Осколки мира. Том 1. Отшельник

Глава 12 Про уродов и людей

Я неспешно вошел в ворота следом за Егором.

При виде нас многие местные прерывали свои разговоры. Медленно поворачивали головы и провожали недобрым внимательным взглядом.

— Славная тут атмосферка, — негромко заметил я. — Ламповая.

— Да мне до елды, — так же тихо отозвался Егор. — Если старый Командор еще у руля, ни одна паскуда внутри лагеря не посмеет нагадить. Так что улыбаемся и машем.

Удивительно, как в одном месте могло оказаться сразу столько колоритных персонажей. Причем для того, чтобы отыскать среди них более-менее приятное лицо, нужно было постараться. Многих украшали уже знакомые мне гнойные язвы на щеках и руках — следы столкновений с бурями.

Потом до меня дошло, что и мы сами вряд ли производим приятное впечатление: с головы до пят в засохшей крови, с грязными пластырями и подозрительно налегке. Будто нас кто-то бил, и не добил.

Я почти физически ощущал, как десятки глаз просверливают в нас дыры со всех сторон. И очень старался не пялиться на людей, хотя это было непросто.

Сначала мое внимание захватили четверо парней, стоявших почти посередине главной дороги. Все — крепкие, высокие, в черных брониках и тяжелыми военными автоматами на бычьих шеях. Разглядеть их лица не представлялось возможным из-за огромных зеркальных очков, больше похожих на укороченное забрало или защитную маску. С обманчивой расслабленностью они о чем-то негромко разговаривали, как бы между делом поглядывая по сторонам. Потом — парень, торговавший какой-то дребеденью, разложенной на голубом одеяле в белый горох. Он был босой и в одних только синих штанах. Все его тело покрывали изображения черепов, причем самый большой из них располагался прямо на лице. Вместо правого глаза у парня был вставленный в глазницу окуляр, поблескивающий красным.

Дальше мой взгляд упал на великолепную задницу, возникшую вдруг неподалеку от дороги. А потом красотка выпрямилась, обернулась — и я чуть не поперхнулся, увидев серое лицо без возраста, с гладко выбритым черепом, ртом алкоголички и здоровенным бланшем под глазом.

— Чё вылупился, урод? — таким ломаным голосом и со странной интонацией проговорила она, что я даже усомнился, не он ли это на самом деле. — В пустоши по бабам стосковался?

— Не настолько, — пробормотал я себе под нос.

Парни в очках, похоже, расслышали мой ответ и заулыбались.

— Вам чего здесь?.. — спросил один из них, подняв свое забрало — что, по всей видимости, было жестом вежливой доброжелательности по отношению к нам.

Под очками оказался мужчина лет тридцати с множеством рассыпанных по лицу мелких шрамов, будто от осколков стекла. И внимательными глазами.

— Если подлататься — постираться, то это вот там, за гаражами. Прачка и медпункт.

— Прачка — это хорошо, — кивнул Егор. — Но нам бы сначала Командора увидеть, поздороваться.

— А, ну это тогда во-он там. Палатку красную видишь в самом конце? Старик там.

Егор удивленно приподнял одну бровь.

— А куда сиреневый особняк делся?

— Вот у Командора и спросишь, — вмешался в разговор еще один из четверки. — Правила знаете?

— Не стрелять, не гадить где попало и не тащить в лагерь свое дерьмо — знаю, не в первый раз тут, — ответил Егор. — И спасибо.

Парни чуть отступили, пропуская нас на тропинку к городку. И мы пошли в указанном направлении, маневрируя между палатками и стараясь не мешать местным отдыхающим, расположившимся в узких проходах.

На одного такого «отдыхающего» я обратил внимание еще издалека. И немудрено — попробуй не заметить мужика с густющей гривой до пояса, да еще и ядрено-красного цвета! Даже помятое лицо, округлое пузо под серой футболкой и дешевый железный протез не могли сделать из него тривиального персонажа.

А когда к нему подошел Егор, красногривый бугай, внимательно наблюдавший за нашим перемещением, вдруг плюнул ему под ноги.

— Осторожней шагай, не поскользнись, — проговорил бугай с усмешкой на сухих растрескавшихся губах.

