Патриот. Смута. Том 6

Глава 2

Пленный гонец сидел, трясся, смотрел по сторонам, явно прикидывая, как можно куда-то исчезнуть, улизнуть. Уверен, явись здесь чет и предложи ему отправиться в Пекельное царство, в сам ад — он бы согласился. Только бы не быть здесь.

Это читалось в его полных ужаса глазах.

— Я-то, я…

— Имен не надо. — Упростил ему задачу. — Кто послал? С какой целью?

— Так это… Царь Дмитрий с письмом. Прознал он, что эти, немцы… Тут они. А они за нас раньше… За царя-то… — Он шмыгнул носом, но от меня глаз не отводил. — Вот и велел к ним. А еще велел всем, кого встречу… Прямо всем и каждому говорить, что царь идет.

Он нервно сглотнул, опять затрясся.

— Многим сказал? — Я усмехнулся. Не верилось мне, что такого человека вообще слушать кто-то будет.

— Так я это… Я-то… Тут окрест и нет никого, считай. А если и есть, то это… Боязно же.

М-да, с виду идеальный посыльный, для передачи писем, неприметный. А с иной стороны — трусливый слишком, чтобы помимо работы гонца что-то еще делать.

— Куда царь идет? — Я смотрел на него и понимал, что это человеку невероятно страшно, он весь трясется не знает, что говорить, и мыслит сейчас, как бы прожить лишний день.

— К Туле, г… г…

— Господарь? Так, видимо, вернее будет. — Подсказал ему.

— К Туле, господарь.

— А чего ты меня так боишься? А? — Задал вопрос в лоб. Может быть, сам по себе он такой, малодушный. А может…

— Так это… Господарь. Слухи то какие. Слухи-то… — Он икнул, замолчал, в землю уставился.

— Какие же слухи?

— Так что люты вы. — Он задергался. — Я-то только со слов, я-то не знаю сам. Милостивы вы и добросердечны. Крест бы мог положить, тут же бы сделал. Но руки-то, руки…

— И что со слов? Говори, ничего не будет тебе за правду. Не лги и жить будешь.

— Спасибо, господарь, спасибо. — Он ощутил себя чуть более уверенно и как-то даже подобрался. Шмыгать носом перестал.

— Говори.

— Так это. Разное говорят. Очень разное. Кто про то, что на юге татарский лютый хан, или сын хана, что вновь идет Москву жечь. Как предки наши с ними жили. Дань платили, так и нонче будет. — Он перевел дух, испуганно глаза поднял, потом опустил вновь, как будто испугавшись сам своего поступка. — Кто говорит, что сам Иван великий из могилы восстал и идет с воинством своим на Русь. А кто, что сам… — Он сбился, начал заикаться. — Сам… Сам…

— Да давай уже, кто там, этот. Сам! — Прикрикнул на него.

— Сатана. — Прошептал он тихо.

И смех и грех. Видимо, слухи о моем появлении дошли до Калуги в прилично так искаженном виде. Грозный, хан татарский, дьявол. М-да.

— Ясно. — Продолжил я расспросы. — к Ляпунову письма ты вез?

— А, что, какие? Кому? — Он встрепенулся, ничего не понимая.

Только что рассказывал о том, кем меня считают, а здесь о каком-то ином человеке разговор. В его состоянии уследить за ходом моих мыслей и переменой в форме допроса было невозможно.

— К Ляпунову, Прокопию, что из Рязани. Он тоже идет к Туле. — Я посмотрел пристально, добавил. — Ты письма вез⁈

— Так я, так это… — Он задергался. — Не ведаю я. Ляпунова, это да, это слышал я. Боярин Рязанский, воевода там и людей вокруг него. Много, получается, людей. Но я… Но мы…

Он говорил, словно блеял.

Ясно, про письма к Прокопию он не знает. Да и вообще — были они или нет, неясно. А вопрос очень сложный. То, что мне писал рязанский воевода это правда или отвод глаз. Если мы с ним встретимся, то, за кого он будет в бою — за меня или за Дмитрия? Как здесь поймешь?

