Первый инженер императора – II

Глава 1

ГЛАВА 1

— Впереди следы!

Топот копыт разносился по всему лесу, потому что мужчина верхом на лошади несся в нашу сторону галопом. Во влажном и слегка затуманенном лесном пространстве его фигура казалась несколько мутной и искаженной, словно мы наблюдали за мороком, а не живым существом.

С начала похода прошло уже два дня. Почти что с самого начала все пошло не по плану, которого наш отряд собирался придерживаться.

Если конкретнее, то Иван по прозвищу Кречет проложил маршрут, который должен был привести нас к остаткам небольшого городка, от которого остались руины и нужные нам компоненты.

В первый же день, когда мы зашли в густую и дикую чащу леса, в которой давным-давно не ступала нога человека — начались странности.

Начнем с того, что туман окутал пространство, загораживая обзор дальше, чем на пару десятков метров. Со всех сторон доносились шорохи, скрипы, шаги и шуршание. Мне, как человеку, привыкшему к такой вещи, как материализм, все казалось понятным — лес жил своей жизнью.

Подует ветер и заскрипят старые сухи ветви. Надломленные стволы трещат под тяжестью собственного веса, когда по ним проскакивает белка или садится местный хищный птах.

Лисы и мыши шуршат за каждой кучей старой пожухлой листвы. Первый старается затаиться и выжить, а второй усердно ищет добычу.

Воздух был настолько насыщенным влагой, что она конденсировалась на бровях, прядях волос и на кончике носа. Отличие от сауны было лишь в температуре.

И каждому звуку я мог бы дать научное и абсолютно материальное объяснение, но мои спутники придерживались абсолютно иного мнения.

К концу дня, пройдя почти два десятка километров, когда мы стали табором, а землю накрыло плотное одеяло ночи, мы развели костер. Иван уверенно отдавал указания, делил людей на часовых, которые обязаны были охранять по два сон остальной группы и в случае малейшей опасности — будить остальных.

И не нравился хламникам не только туман, что окутал собой пространство и загораживал обзор, а тишина, наступившая вместе с ночью. Не понравилось Ивану и то, что на привычном месте стоянки, как он выразился, ему показалось, что кто-то был ранее.

Я спросил у него, не могли ли это быть те самые звери, о которых он говорил, встречи с которыми они старались избегать и именно поэтому путешествовали разными путями.

Мужчина хмурился, всматривался в окружение, но не мог найти ни одного подтверждения своим словам, но будто бы нутром чуял, что что-то не так.

Ночь прошла спокойно, хотя и спал я тревожно. Мне снилось что-то медное, но я не мог вспомнить что конкретно. Этот оттенок словно мелькал перед глазами то тут, то там, а вместе с ним слышался и голос. Сначала я подумал, что это Шепот, но Скворцов оговорил, что он взывает к самым темным сторонам человеческой сущности.

Я же не помнил ничего такого. Только медный оттенок и приглушенный голос, словно за огромной толстой подушкой.

Второй день прошел еще более напряженно. Иван постоянно осматривался по сторонам и что-то бубнил себе в бороду. Его люди продолжали идти вперед вместе со мной, но нависшее тяжелое молчание давило на сознание.

Я не задавал вопросов, потому что не хотел создавать дополнительных трудностей и поэтому просто держался рядом и прислушивался к каждому шороху. И, что меня удивило, этих самых шорохов стало больше.

Звуки, словно вокруг нас движутся звери — усилился. Не какие-то маленькие ножки, крыски, мышки, а полноценный шелест опадшей листвы. То с правой стороны, то с левой, то позади, то немного спереди. И каждый раз, как только я бросал косой взгляд, мне казалось, что я что-то увидел. Черный смазанный силуэт, который исчезал во мгновение ока и растворялся в тумане.

Я готов был поклясться, что точно что-то видел, но каждый раз смахивал на разыгравшееся воображение.

Утром третьего дня Руслан сказал, что у него на душе неспокойно и он хочет разведать путь впереди один, чтобы меньше издавать шума. Иван не стал ему отказывать и разрешил поступить так, как он чувствует.

