Первый инженер императора – II

Глава 14

ГЛАВА 14

— Я же говорил тебе, юноша! Предупреждал! Целое письмо написал, в котором объяснил, что не надо делать то, что ты задумал. И что по итогу, м? Что мы видим, барон? Что ты настырно продолжаешь собирать различные механизмы, нанимаешь группу сборщиков мусора и собираешь наладить поставку компонентов для возвращения… чего, барон⁈ Утерянных технологий? Знаний? Науки? Она никому здесь не нужна! Император искоренил весь прогресс, который человечество было способно достичь за сотни лет. А если сказать еще конкретнее, то сами люди это и сделали. Когда полетели первые ядерные ракеты. Когда армии одних государств пошли на территории других. Когда маги вместо того, чтобы заниматься развитием — стали воевать за политические и экономические интересы. Откат был неизбежен, барон, а Император лишь пользовался положением и боялся, что умные люди восстанут против него. Глупый дурак… он даже не подозревал, что это ему не поможет.

Граф Виктор Цепеш активно жестикулировал руками и надрывно кричал, выплескивая эмоции. Он вываливал на Александра Кулибина всю свою скопившуюся злость, которая собралась в нем с самого первого дня, когда этот наглый юнец перебил его Ночных Тварей на пару с Кречетом. И сейчас у него была идеальная возможность сказать барону все, что он о нем думал.

Пространство вокруг Цепеша вибрировало. Темная магия вилась вокруг мужчины, но не могла пробить его заслон, который он выставил вокруг себя, полностью покрыв все тело. Особая техника, которая позволяла защититься от Шепота и была известна лишь единицам ныне живых магов.

Естественно, что узнал об этом способе Граф, как и о многих других вещах — из оригинального манускрипта в его безграничной коллекции из единичных экземпляров, что пылились на полках в его башне.

И, конечно же, граф берег их, как зеницу ока, не подпуская никого даже близко к собственным сокровищам и трофеям, которые он добыл за пару сотен лет. Если человечество и обязано откатиться к временам неандертальцев, то так тому и быть. Задача Кулака Империи выполнять поставленный указ до самой смерти. И речь идет не о смерти императора.

Техника, которую использовал Виктор Цепеш, основывалась на обратном излучении. Если объяснить коротко, то сам маг был способен излучать энергию, которая способна влиять на чужую волю, но данное заклятие выжигало слишком много ресурсов и сводило самого заклинателя с ума быстрее, чем хотелось бы. Если воля у мага была обширной, то и хватало его на подобный фокус подольше.

Однако, стоило столкнуться с человеком, у которого эта самая воля оказывалась прочнее заклинателя — все, мозги всмятку, можно нести нового, этот сломался.

Само заклятие было занесено в гримуар, как запрещенное, поскольку толку от него было минимум. Но когда возникла проблема с Шепотом, отдельные пытливые умы нашли применение заклятию. Достаточно было тратить лишь малую долю собственных сил, чтобы окружить тело тем самым излечением энергии, которое должно было подавлять волю противника. И Шепот не мог через него пробиться.

Единственным нюансом в данной ситуации было то, что эта техника требует постоянного внутреннего контроля. Стоило только на секунду ошибиться, как вся завеса могла развеяться и восстановить ее в условиях давления будет очень непросто.

Особенно, когда стоишь у самого кристалла, который и продуцировал такое явление, как Шепот.

Виктор Цепеш огляделся по сторонам и увидел, что его временные союзники тоже сдались, хотя и держались дольше обычных людей. Здоровяк упал на колени и пускал слюни, старик-скелет лежал на боку на земле и что-то бормотал, обхватил колени, а тощий и длинный маг-целитель ходил по маленькому кругу, кусая себя за пальцы.

Виктор Цепеш пренебрежительно фыркнул, глядя на все происходящее.

— Слабаки.

Он снова повернул голову в сторону барона Кулибина, который стоял неподвижно с остекленевшим взглядом и недовольно вздохнул.

— Ну вот надо было тебе мчаться сюда и все испортить? Я хотел лично с тобой сразиться, посмотреть из какого теста ты слеплен, барон. А ты так старался убежать от огромного зверя, что не заметил, как забрался в его логово. Вот что бывает с теми, кто берет на себя слишком много.