По-хорошему войска вора мне нужно разбить до прихода рязанцев. А значит — считать надо. Сколько от Калуги, сколько от Рязани до Тулы. Мне-то осталось всего ничего. Три дня, при хорошем раскладе.

Завтра вечером Богородицкое, потом Дедилов ну и Тула, к вечеру третьего. Насколько эти поселения крупные, я не знал. Но вряд ли они могли хоть как-то помочь или затормозить мое продвижение.

Хотя если до этих людей добрался гонец, то и там, может быть кто-то уже был и подбивал служить царику.

Решил спросить, хотя не надеялся на разумный ответ.

— Голландцы вам зачем? Их всего полсотни.

— Да я-то, я откуда, го… господарь.

— А ты подумай, что говорили, что думали, зачем тебя отсылали.

Он напрягся. Казалось, я прямо вижу, как мысли текут в его голове. Мучительно, неуверенно, тяжело.

Выдал наконец-то.

— Опытные они, толковые. А у нас-то, казаки одни. Учить некому. Сам воевода ругался на чем свет стоит. Что все, кто толковый, к ляхам ушли или просто разбежались. Кто куда. — Он икнул, добавил. — А кто собрался-то… Поносил князь всех словами бранными. Не для ваших ушей такие. Даже не просите.

Ясно. Разговор налаживался, человек начинал ощущать себя чуть увереннее. Глядишь, удастся выудить что-то получше, побольше.

— Воевода, кто? Кто войска ведет? Что за князь?

Он уставился на меня глазами совершенно глупыми. Ну давай, гонец, скажи имя!

— Князь. Трубецкой. Дмитрий Тимофеевич.

— Ясно. Еще кто? Заруцкий, Сапега, Ружинский? Говори. В Калуге они? Подле Дмитрия? Лисовский, Просовецкий что?

— Нет, нет… Князь один войска ведет, все. — Он голову в плечи вжал. — Ну и сам Дмитрий. Идет.

Царь значит с войском. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны, победа поставит точку на всей этой ситуации с самозванцем. А с иной — скорее всего, сражаться за него будут лучше. Те, что верят в подлинность его персоны. Или рассчитывают хоть на какие-то преференции после его победы.

— Много вас?

— Так это… Так собралось, ну тысячи три. Может, чуть больше. Может, пять. Казаки стекались. Им у ляхов не очень-то. А больше не к кому. Дмитрий, ляхи да Шуйский. Казакам только в калуге рады. — Он плечами неуверенно пожал. — А я-то… Я-то уехал по воле… — Неуверенно добавил. — Воле царской.

Я посмотрел на Войского. Тот изучал мужичка пристально, пытался узнать, но вроде как не мог.

— Знаешь его? — Задал прямой вопрос старику.

— Ну… Сложно. — Протянул тот.

Пленный гонец смотрел, глазами хлопал. Осмелел, взгляд уже поднял и не трясся всем телом, а с каждой фразой говорил увереннее и спокойнее.

Освоился. Чувствует, что не убьют и радуется.

— В лагере-то народу много было. — Проговорил Фрол Семенович. Каждого не запомню. Но вроде видел где-то. Вроде, господарь.

В целом это роли не играло особо никакой. Вряд ли голландцы умудрились провернуть какую-то хитрость. Найти нерадивого мужичка, научить его говорить, что он посыльный. Очень сложная в исполнении комбинация. Да и после того, как Войский лагерь Лжедмитрия покинул там же поменяться много чего могло.

— Хорошо. — Проговорил я.

Повернулся к гонцу, задал еще один вопрос.

— Значит так. Когда у Тулы войска быть должны?

— Не знаю. Я же это. Я же господарь… Я же простой человек-то. Я откуда.

— А голландцы то, как? Туда же к Туле им когда подойти надлежало? Город-то не под Дмитрием. Пока что. Или, там его людей много и уже власть меняется?