Мы же двинулись следом, но в замедленном темпе. И спустя несколько часов томительного ожидания в неспешном движении — он вернулся.

Потянув поводья, Руслан остановил лошадь, из ноздрей которой вырывались целые клубы пара при каждом выдохе. Лошадь пучила глаза и недовольно стригла ушами, нервно ударяя копытом по земле. Ей явно не понравилось, что хозяин заставил ее гнать назад во весь опор.

— Конкретнее, — сказал Иван. — Что там?

— Следы подошв, свежие. Они появились откуда-то из чащи, потому что до того их не было.

— Или заметали, — подметил я. — До тех пор, пока мы не нагнали их.

— Какой смысл прятать за собой следы, если достаточно было просто идти по чащобе? — горячился Руслан. — Я же четко видел, что они вышли со стороны леса на тракт и пошли дальше.

Я пожал плечами.

— Чтобы запудрить мозги. Нельзя исключать ни единого варианта.

— Сколько пар ног? — встрял Иван, которого наши рассуждения интересовали явно меньше всего. Его лицо было напряжено и сосредоточено. Явно видно выражение лица человека, который привык руководить отрядом и сразу принимать решения в возникших непредвиденных обстоятельствах.

— Тяжело сказать, но не меньше семи точно. Там каша из следов.

— С собой повозка или еще что-то есть?

— Нет, — отрапортовал Руслан.

Иван помолчал. Я видел, как желваки играют на его лице, а мозг занят мыслительным процессом. Мой же просчитывал в фоновом режиме все возможные варианты событий, но не находил ни одного решения. Проблема заключалась в том, что даже если сравнивать ситуацию с осадой Великого Новгорода, то здесь неизвестных переменных было еще больше.

Что за люди? Сколько их конкретно человек? Вооружены или нет? Владеют ли магией? А вдруг это просто существа, которые научились имитировать человеческие следы при помощи ботинок людей, которых они ранее загубили и теперь хотят запудрить мозги нам и напасть из засады?

От одной только мысли, что такое могут сделать какие-нибудь дикие твари становилось дурно. И если сказать, что это невозможно, то смею разочаровать. Совсем недавно я был уверен, что магии не существует, а монархия, феодалы и аристократы — пережиток прошлого.

Но вот я здесь.

В дорогу выдвинулись все осторожно, но ходу все равно прибавили, потому что провизия была не резиновой, а основной задачей было добраться до городка, набрать как можно больше полезных материалов и конкретно мне — провести замеры влияния Шепота на сознание.

Никаких приборов у меня с собой не было, поэтому придется просто фиксировать все ощущения на бумагу, а потом, когда выберемся, препарировать собственные ощущения, структурировать написанное, отсекать лишнее и делать выводы. Только так реально познать это явление и способ борьбы с оным.

В свое время ученые, занимавшиеся изучением тока и его применением в электромеханических системах считали, что вихревые токи могут только вредить электрической машине, но потом, изучив эту проблему, нашли ей гениальное применение.

Спустя несколько лет посредством вихревых токов (токов Фуко) разработали плавильные чаши, которые больше не требовали баснословных затрат угля, кокса и прочих примесей для адекватной переработки руды и качественной выплавки.

Через полчаса мы добрались до того места, где Руслан нашел следы, и они действительно тут были. Пока мы ехали, я уже успел надумать себе, как по пришествию тут ничего не окажется или будет просто какая-нибудь ерунда, напоминающая один единственный шаг от сапога, но, нет.

Сидя в лошади я видел множество следов разной формы и грузности. По тому, как глубоко протектор «впивался» в землю можно было предположить, что среди прошедших людей был либо очень тучный человек, либо крайне сильно нагруженный ношей. Может мешки, а может латные доспехи — одному богу известно, и мы не узнаем, пока не столкнемся лично.

Но хотели ли мы?

С одной стороны, при помощи моих улучшений отряд хламников даже в количестве девяти человек теперь нес в себе смертоносности куда больше, чем отряд обычных наемников. Одна только Бьянка Ивана была способна пробить насквозь человека в полном доспехе.

