Осколки мира. Том 1. Отшельник

Глава 4 Норные жители

— Егор, ты где⁈ — крикнул я, но вместо ответа до меня донеслось невнятное урчание и чавканье.

В памяти мгновенно всплыла недавняя история с человеком-пауком. Особенно та часть, где он уже отбегался. И окровавленное лицо людоеда.

Если такой нападет на безоружного…

— Егор, держись! — крикнул я, и сделал то, что первое пришло в голову: вскинул ствол вверх и выстрелил прямо в железный лист у себя над головой.

Жуткий грохот в замкнутом пространстве больно ударил по ушам. Оглушительный звон в голове вытеснил все остальные звуки. Через образовавшиеся дыры в наше подземелье попал свет, и я увидел в полутора метрах под собой очертания брошенного рюкзака.

В считанные секунды я уже стоял ногами на земляном полу узкого вонючего коридора с округлым сводом.

В звенящем мраке вспыхнул белый луч.

Егор.

Он сидел метрах в трех от меня, скорчившись у стены, и судя по перекошенному лицу с шевелящимися губами, вероятно, ругался себе под нос. В руке у него был невесть откуда взявшийся фонарь.

— Ты там целый⁈ — крикнул я, пытаясь перекричать собственную глухоту.

Он повернулся ко мне. Убрал руку с шеи, демонстрируя след от укуса и кровь на ладони.

— Так, слегка об зубы поцарапался! — крикнул он в ответ, надсаживая горло. — Вампиры нашей эпохи, ёпта! Туда уползли, суки, — махнул он рукой вглубь коридора. — Двое! Только не стреляй больше, а то у меня уши нахрен отвалятся.

— Ясно, — проговорил я, глядя на отметину — по большому счету и правда ничего страшного. Если, конечно, не брать во внимание возможность заражения черт знает чем.

А потом я заметил большое темное пятно на колене у Егора. Нахмурился.

— Кровь? Тебя еще где-то зацепило?

— Да если бы, — брезгливо сморщился он. — Это один из ублюдков на меня обоссался с перепугу. Хотя, если честно, винить его в этом трудно.

Я забрал фонарь у Егора из руки и посветил вглубь тоннеля.

— Ничего не вижу. Откуда они здесь взялись?

Егор хмыкнул, поднялся.

— Так у подземелий люков-то приваренных нет. Жесть отодвинь — и здравствуйте, гости дорогие. Вот всякое отродье и попадает иногда.

— Так их таких, получается, немало по пустоши бродит?

— А ты думал, что удостоился приветствия эксклюзивной делегации, что ли? — оскалился Егор в мою сторону. — Что ж, жаль тебя огорчать, но тут такого добра — как собак нерезаных.

Я осветил фонарем пространство вокруг себя. Заметил возле рюкзака еще один фонарь и какой-то сверток в брезенте.

— Аптечка? — спросил я.

— Нет, запасные аккумуляторы.

— Ясно.

Я вытащил из кармана один из прихваченных со станции пластырей.

— На. А то кто знает, какую заразу они на своих зубах носят.

Егор хмуро зыркнул на меня из-под кустистых бровей.

— Да всю, сука, таблицу Менделеева, — буркнул он, забирая пластырь. — Хотя вообще лучше бы ты мне оружие дал.

— Согласен, — кивнул я. — Сам об этом только что подумал.

И протянул Егору ножны с клинком.

Тот удовлетворенно крякнул. Забрал свой нож.

— Конечно, я бы мог сказать, что рассчитывал на кое-что другое, но и это сгодится.

— А ты ждал, что я тебе ПП отдам и спиной повернусь? — усмехнулся я.

Егор хитро взглянул на меня.

— Было бы неплохо… — так мечтательно протянул он. И тут же спохватился. — Нет, я не в том смысле! То есть я в том смысле, что просто, знаешь, ну, рука тоскует…

При этом он сделал такой неоднозначный жест, что я рассмеялся.