И с таким видом посмотрел на Егора из-под кустистых бровей, будто только что пожелал ему поскорее сдохнуть.

Егор широко и злобно улыбнулся.

— А-аа, здорово, Митрич. Так я ж все еще на своих двоих, так что на каждой сопле не поскальзываюсь.

— На своих двоих, говоришь? — злорадно ухмыльнулся мужик, поднимаясь. — Так это дело поправимое. Хочешь, повыдергиваю? Тебе в каком порядке, Хирург? Сначала левую, потом правую? Или сразу голову открутить?

Парни на дороге перестали болтать и обернулись на нас.

— Знаешь, что? — отозвался Егор. — Иди в жопу. Самую большую и черную.

— Прости, мужик, но пока ты жив, там занято, — расхохотался пузатый, обдавая нас крепких духом перегара. — Потому что там — ты!

Он вдруг протянул Егору ладонь для рукопожатия:

— Живой, значит, до сих пор!

— Как видишь, — отозвался тот, нехотя пожимая руку старого знакомца.

— Так вы приятели? — удивленно спросил я.

— Не дури, я с говнюками дружбу не вожу, — фыркнул Егор.

— Это беда, мужик, когда сам с собой не дружишь! — опять расхохотался Митрич.

— Еще немного поднатужься, и, может, в следующий раз и правда смешная шутка получится. Ты тут надолго?

— Да нет, сегодня уезжаем. Вон наш грузовик на эстакаде. Сейчас его напоследок еще разок пощупают, и мы в поле.

— Ты все еще с Колываном?

— Ну да. А ты сам-то откуда такой вылез? И где твои?

Егор выдержал его простой вопрос с каменным лицом. Только уголок рта болезненно дернулся.

— Долгая история. Ну, бывай, — и, обернувшись ко мне, добавил: — Пойдем, дела делать надо.

— Эй, а поговорить? А выпить за меня? — возмутился пузатый.

— На твоих похоронах выпью, обещаю, — бросил через плечо Егор. — Что, будешь пить и плакать? — со смехом крикнул Митрич.

— Нет, буду пить и смеяться, — пробубнил Егор, резко прибавляя шагу.

Я озадаченно посмотрел ему вслед, потом обернулся на пузатого.

— Ну, бывай, — проговорил я, и поспешил догонять.

— Я ничего не понял, так вы приятели или как?.. — повторил я свой вопрос.

— В одном деле вместе участвовали, — отозвался Егор. — Не человек, а кусок говна.

Я изумленно поднял брови.

— Но руку ты ему пожал.

Егор остановился. Взглянул на меня.

— Нас было всего восемь. Но выжили только он и я. Почти как в том твоем походе в рифт. Не мне тебе объяснять, что такие вещи делают людей кем-то навроде родственников. Когда человек вроде и говно, но при этом вроде и свой.

— Ты обещал радостно выпить на его похоронах, — заметил я. — Это типа тоже по-родственному?

— Ну да. Потому что этот гандон однажды меня обокрал! — буркнул Егор.

Я озадаченно поднял брови.

— Но ты пожал ему руку, а не плюнул в рожу.

— Да, — нехотя отозвался Егор. — Потому что после того, как он меня обокрал, он еще мне жизнь спас.

— Хм-м-м… — протянул я, пытаясь состыковать в голове все полученные факты, но все равно что-то не клеилось. — Но тогда за что он плевал тебе под ноги?

— Я слил ему через третьих лиц левую инфу, и этот гандон радостно потратил почти все, что украл, на право семилетнего пользования и разработки самого сраного и пустого участка пустоши, — ответил Егор.

Я тихо рассмеялся.

— Да, это и правда похоже на глубоко родственные отношения.

— Вот щас прям очень смешно было, обхохочешься, — зыркнул на меня Егор. — У Митрича, что ли, урок остроумия взял?

— Да я и не шучу, — ответил я со вздохом.

Моя собственная семья в определенный момент стала для меня полигоном для отработки навыков выживания, причем отнюдь не в образном, а самом что ни наесть прямом смысле этого слова. Какие уж тут шутки? И моя правая рука с двойным переломом тому доказательство. Как многое другое. В том числе — рваные связки и выбитая челюсть у одного светила науки, поскольку долг платежом красен.

