Осколки мира. Том 1. Отшельник

Глава 2 Первый контакт

Унылый пейзаж вокруг станции несколько изменился из-за прилета железной птички. Воздушные потоки от лопастей окончательно смяли мертвую растительность и припорошили ее слоем песка, зато расчистили от пыли вполне приличную площадку, на которой и стоял сейчас вертолет.

На всякий случай я подошел к нему и заглянул внутрь.

Пусто.

На «дурака» я приложил к электронному замку черную карточку, которую нашел у Аверина. Но фокус не удался, и дверь осталась запертой.

Я внимательно осмотрел салон.

Внешний вид панели управления на удивление почти не изменился. Теоретически, я мог бы попытаться поднять его в воздух.

Признаков умной защиты на дверях я не увидел. Но если уже в мое время все виды транспорта оснащались девайсом, который при вскрытии замка реагировал на биометрические данные, то и здесь наверняка используется аналог.

Тронешь такую машину — и на место происшествия уже через пятнадцать минут примчится патруль.

И пока я глазами искал датчики сигнализации, обратил внимание на небольшой черный ящичек с крошечной искоркой красного маячка, расположенный между сиденьями пилотов.

Нечто похожее я видел на стажировке в воинской части. Там несколько единиц боевой техники были снабжены суровой антитеррористической системой, которая внешне выглядела как черный сейф с лампочкой за спиной водителя. Система находилась в стадии тестирования, и главным посылом было сделать невозможным захват и дальнейшее использование техники силами неприятеля. Наш куратор тогда очень веселился над попытками ученых стабилизировать взрывчатку, говорил, что ни одна нормальная армия никогда не посадит своих бойцов на пороховую бочку.

Я осторожно убрал руки с дверцы вертолета и отступил назад.

Ну нафиг.

Взглянул на небо, которое от закатного солнца из уныло ржавого превратилось почти в оранжевое. Я вынул из кармана экстренный тестер — круглую штуковину с мягким сетчатым наконечником под колпачком, а сбоку — шкала для дебилов. Она не давала никакой информации по химическому составу среды, но на светофорном фоне плавающим бегунком умела показывать, стоит ли здесь дышать полной грудью, надо надеть респиратор или пора рыть могилу. Тупо: зеленый цвет, желтый или красный. И ничего лишнего.

Я вставил аккумулятор, который никогда не ленился убирать в бокс после использования, включил прибор и снял колпачок.

Устройство зашипело, захлюпало, и бегунок медленно пополз к границе зеленого и желтого. Потом завис, и прополз еще немного дальше в желтый сектор.

Ну, собственно, ничего критичного. Примерно как в центре мегаполиса в час пик.

Так почему же вместо города вдруг образовалась пустыня?

Выключив прибор, я прошел чуть дальше от станции, к ближайшему оазису чахлой растительности с полуметровым темно-серым валуном в самом центре.

Присел, посмотрел вниз.

Никаких букашек. Странно как-то.

Снова достал тестер и сунул фыркало прямо в песок.

Прибор захрюкал, и бегунок снова поднялся до уровня чуть дальше пограничного.

— Ну и почему тогда здесь все сдохло? — спросил я у тестера. Но тот лишь подмигивал лампочкой уровня заряда, предупреждая меня, что скоро впадет в кому.

А потом вдруг погас.

Вот теперь сдохло действительно все. Включая мой последний прибор.

Эх, найти бы хоть кого-нибудь, способного объяснить, что вокруг происходит! Жаль, что с Авериным ничего не вышло.

Я вздохнул.

Как там он сказал? На добрые двадцать пять километров нет никого, кроме них? Что же, это добрые вести. Значит, через двадцать пять километров я выйду к людям. По такой местности с грузом на плечах я пройду это расстояние часов через пять.

Я сунул тестер в карман и уже собирался взвалить на плечи рюкзак, как заметил неподалеку от здания станции непонятное шевеление в пыли.