— Эй, ну не в том смысле тоскует! — уже нахмурился Егор, осознав свой прокол. — А в том, что… Ну… — он вздохнул. — Что, походу, иногда лучше заткнуться.

— Вот это правильно, — сквозь смех согласился я.

— Ты даже не представляешь, насколько. Поздновато, конечно, говорю, но здесь бы нам шуметь поменьше. А то на звук другие уроды прийти могут. Из числа тех, что считают себя нормальными.

— Как ты неласково о своих собратьях, — заметил я.

— Какие нахрен братья? — фыркнул Егор. Он вытер окровавленные руки о штаны и взял у меня из рук фонарь. — Нет здесь такого. Есть свои и чужие. Вот и вся арифметика. А тут — не моя территория, так что лучше бы нам никого здесь не встретить. Идем.

Я подобрал рюкзак, и, чиркая макушкой по земляному потолку, двинулся следом за своим проводником.

— Ты сам-то как здесь оказался? — спросил я. — Мне кажется, после службы надзирателем ты мог бы найти место жительства и поприятней.

— Мог бы, — вздохнул Егор. — Если бы тихо уволился, как все, а не расстрелял свое прямое начальство прямо в жирную харю. После такого, сам понимаешь, оставаться в городе мне было не с руки.

Я присвистнул.

— Пожалуй. И за что ты его?

— Да так. Решил хоть что-то хорошее сделать в жизни.

Мы быстро шли по узкому коридору, и его правильная форма не оставляла никаких сомнений в том, что сделан он был с помощью технического средства. Вскоре потянуло свежим воздухом.

— Чуешь? — спросил меня Егор. — Открытый проход поблизости. Надо бы его прикрыть, пока буря в силу не вошла.

Мы ускорили шаг, и вскоре вышли к своеобразному перекрестку подземных коридоров и открытому лазу, из которого вниз с присвистом задувало серую пыль.

— Подержи-ка.

Егор отдал мне фонарь, вытащил из кармана смятый и грязный шейный платок и по-ковбойски повязал его на лицо. Потом поднялся по лестнице, отворачиваясь от пыльных клубов. Немного повозился наверху и через пару секунд жестяной лист с упругим звоном лег на проход.

— А буря их не срывает? — полюбопытствовал я.

Егор стянул платок с носа.

— Это же тебе не ураган какой-нибудь. Буря может быть вообще без ветра. Тогда она еще страшней.

— Страшнее чем что?..

— А, ну да, — Егор спустился с лестницы, потер свой нос тыльной стороной ладони. — Короче, буря — это когда рифты начинают фонить. Выглядеть это может по-разному, от неравномерного свечения по всей пустоши до электрических разрядов по поверхности. Длиться такое может от получаса до нескольких суток. А после бури обычно всю пустошь затягивает рыжим или белым туманом, от которого трава и птицы дохнут, а у людей бывают язвы по телу. Но это далеко не самое страшное. Хуже всего, что эти бури людей меняют. Иногда незначительно и даже очень удобно — типа, уменьшается потребность во сне, тело становится более выносливым или иммунитет становится таким, что хоть в десны с чумным целуйся — ничего не подхватишь. У нас на эту тему даже местная секта есть, называется «освященцы» — так вот, тамошние лидеры утверждают, что бури — это проявление божьей силы на земле. И те, кто считает себя безгрешным, по доброй воле выходят в пустоши и ждут, когда эта самая сила их «освятит» и сделает лучше. У кого получилось — тот молодец. Не вышло — значит, претендент оказался недостаточно безгрешным. А еще есть «граалевцы». Но эти не местные, слишком фильдеперсовые чувачки с налетом аристократической дури. Приезжают сюда из городов, все такие с одухотворенными, мать их, лицами и в комбинезончиках премиум-класса. С охраной, все дела. Эти считают, что, если правильно систематизировать бури и в правильном порядке определенным образом их посещать — ну, знаешь, типа на растущую луну, со шкурой черного козла на плечах и посношавшись с пятью девственницами на ржаном поле. И тогда постепенно можно стать чуть ли не сверхчеловеком.

