Осколки мира. Том 1. Отшельник

Глава 17 Сафари по-московски

Объяснение Короткого оказалось проще простого — он как раз заканчивал обслуживание Бизона, когда началась перестрелка. Передняя дверь, которую в итоге выломал Егор, у него почему-то не открылась, и Короткий, кое-как открыв заднюю, забрался внутрь, заперся и на всякий случай спрятался между сидениями, потому что корпус Бизона был хоть и древний, но бронированный, а вот стекла стояли самые дешевые, без премудростей.

— Так ты бы хоть голос подал, что ли, когда мы уезжали! — возмущался Егор. — Или язык у тебя тоже куда-то завалился и там застрял?

Короткий усмехнулся уголком рта.

— Чтобы ты меня под обстрел выкинул? Нет уж, спасибо.

Егор ругнулся, обернулся на меня.

— Ну и что с ним теперь делать будем?

Я пожал плечами.

— В смысле что делать. Не в лесу же бросать. Довезем до ТЦ, а там пусть сам решает, как ему возвращаться.

— Возвращаться куда, к Командору? — хмыкнул Короткий. — Который сначала велел своим гусарам мне дурь подсунуть, а потом, когда я героически защитил лагерь от всех зеленых чертей, заставил пять лет работать в счет долга за нанесенный ущерб? Да в задницу такое возвращение.

— Ой, не гони! — поморщился Егор. — Командор ему дури подсунул, ага. Знаю я про твои подвиги, наслышан. Сам обдолбался, как не в себя, троих патрульных положил и электростанцию снес к херам собачьим. Елдец страдалец!

Я присвистнул, перевел изумленный взгляд на безногого.

— Ничего себе. Это как ты так умудрился, Короткий?..

— Тебе ли спрашивать? — с нервным смешком ответил тот. — Вы-то вон, вообще там войну миров устроили!

— Так у нас и конечностей побольше, — безжалостно выдала Женька, наконец-то вылезая из кабины.

— Так и я в ту пору еще не на руках ходил, — ответил Короткий, ничуть не смутившись ее прямолинейности. — Ноги я потерял уже потом, когда Командор меня бессрочным механиком в мастерскую поставил. Предыдущий-то повесился — говорят, с перепою, но я не уверен. А лагерю без механика никак — кто пойдет в убежище, где ни имплант, ни машину не починишь?

Я только озадаченно почесал заросшую щетиной щеку.

— Что же ты раньше тогда не сбежал?..

— А я и сбежал, — горько усмехнулся Короткий. — Только меня поймали. Тогда-то мне ноги и подрезали, чтобы больше неповадно было.

— Как подрезали?.. — сорвалось у меня с языка, хотя уже в следующую секунду после того, как вопрос был озвучен, я уже и сам понял, насколько наивно он прозвучал.

Егор ведь не зря говорил, что если нас поймают с угнанной тачкой, то приколотят к воротам. Правда, я до конца его словам не верил. Думал, что это фигура речи.

— Как-как. Циркуляркой, — сердито ответил Короткий с фальшивым безразличием, даже пренебрежением в голосе, будто речь шла о чем-то неважном. Но рот при этом так скривился, что я понял — этому парню до сих во сне по ночам отрезают ноги. — Чтобы бегать не так сподручно было. Да и вообще, в какой приличной мастерской нужен умелец, который без стремянки даже под капот заглянуть не может? Так что да, я страдалец, и мне нихрена за это не стыдно! — с горячностью добавил он. — А еще я нихрена не торчок! Что бы там в лагере про меня не говорили. С того раза никто и никогда меня ни под какой химозой не видел, просто Командору позарез нужен был механик, и…

— Эй, да успокойся ты, — сказал я, присаживаясь рядом на корточки, чтобы не смотреть на него сверху вниз. — На тебя никто не наезжает, если что. И что бы ты там в свое время не натворил, уж точно не нам судить об этом. Но что теперь делать-то будешь?

— Да в задницу все, — тихо проговорил Короткий. — Почку продам. А если надо будет, то еще и легкое. Куплю себе ноги и уеду. Куда-нибудь поближе к Забайкальской пустоши…

— Ну, чтобы туда добраться, боюсь, тебе придется не одну, а сразу две почки продать, — с серьезным лицом сказала Женька. — Если у тебя нестандартная комплектация, подразумевающая двойной набор внутренних органов, то дерзай.