Граф медленно шагал к барону, вращая вокруг себя рунический шар. В какой-то момент времени он сделал простой пас рукой, от которого шар сплющился, превратившись в тонкое полупрозрачное лезвие, которое однозначно было способно при должной скорости и меткости голову с плеч.

— Жаль, — сказал разочаровано граф, — очень жаль. Но ничего не поделаешь, такова жизнь.

Мужчина рассматривал молодого барона, напоминавшего изваяние, настолько он был неподвижным. И при внимательном осмотре действительно приходил к выводу, что парень если и имел по иронии судьбы отношение к роду Кулибиных, то мог быть очень и очень отдаленным родственником, не более того.

Хотя на девяносто процентов просто совпадение, а тем более, если учесть, что сам барон был из тех, кто проснулся в новом мире после криосна. В этом граф был убежден на сто процентов.

— Пришло время прощаться, — сказал он вслух, делая пасс рукой, отчего руническое лезвие отъехало на несколько метров назад. — Хочу сделать аккуратный срез, не возражаешь? — очередное движение указательным пальцем по часовой стрелке и лезвие стало крутиться, словно на циркулярной пиле. — Вот и хорошо. Последнее слово?

Но барон Кулибин молчал. Его разум был поглощен внутренней борьбой, и он даже при всем своем великом желании — не мог ответить.

— Какая жалость, — снова актерничал Цепеш. — Тогда… — взгляд мужчины скользнул по Александру сверху-вниз и на мгновение застыл на правой руке. Ему показалось, что парень пошевелил указательным пальцем. Цепеш напряг зрение и нахмурил брови, пристально всматриваясь в руки.

Он знал, что те, кто попадает в ловушку Шепота обладают разными реакциями. Подтверждением тому были те трое недоучек-еретиков у него за спиной.

Но если и была такая реакция, как у Александра, то ничто не могло заставить пленника шевелиться. Только если его вынести из зоны влияния Дикой Руны, а это тоже являлось проблемой. Как минимум потому, что пораженный яростно вырывался, чтобы впоследствии вернуться на свое место и застыть так, как стоял ранее.

И если бы граф не был осведомлен о таких нюансах, то он бы однозначно решил, что ему почудилось. Но внутренний инстинкт дикого зверя бил тревогу. Что-то было не так. Ему не могло показаться. Так не бывает.

Граф сделал еще один шаг, напрягшись всем телом, чтобы в любой момент либо парировать удар, либо предотвратить что-то коварное, что мог задумать барон Кулибин.

Он наклонился прямо к уху парня и прошептал, скаля зубы:

— Баро-о-он… ты меня слышишь? Я сейчас заберу эту рыжую девицу, с которой ты приехал, увезу ее к себе домой, и буду развлекаться до тех пор, пока не превращу ее в безвольную куклу, а затем отправлю Долгорукову по частям.

Реакции не было. Лжекулибин продолжал стоять, как истукан, не шевелясь ни на мгновение.

— Хм. Действительно показалось, — резюмировал Виктор Цепеш и отступил на шаг.

Чтобы в следующее мгновение вспыхнуть, как факел.

Тьма абсолютно непроглядная. Она захватила меня быстрее, чем я успел что-либо сообразить и это раздражало. Во мне не было ни обиды на Маргариту, которая не справилась с нагрузкой, ни злости. Если рассуждать лишь логически, то ее вина только в том, что она отбросила любые инстинкты самосохранения и доверилась незнакомцу, а затем ослушалась более опытного и матерого дядю, который знал, что быть особой из высшего рода — всегда проблематично. Постоянно кто-то хочет или убить, или похитить.

А вот в том, что она попала в руки конкретно каких-то культистов, а затем была спасена группой обычных людей и после этого попала под влияние Шепота… череда очень неудачных совпадений.

Шшш…

Шшшшш…

Я не мог определить сколько прошло времени, потому что не успел заметить, когда все началось. Только осознание постфактум. И если начинать от того момента, то сколько длилось все это «до»?