Он задумался, глаза бегали, но в голове что-то варилось, думалось. Слишком сложные вопросы задавал. Ответы требовали напряжения, и этот человек, зная мало, смертельно боялся ошибиться.

Но, я понимал, с кем говорю. Информация была больше версией, чем фактом. Даже кто-то из полководцев Лжедмитрия мог вернуться или быть в лагере на момент отбытия гонца. А этот забитый и напуганный человек либо не понял, чего, либо трусил.

— Какого числа? — Подогнал я его панические размышления.

— Так это. В первых числах лета.

Первые числа, очень расплывчато. И здесь очень много факторов. Черт! Ляпунов мог подметное письмо мне прислать, чтобы я поверил в его признание. С него станется. А сам он мог сговориться, списаться с Трубецким. Подойду я, а они с удвоенной силой по мне, как ударят и…

Нелегко будет отбиться. Идти навстречу Лжедмитрию? Бить его? Или гонцов к Ляпунову засылать, самому идти? Но не предатель ли он?

Все усложнилось в один миг. Вокруг Тулы будет большая игра. А если учесть, что сам город стоит за Шуйского и там есть какие-то войска — то целых четыре воинства сойдутся где-то у рек Шат и Упа. И будет либо битва четырех воинств, либо… Жесточайшее дипломатическое противостояние, попытка перетащить на свою сторону людей.

Ляпунов может усилить любую чашу весов. Без него все бы было проще.

Думай, Игорь, думай!

— Мнишек в Калуге? — Задал я вопрос. — Кто из важных людей при Дмитрии еще есть.

— Так я же это… За царицу не знаю. Говаривали, что да, с царем. — Пленник пожал плечами. — А остальные из воевод. Я же говорил. Князь только, Трубецкой. Он войска-то и поведет.

— Татары касимовские?

— Вернулись. Сотни две, может, чуть больше. За несколько дней до того, как я отбыл. Два, может, три.

— Ясно. — Я почесал бороду. Добавил. — Так, на сегодня все!

Позвал охрану, что стояла у входа в шатер, выдал указание явившимся:

— Этого увести. — Указал на пленного гонца. — И до утра пускай под присмотром посидит.

После тяжелого дня хотелось спать. Основную информацию я от него получил. Утро вечера мудренее. Нужно отдохнуть, и возможно какие-то еще мысли появятся.

— Игорь Васильевич, господарь — Подал голос Франсуа. — Вы действительно решили драться с голландцами поутру?

— Драться? Нет. Потренироваться, да. Размяться можно, посмотреть, чего этот Вильям стоит. — Улыбнулся ему. — Со мной хочешь?

— Да. — Он заговорщически улыбнулся. — Осмелюсь предложить свою персону в качестве сопровождения.

— Хорошо, моим телохранителям еще урок преподашь. — Кивнул я ему. — А то они все при мне, да при мне, тренировок мало. А им нужно расти над собой.

— Сделаю. — Лицо его стало чуть менее довольным. — Что-то еще?

— Нет, свободен, Франсуа.

Он сделал реверанс и вышел на воздух.

— Собратья. — Я обратился к Григорию и Войскому. — Вопрос у меня. Что скажете насчет Тулы? Каков ее гарнизон, насколько стойкий, что думаете об укреплениях?

Они переглянулись.

— Игорь Васильевич. — Начал неспешно Григорий. — Тула, крепость сильная. Стены крепкие. Кремлю каменный. Сколько там людей стоит, это… — Он погладил свою редкую бородку рукой. — Это вопрос сложный. Свой гарнизон там невеликий. Тысячи две, может, три. Но…

— Но?

— От Москвы близко. Сколько туда сейчас людей из войска Шуйского встало, это разведывать надо. — Он вновь задумался, добавил. — Когда Иван Исаевич там сидел, то за ним двадцать тысяч стояло на стенах. Так что, господарь. И две и двадцать может там сидеть. Тула, город большой.

— Двадцать вряд ли. Уверен, войска основные Шуйский держит при себе, и готовиться идти к Смоленску. Там его главный враг.