— И как, получается? — поинтересовался я.

— Да хрена с два. Хотя они утверждают, будто их лидер и в огне не горит, и по водам, как Христос, ходит. Но даже если и так, то это всего лишь ошибка выжившего, раздутая до размеров слона. А на деле чаще всего человек, переживший бурю, просто превращается в дебила. Опускается на четвереньки и навсегда остается в пустоши. У нас их называют падалью, чумными или юрками.

— Юрками? — удивился я.

— Ну да. От церковников опять же пошло. Уроды — юроды, юродивые типа. Сокращенно — юрки. И вот живет себе такой… тёзка Гагарина, ёпта. И продолжает превращаться. Все дальше и дальше, пока чей-то добрый выстрел или пасть другого недочеловека не остановит эту цепочку превращений. Такие дела. Достаточно понятно объяснил, беспамятный?

— Вполне, — кивнул я головой, пытаясь переварить все то, что только что услышал.

Рифты фонят?

В первый раз я слышал о таком. Да, в самом начале, когда они только открылись, при длительном нахождении рядом с искажениями некоторым людям становилось плохо, об этом я читал. Психозы, онкология, обострение хронических заболеваний. Потом оказалось, что банальное стекло прекрасно защищает сотрудников от неприятных побочек. А еще — что есть люди, абсолютно устойчивые к эффектам рифтов, и наоборот — очень уязвимые к ним.

Но чтобы рифт мог как-то влиять на окружающую среду…

Это что-то новое.

В мое время рифты благополучно функционировали и в черте города, и неподалеку от мегаполисов, и в чистом поле — никаких негативных последствий не наблюдалось. Так что же изменилось с тех пор?

Я внимательней обычного посмотрел на своего собеседника. Надо сказать, он меня немного удивил своим внятным, четким и логически связным монологом. А еще — словарным запасом. Со словечком «фильдеперсовый» я в последний раз сталкивался в толстом толковом словаре с вензелями в домашней библиотеке моей учительницы русского языка.

Мне тогда было девять лет.

В прямом значении оно означает «сделанные из фильдеперса», самой шикарной тонкой ткани для чулок по моде тридцатых годов. В переносном означает что-то очень модное. Или, вернее, означало веке так в позапрошлом.

Откуда Егор знает такие слова? Вряд ли оно из лексикона его подопечных с зоны.

— Слушай, а ты… до того, как пойти в надзиратели…

Договорить фразу до конца я не успел, потому что из глубины черного коридора донесся шум, который мои отдохнувшие уши уже смогли без проблем различить.

Прервавшись на полуслове, я метнулся к фонарю, подхватил с земли и выключил.

Потому что, если впереди юрки, мы это очень скоро поймем по характерным звукам. А если нет, луч света сдаст нас с потрохами.

— Хватай мой рюкзак и отползай вправо, — шепнул я Егору. В одной руке у меня наготове был фонарь, в другой — ПП, а в кармане — шило. И я готов был воспользоваться ими в любой момент в зависимости от ситуации.

Егор бряцнул содержимым моего рюкзака у меня за спиной и на ощупь прополз в темноте за угол перекрестка. Я бесшумно отступил следом за ним и тут почувствовал что-то мягкое под ногой.

— С-сука, — сдавленным голосом еле слышно простонал Егор. — Это же моя рука!

Очуметь разложился парень. Как, блин, Ктулху по дну океана. Хорошо хоть ничего другого, особо ценного, не умудрился мне под ноги подсунуть!

Но вслух я ничего не сказал, только быстро приподнял ногу на секунду, выпуская руку из-под ботинка. Потом сунул Егору фонарь

и выглянул из укрытия.

Шум стал очевидным — тот, кто шел по коридору, даже не пытался оставаться незаметным.

А потом появился свет. Он усиливался до тех пор, пока я не увидел три рослые мужские фигуры, подсвечивающие друг другу бритые макушки налобными фонарями.