С другой стороны, любая стычка могла грозить нам потерей людей в самом худшем раскладе. В менее отвратительном — увечья разной степени тяжести, при которых нам потребуется тянуть человека либо на повозке, либо на носилках, притороченных к оной.

Любой из раскладов был невыгодным.

Спешившись, я подошел ближе к следам и присел, рассматривая их.

Иван тоже сидел рядом и разглядывал отпечатки на лесном песке, хмуря брови. Это напряженное выражение лица не покидало его с тех самых пор, как только мы въехали в чащобу.

Мое внимание привлекло еще то, что среди множества пар подошв от обуви мой взгляд уцепился за что-то такое, что было неестественным. Я смотрел под одним углом и под другим, но не мог понять, что не так.

Я убеждал себя, что мне мерещится, но мозг, даже не глядя на то, что я заставил его работать в пониженном режиме потребления ресурсов, чтобы не так быстро выжигать нейронные связи, сейчас игнорировал мои попытки и активно стучал, как мотор шестицилиндрового мерседеса.

— Что такое? — спросил Иван, заметив, как я пристально пялюсь в кучу следов.

— Что-то не так, — сказал я, продолжая всматриваться в эту кашу-малашу. — Не могу понять.

Иван снова бросил взгляд на следы вместе со мной.

— Чего вы там возитесь? — донесся голос Иши, которая была к нам ближе всех. — Двигать надо, время не резиновое.

Мои глаза продолжали дергаться в мелких движениях, цепляя каждый миллиметр пространства, словно фотоаппарат, что реконструировал что-то, что видел только мой мозг с имплантом. Он явно выстраивал по крупице что-то, что мой глаз не мог воспринять сразу.

В какой-то момент я моргнул и увидел. Картинка сложилась так, будто всегда была здесь, просто замыленный взгляд не хотел ее воспринимать.

Ну, конечно же! Словно зацикленный ролик с кружащейся балериной, которая вращается туда, куда мозг хотел, чтобы она вращалась. Тоже самое с роликом с лошадью, которая идет то вправо, то влево, в зависимости от того, как сложилось первое восприятие.

Но если очень захотеть, то это самое восприятие можно изменить. Шедшая лошадь вправо вдруг начала идти влево, и кружившаяся по часовой стрелке балерина внезапно закрутилась против.

Так было и здесь.

— Подай веточку, — сказал я Ивану, не отрывая взгляда от того, что мне удалось узреть.

Скворцов был прав, когда сказал, что мне надо научиться зрить. И даже не в корень, а просто смотреть. Смотреть на мир так, чтобы видеть нечто большее, чем есть на самом деле.

Не задавая лишних вопросов, Иван протянул мне сухой огрызок прутика, который нашел под рукой. Я взял его и стал аккуратно подчеркивать те элементы, которые были видно, но перекрылись следами поверх.

Вот след от пятки, мягкий овал, едва различимый на песке, потому что место, куда наступила стопа было очень твердым и почти не отпечаталось. Но дальше, если следить за контуром, который нарочито был вдавлен тяжелым сапогом, виднелась наружная часть небольшой стопы.

Я вел по этому контуру веточкой, вычерчивая явно женскую ступню, подчеркивая палец за пальцем, пока не отчертил один единственный едва различимый шажок.

— Твою мать… — прошептал Иван, глядя на то, что я обвел. И явно не нарисовал, нет, потому что я лишь сделал мягчайшие прикосновения на песке, главные элементы в виде отпечатка пяточной кости, фаланги большого пальцы и косточки, которая вроде бы называлась «плюсной» хорошо виднелись, но были утоптаны сверху другими следами.

Я отбросил веточку в сторону и провел ладонью по лицу. Конечно же эти отпечатки еще ни о чем не говорили, что факт был очевидный: кого-то явно волокли босиком по лесу и в сопровождении.

И я был бы рад сказать, что кто-то просто потерял обувь и брел себе по лесу вдалеке от безопасного города потому, что ему так нравилось, но, признаюсь, это даже звучало, как бред.