— Ладно, хватит этого трансплантационного бреда, поехали уже в ТЦ, — вмешался я.

— Вместе с этим? — кивнул на Короткого Егор.

— Предлагаешь под ближайшей березой его оставить? — со вздохом спросил я. — Чтобы он корни пустил в ожидании попутки?

Короткий испуганно заморгал.

— Эй, мужики, вы чего? Чем я вам помешаю вообще?

— Тогда давай хоть в кузов его посадим, — не обращая внимания на Короткого, предложил Егор. — Чтобы по дороге хоть поговорить можно было.

— Согласен, — кивнул я. — Короткий, без обид — ты поедешь в качестве груза.

Возражать механик не рискнул.

Мы выкинули загаженный коврик из машины, подсадили Короткого в кузов, расселись по местам и отправились петлять по грунтовой дороге, то ныряя в овраги, то поднимаясь на горбатые холмы. Бизон ревел, чихал, но честно тащил нас вперед.

— Так, о чем ты поговорить хотел? — спросил я Егора.

— А ты не хотел, да? — покосился на меня Егор. — То есть у тебя самого никаких вопросов нету? Мы просто едем в ТЦ с просто девицей в розыске, которая просто одним взмахом протезы из суставов вырывает. И никаких вопросов, все путем.

— Кстати да, — согласился я. — Ты в каком рифте так физику прокачала? И что это за кач такой?..

Женька повернулась ко мне.

— Черноморский западный. Получила одной пачкой панаугментацию и пару свойств энвайроменталистического сегмента.

У Егора аж руль в руках вильнул.

— Чего?.. Ёпта, сколько лет ты училась это выговаривать? Эйваран… Эвайр… Монгол, ты понимаешь, что она сказала?

Я рассмеялся.

— Это зубодробительные термины из классификации навыков и способностей измененных. Пан-аугментация — это высшая степень аугментации, то есть изменений тела.

— Это как?

Женька протянула Егору наполнившуюся оранжевым сиянием руку. Кожа на ладони лопнула, и из отверстия показался острый прозрачный клинок.

— Примерно вот так, — сказала она.

Руль снова вильнул в руках Егора. Бизон качнулся, попав колесом в пологую ямку, и снова вернулся на дорогу.

— Предупреждать надо! — прикрикнул на нас Егор. — Шизанутые, блин. Убери клешню, а то я в нее только что чуть рожей не клюнул!

Женька обиженно пожала плечами.

— Я лишь ответила на твой вопрос, — сказала она, медленно втянула клинок обратно.

— Больно? — спросил я, заметив, как она поморщилась.

— Главное — не смертельно, — меланхолично отозвалась Женька, лизнув, как кошка, место пореза на руке. — Так что есть возможность привыкнуть.

— Охренеть чудеса, — пробормотал Егор, опасливо поглядывая на Женьку. — Только если ты такая продвинутая, почему наручники не разнесла к чертям? Ну, когда мы только встретились?

— А я бы и разнесла, — проговорила Женька. — Только часов через пять. Может, семь.

— Фарма? — спросил я.

— Симбиотическая присадка.

Опять что-то новое. В мое время никаких симбиотических присадок не существовало.

— И как она работает?.. — спросил я.

Но Егор меня перебил.

— Слышь, Монгол, а вот эта твоя скорость? Это типа считается тоже изменение тела?

— Точно, — кивнул я. — Аугментация. Только у меня она низшего порядка.

— Почему это?

— Потому что не выходит за рамки естественных биологических свойств.

— А, понял. А тогда что такое эта ваша… Эйвара…

— Энвайроменталистика? Это навыки, нарушающие естественные физические принципы и законы, — пояснила Женя. — Например, когда я, как ты сказал, одним взмахом вырываю протезы. Ну или что-то еще металлическое.

— Раньше такие способности называли атипическими, — со вздохом заметил я. — Просто и без выкрутасов. И это была такая редкая редкость, что ради шанса заполучить ее некоторые дураки даже результаты собственных анализов подделывали, лишь бы добиться соответствующего назначения в тот или иной рифт. Даже если это чревато непоправимыми последствиями для здоровья.

Женька усмехнулась.

— Ты бы еще мамонтов вспомнил.

Егор расхохотался, исподтишка поглядывая на доисторического меня.

— Ага, и мир без пустошей, и все такое! — поддакнул он. — Да, Марат?