Что-то живое двигалось в мою сторону — человекообразное, на полусогнутых ногах и опираясь на одну руку, как обезьяна.

Я напряг глаза.

Изображение резко приблизилось, как если бы я взглянул в бинокль — мне не особенно везло с набором новых способностей, но за этот навык, который мне удалось обрести в свою вторую ходку, я реально благодарил судьбу.

И охренел.

Потому что это был человек. Совершенно голый, серый от грязи. На голове, покрытой коростой, драными пучками висели волосы, с растрескавшихся губ подтекала слюна. И он, перебирая конечностями и поднимая облако пыли, довольно быстро приближался ко мне!

Тут в тишине пустоши раздался зомбоапокалиптический стон.

— А-ааа!

И из-за станции показались еще два аборигена. Правда, эти были одеты в лохмотья и передвигались на двух ногах.

Один казался щуплым подростком. Его лысую голову, лицо, правое плечо и руки покрывали ярко-розовые кляксы, похожие на рубцы от глубоких ожогов. Вместо носа зияла дыра. А второй вообще был женщиной. Крупной, с отвислыми дынями грудей под грязной майкой и уродливым наростом на правом плече размером с крупную грушу.

— Иди сюда-аа! — выдохнула женщина низким грудным голосом, гулко и с удовольствием протягивая конечную «а», так что ее фраза опять прозвучала, как стон киношного зомби.

Тут нарост на ее плече шевельнулся, и повернулся ко мне крошечным, непропорциональным и сморщенным личиком.

От неожиданности у меня аж внутренний окуляр сбился.

Вот я и нашел «кого-нибудь» на свою задницу.

Похоже, надо быть осторожней с желаниями.

Откуда они взялись-то? Пришли на шум вертолета?

Но ведь обычно спящее сознание пугается резких звуков и заставляет бежать от них как можно дальше. Может, они все-таки разумны?..

А между тем человек-паук продолжал пылить ко мне, все больше ускоряясь и издавая урчащие звуки.

Не питая особых надежд, я взмахнул рукой повыше над головой, чтобы привлечь к себе дополнительное внимание, достал пистолет Аверина и громко крикнул:

— Эй! Оставайтесь на своих местах, и я не причиню вам вреда!..

Женщина притормозила, уставившись на меня. Резким движением наклонила свою главную голову в сторону.

— Ты?.. — проговорила она, протягивая в мою сторону руку. — Ты-ыы?

Бородатый мелкий, обернувшись на нее, тоже замедлился и встал.

И только человеку-пауку было начхать на мое предупреждение, и он все так же шустро перебирал конечностями, пыхтя и поуркивая.

У парня явно совсем никого не было дома.

Я прицелился, поймал его волнообразный ритм и выстрелил.

«Паук» дернулся и плюхнулся в пыль.

— Иы-ым-м-м! — промычал бородатый подросток.

Тетка ему не ответила. Она все так же стояла, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Поглядывая на меня, бородатый подросток бочком, бочком двинулся к покойнику. Потом с шумом втянул носом воздух и, упав на четвереньки, склонился над телом, и я услышал громкое аппетитное чавканье.

Волосы шевельнулись у меня на затылке.

Неужели и правда жрет?

Господи ты боже мой…

Подросток вдруг обернулся на меня.

Окровавленную рожу искажала уродливая улыбка.

— Иы-ым! — довольно протянул он и уже безо всяких стеснений принялся вгрызаться мертвецу прямо в покрытое язвами лицо.

Я с усилием сдержал рвотный рефлекс, поднял пистолет и снова выстрелил, метя в повернутую ко мне сгорбленную спину.

Подросток дернулся, вскрикнул, на мгновение приподняв голову.

И при этом он не переставал жевать!

Вторая пуля пробила затылок. И людоед повалился прямо на свою недавнюю пищу.

Я перевел ствол на женщину.

Она так и осталась безразличной к происходящему.

Продолжала покачиваться из стороны в сторону, глядя на меня пристальным немигающим взглядом.

