Отступник

Глава 9

Томас уставился в пол, затем кивнул, будто бы узнав приближающегося.

— Гарри, — сказал он спокойным и тихим голосом, — держись от этого подальше…

— Держаться подальше от чего? — спросил я.

Он перевел взгляд на меня.

— Это семейное дело. Оно тебя не касается. Дом распорядился, чтобы чародеям не досаждали без разрешения. Если ты не будешь в это вовлечен, мне не придется о тебе беспокоиться.

— Что? — спросил я. — Томас….

— Позволь мне справиться с этим, — сказал он с твердостью в голосе.

Я собирался ответить ему, когда вампирша вошла в комнату.

Это было ощущение из тех, которые с трудом вспоминаешь впоследствии, подобно последним мгновениям сна, увиденным перед самым пробуждением. Ты знаешь, что как только ты просыпаешься, ты начинаешь забывать, и не можешь поверить, что мог утратить нечто настолько важное, настолько несомненно реальное.

Я повернулся, что бы посмотреть, как она входит — так же как и все остальные в комнате.

Конечно же, она была одета в белое. Белое платье, простая рубашка из какой-то блестящей шелковой ткани, которая ниспадала до верха бедра. Она была не менее шести футов ростом, особенно в прозрачных туфлях на шпильке. Ее кожа была бледной и безупречной, блики на сияющих темных волосах меняли цвет в пульсации стробоскопического освещения клуба. Ее лицо, которое не портило даже явно высокомерное выражение, было прекрасным, а тело можно было использовать на рекламных плакатах для ночных поллюций.

Она сошла на танцпол и направилась к лестницам и подиумам легкой походкой хищника, на каждом шагу вращая бедрами и покачивая плечами в ритм музыке, намного изящнее, чем потеющие танцоры, и намного чувственнее, чем исступленные любовники.

В футе от лестницы она встретила молодого парня в кожаных штанах и оборванной рубашке, которая выглядела так, будто ее пытались разорвать на куски страстные фанаты. Не проявив ни капли сомнения, она толкнула его к перилам около лестницы и прижалась к нему своим телом.

Она медленно обвила руками его шею и поцеловала. Поцелуй, и не больше — но никто не скажет, чем это было для парня. По его реакции можно было подумать, что она овладела им прямо на месте. Ее губы приклеились к его губам, а языки ласкали друг друга наверно минуту. Затем она отвернулась и со все той же грациозностью начала спускаться по лестнице — медленно, так, чтобы каждое движение и перекатывание мышц ее прекрасных ног слегка колебались в прекрасном танце под ее мягкой белой кожей.

Парень распластался на полу, его тело тряслось, а глаза были закрыты. Не думаю, что он осознавал, что она уже ушла.

Все взгляды были прикованы к женщине, и она это знала.

Это не было просто ужасным происшествием, способ, которым она привлекла внимание всех окружающих. Это не было большим одновременным, значимым движением, когда все поворачивались, чтобы посмотреть. Не было никакой внезапной тишины, никакой давящей неподвижности. И это было достаточно плохо.

Ее влияние было страшнее всего этого.

Это был просто факт, как сила притяжения, что всеобщее внимание должно быть адресовано ей. Каждый человек там, мужчины и женщины одинаково, взглянули вверх, или проследили глазами за ее движениями, или сделали паузу, равную половине удара сердца в своих… беседах. Большинство из них не осознавали, что происходит. Они понятия не имели, что их разумы находятся в опасности.

И я понял, что тоже в опасности.

С большим усилием я закрыл глаза и напомнил себе о том, где я был. Я смог почувствовать ауру суккуба, она была как шелковые кисти паутины у моих ресниц и некое покалывание и приятное трепетание, которое окутывало мои ноги и через мой пах поднималось к моему мозгу.

Это было только обещание, шепот плоти, но шепот сильный. Я приложил усилия, чтобы оградить сознание от этого ментальной стеной, до тех пор пока разум не вернулся ко мне, и развевающаяся дымка ее ауры не замерзла и не треснула, развеявшись под порывом разумного страха.