Я глубоко вздохнул:

— И времена, когда на Черном море еще не было рифтов… А что, Егор? Когда решим свои дела, может, тоже попробуем? Я бы не отказался от парочки атипических способностей. Например, органическая броня на все тело или телекинез, как у Крестоносца.

— Ага, главное потом кукухой не двинуться, как он, — отозвался Егор. — А так тема хорошая. Жаль только, что полная херня.

— Почему? — спросил я.

— По-настоящему продвинутые рифты продвинуто охраняются. Это у нас кусок не лакомый, вот его в станцию, как в сейф, засунули, и не сторожат особо. Так, патрулируют время от времени. Но здесь в одном рифте пропускная способность — тушка в год, все остальное время он не активен. А в другом ума выдают. А ты когда-нибудь видел, чтобы за умом очередь выстраивалась? Не, ну ее вроде как даже вскрывали какие-то упертые умельцы. Станцию, в смысле. В рифт никто не полез, только мебель повыносили и медикаменты взяли. Больше там брать-то нечего. Труда оказалось на тыщу, а дохода — на грош. Вот в такие рифты попасть можно, если постараться. Ну, чтобы розами срать или от гастрита избавиться. Есть еще рифты-убийцы, как наша Гамма. А вкусные места, Монгол, их сторожат…

Я задумчиво потер колючую щеку.

Собственно, я и не рассчитывал, что будет просто.

И тем не менее с каждой минутой мне все больше нравилась идея целенаправленно прокачать свои навыки.

А если есть цель, всегда найдутся и средства…

— А кто там, говоришь, у вас кукухой поехал? — лениво поинтересовалась Женька.

— Да никто никуда не поехал, — ответил я за Егора. — Просто знакомый есть один. Немножко со странностями. Возможно, конфликт способностей.

— Немножко? — хохотнул Егор. — Мужик живет в воображаемом мире и ходит с мечом!

— Ну… — почесала под челюстью Женька. — Лучше с мечом, чем под себя. А то ведь оно и так бывает. Нужно всегда держать руку на пульсе и понимать, сколько в тебе чего имеется. Чтобы знать, каких рифтов стоит избегать, и в случае чего по возможности скорректировать наполнение.

— Ты так говоришь, как будто это просто, — хмыкнул я, который даже понятия не имел, чем обогатился во время своей затяжной экспедиции в Гамму.

— Пф-ф, — фыркнула девушка. — Ну не так уж это трудно и дорого — подключиться после произведенной мутации к статистическому анализатору. Зато спокойней.

— Что? — переспросил я. — Как ты сказала?.. Статистический анализатор?..

— Только не говори мне, что ты не подключен к его интерфейсу.

— А ты у меня где-то торчащие разъемы видишь? — разозлился я. — Или, может, я вай-фай левым глазом раздаю?

— Да-а-а, — протянула Женя. — Ну, раз ты знаешь хотя бы про вай фай, то, в общем-то, есть шанс, что еще не все потеряно. Святые боги, и с кем только я в одной машине еду? Парни, вы же просто ходячие ископаемые. Объясняю для тормознувших в развитии человечества лет на семьдесят — все мутации давным-давно просчитываются и анализируются, как уровень сахара в крови. Типичных трансформаций ведь по большому счету не так уж и много. И все они в зависимости от типов делятся на категории А, В, С, D. К примеру, моя панаугментация носит название «ледяная броня» и относится к категории В. Другими словами, она очень редкая. Кроме того, для каждой мутации есть условная шкала измерения степени силы, от единицы до сотни. Мой показатель — сорок два.

Я присвистнул.

— Ну, если ты — сорок два, то мне даже представить трудно, что же может человек с показателем в сотню!

— На данный момент такого человека нет. Где-то в Китае живет парень с показателем восемьдесят девять. Вот кто настоящая машина смерти.

— А категория «А»? Это какие-то еще более редкие свойства?

— Это типа элитарные аугментации и панаугментации, носителей которых по пальцам пересчитать можно. Там потолок, по-моему, где-то тысяча носителей.

— Типа, самая крутая крутизна со стальными яйцами? — весело спросил Егор.

Женька кивнула. Мечтательно уставившись вдаль, интересным жестом погладила левую бровь, над которой виднелся небольшой глубокий шрам.

— Есть, правда, еще одна категория… Но, как говорится, в живой природе с ее носителями не встретишься.

— Хм? — заинтересованно переспросил я. — Что ты имеешь в виду?

Она отмахнулась.