Тут мы подошли к палатке Командора.

— Тук-тук, начальник! — негромко крикнул Егор, останавливаясь у входа. — Гостей принимаешь?

Полотнище, прикрывающее вход в палатку, шевельнулось, и наружу неспешно выглянул невысокий поджарый старик с седой щетиной на впалых щеках, в клетчатой рубашке и ковбойской шляпе.

— Егор, ты ли это? — старик сначала сделал шаг вперед, словно хотел его обнять, но окинув взглядом одежду своего гостя, передумал и ограничился доброжелательной улыбкой. — Сколько ты сюда не заглядывал? Год? Полтора?

— Да всего-то пять месяцев.

— Да? — Командор озадаченно почесал колючую, как наждак, щеку. — Мне казалось, больше. Видимо, работа вредная, один день за три идет. Ну, рад видеть. Рад. Да, — и он выжидающе уставился на Егора своими небольшими и выцветшими, но очень цепкими глазками. Мол, чего хотел-то?

— Нам бы это… — понизив голос, проговорил Егор, от неловкости глядя в сторону. — Постираться. В долг. Чтобы люди в стороны не шарахались.

Командор опять окинул взглядом наш внешний вид.

— Бесплатно, — мгновенно ответил он, ни на секунду не задумываясь. — Прачка и медичка. Только прямо сейчас, не откладывая. Вы оба так выглядите, что не поймешь — то ли юрки вас пожевали, то ли вы — юрок. А у меня здесь люди, и я за них отвечаю. Так что, если тестер покажет красный свет, оба пойдете за ворота. При всем моем уважении к тебе. Без обид, зараза мне здесь не нужна.

— Да не вопрос, какие обиды, — пожал плечами Егор.

Я нахмурился.

Платные услуги, предоставляемые вдруг бесплатно, в моей голове мгновенно сложились с этим предварительным предупреждением Командора. И я негромко спросил:

— А что, есть проблемы с заразой?..

В первый раз за все время разговора старик посмотрел на меня. Долгим, внимательным взглядом.

— У меня в лагере — нет, — ответил он наконец. — Или, по крайней мере, до сих пор не было, — с усмешкой добавил он. — А вот у святош в пяти километрах отсюда, говорят, какая-то кишечная дрянь распространилась. Люди срут и мрут.

Егор усмехнулся.

— Поэтому к тебе тут набилось, не побоюсь этого слова, всяких тварей по паре? За двоих отдуваешься?

Лицо Командора поскучнело. Он сплюнул в траву, вытащил пачку сигарет из кармана.

— Типа того, — устало проговорил он. — Третью неделю так. В этом месяце уже две доппоставки жратвы и бухла было, и опять запасы подходят к концу. И ладно бы просто сидели, так нет же. Сначала одни идиоты начали бабами приторговывать прямо в лагере. Потом другие — дурь толкать… — он прикурил, шумно выдохнул струйку дыма в сторону. — Видел труп у выхода?

— Ну.

— Это мы вчера дилера поймали. Так мы его к воротам приставили — и в решето. Я думал, вся его компания сразу же в закат свалит. Но нет. Чего-то ждут… Не мое это дело. Но есть и порядочные, хорошие люди. Вон, беляковские парни, — кивнул он на четверку в шлемах. — Стоило только попросить, сразу выставили дежурство от своей группы. Причем бесплатно. Просто из уважения. Приятно. Как в старые времена, когда лагерь был общим делом.

Егор присвистнул.

— Так это беляковские? Хорошо упакованы, надо сказать.

— Хорошо упакованные у них сейчас очередной улов в ТЦ Москва продают — два ока Минервы, — хмыкнул Командор. — Ну или свой собственный закрытый лагерь обустраивают на выкупленной земле. А это — обычные, рядовые бойцы…

Они еще немного поговорили о новшествах лагеря, о новой печи для кухни и трудностях снабжения приграничных торговых точек консервированным пайком.

А потом мы потопали в прачечную.

Егор был чернее тучи. Известие об успехах беляковских, судя по всему, произвело на него неизгладимое впечатление.

