужный ключ, подпитываемый твоим отчаянным желанием.

Он постучал кончиком посоха на ту руну, которая примерещилась мне на стене. И, которая, как мне почему-то казалось, и была одной из первых. Была той, что внедрили мне в череп.

— Но для более сложных вещей, — продолжал мэтр, — требуется иная работа. Нужна целая рунная вязь, последовательность символов, описывающая процесс преобразования энергии. Нужна тщательная подготовка, концентрация, понимание каждого элемента формулы. Вот здесь, — он снова указал на песок, — я начертил для примера одну из таких фраз. Эта комбинация рун позволяет преобразовать текущую воду в лед. При должной сноровке и контроле можно создать из этого льда оружие — клинок, шип, что угодно. Или, если потребуется, соткать ледяной доспех на определенную часть тела, чтобы заблокировать удар врага. Весьма действенная техника на поле боя, скажу я тебе, хоть мы, маги, и предпочитаем держать дистанцию, если есть такая возможность.

Я вглядывался в переплетение линий и символов, пытаясь запомнить их последовательность, их форму. Мозг инженера пытался найти логику, систему в этой магической каллиграфии. Но не успел я углубиться в анализ, как Скворцов легким движением посоха поднял небольшой вихрь воздуха, который тут же сдул все начертанное на песке, оставив лишь ровную влажную поверхность.

— Э! — вырвалось у меня. — Я же не закончил запоминать!

Скворцов по-менторски улыбнулся одними уголками губ. В его глазах явно проскользнуло ехидство.

— А я-то думал, молодой барон, что твой хваленый мозг, усиленный руной, — ехидничал он, — работает, как заведенный механизм, и запоминает любую информацию со скоростью света. Разве не так?

— Запоминал, — признался я, чувствуя легкую растерянность от собственных изменившихся ощущений. — До тех пор, пока эта руна вела себя… иначе. Как предсказуемый механизм. Теперь я не ощущаю той бешеной скорости обработки данных, но… — я задумался, пытаясь подобрать слова, — но ощущаю нечто большее. Не знаю, как точно описать. Словно раньше я видел лишь чертеж, а теперь могу прикоснуться к самой детали.

— Так и должно быть, Александр, — кивнул Скворцов уже без тени насмешки. — Ты перестал быть просто наблюдателем. Подмастерьем. Теперь ты полноценно используешь инструмент, — он хмыкнул. — Все ро́вно также, как в кузне. Та формула на песке… я начертил ее лишь как пример сложности. Тебе пока рано запоминать такие комбинации. Пытаться их воспроизвести сейчас — все равно что пробовать собрать сложнейший часовой механизм, едва научившись держать отвертку. Опасно и бессмысленно. Поэтому, для начала, давай я научу тебя самому главному. Тому, без чего все руны и формулы — лишь мертвые знаки. Я научу тебя чувствовать энергию вокруг тебя.

С этими словами он шагнул к самой воде и повернулся ко мне, его силуэт четко вырисовывался на фоне восходящего солнца.

— Подойди ближе, барон, — Скворцов жестом подозвал меня к реке, а сам, не колеблясь, шагнул в течение, зайдя в воду почти по колено. Брызги разлетелись сверкающими каплями, рябь пошла по золотистой поверхности. Мантия мага тут же поменяла цвет на более темный, напитавшись влагой.

Я же, помедлив лишь мгновение, шагнул с песчаного берега в воду. Ледяной холод тут же обжег лодыжки, пробирая до самых костей. Вода была колючей, сводящей мышцы почти мгновенным спазмом. Я невольно сжал зубы.

Давно я не испытывал такого резкого перепада температур. Даже криосон не ощущался так. Там было забвение, пустота, а здесь — живой, агрессивный холод. Я сделал еще шаг, погружаясь по щиколотку, затем по икру. Холод сковал ноги, дыхание перехватило.

— Заходи, смелее, — голос Скворцова прозвучал спокойно, но в нем слышался скрытый вызов. — Холод — это тоже энергия. Ощути ее. Прими. Не борись, а позволь ей течь сквозь тебя.

Я сделал над собой усилие, расслабляя сведенные мышцы, стараясь дышать ровно, как учила Маргарита перед ментальным путешествием. Холод никуда не делся, но перестал быть враждебным, стал просто… ощущением. Неприятным, да, но терпимым. Я подошел и встал рядом со Скворцовым, чувствуя, течение реки и мелкие камушки, что перекатывались под ногами.