Я в очередной раз припомнил катастрофу при Клушино. До нее оставалось чуть меньше месяца. Но, будет ли она, отправит ли Василий войска туда или все же развернет их на юг? Как он воспринял факт моего появления? Или он все же считает, что это хитрые действия татар, и они так воду мутят, слухи перед собой распространяют такого толка.

Сложно и неясно, что говорят сейчас в Москве. Хотя уверен — информация о том, что некая сила, армия под предводительством какого-то человека движется север, у Шуйского есть. Но правдива ли она?

А если учесть, что Василий ждет татар?

Может, он верит в то, что это они так прикрывают свой поход.

— Фрол Семенович, ты что про Тулу скажешь? Как в нее Дмитрий первый раз зашел?

— Да как… Так, как-то и вышло. Сами туляки ворота открыли, пустили, присягнули. Но сейчас там, полагаю, войска Шуйских.

— Насколько верные?

— Вот здесь, не ведаю.

— Хорошо. Еще скажи, а что ты про касимовских татар скажешь? — Смотрел на Войского с интересом.

— Да что сказать. Степняки, татары. Они же, как я мыслю, близки были Дмитрию. Охраняли его.

— Много их?

Он задумался ненадолго.

— Сотни три в Тушине было. Примерно. Потом ушли они с ханом, Ураз-Мухаммед, кажется, звать его к Смоленску. Но и вернуться могли.

— Насколько стойкие? Толковые?

— Ну… Дикие они, хотя и яростные. — Пожал плечами старик. — Думаю, если весть до них как-то о тебе дошла. От Джанибека Герайя весточка. То… Может, и заговор они какой плетут.

Я припомнил официальную историю.

Осенью же, действительно Ураз-Мухаммед был обвинен Лжедмитрием в заговоре и убит. Возможно, обвинен раньше, по навету собственного сына, что несколько странно. Насколько это совпадает с историческим походом татар к Москве и битвой их с войсками Лжедмитрия на реке Наре в середине лета? Времени вроде много прошло с момента столкновения до убийства. Но там какая-то вообще мутная же история с этим касимовским ханом. Вроде он из лагеря в Калуге то отъезжал, то возвращался. И то, что предан мечу был осенью, еще не значит, что заговор не зрел летом.

Сложив одно с другим, выходило, что… Как вариант — Шуйский, сговорившийся с Джанибек Герайем и его приемным отцом, воздействовали на касимовского хана, сделав его пешкой в своей игре. Возможно, предлагали ему что-то за голову царика.

Когда Шуйского насильно постригли в монахи, как вариант, сын хана понял, что лучше бы держаться за хотя бы одного претендента на трон, чем лишиться вообще их всех. Ну и заложил батю, уже прилично замазанного в подготовке мятежа.

Похоже на план.

А что это значит для меня?

Вариант, что я смогу как-то договориться с татарами. Есть ли шанс, что Джанибек Герай продолжил с ними взаимодействие, переписку и заговор готовиться? Возможно, но если нет — весь план по взаимодействию, псу под хвост.

В голове моей в целом зрела идея, как действовать, но нужно было понять, посмотреть на карте, что да как. А пока что получалось, что несколько сил сходятся в одной точке и как они перераспределятся, мне не очень понятно. Однако можно действовать на опережение.

Если Лжедмитрий придет к Туле первого июня, и Ляпунов, если так прикинуть… Я задумался, начал считать.

— Собратья, а сколько от Рязани до Тулы? Напомните? — Эти невероятно медленные скорости пеших переходов, привыкнуть к ним я никак не мог.

— Если быстро, как мы идем, то дней семь. Может, чуть медленнее, десять.

— Хм… Выходит, Ляпунов доберется к Туле, если посланник его, конечно, не вводит нас в заблуждение, тоже в самое ближайшее время. Конец мая, начало июля.

Войский с Григорием переглянулись.

— Все свободны.