Расспрашивать его я не стал. Вместо этого наблюдал, как местный механик с большими крепкими руками и культями вместо обеих ног отпускает грузовичок с эстакады, деловито спускается к гаражу, опираясь на руки, и дает команду загонять наверх следующего железного пациента. Он ловко перемещался, используя небольшие деревянные опоры, по форме похожие на пару утюгов и бойко объяснял нерасторопному молодому помощнику, куда ему надо пойти с такими куриными мозгами и памятью золотой рыбки.

А потом я задумался о нашей недавней встрече с пареньком по имени Евгений, оказавшемся девушкой, да еще и особо опасной.

Насколько я мог судить, в пересчете на местные деньги ее голова стоила немало. Однако тот незадачливый охотник за головами, чьи кишки так увлеченно пережевывали коровы, не потащил ее в ТЦ. А собирался продать на органы. Получается, органы здесь стоят больше, чем голова особо опасного преступника? Или дело в том, что кому-то срочно потребовались органы человека с четвертой группой крови?

В любом случае теперь мне казалось странным, что мы встретили ее между приграничным лагерем и пустошью, а не между лагерем и городом.

Тем временем мы дошли до небольшой постройки без входной двери, с тремя стиральными машинами и тремя сушилками, напротив которой возвышались еще одни железные ворота, только запертые.

Пахло здесь чем-то мыльным, ароматизированным, и этот запах чистоты странным образом смешивался с резиновым духом гаражей и машинного масла.

Посреди прачечной стояла лавка, и на ней в первозданно голом виде сидел волосатый мужик со странной штукой на выбритом виске — три металлические полоски с мигающими огоньками. На коленях он держал здоровенную бандуру типа базуки. И ждал, когда сушка закончит работу.

Дядька недовольно покосился на нас. В ответ я как можно дружелюбней поздоровался с ним.

— Ну как там, на нас порошка хватит? — с улыбкой спросил я, осматривая прачечное хозяйство.

Тот осмотрел нас с Егором не удержался от ухмылки.

— Вот это я не знаю. Но все там, — махнул он рукой в самый угол.

— Спасибо.

Я подошел к стоявшей в углу батарее тазиков, и в одном из них увидел лежащие вперемешку разноцветные капсулы. Наугад взял одну из них. Потом открыл ближайшую стиралку и запихнул в нее куртку.

— Эй, это для обуви! — остановил меня Егор. — Одежду сюда пихай…

Через пять минут голых людей на лавке было уже трое. Зябко поеживаясь от свежего майского ветерка, задувающего в дверной проем, мы сидели рядком и неловко молчали.

Сначала я сосредоточился на процессе согревания гладкой крашеной поверхности у меня под задницей.

Потом отвлекся на любопытное устройство для чистки и дезинфекции обуви, которое я поначалу принял за стиральную машину. Ботинки беззащитно бултыхались в барабане в клубах какого-то пара за тонированным защитным стеклом, подсвеченным ультрафиолетом.

Огнеметчик время от времени поднимал на меня любопытные глаза, и сначала я решил, что он шрамы мои разглядывает. И только потом до меня дошло, что его занимает монета у меня на шее, о которой я напрочь забыл.

Когда огнеметчик оделся и ушел, Егор спросил:

— Золотая?..

— Ага, — кивнул я.

— Ну и схера ли светишься с ней? — бросил он на меня укоряющий взгляд. — Это, конечно, не око Минервы, но тоже, небось, денег стоит.

— Да как-то не подумал…

И это была чистая правда.

Может, продать ее?

Конечно, здесь никто не сможет оценить ее по достоинству и заплатить соответствующую цену.

Но ложка дорога к обеду. А нам с Егором нужны были деньги прямо сейчас. На консервы, на запасные пластыри.

— Как думаешь, сколько здесь за нее дать могут? — спросил я.

Мой напарник пожал плечами.

— Хрен ее знает. Попытаться можно, если хочешь. Но только через Командора. Он мужик странноватый, но по-своему честный.

— Чем странноватый? Мне он как раз показался понятным и прямым. С принципами.

— Как раз вот это и странно, — проговорил Егор. — Он вроде с принципами, но при этом уже полсотни лет выживает среди самого отпетого отребья пустоши. Отсюда вопрос, как ему это удается. Видишь? Вода водопроводная, электричество. Знаешь, сколько оно здесь стоит? Откуда деньги? Тоже просто попросил, и ему дали?