— Хорошо, — кивнул маг, удовлетворенный тем, что я справился с первым, пусть и незначительным, испытанием. — Теперь слушай внимательно. Магия повсюду. Она течет так же, как эта река. Она в воде, в воздухе, в земле под нашими ногами, в свете восходящего солнца. Она — часть всего сущего. Твоя задача — научиться ее чувствовать. Не видеть, не слышать, а именно чувствовать. Как ты чувствуешь сейчас холод воды или силу течения. Так же, как ты чувствуешь резонанс или, если угодно, вибрации от других магов.

Он поднял руку, и над его ладонью на мгновение вспыхнул синий символ — простая, но изящная руна, напоминающая волну или стилизованную каплю. ᛚ

— Постарайся представить перед собой эту руну, — сказал Скворцов. — Четко, ясно. Держи ее образ перед внутренним взором. Но это лишь первый шаг, инструмент для концентрации. Вместе с этим, — голос его стал тише, проникновеннее, — твоя основная задача — захотеть почувствовать. Почувствовать, как вместе с рекой, вместе с этим видимым потоком, движется невидимая энергия мира. Она может ощущаться по-разному: как тепло, как покалывание, как вибрация, как давление… У каждого свой порог восприятия. Найди это ощущение. Не пытайся его анализировать, просто найди и зацепись за него. Почувствуй этот невидимый поток.

Я закрыл глаза, пытаясь выполнить его указания. Образ руны — синей, светящейся волны — возник перед глазами довольно легко. Сложнее было с ощущением потока. Я чувствовал холод воды, давление течения на ноги, слышал плеск и шелест листвы на берегу… но ничего больше. Ни тепла, ни покалывания, ни вибрации. Лишь привычные физические ощущения. Не было ничего даже близко, что я ощущал в Диких Землях, когда столкнулся с ренегатами или с Цепешем.

Не было даже того ощущения, когда Скворцов впервые прикоснулся к моему лбу.

Сосредоточься. Не на воде, не на холоде. На чем-то ином. Что течет вместе с рекой? Что движет ей?

Я пытался абстрагироваться, представить энергию, как некий эфир, пронизывающий все… но разум инженера сопротивлялся, требуя четких определений, формул, измеряемых величин.

— Не думай, Александр, — словно прочитав мои мысли, сказал Скворцов. — Чувствуй. Отпусти контроль разума, позволь интуиции вести тебя. Вспомни то состояние, ту волю, которую ты испытывал в самые критические моменты своей жизни. На стене города, когда ускорял мой огненный шар. В битве с Цепешем, когда пламя охватило тебя. Это была чистая, необузданная воля, идущая из самой глубины твоего существа.

Он был прав. В те моменты я не думал, я действовал. Инстинктивно, подчиняясь не логике, а жгучему желанию выжить, победить, защитить.

— Но на этот раз, — продолжал мэтр, — ты должен не просто поддаться этому импульсу. Ты должен сознательно захотеть. Не от отчаяния, а по своему выбору. Захотеть почувствовать энергию мира. И, когда почувствуешь ее… захотеть управлять малой ее частью. Поднять небольшую часть воды вверх. Сформировать ее в простой водяной шар. Не думай о физике, о давлении, о поверхностном натяжении. Просто представь руну, ощути поток и захоти, чтобы вода подчинилась тебе. Используй ту самую волю, но направь ее осознанно. Научись делать это вместе с ощущением энергии, что течет в мире. Это и есть первый шаг к контролю. Фантазия, воля, руна. Рецепт прост, как пельмени.

Я хмыкнул.

— Пельмени не так уж просты.

— Я знаю, — хохотнул мэтр. — Соберись, барон.

Я снова закрыл глаза. Руна-волна. Холодная вода, омывающая ноги. Мерный шум реки. Дыхание… Вдох-выдох… Поток… Я пытался уловить его, это неосязаемое течение силы. Сначала ничего не происходило. Лишь холод и шум воды. Но я не сдавался. Я вспоминал то чувство всепоглощающей ярости, ту решимость на стене, то отчаяние у разрушенной стены в городе… Воля. Чистая воля. Я хотел почувствовать. Не потому что надо, не потому что приказали, а потому что мне самому это было необходимо.