Собратья поклонились, вышли, весьма озадаченные. Я остался в шатре один, примерно в таком же расположении духа. Ситуация оказалась не простой. Столько сил сходилось в одной точке. Но, что важно. Тулу наскоком и штурмом ни один из нас взять не мог. Хитростью, я как совладал с Ельцом — думаю да, получиться могло. Но, это дело непростое. Там вышло, здесь может и не выгореть.

Если так прикинуть, Ляпунов ведет пять тысяч, ну примерно. Лжедмитрий, также, примерно, столько же. Я, три. В меньшинстве даже против одного из них. И сам город. Там какой-то гарнизон. Не думаю, что двадцать тысяч, которые стояли там во времена Болотникова и отражали удары сил царских войск. Скорее большинство служилых людей ушло в Москву и готовиться к походу на Смоленск.

К тому же Шуйский ждет же татар. Зачем ему защита южных земель? Зачем подставлять свои войска под возможные конфликты с нанятыми степняками? Думаю, увел он столько, сколько мог, оставив самый минимум, чтобы в случае какой-то внезапной агрессии, налет тех же лисовчиков или быстрого рейда Лжедмитрия — была защита.

Стойкая ли она?

Вот здесь очень важный вопрос. Но уверен — она есть и просто так в город войти мне не дадут. А значит, нужно действовать на опережение.

Кто мой враг?

Лжедмитрий. Ляпунов без него рыпнуться не посмеет. А привези я к Туле голову воровского царя, так и ворота, глядишь, откроют. И договориться получиться.

Осталось дело за малым. Голову эту добыть.

Некий план зрел в моей голове, но нужно было обдумать все лучше. Взвесить. Риск был слишком велик. Правда, а как без него в моем деле, я и с татарами под Воронежем рисковал, и в Ельце, очень рисковал. Так и здесь. Либо пан, либо пропал.

Находясь в задумчивости, я потребовал к себе слугу и телохранителей. Шатер, раз его все же поставили, должен был быть использован для ночлега.

Мы разместились в нем на ночлег.

Ночь прошла без происшествий.

Проснулся, потянулся, ждала меня разминка на саблях, как и обещал я Вильяму ван Врису. И Франсуа должен был присоединиться. Только вот с пробуждением вернулась ко мне в голову мысль о том, как план построить и что делать, чтобы со Лжедмитрием раз и навсегда разобраться.

Время-то поджимало.

Ладно, в начале сабли, разминка, зарядка, завтра, а потом работа с картой.

Вышел из шатра. Лагерь также просыпался. С первыми лучами солнца бойцы теплили костры, готовили незамысловатые кушанья. Буквально час и воинство выдвинется вперед. Вопрос, куда. Очень сложный и пока неясный. К Туле? Или наперехват Лжедмитрию.

Сложное решение.

Я проследовал к краю лагеря, обозам. Франсуа приметил меня и присоединился. Сделал реверанс, пожелал доброго утра. Я ответил тем же. От острога спускались все те же трое голландцев. Такое ощущение, что они даже не разоблачались, а спали в одежде. Что вечером. что сейчас на них было все точь-в-точь тоже.

— Доброго утра, господа. Вижу, вы решили принять мое приглашение и размяться. — Я улыбнулся.

Дозорные из моей армии, что сторожили лагерь в утреннюю смену, уставились на происходящее. Часть войска, которая стояла ближе всего к месту нашей разминки, тоже отвлеклась от сборов и смотрела во все глаза.

Скоро должны были подойти мои телохранители, чтобы получить очередной урок от Франсуа, а пока что, я думал, потанцевать с клинками против главного голландца, посмотреть, на что он способен.

Перебрался через возы, крутанул руками, разминая плечи, локти, кисти, вытащил саблю.

— Ну что, Вильям ван Врис. Давайте поглядим, что вы умеете.

Тот спокойно снял шляпу, передал ее одному из своих сотоварищей. Вытащил свой клинок — прямой и чуть более длинный. Шпага — больше предназначенная для колющих, чем для рубящих ударов. Встал в позицию.

Ну, поглядим.

— Нападайте. — Улыбнулся я.