Почему-то в голову так и лезли разные навязчивые мысли. Какие-то размытые воспоминания из детства, которые не имели ничего общего с моей ситуацией, а затем обрывки фраз из последних дней: «ты ей нравишься», «ты идешь прямо в могилу, барин», «обними меня».

И голос Скворцова. Кого-кого, а его тут услышать я не планировал.

' Если станет совсем тяжело — доберись до руны'

То, что тот черный кристалл в самом центре и был Дикой Руной я уже понял. Вот я до нее добрался и что дальше? Я заперт даже не в своем сознании, а где-то глубже. Забит в самый дальний темный угол, из которого выхода не то, что нет. А, кажется, не существует.

И как на зло мыслей, о чем я думал в тот момент, когда Скворцов говорил мне эти слова — я не мог вспомнить как ни пытался.

Было внутреннее ощущение, что как раз в следующих нескольких словах и был ключ к разгадке. Доберись до руны… до руны…

Ничего не понимаю.

Я попытался сосредоточиться, но ничего кроме очередной сплошной темноты не находил. Мне не оставалось ничего делать, кроме как висеть в непроглядном мраке и дышать. Делать дыхательную гимнастику, о которой говорила Рита, когда просила меня расслабиться, чтобы пустить к себе.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

' Если станет совсем тяжело — доберись до руны'

Хм.

Я усмехнулся. Не видел этого, но явственно ощущал, как уголки губ сами расплылись в ироничной улыбке. Доберись до руны, говорил он.

Вдох-выдох и ничего больше, потому что больше нечего делать в пустоте, кроме как дышать и размышлять. Интересно, сколько времени прошло. Или я уже пережевывал эту мысль? Кажется, что да. Точно да, я о ней думал.

И о множестве других.

Нет, нужно сосредоточиться и попробовать еще раз успокоить мятежный разум.

Вдох-выдох. Вдох выдох.

Шепот монотонно гудит, пытаясь сбить концентрацию, но я не останавливаюсь и слушаю только собственное дыхание, которое сейчас выполняет функцию маяка для меня.

Маленькая белая точка перед закрытыми глазами казалась настолько микроскопической, что изначально я даже подумал, что это просто что-то в глаз попало. Но чем дольше я концентрировался, не распуская внимание, тем больше становилось это белое пятнышко.

И когда оно стало размером с указательный палец, я по наитию протянул руку и прикоснулся к нему. Словно так нужно было. Все мое тело и интуиция буквально кричали, что это правильно, что так и нужно поступить.

Непроглядная чернота мгновенно сменилась ослепительной белизной, от которой мои глаза чуть не лопнули из-за резкого перепада освещения. Я прикрылся руками, чтобы спастись, потому что просто зажмуриться оказалось недостаточно.

Щебет птичек, журчание воды, легкий порыв ветра, который прошелся по моей коже и волосам так нежно, что я не сразу осознал происходящее. Сердце ускоренно застучало в предвкушении, хотя сам я догадывался, что увижу перед собой.

Я опустил руку.

Ну, конечно же. Конечно. Доберись до руны. Не до дикой руны в старом центре Петербурга, а до этой, что пряталась внутри моего сознания.

Чертов камень продолжал висеть в своей позе неустойчивого равновесия, словно насмехаясь надо мной. И я не стал ждать, а сразу кинулся к нему навстречу, как и в предыдущий раз тогда у реки, когда Иван сбил мою концентрацию и все похерилось.

Не виню его, дело случая.

— Ну, здравствуй, — сказал я вслух, уверенно протягивая руку навстречу холодному камню, испещрённому сотней тысяч знаков.

Ладонь снова уперлась в магическое ограждение, а камень принялся вращаться.

— И повторится все, как встарь, — повторил я слова Александра Александровича, подавая руку с нажимом. От камня сверкнула молния, ударившая куда-то вверх, а сам валун почти с места стартанул, разгоняясь до небывалой скорости.

Легкое покалывание на кончиках пальцев напомнило мне те неприятные ощущения и мысли, которые я испытал тогда на берегу реки, но теперь мне терять было нечего. Хочешь забрать меня, хренов кусок камня? Давай, попробуй! Хочешь сойтись в волевой дуэли? Я готов! Я здесь! Впусти же меня, черт побери!