— Неважно. Короче, в любом городе доступ к статистическому анализатору абсолютно открытый. Многие вообще постоянно подключены к системе и каждый свой вздох и пердеж контролируют. В ТЦ такую услугу не всегда оказывают официально, но при желании найти доступ можно абсолютно в любом из них. Были бы деньги…

Я усмехнулся.

Да уж, ради такой информации можно и почку продать, если потребуется! Желательно, конечно, не свою.

Шутка.

Тут мы выехали с грунтовой дороги на разбитую бетонку. Колеса жестко загудели, пересчитывая все трещины и мелкие выбоины.

Вместе с дорогой незаметно для меня поменялся и ландшафт. Разреженный лес уплотнился, промеж сосновых стволов замелькали крупнолиственные деревья, похожие на магнолию, с мощной корневой системой и раскидистыми кронами. Среди зарослей малины и ежевики все чаще причудливыми хвостами вздымались здоровенные папоротники. В воздухе запахло влагой и чем-то горьковато-сладким, душистым.

— Забавно, — проговорил я, глядя на всю эту зелень. — Вот тебе и Подмосковные леса…

— А что с ними не так? — спросила Женька, внимательно глядя на меня умными, проницательными глазами. Как будто поняла, что это не с ними, а со мной что-то не так.

— Да так. Просто что-то ведь цветет, а что — не видно, — нашелся я. — И у меня вопрос к Евгении. Ты сама-то что делать собираешься? Может, тебя куда-нибудь подбросить надо?

Не оборачиваясь, она пожала плечами.

— Например?

Я развел руками.

— Мне-то откуда знать?

— А мне?

— Эй-эй, ты чего мне тут кадры хорошие разгоняешь? — возбудился Егор. — Женьку я к себе возьму, если пойдет! Слышь, мелкая? Пойдешь ко мне? Я недавно всю группу потерял, так что людей нет. Пустошь поднимать не с кем.

— Вольник? — без особого интереса спросила девушка.

— Так точно.

Женька опять как-то неопределенно пожала плечами.

— Пустошь я знаю плохо. Зато хорошо знаю информационные технологии, которые там у вас не работают, нейросети и многоуровневые ИИ, которыми вряд ли оснащают ваш инвентарь.

— Хера ты умная! — искренне удивился Егор.

Девушка кивнула.

— Ага. Как доктор философии. Вроде умная, а пользы от этого никакой. Уверен, что я смогу быть тебе полезна? Там вон в кузове другой представитель трясется. Если что, на мой взгляд — куда более ценное приобретение. А так… я не против. Могу пойти к тебе. Больше все равно некуда…

Вот тут я опять озадаченно потер заросшую щеку. Надо бы побриться при первой возможности, раздражает эта щетина.

Что-то в Женькиной истории не вязалось. Она типа интеллектуал, электронщик и симбиотехник, или как там это у них сейчас называется. Но при этом ее отправили в рифт, прокачивающий боевые навыки. Боевые навыки тощенькой маленькой девочки, которой в рамках ее специальности положено сидеть в теплом кабинете и на кнопки нажимать.

Какой в этом всём смысл?

— То есть ты интеллектуал, но при этом тебя отправили в рифт, который прокачивает боевые навыки? — спросил я.

Девушка повернулась ко мне.

Подняла на меня свои светлые, почти прозрачные глаза. Секунд тридцать мы разглядывали радужки друг друга, а потом она произнесла:

— Ага.

И по тому, как прозвучало это короткое слово, я понял — если я попрошу разъяснений, она просто пошлет меня нахрен.

Так что я замолчал.

Женька права.

В конце концов, у каждого из нас есть свои истории и причины, о которых распространяться не хочется. И тот факт, что мы все трое волей случая оказались сейчас в одной машине, на самом деле вовсе не делает нас близкими людьми.

А потом вдруг сообразил, что прямо сейчас мы же едем туда, где и служба безопасности имеется, и куча народа всякого.

А девушка-то у нас в розыске!

— Слушай, а тебя вообще не смущает, что ты со странноватыми незнакомыми парнями едешь в ТЦ? — спросил я. — А вдруг мы тебя продать хотим, или что-нибудь еще в этом роде?..

Она опять подняла на меня такой внимательный, пристальный взгляд, что я почему-то почувствовал себя дураком.

— Если бы вы хотели меня продать, то ехали бы сейчас в другую сторону, — сказала Женя. — Во Владимир, а не в Москву. И меня больше смущает, что ты этого не понимаешь.