А потом вдруг проговорила:

— И-да.

— Что?.. — переспросил я.

— И-и-и-да-а, — еще раз уже протянула она и рукой коснулась рта.

— Еда? — уточнил я. — Ты голодна?

— Да-аа, — всей своей тушей вздохнула она.

Пожалуй, пристрелить ее я всегда успею. Очень уж хотелось посмотреть на нее поближе и, может быть, даже как-то поговорить. В конце концов, какие-то зачатки интеллекта у этой дамы все еще остались.

А еда кое-какая у меня с собой действительно была. Уж чего-чего, а дичи в моей командировке хватало, так что пайком я пользовался только в критических случаях.

Не опуская оружия, я расстегнул рюкзак и вытащил свою предпоследнюю банку тушенки. Поставил на землю. Неловко одной рукой вскрыл ее за кольцо.

— Еда, — сказал я, указывая пальцем на банку. Потом подхватил рюкзак и на несколько шагов отступил назад.

Но женщина так и осталась стоять на своем месте.

— Иди сюда, ешь! — сказал я. Потом сообразил, что ее пугает оружие в моей руке. И только когда я его опустил, женщина осторожно двинулась вперед.

Приблизившись к банке, она с трудом наклонилась и взяла ее в руку. Обрезая пальцы о края, женщина принялась поспешно выгребать содержимое себе в рот.

И пока она ела, я мог преспокойно разглядывать ее, время от времени осматриваясь по сторонам — а то вдруг к нашей вечеринке кто-нибудь еще подтянется.

Судя по серьгам в ушах, эта дама когда-то знавала и лучшие времена. Нарост на ее плече действительно был второй головой, но никуда вращаться или смотреть она могла, это мне показалось. Головешка лишь безжизненно подрагивала у своей хозяйки на плече, как огромная бородавка.

— У тебя есть имя? — спросил я наконец.

Женщина медленно повернула голову ко мне.

Из порезанных пальцев, которыми она ела, сочилась кровь, так что и рот тоже оказался испачканным кровью.

Сейчас ее лицо до противного было похоже на физиономию худого приятеля с бородой.

— Твое имя? — повторил я. — Как тебя зовут?

Она нахмурилась. Губы хаотично подрагивали, точно никак не могли найти правильное положение для произнесения нужного звука. На лице женщины отразилось настоящее страдание.

А потом она перевела взгляд с меня на мертвого людоеда, и лицо ее посветлело.

— Тимоша! — сказала она, указывая рукой на покойника.

И радостно улыбнулась окровавленным ртом.

И от этой улыбки у меня на затылке опять шевельнулись волосы.

Тимоша, значит.

Что же с вами со всеми случилось?..

И тут я краем глаза заметил какое-то странное шевеление с правой стороны от станции, будто из земли вырастал человеческий силуэт.

И это был не уродец на четвереньках. А рослая мужская фигура с оружием в руках!

Не разбираясь и не присматриваясь к деталям, я просто метнулся за валун и пригнулся, насколько это было возможно.

А через мгновение услышал стрекот пулеметной очереди.

Женщина, выронив банку тушенки, покачнулась. Опустив обе головы, изумленно посмотрела на алую рану у себя на груди, из которой хлынула кровь, заливая грязно-белую футболку.

Чуть высунувшись из-за своего укрытия, я увидел, как из открывшейся норы неподалеку от станции наружу выбираются люди.

Следующая очередь заставила меня спрятаться за камнем.

А потом я услышал хриплый и очень низкий мужской голос:

— Ты дурак что ли совсем⁈ Отставить!

Пулемет замолчал.

А хриплый голос миролюбиво и вкрадчиво проговорил:

— Ну че ты там упал, как озимые? Не будет больше никто стрелять, обещаю. Давай выдыхай и иди сюда. Волшебник, ёпта. Из голубого вертолета.

Я выглянул из-за своего укрытия. Солнце слепило глаза, и мне пришлось сощуриться до ломоты в лице.