Но ответа не было.

Только магический кокон, оберегающий камень, светящийся синей энергией и маленькие искры, отлетавшие от него во все стороны, будто бы в слабой попытке отпугнуть меня. Но в этот раз все будет, как надо, я уверен. И именно поэтому, не отводя глаз, я продолжал подавать руку вперед, не обращая внимания ни на усиливающиеся молнии, ни на то, что покалывания уже дошли почти до плечевого сустава.

Руку почти что парализовало, но что было силы я двигался дальше. Десять сантиметров. Лед поднимается по ключице. Сопротивление растет с каждым миллиметром, и я чувствую эту материю, этот плотный магический кокон, как физическое тело. Словно продавливаю ладонь через толстый слой густого желатина.

Пять сантиметров. Сотни тысяч ледяных зубов впиваются мне в нижнюю челюсть, заставляя кожу покрываться мурашками.

Сантиметр. Я чувствую, как правое ухо отнимается, как холодит висок, словно к нему приставили дуло пистолета. Правый глаз слезится, но веки застыли, и я не могу сморгнуть влагу, отчего мир стал слегка смазываться.

Полсантиметра.

Ледяная корка чувствуется почти у самой макушки, а все тело слабеет, будто бы я теряю контроль. Я вижу, как мир сужается и отдаляется от меня, будто бы в киноэффекте. Словно я въехал в длинный тоннель и, повернувшись, смотрю на уменьшающийся кадр до тех пор, пока он не превратится в точку размером с атом.

Три миллиметра.

Вдох-выдох.

Сердце стучит почти двести ударов в минуту, но я его не слышу. Я не слышу ничего, кроме бесконечного шипения, которое мне напоминает звук Шепота. И холод. Всеобъемлющий холод, заполняющий все мое ментальное тело до самых краев. До кончиков каждой конечности.

Два.

Еще немного. Осталось совсем чуть-чуть. Я должен справиться. Десять человек доверили мне свои жизни и пошли следом в самое пекло, откуда другие не возвращаются. Я обязан это сделать. Обязан прикоснуться к этому чертовому камню, к чертовой руне, что находится у меня где-то там внутри.

Один.

Точка сузилась до размеров бутылочного горлышка. Что происходит на этой картинке не рассмотреть даже через увеличительное стекло. Если и можно, то понадобится как минимум хороший микроскоп. Да где его тут возьмешь.

Сил не осталось. Я не ощущаю ни рук, ни ног. Тело объял бесконечный лед, забравший все до последнего миллиметра. Если это было испытание на волю, то, выходит, что моего желания жить было мало? Выходит, что я недостоин быть лидером? Неспособен просчитывать план до мельчайших деталей, чтобы затем проделать все строго по пунктам, как множество раз до того?

Нет. Не может быть.

Странное чувство в груди вспыхнуло мгновенно, как и тогда на мосту. Чувство силы. Чувство свободы. Чувство крепкой воли, которую нужно показать, чтобы меня зауважали. Чувство необходимости действия и движения.

Огненным шаром оно зародилось в районе солнечного сплетения и очень быстро стало заполнять меня оттуда, расползаясь, как кусочек масла на сковороде, во все стороны.

Я сделаю невозможное, чтобы спасти этих людей, потому что они сделали для меня тоже самое: отринули страхи, доверили собственные тела и души вопреки здравому рассудку. Это значит, что я им обязан не меньшим и даже стократ большим.

Из всех оставшихся сил, из всей злобы, воли и потребности, что дала мне сил на последний импульс — я дернул рукой.

Ноль.

Шершавость. Прохладная поверхность камня ощущалась абсолютно настоящей. Мир перед глазами стал привычным, а камень-руна болтался в воздухе, слегка покачиваясь, как маятник из стороны в сторону, будто это не он мгновение назад вращался со скоростью турбины Боинга во время полета.

Резонирующий голос в голове обратился ко мне так внезапно, что я чуть не подпрыгнул на месте.

— Здравствуй, Александр.