Судя по очертаниям, одеты они были в бронежилеты, а в руках держали тяжелое оружие типа автоматов.

Я быстро скрылся обратно в тень.

Так.

Что мы имеем?

Узкое пространство. Перекресток коридоров. И трое с автоматами.

В целом, если отдать ПП Егору и самому взять пистолет, получится не такой уж плохой расклад. Или, по крайней мере, достаточный, чтобы можно было вести переговоры.

Конечно, если мой хитрый проводник в мир подземного зодчества и фекальных ароматов не привел меня к своим приятелям.

А еще можно побыть пару минут мудаком и открыть стрельбу, прямо сейчас. С моей скоростью результативность будет хорошей. И никаких переговоров уже не потребуется…

— Ну и кто же тут у нас переполох устроил? — донесся раскатистый низкий голос, как у певчего. — Давай, покажись! А то ведь все равно найду. Только в живых уже не оставлю, — насмешливо добавил он. Слышишь меня?

И тут у меня из-за спины Егор включил фонарь и подал голос.

— Слышу, Медведь!..

Я вопросительно обернулся к Егору, а тот, сделав страшные глаза, положил руку мне на локоть — мол, опусти ствол. И выразительно затряс головой.

— Мы выходим, не стреляй!

И, нарочито медленно ступая, высунулся из-за угла.

— Вы только посмотрите! Да это же Хирург, собственной персоной! — насмешливо протянул певческий голос. — И каким же, позволь узнать, ветром тебя сюда занесло?

Мужику явно было весело. И все это как-то совсем не походило на встречу старых друзей.

— Известно каким, Медведь, — отозвался Егор, взглянув в мою сторону и кивком призывая появиться. — Буря на всех одинаковым ветром дует.

Я недовольно нахмурился. Надеюсь, он знает, что делает.

Иначе в случае чего пристрелю его первым.

И я вышел из тени.

— Мой новенький, кстати, — кивнул на меня Егор. — Монголом звать…

Троица местных явно убавила яркость своих фонарей, так что теперь можно было их нормально рассмотреть.

Рост у всех повыше ста восьмидесяти, здоровые, с гладко выбритыми черепами. Впереди всех стоял мужик с глубокими сухими морщинами вокруг глаз и рта и пустым сросшимся веком вместо правого глаза — судя по самоуверенной наглой ухмылке, он и был тем самым Медведем. Вся компания была одета в одинаковые серые бронежилеты, темные рубашки, маскировочного цвета штаны и высокие, до середины голени, ботинки со шнуровкой. В руках у них были автоматы, основным корпусом напоминавшие старый добрый АК-500, но со всякими навесами.

— Да нам посрать, — противно хихикнул парень из-за плеча Медведя.

— Рот закрой, пока старшие разговаривают, — басисто рыкнул на него одноглазый. И опять обратился к Егору. — Ты намекаешь, что собираешься просить убежища? Для себя и своего новобранца?

Взгляд моего спутника стал злым. И тем не менее он спокойно проговорил:

— Нихера я у тебя просить не собираюсь, Медведь. Право убежища работает для всех. Потому как мы тут все под бурей ходим. Даже такие гандоны, как я и ты. Так что давай мы просто здесь посидим, пока наверху не отшумит, а потом счастливо свалим в туман. Даже фонарь твой оставим, мамой клянусь. Мне из твоего чумного логова один хер ничего не надо.

В легком шоке от такого дипломатического таланта я взглянул на Егора.

Вот это тирада была. Без пол-литра и не разберешь, то ли о помощи попросил, то ли послал куда подальше. Или и то, и другое одновременно.

Медведь усмехнулся.

— Право убежища, говоришь? — протянул он. — Однако. Что ж, тогда у меня для тебя дурные новости, Хирург. Видишь ли, в моей земле у чужаков нет никаких прав. Вне зависимости от погодных условий. Так что выметайся на поверхность. Если поторопишься, может быть, до южного форта успеешь добежать. И вот там, у Крестоносца, об убежище и договоришься.