Из открывшейся посреди пустоши черной норы выбрались трое мужчин с оружием в серых комбезах. Один, бородатый, — с приличным ПП в руке. Судя по всему, именно он и говорил со мной. Потому что второй, весь пунцовый, виновато почесывал затылок, и опустив взгляд на свой пулемет, которым только что неловко воспользовался с рук.

И, что самое интересное, марка его оружия оказалась мне до боли знакома — это явно был старый добрый ПК-Н, или пулемет Калашникова — Наследие, хоть и модернизированный слегка. Подумать только. А ведь сколько яда выблевали в его сторону всевозможные специалисты, когда новый Калашников поступил на вооружение! «Шаг назад», «допотопное оружие», «приверженность традиции», «неразумный отказ от лучших моделей». И — вот оно! Столетия идут, а Калаш остается.

Между тем третий парень из компании, с пистолетом в руке, как завороженный смотрел на вертолет — ему, похоже, вообще было начхать и на меня, и на все остальное.

Последней из подземелья появилась девчонка. Рыжая, как медная проволока. Невысокая, с широкими не женскими плечами, крепкими руками с большими ладонями, какие бывают от ежедневной тяжелой работы с самого детства. Ссутулившись, она сунула руки в карманы штанов, уставилась в мою сторону и улыбнулась, обнажая задорную щербину промеж крупных и белых передних зубов. На голове у нее поблескивала полумаска на резинке, похожая на амуницию какого-нибудь дайвера.

Такая же вещица, кстати, имелась и у парней, только носили они ее на шее, а не на лбу.

Да что же это за карма у меня такая? Как только на горизонте появляется кто-то вменяемый, так он непременно хочет меня убить.

Тем временем пулеметчик вместе с бородатым неспешной походкой направились ко мне.

— Ты только глупостей не делай, сынок, — продолжал хриплый нараспев. — Ни тебе, ни нам такое говно ведь даром не надо, так?

Наскоро прикинув возможные варианты исхода из сложившейся ситуации, я все-таки поднялся из укрытия.

— Ну вот и хорошо, — расплылся в улыбке бородатый. — Вот и молодец!

— Зачем бродяжку убил? — спросил я у него, сжимая в опущенной руке пистолет.

— Пфф, — фыркнул тот, смерив оценивающим взглядом мое оружие. Тронул ботинком откатившуюся в сторону банку тушенки с остатками мяса вперемешку с белым жиром. — Меня больше занимает вопрос, нахрена ты на эту падаль еду тратил? Ты что, из церкви покаяния? Решил грехи банкой тушенки замазать? — усмехнулся он, явно наслаждаясь собственным остроумием. — Так что давай, сынок. Медленно положи оружие на землю, пока не поранился, и будь добр, сэкономь нам время: открой свою огненную колесницу сам. А потом мы тебя мигом отпустим.

Дядька рядом с ним противно усмехнулся и навел на меня дуло своей чудо-машины, которой, судя по всему, очень гордился, хотя той по нынешним временам явно было место в музее.

— Не пугай парня, — зыркнул на него бородатый. — Он и так, небось, уже обделался, а ты только хуже делаешь. Или хочешь сам в бурю замок вскрывать? Тебя как звать-то, мальчик? — с фальшивой доброжелательностью в голосе продолжил заговаривать мне зубы бородатый. — Я вот Егор. А этот тупорылый, что сейчас опускает… — уставился он на компаньона злобным взглядом. — я сказал, опускает свой пулемет! Так вот, он у нас Мотя. Матвей, то есть. Мы нормальные люди, парень. И нам твоя смерть ну как бы вообще нахрен не сдалась. Понимаешь? Мертвыми отрубленными руками машину открывать геморройно. Так что нам это ни к чему, если ты сам все сделаешь как надо. Понимаешь, малыш?

Еще бы. Я понимал даже немного больше, чем ему бы хотелось. Его хитрым секретом, выпирающим из всех щелей, было то, что отпускать меня живым и здоровым, само собой, никто не планировал. Стоило мне только открыть вертолет.