Когда я открыл глаза, эта женщина следовала к нам по последнему подиуму, скользнув в своем тонком белом платье с последних лестниц. Она замедлилась, позволив нам смотреть на нее, зная какой эффект она производит. Даже отгородившись от этого, я смог почувствовать сладостный аромат ее присутствия, взывающего ко мне, шепчущего, что я должен расслабиться и любоваться ею.

Она посмотрела на меня своими васильково-синими глазами на мгновение, и ее приоткрытый рот стал медленно расплываться в улыбке, так как мои штаны стали мне малы примерно на три размера за несколько секунд.

— Кузен Томас, — она промурлыкала. — Все еще благородный и голодный, как я понимаю.

— Мадлен, — Томас ответил и немного улыбнулся, показывая белые, ровные зубы. — Все такая же недисциплинированная и вульгарная, как я понимаю.

Губы и глаза Мадлен Рейт отреагировали на замечание моего сводного брата по-разному. Ее красивая широкая улыбка застыла в притворном выражении, но глаза сузились и стали полностью белыми. Она переводила взгляд с Томаса на Жюстину.

— Маленькая комнатная собачка Лары, — сказала Мадлен. — Я удивилась, узнав, что ты прибежала к ней. Сейчас я узнаю, что ты встречаешься со старым возлюбленным и…. — она перевела взгляд на меня, — …врагом.

— Не будь смешной, — ответила Жюстина. Несмотря на то, что ее голос был спокойным, щеки все еще отливали румянцем, а зрачки были расширены. — Я пришла, чтобы пробежаться по отчетам, как я обычно и делаю каждую неделю.

— Но на этот раз от тебя веет духами, — проговорила Мадлен, — лучшим провокационным ароматом, а не тем, что ты используешь на работе, дорогая. Я нахожу это, — ее язычок коснулся губ, — интересным.

— Мадлен, — сказал Томас с преувеличенным спокойствием, — пожалуйста, уйди.

— Я имею полное право быть здесь, — прошептала она.

Казалось неправильным, что она была в состоянии держать свой голос настолько невыносимо мягким и чувственным по отношению к пульсирующей клубной музыке. Она повернулась ко мне и сделала несколько шагов, полностью обратив внимание на меня.

Внезапно я почувствовал себя как подросток — слегка испуганным, сильно взволнованным и переполненным гормонами, требующих непонятного. Некоторое время я не мог сосредоточиться на том, что вижу.

Она остановилась на расстоянии вытянутой руки от меня.

— Не обращай внимания на ужасные манеры моего кузена. Печально известный Гарри Дрезден как всегда не нуждается в представлении. — Она осмотрела меня с головы до ног, накручивая черный локон на палец. — Как могла я приезжать в Чикаго столько раз и ни разу не встретиться с тобой?

— Тем не менее я тебя видел, — сказал я.

Мой голос прозвучал грубо, но это работало.

— Оуу… — протянула она, сексуально улыбнувшись. — Ты из тех, кто любит смотреть, Гарри?

— Готов поспорить, — сказал я. — Ты про то время, когда я смотрел «Кто подставил кролика Роджера»?

Ее улыбка слегка потускнела.

— Ты Джессика Раббит, верно? — спросил я. — Вся в обтяжку, раздутая и недалекая.

Улыбка исчезла.

— Потому что я вас где-то видел и, блин, будет жаль, если вы принцесса-злодейка из Бака Роджерса.[2]

— Что? — произнесла она. — Из какого бака?

Я одарил ее моей лучшей натянутой улыбкой.

— Эй, не пойми меня неправильно. Ты делаешь все хорошо. Но стараешься слишком сильно. — Я наклонился к ней через перила чуть ближе и прошептал. — Лара произвела больший эффект на меня просто сидя на стуле, чем ты всем своим этим выходом.

Мадлен Райт стала неподвижной и холодной как статуя разгневанной богини, и температура воздуха вокруг нас упала на несколько градусов.

Я внезапно почувствовал присутствие Томаса и обнаружил брата, который стоял рядом, опершись локтями на перила. Он был чуть ближе к Мадлен, чем я.