Его спутники довольно заржали. Но одноглазый строго взглянул на них через плечо, и они оба мгновенно умолкли.

Егор криво усмехнулся.

— Прямо вот так, да? А не боишься, что как-нибудь сам в моем положении окажешься?

Медведь хмыкнул.

— Ты знаешь, нет. Не боюсь. И знаешь почему? Потому что сильный всегда сможет войти туда, куда ему надо, если ему надо. Мы же не горстка собирателей, как некоторые…

Пока он это говорил, мысленно прикидывал наши шансы.

Бронежилеты значительно усложняли задачу. И автоматы. И Егор, стоящий впереди. Хоть он и осел. На кой-черт он полез разговоры говорить при таком-то раскладе?

Надо было решать ситуацию по-другому. А теперь момент упущен…

Егор, пристально глядя на одноглазого, покачал головой.

— Ну-ну. Видали мы в пустоши таких силачей. Каждый год — новые. Так что подумай, Медведь. Подумай еще раз. Зачем в колодец плевать? Давай мы просто тихо посидим…

Одноглазый не дал ему договорить. Расставил ноги пошире, передернул затвор.

— Я сказал, бери своего мальчика и выметайтесь с моей территории, — заявил он. — Прямо сейчас. Не заставляй меня пачкать свой дом…

И тут вдалеке раздался грохот выстрелов.

— Юрки, юрки!!! — раздались вдогонку грохоту голоса.

Мы все обернулись на звук, и буквально через пару секунд в наше световое пятно по потолку из темноты мелькнули два силуэта — и замерли возле прикрытого выхода из подземелья.

Непропорциональные, тощие и совершенно обнаженные тела, выскочив из коридора, по-паучьи зависли у нас над головами на самой высокой части свода, нарушая все законы физики.

Впрочем, я даже не был уверен, что это вообще люди.

Кожу землистого цвета покрывали желтые наросты. Руки и ноги казались очень длинными и буквально обтягивали кости, так что проступали все утолщения в суставах. Лица, перепачканные кровью, злобно скалились. Круглые глаза навыкате поблескивали зеленоватым отражением зрачков, как у диких зверей.

Парни Медведя выругались, отшатнулись в сторону.

Егор отскочил назад.

Одноглазый вскинул автомат и выпустил по ним очередь.

Но слишком медленно.

С угрожающим воплем юрки бросились врассыпную.

Один из них спрыгнул на Медведя.

Второй — прямо передо мной, разинув слюнявый рот и роняя с губ пену.

В этот-то рот я и сунул дуло ПП. И нажал на спусковой крючок.

Голова уродца лопнула, кровь фонтаном ударила в стороны.

— А-аааа! — орал Медведь, пытаясь снять с себя второго юрку, который раздирал ему когтями шею и руки в кровь.

Один из его парней подскочил к твари и по моему примеру выстрелил в голову.

Раздался неприятный звякающий звук, и пуля рикошетом отлетела в сторону и воткнулась в земляную стену.

Парень ошалело уставился на тварь. Его напарник, бормоча что-то под нос, медленно попятился еще дальше назад.

Я подскочил к Егору, скинул ему на руки ПП и выхватил с пояса нож.

— Будь готов, если что, — шепнул я ему.

А потом шагнул к Медведю, ловко схватил шуструю тварь у него на плечах за ухо и по самую рукоятку с хрустом воткнул ей клинок в круглый глаз.

Юрка дернулся, зашипел — и медленно ослабил хватку.

Из коридора, откуда только что появились уродцы, выбежали еще два бойца Медведя.

И молча остановились, озадаченно глядя на нас.

Я разочарованно выдохнул. Вот ведь принесла нелегкая.

Теперь нас стало двое против пятерых.

Вообще без вариантов.