— Справедливое замечание, — задумчиво проговорил я.

— Так что ты не расслабляйся, и держи ухо востро. Чаще всего святыми выглядят самые жуткие сволочи. Не удивлюсь, если он на самом деле ставленник какой-нибудь корпорации и потихоньку сливает тех, кого надо.

Тут наши сушилки перестали гудеть, и Егор предложил слить немного воды в таз и по-быстрому хоть немного умыться, хотя вообще делать это в прачечной было запрещено.

Я согласился. Обжигаясь холодной водой, мы кое-как отмыли с себя пыль и кровь, а потом на мокрое тело натянули чистую сухую одежду, еще теплую после сушки.

Теперь от нас пахло свежей стиркой и хвойным духом продезинфицированных ботинок, будто мы вместо дезодоранта воспользовались дешевым освежителем воздуха из общественного туалета.

Чистые и ароматизированные, дрожа всем телом после часа ожидания голышом на ветру и холодной воды, мы отправились в медпункт, где на удивление симпатичная девчонка сделала нам тест на вирусы, подтвердила, что мы оба вполне здоровы, обработала раны и заменила на них пластыри.

Стало совсем хорошо.

Потом я предложил Егору все-таки вернуться и поговорить с Командором о продаже моей монеты. Мысль о том, чтобы явиться в ТЦ без гроша в кармане как-то не внушала мне оптимизма. Обогнув медичку, мы вернулись к гаражам и двинулись к палаточному городку, и в этот момент вдруг услышали выстрел. Резкий звук пронесся по всему лагерю, и следом за ним с разных сторон загромыхали еще и еще.

С резкими возгласами люди вдруг подхватились на ноги. Причем одни принялись проталкиваться от входа вглубь лагеря, а другие, наоборот, рванули с задников вперед, хватаясь за оружие. На главной дороге началась каша.

— Закрывайте ворота! Закрывайте! — различил я сквозь прочие выкрики испуганный женский голос.

Автоматы застрекотали очередями.

Мы с Егором ринулись из-за палаточного городка на центральную дорогу и взобрались на эстакаду, чтобы увидеть, в чем дело.

И увидели.

Чем или кем бы ни было это существо, в которое сейчас остервенело и безуспешно стреляли местные, оно уже стояло в створе ворот.

Ростом оно было метра два с половиной — вероятно, из-за специфических конструкций с вывернутыми назад коленями, заменявшей ему ноги. Под лысым куполом черепа угадывались очертания человеческого лица, но безобразно раздутого и пунцового. Один глаз полностью потерялся в складке, где шишка на лбу плавно перетекала в здоровенную щеку, покрытую гнойными нарывами. Второй злобно блестел из-под нависшей брови. Нижняя губа чуть отвисла от тяжести, приоткрывая белый ряд здоровых молодых зубов. Правая рука тоже была раздута. Вместо левой поблескивала железная клешня. Кожа на широкой груди висела лохмотьями, и сквозь это окровавленное месиво изнутри поблескивали хромированные пластины.

— Твою мать, он с имплантированной броней! — крикнул один из беляковских парней.

— Уроды… — прохрипело вдруг существо, покачиваясь на своих пружинистых железных подпорках. — Уроды, сдохните все!!!

Его возглас потонул в грохоте выстрелов.

Это на дорогу выскочил Командор — бледный и злой, без шляпы, со здоровенной винтовкой в руках.

— В стороны, разойтись! — рявкнул он, предупредительно выстрелив вверх.

Толпа тут же раздвинулась, давая ему дорогу и открывая обзор.

При виде распухшего гостя Командор тихо выругался.

— Сукины дети, говно тупое, — пробормотал он.

А существо тем временем с неожиданной легкостью для такого здоровенного тела бросилось на палаточный городок. Пружинисто подпрыгивая на бегу, он смял первую палатку, долбанул клешней по спине запоздавшего вольника. Тот заорал, выстелился на траве — и в ту же секунду оказался под тяжелой железной лапой. Два удальца со здоровенным бронебойным стволом на опоре вынырнули из палаточного лабиринта на главную дорогу.