— В смысле?

Егор заерзал, глянул на меня страшными глазами.

— Да понимает он все, просто ерунду ляпнул! Марат про другое, он про доверие жеж, понимаешь?

Женя на него даже не обернулась. Все так же пристально глядя мне в лицо, вопросительно приподняла брови.

— Про другое? Марат, ты знаешь о правиле Неласковой Трейси?

— Нет, — ответил я. Причем с такой же интонацией, с которой она недавно ответила мне на вопрос про боевые навыки для интеллектуала.

Женька усмехнулась. Кивнула.

— Ну еще бы. Ведь никакого правила Неласковой Трейси не существует. Если правило Бедной Пэрис. Название неофициальное, и пошло оно с одной истории в США, где женщину по имени Пэрис Миллер казнили в Бостоне за детоубийство, совершенное в Сан-Диего тремя годами ранее. А потом оказалось, что из-за бурь в местных пустошах в базах случился коллапс, обновления похерились, какие-то файлы побились и все такое. А на самом деле она была ни в чем не виновата.

Я присвистнул.

— Однако.

— Потом собрали большой международный консилиум и долго обсуждали проблему невозможности информационной связи между некоторыми регионами. Порой даже трудно отследить, что именно и у кого потерялось. С тех пор у нас почти как в Америке — у каждого региона свои базы, свои законы и правила. На территорию Торговых Центров распространяются те же положения, что и на территории города, за которым они закреплены. Вот такая занимательная география.

— Ничего себе. То есть можно быть отпетым преступником в одном городе, а потом приехать в другой — и жить себе припеваючи?

— Теоретически, — усмехнулась Женька. — А на практике если ты сбежал из города хрен ты сможешь попасть в какой-то другой. Даже если ты чист, как ангел.

— А то, что эти люди потом свободно шатаются вне городов, вообще никого не заботит?

— А должно? Ты сам-то не чувствуешь, какой оксюморон только что выдал? Дикие территории, пустоши для корпоратов — как для тебя особенности жизни насекомых в Центральной Австралии.

— Стало быть… Охотник за головами типа вез тебя во Владимир?.. Таким странным окольным путем?

— Нет, — отозвалась Женя, и фокус ее взгляда изменился. Теперь она смотрела сквозь меня. Вероятно — в недавнее прошлое. — Он вез меня в какой-то Белый Котлован. Или Котел. Кстати, хотела спросить, что это? Какой-то лагерь?

Мы с Егором переглянулись.

— Да место такое в пустоши есть, — ответил он. — Но зачем туда тебя тащить, я не знаю…

И тут Егор с громкой руганью вдруг ударил по тормозам.

Бизон заскрипел шинами по бетонке, оставляя темный след.

— Ты что творишь⁈ — ругнулся я, хватаясь рукой за спинку его сиденья.

Грузовичок еще немного проскользил вперед и встал, как вкопанный.

Егор шумно перевел дыхание.

— Примета плохая — ящерицу задавить. А тут видишь, что делается?..

Я приподнялся и взглянул на дорогу через лобовое стекло.

И обалдел.

С одной обочины на другую через проезжую часть ползли сотни коричневых ящериц размером с цыпленка.

Или, правильнее сказать, шли. Потому что передвигались они по большей части на задних лапах, опираясь на мясистые хвосты.

Я аж обалдел.

— Это… что за ящерицы такие?.. — проговорил я.

— А ты думал, мутанты только по пустоши бегают? — хмыкнул Егор. — Это ты еще местных зайцев не видел. Вот кого увидишь — перекрестишься! Здоровые, как кабаны, почти голые, полчища блох в залысинах и верхние зубы наружу торчат — жесть!..

Я открыл дверь и выбрался наружу.

Река ящериц продолжала свою миграцию, не обратив на меня никакого внимания. И чем больше я на них смотрел, тем больше с ужасом понимал, что эти мелкие твари — почти копия одного из видов, который я обнаружил в рифте. Только очень крошечная.

Так что же это получается?

За время моего отсутствия вокруг рифтов стали образовываться пустоши. В свою очередь вокруг пустошей меняется экосистема, старые виды мутируют и образуются новые. Причем некоторые из которых приобретают черты естественных для этого самого рифта видов…

Я поймал себя на том, что слышу внутри себя скрипучий голос Мэтью Хопкинса — самого прославленного диванного аналитика из ГИС, который только и занимался тем, что на каждой конференции постулировал дикие сенсации, высасывая доказательства буквально из пальца.