А вот у меня секретов было много.

Не меняя выражение лица, я медленно подошел ближе к бородатому с улыбающимся Мотей, держа правую руку с пистолетом на виду.

— Ну вот и чудесно, — расслабился Егор, ухмыльнувшись. — Хороший мальчик. А теперь положи его на землю. И медленно убери руки за голову.

Я наклонился, чтобы положить пистолет.

Слева в шаге от меня стоял Мотя. Справа — бородатый. В руке он держал опущенный вниз большой и тяжелый ПП, а на левом бедре из ножен у него выглядывал нож типа войскового.

А дальше все было очень быстро.

Скорость удара обычного человека примерно четыре метра в секунду. Профессионал способен утроить этот результат.

Я же могу ударить со скоростью двадцать шесть метров в секунду.

С этой-то скоростью я и ломанул бородатого локтем в пах. Он вскрикнул, непроизвольно складываясь на пополам, как в замедленной съемке. Схватив его ПП за дуло, я вырвал оружие из ослабевшей руки и, поднимаясь, с размаху долбанул Мотю прикладом по роже, как дубиной. Тот выронил тяжелый ПК-Н и отлетел в сторону, еще даже не успев понять, что случилось. А через мгновение взвыл от боли, хватаясь за окровавленное лицо.

Я перехватил ПП и ткнул его в затылок бородатому.

— Всем стоять! — крикнул я, пытаясь совладать со сбившимся дыханием. — Или я пристрелю вашего главаря!

Такой рывок — это всегда одышка и потом ломота в мышцах на целый день.

Девица вскрикнула, уставившись на нас. Широкая улыбка сползла с ее жизнерадостного личика.

Мужик возле вертолета обернулся и замер, нервно сжимая в руке пистолет.

И только Мотя, не обращая внимания ни на что, продолжал с воем кататься в пыли.

— Должен сказать… — простонал Егор. — Нихрена себе покаянцы прокачались. Христос был бы доволен.

Я усмехнулся.

Уважаю людей, которым не так-то просто отбить чувство юмора.

— Наша церковь благодарит вас за высокую оценку нашей работы, — пошутил я в ответ. — Ты там живой?

— Ну, говорят, кастраты вообще как-то без яиц живут, — сдавленным голосом ответил тот. — Стало быть, и я помереть не должен. Хотя Пасху ты мне устроил знатную.

— Скажи им, чтобы оружие на землю бросили и медленно отступали обратно к норе. Ну или отползали, — добавил я, взглянув на затихающего Мотю. — А то без яиц-то, может, и живут, а вот с дырой в голове — вряд ли.

Бородач с кривой ухмылкой покосился на меня, все еще потирая ушибленное место.

— Юморист, значит. Ну, допустим. Скажу. Дальше-то что делать будешь?

— Предлагаешь с тобой насчет своих планов на будущее посовещаться? — хмыкнул я, чуть сильнее вжимая ПП ему в голову и забирая из ножен роскошный нож.

— Понял, не дурак, — пробормотал Егор. И громко крикнул: — Всем пушки на землю и отступить к проходу!

Девушка с мужиком возле вертолета переглянулись. Нехотя опустили пистолеты и боком двинулись к подземному ходу.

— Мотя, ёпта, он тебе нос сломал или уши⁈ — рявкнул бородатый. — Подъем, и с остальными шагом марш!

Поскуливая, окровавленный бедняга медленно поднялся с земли и, пошатываясь, поплелся к своим соратникам.

— Ну и что теперь? — спросил меня Егор.

— Теперь мы двинемся следом за ними, — сказал я, — Только рюкзак мой возьми.

Бородач тихо выругался. Вместе со мной медленно подошел к рюкзаку и поднял его.

— Твою мать, ты в нем кирпичи что ли носишь? Или тушенки на всю пустошь приволок?

— Что бы там ни было, смирись и тащи, — велел я. — Только резких движений не делай, потому что я все равно окажусь быстрей. Понял?