Иван поднялся на ноги и вытянулся словно струна.

— Всем смотреть в оба и держать ухо востро. А теперь выдвигаемся и молча. Если будет контакт — сразу не стрелять. Всем все ясно?

Я вскочил в седло, от которого задница уже просто ныла, потому что привычки ездить я так толком и не приобрел за время проживания в этом времени. Все обходился либо пешим ходом, либо поездкой на повозке, а вот седло… от него сплошные неудобства.

Но иного варианта не было.

Уже на лошади меня одолели смутные предположения. В голове сразу вспомнился разговор с Алексеем Петровичем, который явился ко мне намедни и просил смотреть во все стороны, потому что похитили его племянницу. И теперь я нахожу след девичьей ступни просто посреди леса. Прелестнее совпадения я в жизни не встречал.

И от этого на душе стало не просто погано, а невероятно погано. Вероятность, что это была именно племянница монарха была теперь не около нулевой, а почти с пятидесятипроцентным попаданием, потому что откуда еще взяться женской ступне посреди чертового заброшенного леса в окружении множества пар сапог.

И отсюда выступал еще один неприятнейший момент: если это она, то ее явно похитили и вели невесть куда на север. Туда же, куда направлялся наш хламниковый отряд.

До конца дня снова ехали молча, оглядываясь во все стороны. Ближе к ночи туман спал, а небо просветлело и среди высоких стволов сосен показалось черно-синее небо, усыпанное крошками звезд, словно скатерть.

Вместе с ними вылезла бледная луна, освещая все пространство вокруг и теперь, наконец-то, было видно хоть что-нибудь дальше своего носа. Отчего паранойя у моих спутников разыгралась пуще прежнего.

Выкопав углубление в земле, мы развели костер, чтобы разогреть ужин и выпить горячей воды за весь день после промозглой сырости.

Укутавшись в теплый походный плащ из, судя по всему, медвежьей шкуры, я привалился спиной к стволу дерева у костра и закрыл глаза. Вязкая тьма долго окутывала меня, пока не забрала с концами в свои теплые, но такие неприятные объятия.

Я явно ощущал, как метался во сне, потому что в голове то и дело звучал лязг кандалов, которые были надеты на руки и на ноги. Явственный холод, исходивший от земли, пробирал мои стопы до самых костей, отчего кожа покрывалась мурашками и становилась гусиной.

Незнакомые голоса постоянно что-то бухтели в оба уха, но я не мог разобрать ни единого слова. Почему я это видел — без понятия, потому что я четко понимал, что заснул.

Но лязг железа, холодная земля, острые камни, что впивались в стопу похлеще речной ракушки, цепкие ветви, словно руки попрошаек, цеплявшиеся за густые волосы…

(медные волосы)

… и хлеставшие по щекам.

Голоса-голоса-голоса. Они продолжали бубнить вокруг, словно что-то бормотали бесконечно себе под нос, словно они повторяли какое-то заклятие, мантру, молитву, бог знает что.

Мы шли уже очень долго, непростительно долго. Каждая мышцы налилась свинцом, отчего тело напоминало сплошной ватный тюк, горевший огнем в каждой клеточке. Нет сил идти дальше ни шага.

Но это не мог быть я. Не мог. Весь свой путь по лесу на север я проделал вместе с отрядом хламников, а сейчас вокруг меня были какие-то люди, одетые в черные балахоны, покрывающие их лица до сплошной темноты и неспособности разглядеть ни единой черты лица.

Они продолжали бурчать что-то на неведомом языке. И в один момент, когда я открыл глаза, полностью осознав, что это не я, что это всего лишь сон — девушка с огненно-рыжими волосами стояла на краю лагеря.

Ее не видел ни Руслан, что дежурил и буквально стоял возле нее, ни Иша.

Она смотрела на меня своими огромными глазами, как два изумруда, а побелевшие губы шептали одну и ту же фразу, которая отчетливо звучала внутри моей черепной коробки, будто произносилась прямо туда.

«Помоги мне».