Жаль, что мне по жизни так не везло с мутацией. В то время, как некоторые обретали нереальную силу, живучесть и телекинез, я нарабатывал устойчивость к сибирской язве, гриппу, гепатиту всех видов и венерическим заболеваниям. И сократил индивидуальную потребность в сне до пяти часов. Из приличных достижений только и было что скорость и приближенное зрение, и это с моим-то послужным списком.

Медведь тем временем брезгливо сбросил с себя юрку.

Все его лицо, шея и руки оказались в кровавых отметинах от когтей и зубов.

— Однако, — проговорил он. Посмотрел на свои изодранные руки. Ладонью вытер алую струйку с подбородка и присел над мертвым телом. Пальцем потрогал желтые наросты на голове существа. — Вот это шкура. В первый раз такое вижу у чумных.

Он поднял взгляд на меня.

— А ты хорош. Быстро действуешь, быстро соображаешь. А то стоял, понимаешь. Молчал. Даже не думал, что ты — толковый.

— Теперь ты мне должен, — сказал я.

Одноглазый негромко рассмеялся, поднялся на ноги.

— Видишь ли, парень, всем, кому я должен, я прощаю.

Его парни весело переглянулись, радуясь престарелой остроте своего командира.

А Медведь продолжал:

— … Но тебе я готов разрешить остаться. И вступить в ряды моей группы.

Егор нахмурился. ПП в его руках печально поник.

А я усмехнулся.

Вот, значит, как? «Готов разрешить»?

Прямо умереть можно от радости.

— Спасибо за предложение, конечно, — сказал я. — Но я, пожалуй, воздержусь.

Медведь разочарованно хмыкнул.

— В самом деле? И почему же?

— Не люблю быть в ряду, — ответил я.

Егор отвернулся в сторону, пряча довольную ухмылку.

Одноглазый хмыкнул. Подошел ко мне, пристально глядя в лицо.

— Ну, дело твое, — сказал он. — Похоже, я переоценил твое умение соображать. В любом случае, ты свой выбор сделал.

Он многозначительно махнул рукой в сторону прикрытого лаза — мол, валите.

— Ну, пошли, — буркнул мне Егор и направился к лестнице.

Я ничего не ответил. Только кивнул, вернулся за своим рюкзаком и последовал за ним.

— Эй, а скарб придется оставить! — крикнул мне в спину одноглазый.

Я медленно обернулся.

— Это мое.

— Больше нет, — под хохот своих парней заявил Медведь. И качнул в мою сторону дулом автомата. — Давай, двигай!

На мгновение я помедлил, нехотя выпуская из рук несметные сокровища, настоящую ценность которых этим придуркам было не понять.

А еще там было письмо.

Таня написала его уже находясь в клинике. Именно с него все и началось — моя ненависть к руководству, желание разобраться. Отдать все это какому-то бритому куску говна, живущему в норе?..

Но вслух возражать я не стал.

В данный момент это было бессмысленно.

Вот только напрасно ты это затеял, Медведь. Не зря я — Монгол.

Очень скоро я вернусь забрать свое, будь уверен, возьму все сполна и с процентами.

Включая жизнь, которой ты мне теперь обязан.

Я поднялся из подземелья следом за Егором. Пыль мгновенно набилась мне в рот и в нос, залепила глаза.

Лист жести со скрежетом брякнулся оземь, закрывая за нами проход.

— Ну, здравствуй, неумолимый хер вселенной, — пробормотал Егор, поправляя на носу платок и глядя на то, как ветер гоняет по пустоши серую пыль.

Я хотел задать ему вопрос, какого черта мы сразу не порешили Медведя, пока могли, раз уж с самого начала было известно, что он ублюдок.

Но решил, что для этого еще будет более подходящее время.

— И куда теперь? — спросил я, щурясь и отплевываясь.

— В жопу дракона, ёпта, — мрачно сообщил Егор, поднимая на лицо очки, которые все это время висели у него на шее, и которые я когда-то назвал про себя «маской дайвера». — В южный форт. Тут недалеко, меньше десяти минут бодрой рысью. Давай за мной, погнали!