Едва заметная вибрация, словно касания пера по коже, прошедшая через воду, сквозь мои ноги, поднявшаяся вверх по телу. Она была почти неощутима, терялась на фоне холода и течения, но она была! Я зацепился за это ощущение, как утопающий за соломинку. Вот он — поток! Невидимый, но реальный. Он тек вместе с рекой, он был в воздухе, он исходил от земли…

Теперь — вода. Шар. Маленький водяной шар над поверхностью. Руна-волна перед глазами. Ощущение потока под ногами. И — воля. Не ярость, нет. Спокойная, сосредоточенная воля. Желание. Я хочу, чтобы вода поднялась. Я хочу придать ей форму.

Я сунул руки в ледяную воду, продолжая концентрироваться. Идея была такой, что поднять шар от ладоней вверх будет проще, чем притянуть его к ладони снизу. Не знаю, почему я так думал, но казалось, что так будет проще.

Ничего. Попробовал еще раз, вкладывая в желание больше силы, больше уверенности. Вода в моих руках слегка дрогнула. Всего лишь рябь, но это была моя рябь! Я не шевелил рукой, это было воздействие моей воли!

Еще усилие. Представить шар. Гладки, прозрачный, парящий над водой. Воля. Поток. Руна.

Поверхность воды вспучилась, поднялась небольшим бугорком, задрожала… и опала.

Я открыл глаза и тяжело вздохнул. Не получилось.

— Не торопись, — голос Скворцова был спокоен. — Ты почувствовал поток. Ты смог воздействовать на воду. Это уже огромный шаг. Контроль придет с практикой. А теперь — попробуй снова.

Слова мага придали уверенности. Да, первая попытка не увенчалась успехом, но я ощутил его — поток. Это уже было не просто слепое желание, а осознанное взаимодействие, пусть и неумелое. Я снова закрыл глаза, отгоняя мысли о неудаче. Ледяная вода по-прежнему сковывала ноги, но теперь это ощущение стало фоном, не более.

Внутренний взор снова сфокусировался на сияющей руне-волне. Она казалась четче, стабильнее, чем в первый раз. Я дышал ровно, глубоко, стараясь поймать ту едва уловимую вибрацию энергии, что тек вместе с рекой.

Вот он… снова это легкое, щекочущее ощущение, поднимающееся от ступней вверх. Я зацепился за него, позволил ему наполнить себя, стать частью моего собственного ритма.

Воля. На этот раз я подошел к ней иначе. Не как к инструменту, который нужно применить, а как к продолжению себя. Я есть эта воля. Я есть это желание. Вода поднимется. Она примет форму шара. Не потому, что я приказываю, а потому что такова моя суть в этот самый момент.

Я вытянул руку ладонью вверх, не открывая глаз. Вся концентрация — на воде перед ладонью, на потоке, на руне, на чистом, спокойном желании. Мир вокруг сузился до этих четырех компонентов.

И вода послушалась. Я почувствовал, как она неохотно, словно с усилием отрывается от основной массы, как что-то невидимое тянет ее вверх. Это было не физическое усилие, а ментальное, но оно ощущалось почти как физическое напряжение.

Я чувствовал, как дрожит поднимающаяся вода, как она пытается снова упасть, подчиняясь гравитации, но моя воля удерживала ее, придавая форму. Шар. Неровный, колышущийся, размером не больше моего кулака, но это был шар! Он висел над моей ладонью, подрагивая и переливаясь цветами радуги в свете солнца.

Я не выдержал и распахнул глаза. Прямо над моей ладонью, в паре сантиметров от кожи, действительно висел небольшой, дрожащий шар воды. Он был не идеально круглым, его поверхность постоянно колыхалась, грозя развалиться, но он висел! Вопреки всем законам физики, которые я знал!

— Получилось… — сказал я одними губами. — Черт возьми, получилось!

Удивление и восторг от первого настоящего успеха захлестнули меня, и в тот же миг концентрация, которую я с таким трудом удерживал, дрогнула. Шар лопнул. Вода бесшумно шлепнулась обратно в реку, оставив на моей ладони лишь холодные капли.

А следом пришла расплата. Резкая, почти парализующая волна усталости накрыла с головой. Ноги подогнулись, руки безвольно повисли. По телу пробежала крупная дрожь, словно от озноба, несмотря на ледяную воду. Мышцы загудели так, будто я не магией тут баловался, а только что разгрузил пару вагонов с углем голыми руками. Голова закружилась, перед глазами на мгновение поплыло. Я пошатнулся, едва не упав обратно в реку.

— Спокойно, — раздался рядом голос Скворцова. Я ощутил, как его сухая, но сильная рука легла мне на спину, поддерживая, не давая рухнуть. — Это нормальное состояние, Александр. Абсолютно нормальное. Все, кто учились магии, проходили через это.