— Мадлен, — сказал он тем же тоном, что и минуту назад, — пошла вон, пока я не забил тебя голыми руками до смерти.

Мадлен отдернула голову, будто Томас ее ударил.

— Что?

— Ты меня слышала, — сказал он спокойно. — Сейчас в клане не совсем спокойно, я знаю, но я устал, мне плевать, что ты или кто-либо еще из Дома думает обо мне, и не уважаю тебя настолько, чтобы играть с тобой в игры, даже если бы я был в настроении.

— Как ты посмел? — зарычала Мадлен. — Как ты посмел угрожать мне? Лара заживо сдерет с тебя кожу за это.

— О? — Томас выдал ей холодную улыбку — После того, как ты наехала на чародея, он получил право сжечь тебя до твоих переоцененных туфель.

— Я никогда….

— И несмотря на доведенный до тебя приказ Короля, — сказал Томас, кивая, — Лара устала прибираться за тобой, Мад. Она, возможно, купит мне новый набор мясных ножей, если я найду способ сделать ее жизнь чуть менее трудной.

Мадлен засмеялась. Звук был как от разбитого стекла.

— И ты думаешь, моя кузина любит тебя больше? Ты порвал с Домом на совете Коллегии, и тратил свое время среди скота, причесывая их и позоря свою семью. И наконец говоришь мне, что собираешься приобрести скот на каком-то виде аукциона.

— Ты не способна понять, почему я делаю то, что делаю, — сказал Томас.

— Да и кто захочет? — парировала она. — Ты становишься таким же ничтожным, как и все эти глупцы из кланов Скави и Мальвора.

Уголок рта Томаса дернулся, но это было его единственной реакцией.

— Пошла вон отсюда, Мадлен. Последнее предупреждение.

— Два члена старейшего клана Рейтов, убивающие друг друга? — сказала Мадлен, насмехаясь. — Белый Король не потерпит раскола, и ты это знаешь. — Она отвернулась от Томаса и подошла к Жюстине. — Ты блефуешь, — сказала она через плечо. — Кроме того. Мы еще ничего не слышали от нашей маленькой прекрасной розы.

Ее голос опустился до грудного мурлыканья, и Жюстина вздрогнула. Казалось, что она не в состоянии двигаться, пока Мадлен приближалась.

— Прекрасная Жюстина, — Мадлен опустила руку на волосы Жюстины и скользнула кончиком пальца вниз по изгибу груди. — Я как правило не наслаждалась так много, сколько бы мне хотелось, дорогая, но сейчас нахожу мысль получить от тебя удовольствие стоящей.

— Ты не м… можешь касаться меня, — запнулась Жюстина.

Ее дыхание участилось.

— Еще нет, — сказала Мадлен. — Но в твоей маленькой головке не так уж много воли, чтобы контролировать себя долгое время. — Мадлен шагнула ближе, скользнув рукой по талии Жюстины. — Возможно как-нибудь ночью я приду к тебе с прекрасным молодым чернокожим парнем и буду шептать тебе прекрасные вещи до тех пор, пока ты не станешь сходить с ума от желания. И после того, как он тебя использует, маленькую самочку, я отхвачу от тебя большой кусок. — Она облизала губы. — Я возьму тебя целиком и заставлю тебя кричать столько раз, сколько ты любишь это делать….

Томас сломал стул об голову Мадлен.

Это особенно впечатляет, учитывая, что все стулья на балконе были сделаны из металла.

Это случилось быстро, в одно моргание. В один момент он стоял рядом со мной, застывший от гнева, а в следующий послышался хлопок, и Мадлен рухнула на пол балкона.

В воздухе повеяло холодом. Томас бросил разбитый стул. Мадлен прыгнула с пола и направила удар Томасу в челюсть. Он увернулся и, как боксер, блокировал удар предплечьем, хрюкнув от боли. Он перехватил ее лодыжку и сокрушительно ударил об стену, оставив выемки в виде лучших частей ее тела в стеновом щите.