И он припустил против ветра, низко наклонив голову и закрывая лицо рукой.

Я двинулся за ним следом, прикрывая лицо локтем.

Небо в буквальном смысле смешалось с землей. Порывы ветра поднимали высоко невесомую пыль, и она роями кружила над поверхностью.

Добравшись до следующего большого валуна, Егор прильнул к нему спиной и закашлялся.

— Нам туда! — указал он рукой на темный силуэт какого-то приземистого строения, скрытого за пеленой пылищи. — Немного осталось!

На этих его словах вдруг полыхнуло небо. Будто долгая зарница, только почему-то зеленого оттенка. По телу прошел легкий электрический разряд. Сердце забилось быстрее, и на лбу проступила испарина.

— Началось, мать твою! — выругался Егор.

И, сорвавшись с места, с неожиданной скоростью устремился к виднеющемуся зданию.

Я побежал за ним следом, поглядывая по сторонам. Откуда-то издалека ветер донес протяжный звук, похожий на стон сразу нескольких голосов.

Соскользнув в овраг и загребая песок ботинками, мы бросились к квадратному дому без окон, напоминающему караулку.

Небо опять полыхнуло, но в это раз — еще ярче предыдущего. Сияние стало ядовито-зеленым, и от него все вокруг приобрело табачный оттенок — серые стены здания, песок, силуэт Егора.

Подскочив к двери, которая оказалась обыкновенной деревянной, с облупившейся белой краской, мой попутчик пару раз дернул висящий на двери замок — допотопный такой, здоровенный, по типу амбарного. Потом отошел чуть вбок, отступил на шаг и несколько раз со всей силы заехал по навесным петлям тяжелым ботинком.

Что-то где-то хрустнуло. Петли перекосило.

— Дай добью, — отодвинул я выдохшегося Егора, и прицельным ударом окончательно выломал петли.

Замок упал в пыль, а мы заскочили внутрь и захлопнули дверь.

Вместо ожидаемой темноты нас встретил тусклый желтоватый свет.

В маленьком квадратном помещении вкусно пахло сеном, сушеными грибами и гречневой кашей. У меня аж слюна выступила. Или здесь кто-то совсем недавно вкусно поужинал, или у меня уже от двух вспышек начала ехать крыша.

Я осмотрелся. У стены располагался маленький квадратный стол с причудливой и явно самодельной керосиновой лампой, рядом стоял грубый деревянный табурет. В углу лежала охапка сухой травы, накрытая серой шкурой с проплешинами.

— Это и есть тот самый южный форт, которого ты боялся? — спросил я, осматриваясь по сторонам. — Тоже какой-то банде принадлежит?

Егор хмыкнул. Почесал щеку.

— Нет, не банде. Это дом одного… как бы тебе сказать… которого в пустоши знают все.

Я нахмурился.

— Что, очень страшный человек?

— Понимаешь, Монгол… — начал было объяснять Егор, но тут же осекся. — Не, так ты не поймешь. Короче… — голос его зазвучал медленней и тише, будто речь шла о какой-то великой тайне. — Видел недалеко от вертолетной площадки скелет, из которого меч торчит?

— Допустим.

— Так вот это его работа. И откуда он берет свои мечи, никто понятия не имеет. Освященец он, граалевец или вообще сам по себе и просто его как-то по-особенному пустошь изменила — хрен знает, вот только бури он не боится. Зовут его за глаза Крестоносцем. У нас говорят, он одним взглядом может на человеке одежду поджечь или шею сломать, и что он вообще не человек.

— Как любопытно, — проговорил я, задумчиво потирая влажный от пота висок. — Получается, еще одна ошибка выжившего? — с интересом предположил я.

Егор хмыкнул.

— Многократная. Представь себе безумца с возможностями полубога, и ты поймешь, почему южный форт все обходят стороной. Так что, если вдруг эта дверь откроется, стреляй без промедления. Твоя скорость — наш козырь.