Докатился, блин. В конце концов, это всего лишь один вид, да и то речь идет лишь о внешнем сходстве, причем относительном. Как можно делать выводы на такой воде?

Я подошел поближе к ящерицам и присел. Выбрал глазами особь покрупнее и, изловчившись, схватил за хвост. Другие ящерицы на мгновенье шарахнулись от меня, сбившись в плотную кучу.

А я поднес барахтающуюся красотку поближе к лицу, чтобы разглядеть как следует.

Все-таки внешнее сходство было поразительным. Не считая размера, конечно.

— Слушай, а одолжи мне нож на минуту? — попросил я напарника.

— Отпусти хвостатую, — нахмурился Егор. — Говорю же — убивать ящериц это очень скверная примета! Зачем она тебе вообще?

— Да не буду я ее убивать, только зубы посмотрю.

— Зубы?..

— Нож, говорю, дай!

Я уложил дергающуюся зверюгу себе на колено и слегка прижал ее, чтобы не барахталась.

— У ящериц бывает два типа зубов, — проговорил я, забирая у Егора протянутый нож. — Акродонтные и плевродонтные. Прежде всего это связано с типом питания. И лишь у некоторых видов присутствуют зубы и того, и другого типа…

Тупым краем я подлез ящерице под губу и осторожно нажал на десну, заставляя рептилию открыть рот.

Точное попадание!

Впереди у моей модели было шесть клыков. Дальше шли плоские зубы.

До сих пор я не слышал, чтобы где-то в нашей природе жили ящерицы с таким набором во рту.

А значит, я не так уж неправ. Некое рациональное зерно в моих рассуждениях все-таки имеется.

Я убрал нож и выпустил невольницу к ее собратьям. Красотка шикнула на меня, обиженно раздув мешок под мордой, и рванула вперед на четырех лапах — видимо, так ей показалось надежней.

И тут я натолкнулся на внимательный взгляд Женьки.

— Похоже, ты тоже в своем роде доктор философии, — сказала она. — Знаний ненужных дофига, а для элементарного экскурсовод нужен.

— Почему сразу «ненужных»… — проворчал я.

— Потому что нормальным людям абсолютно похрен, чем жует ящерица.

Ответить я ей не успел.

Потому как кустарник справа от дороги вдруг захрустел, задвигался и на дорогу, раздвигая ветви деревьев, вышел зверь размером с крупную лошадь.

На коричневой шкуре у него зияли залысины, шея и передние ноги с мощными копытами покрывала рыжеватая короста, почти голую раскровавленную морду облепило гнусом. Внизу морды располагался большой плоский нос, а нижняя челюсть кривилась в сторону и загибалась чуть наверх, так что из перекошенной пасти наружу торчали желтые нижние зубы. С вываленного языка капала белая пена.

Голову зверя венчали небольшие лопатки молодых лосиных рогов.

— Ну вот! Вот это я понимаю! — воскликнул Егор, хватаясь за свой ПП. — А то ящерицы ему, видишь ли, не такие. Зубы им разглядывает. А тут и разглядывать ничего не нужно, весь, сука, хоррор наружу!

Он нажал на спусковой крючок, и десяток пуль, раскатисто прогромыхав на весь лес, быстрой очередью изрешетили лося.

Я напрягся, попятился, снимая с шеи автомат.

Но вопреки моим ожиданиям зверь буянить не стал. Вскинув уродливую голову, он жалобно затрубил, заваливась на бок и заливая бетон кровью.

А ящерицы все продолжали бежать. Шлепая по кровавой жиже, они не обращали внимания на лося, как будто он со своими проблемами существовал в каком-то отдельном от них мире.

Егор снова выстрелил, и на этот раз лось все-таки рухнул на дорогу, прямо на ящериц, подергивая непропорциональными ногами.

— Про лосей, как я понимаю, никаких примет нету? — тихо спросил я Женьку.

— Похоже на то, — отозвалась она.

Егор тем временем последним прицельным выстрелом добил бедного лося и, повернувшись ко мне, предупредил:

— Только изучать его не вздумай. Тут кроме мутаций еще и заразы столько, что ну бы их нахер, — он хлопнул меня по плечу и улыбнулся. — А чего такой кислый-то? Самая зараза еще только впереди. Так что велкам ту зэ Москоу, дружище!