— Одно я понял точно, — сказал мой пленник, послушно двинувшись вперед. — Нихрена ты не церковник. При этом на тебе нет военной формы, и корпорат из тебя, как из меня академик. Так что ты за хрен с горы?..

— Скажи своим, чтобы они на животы легли и руки за голову убрали.

Егор хмуро взглянул на меня через плечо.

— Не ляжет никто из них на пузо, это же люди, а не псины!

— Да мне плевать. Если не лягут, я их сам положу. Только тогда они больше уже не поднимутся.

Егор скрипнул зубами.

— И откуда ты только взялся, — пробурчал он. И громко крикнул: — Лечь на брюхо, руки за голову! И чтоб без творческой инициативы, а то прибью!

Когда мы приблизились к его распластавшемуся по земле отряду, я велел поставить рюкзак на землю.

— Пусть девчонка подойдет к нам, — приказал я.

— Не трогай ее, — волком взглянул на меня Егор.

— Не бойся, не обижу, — честно пообещал я.

Рыжая неуверенно поднялась с земли и осторожно подошла к нам.

— Открой внешний правый карман рюкзака. Я сказал, правый! Да. Вытаскивай упаковку стяжек. Теперь надень своим приятелям по две штуки на ноги и по две — на руки. И поживей.

Она подняла на меня большие светлые глаза.

И к моему удивлению, страха в них не было. Скорее вопрос. Или просьба.

— Сделай, как я сказал, — поторопил я девчонку.

И она начала надевать стяжки. Я наблюдал за процессом, удерживая Егора прямо перед собой. Тот сердито дышал, как пойманный зверь.

Ну зато хоть «сынком» больше не называет.

— Потуже подтяни! — приказал я, заметив, что она слишком свободно связала Мотю.

Та нехотя исправилась.

— Вот так хорошо, — кивнул я. — Теперь садись и сама себе затяни ноги. Отдай стяжки Егору и подставляй руки. Так. Теперь Егор, затяни ей хорошенько запястья. Отлично.

Теперь, когда вся команда была повязана, я наконец-то смог более внимательно осмотреться по сторонам.

Было видно, что сбоку от дыры в подземелье лежит крышка: лист железа с приклеенной к нему землей и парой пучков сухой травы.

Любопытная конструкция.

И главное, край у нее тупой и ржавый. Такой мою растяжку долго пилить придется.

Если повезет, они справятся до того, как на поиски Аверина кто-нибудь прилетит.

Надо будет еще расспросить, нахрена вся эта конспирация с подземельями. И главное, от кого.

Я обыскал Егора. Отобрал длинное шило с насаженной на острие резиной.

Потом и ему сцепил руки за спиной.

Окинув всю поляну критическим взглядом, собрал все оружие, варварски поковырялся в нем и разобрал, вытаскивая из каждого боёк.

Вот так оно надежней будет.

— С-сука, — страдальчески проскулил Мотя. — Что же ты делаешь?

— Избавляюсь от необходимости пустить тебе и твоим приятелям пулю в лоб — хмуро отозвался я. — Есть возражения?

Возражений, само собой, не было.

Я взвалил рюкзак на плечи, поднял бородача за связанные руки.

— Иди давай!

Тот нехотя двинулся вперед, бормоча проклятия вперемешку с ругательствами.

— И кстати, — обернулся я к остальным. — Трогать вертолет я бы вам не советовал. Похоже, в нем взрывчатка.

Говорил-то я это всем, но услышала меня, похоже, только девчонка. По крайней мере, она подняла на меня свои внимательные ясные глаза.

Ну а мы с Егором отправились в путь.

И добрую четверть часа он шел, не говоря ни слова. А потом обернулся и негромко, как бы нехотя спросил:

— Тебя хоть как зовут-то, чудо природы?

— Монгол, — почему-то честно ответил я ему.

— Очень, сука, приятно, — буркнул бородач, прибавляя шагу.