Мадлен закричала и беспорядочно замахала конечностями. Томас крутанул ее в другую сторону, обрушив ее на кофейный столик между диванами. Она выдала сдавленный хрип, глаза ее закатились. Не замедлившись ни на секунду, мой брат выхватил из волос Жюстины палочки, удерживающие серебряные локоны от беспорядка.

Затем двумя быстрыми резкими движениями он пригвоздил палочками запястья Мадлен к столу под ней, прижав ее словно бабочку к карточке.

— Конечно ты права, — прорычал он. — Лара не смогла бы игнорировать убийство одним членом семьи другого. Это бы показало слабость Короля. — Его рука закрыла лицо Мадлен и он подтянул ее голову к себе, ее руки согнулись под болезненным углом. — Я блефовал.

Он толкнул ее обратно на стол.

— Конечно, — сказал он, — ты часть семьи. Члены семьи не убивают друг друга. — Он взглянул на Жюстину и сказал: — Они делятся друг с другом.

Она встретилась с ним глазами. Едва заметная вымученная улыбка украсила лицо Жюстины.

— Ты хотела попробовать ее на вкус, — сказал Томас, крутанув латекс, покрывающий Жюстину. — Хорошо, Мадлен. Будь моей гостьей.

Жюстина наклонилась и поцеловала Мадлен Райт в лоб, ее ниспадающие шелковистые волосы накрыли их обеих.

Вампирша закричала.

Звук затерялся в давящем ритме музыки и в калейдоскопе мелькающих огней.

Жюстина подняла голову несколькими секундами позже, и провела волосами по всему телу Мадлен вниз. Вампир корчилась и кричала, пока Томас удерживал ее приколотой к столу. Когда волосы Жюстины скользили по незащищенной плоти, кожа шипела и горела, обугливаясь в некоторых местах, и образуя в других волдыри и рубцы. Она закончила путь внизу на одной из ног Мадлен и поднялась вместе с Томасом, как будто два тела совершили одно движение.

Лицо Мадлен Рейт было изуродовано отметками ожогов и отпечатком мягкого рта Жюстины, выделяющегося черным клеймом на бледной плоти в центре лба. Она оставалась на столе, распятая палочками, дрожа и подергиваясь, задыхаясь и замирая от боли.

Томас и Жюстина пошли, взявшись за руки, к лестнице, ведущей вниз от нашей платформы. Я последовал за ними.

Они прошли мимо кондиционера, и несколько прядей волос Жюстины упало на обнаженные руку и грудь Томаса. На коже появились маленькие яркие алые линии. Томас даже не вздрогнул.

Я подошел ближе и передал Жюстине пару карандашей из кармана моего плаща. Она взяла их, кивнув в знак благодарности, и наскоро собрала волосы. Я оглянулся посмотреть, как она это делает.

Мадлен Райт лежала беспомощной, задыхаясь, но ее белые глаза горели ненавистью.

Томас снял футболку с петли на поясе, куда он ее повесил, и снова натянул ее на себя. Его руки обвились вокруг Жюстины и он притянул ее к себе напротив своей груди.

— У тебя все будет в порядке? — спросил он.

Жюстин кивнула, глаза ее были закрыты.

— Я позвоню Домой. Лара пошлет кого-нибудь за ней…

— Ты оставляешь ее здесь, это может наделать неприятностей, — произнес я.

Он кивнул.

— Я не могу уйти, убив ее. Но у нашего Дома строгие взгляды на браконьерство… — Что-то жесткое и горячее появилось в его глазах. — Жюстина моя. Мадлен захотела это проверить. Она это заслужила.

Жюстина чуть сильнее прижалась к нему. Он сделал тоже самое.

Мы спустились по лестнице, и я был рад покинуть Зеро.

— Тем не менее, — сказал я. — Увидев ее сегодня, я понял, может быть кто-то заходит слишком далеко. Я беспокоюсь за нее.

Томас выгнул бровь и оглянулся.

— Правда?

— Да, — сказал я и задумчиво поджал губы. — Может быть и не стоило говорить о Джессике Раббит.