Он говорил своим обычным менторским тоном, в котором не было ни удивления, ни насмешки — лишь констатация факта.

— Твое тело и разум еще не привыкли к таким нагрузкам. Магия — это не просто игра воображения, это работа с чистой энергией. И когда ты направляешь свою волю, ты тратишь не только ментальные, но и физические ресурсы. Это из-за излишнего перенапряжения воли, к которому ты пока не готов. Это, если позволишь, как взяться за штангу в сто двадцать килограммов, когда ты сам весишь едва пятьдесят. Ты пытался сделать слишком много и слишком сильно для первого раза. Но ты справился. Увидел. Почувствовал. И даже добился результата. На сегодня — хватит. Больше практики сейчас принесет только вред.

Середина дня застала отряд хламников за привычным делом — планированием следующей вылазки. Пусть ночь они и провели под крышей господского дома, пользуясь гостеприимством барона, но старые привычки брали свое.

Едва утренняя суета улеглась, они собрались у своего, уже обжитого, костра на краю двора. Сам костер давно потух, но место это стало их негласной точной сбора в Хмарском.

Иван Кречет расстелил на земле грубый кусок пергамента — карту, наспех набросанную по памяти, возможно, дополненную сведениями, полученными от Василя или из каких-то старых хламницких записей.

Он сидел на корточках, водя грязным пальцем по кривым линиям, обозначавшим лес, поля и предполагаемое местоположение старых садов. Вокруг него полукругом расположились Руслан, Олег и Миша — трое, кого он выбрал для этой рискованной разведки. Остальные занимались своими делами поодаль — кто чинил снаряжение.

— Значит, так, — голос Ивана был тихим, но уверенным, привыкшим командовать. — Подходим с юга, вдоль кромки леса. Здесь, — палец ткнул в точку на пергаменте, — по моим прикидкам, начинается старое поле. Логова этих тварей, лютокрыс, скорее всего, где-то вот тут, у подножия холмов, — он обвел дугой другую область. — Наша задача — пройти поле по западной окраине, стараясь не шуметь и не оставлять следов. Ветер сейчас с северо-запада, так что запах наш они учуять не должны, если не подойдем слишком близко. Сады должны быть вон там, за полем, если старые карты не врут и память Василя не подводит.

Олег молча кивал, сосредоточенно разглядывая карту. Миша, присев на корточки рядом, задумчиво теребил рукоять своего ножа. Один лишь Руслан, скрестив руки на груди и нахмурив брови, выглядел скептически. Он слушал, но по его лицу было видно, что план командира не вызывает у него особого энтузиазма.

Когда Иван закончил объяснять маршрут и предполагаемые точки наблюдения, Руслан не выдержал.

— Вань, — он поднял взгляд на предводителя, — ты уверен, что там вообще есть то, что ищет Кулибин? Эти его… яблоки солнечные? Звучит, как сказка для малых детей.

Иван поднял голову от карты и посмотрел на Руслана долгим, тяжелым взглядом.

— Я уверен на девяносто процентов, что там этого нет, Русь, — ответил он спокойно, без тени сомнения.

Руслан удивленно вскинул брови, его скепсис сменился недоумением. Остальные тоже переглянулись.

— Тогда зачем это делать? — резонно спросил Руслан. — Зачем лезть в пасть к этим крысам проклятым ради того, чего там, скорее всего, и нет? Рисковать людьми? Снаряжением?

Иван снова опустил взгляд на карту, провел по ней пальцем, словно стирая невидимую пыль. Затем поднял голову, и в его глазах мелькнула та самая боль вперемешку со сталью, которую он так старательно прятал последние дни.

— Потому что, Русь, — сказал он тихо, но с таким нажимом, что каждое слово врезалось в сознание, — точно так же, на девяносто процентов, я был уверен, что все наши, кто остался там, у кристалла, пропали безвозвратно.

Воцарилась тишина. Руслан отвел взгляд. Больше вопросов не было. Миссия обрела иной смысл. Это была не просто разведка ради мифических яблок для барона и для брата Ивана. Это был их собственный долг — действовать, рисковать, идти вперед даже тогда, когда разум говорит «нет», потому что они на собственном опыте узнали, что иногда самые малые десять процентов вероятности могут изменить всё.

И, в конце концов, что такое лютокрысы на фоне графа Виктора Цепеша?