Монстр их заметил. Задев клешней вторую палатку, он живо двинулся обратно к дороге, расковыривая дерн своими ходулями. А раздавленный им парень каким-то недобрым чудом все еще оставался живым и продолжал кричать, срывая голос…

— Какого хера, все прочь от зараженного юрки! — не своим голосом проорал Командор, снова стреляя в воздух. — Все вон! Кто останется — выкину из лагеря к чертям! Патрулю открыть задние ворота! Живее, нахрен!..

«Зараженный юрка»?

«Все вон»?

После этих слов внутри меня будто какой-то датчик зазвенел.

Что-то здесь было не так. С точки зрения логики я не мог определить, что именно, но моей интуиции было начхать на доказательства. Она нервно застучала в висках, предупреждая о чем-то важном.

Опять.

Услышав про заразу народ активно и шумно ломанулся за гаражи — туда, где помощники командора со скрежетом открывали запасной выход.

— Пошли, пошли! — заторопился Егор, нетерпеливо толкая меня в плечо. — Нехер нам здесь делать!..

Но я не двигался с места. Смотрел во все глаза, как монстр отвлекся от парней с бронебоем, расположившимся шагах в двадцати от него. И повернул свою безобразную голову на звук голоса Командора.

— Урод!.. — прохрипел он. — Сдохни!..

Парни с бронебоем припали к земле, пытаясь поймать его в прицел своей пушки. Но пухлый вдруг низко присел на своих опорах и одним махом прыгнул сразу метров на пять, потом еще раз. Бронебой торопливо выплюнул два снаряда, но они пролетели мимо, даже не зацепив свою цель.

— Ну нахрен! — выкрикнул один из стрелков, во все лопатки ломанувшись прочь.

Второй тоже подхватился за ним следом, но сбежать уже не успел. Резкий взмах клешней, удар — и парень отлетел в сторону метра на три и рухнул на разложенный рядами товар, заливаясь кровью из проломленной головы.

— У него все еще исправны импланты! — крикнул один из беляковских парней.

— Да что ты говоришь, сукин сын!!! — рявкнул на него Командор. — Какая неожиданная новость! Кир, тащи второй бронебой! И где, черт возьми, наш Синерджет?

Пухлый между тем сиганул следом за своей добычей.

— Сдохни! — хрипел он, прыгнув следом за своей добычей. — Сдохни! Сдохни!

И остервенело втаптывал уже мертвое тело бойца в красное одеяло, разрисованное уютным белым горохом. Из бронежилета выдавливалось кровавое месиво, густые брызги разлетались на пачки сигарет и банки тушенки.

Между тем хаотичная стрельба прекратилась: лагерь почти опустел. Внутри осталось всего человек десять, может, двенадцать.

Зачем только Командор прогнал отсюда всех бойцов? Как он вообще собирается справляться с этой безумной машиной таким количеством людей, да еще и без толкового оружия?

— А что такое этот «синерджет»?.. — вырвался у меня вопрос.

— Он все еще у меня в мастерской, — услышал я неуверенный голос прямо у себя за спиной. — Но мне не достать его оттуда!..

Обернувшись, я увидел безногого механика. На его лице был написан честный испуг, смешанный с растерянностью.

— Давай помогу, — с готовностью предложил я. — Куда идти надо?

— Марат, ну куда ты собрался?.. — простонал Егор. — Это не наше дело!..

— Да что ты привязался-то ко мне? — вспылил я. — Хочешь валить — вали, но нехрен мне рассказывать, где мое дело, а где — не мое!

Раздался протяжный скрежет и лязг — это один из шустрых патрульных закрыл входные ворота.

Командор обернулся на нас, смерил сомневающимся взглядом. А потом махнул рукой.

— Эта штука тяжелая, как свинцовый гроб, так что Короткому и правда ни за что ее не вытащить, даже если вместе со мной. С меня ноль семь, если сделаете все быстро, — проговорил он, набрал побольше воздуха в легкие и громко крикнул: — И пустите уже электричество, чтобы никто ни сюда, ни отсюда!..

Громкий треск пролетел по лагерю, и вдоль колючей проволоки под напряжением пробежали искры, сжигая запутавшиеся ветки с листвой и высокую траву по периметру.