Осколки мира. Том 1. Отшельник

Глава 19 Парень с желтыми глазами

Вернувшись к парням, мы поделились безрадостными новостями о неудавшемся тесте.

Короткому, само собой, было на это начхать, а вот Егор, казалось, расстроился.

Наконец, мы договорились, что Женя с Коротким на ночь остановятся в мини-отеле «Жемчужина» неподалеку от площади и будут нас ждать там до утра.

На этом мы и расстались.

— Значит, все-таки решил взять к себе Короткого? — спросил я, сунув руки в карманы и щурясь на блеск зеркальной башни.

— Ну вроде как, — отозвался тот. — По крайней мере, пока. Короткий — он же как чемодан без ручки. Вроде полезный, но неудобный в пользовании. Хоть тележку для него покупай. Вместе со стремянкой. И кто все это добро за ним таскать будет?

Я пожал плечами.

— Ну не знаю. Может, лучше просто помочь ему ноги сделать?

— Ага, — хмыкнул Егор. — И он сразу на этих самых ногах и свалит в розовую даль. Только зря большие деньги потратим.

— Думаешь, он свалит?..

— Лично я бы на его месте точно свалил. Зачем рисковать в пустоши, когда можно сыто в каких-нибудь ТЦ обосноваться?

— Ты так говоришь, как будто здесь свободных вакансий навалом.

Егор хмыкнул.

— Ну, для этого местечко где-нибудь да найдется. Знаешь, какое у него раньше прозвище было? До того, как он стал Коротким? Некромант. Потому что мог завести даже самый убитый кусок говна.

— Это он сам тебе рассказал?

— Нет, Командор. Когда бахвалился, какого мастера себе в лагерь заполучил. Так что здесь есть над чем подумать, только у меня сейчас мозги набекрень и заняты совсем другими вопросами.

— О как. Так может, он не так уж сильно преувеличивал, когда говорил, что его специально накачали?

— Ага. И нимб, сука, сперли, и крылья вместе с ногами отрезали, — фыркнул Егор. — Понимаешь, Марат, Командор, конечно, мужик специфический, но химозу вообще на дух не выносит. Так что не верю я в это. А вот подсуетиться и запрячь Короткого по полной — это он мог… Ну что, сначала надо бы нам финансовый вопрос решить.

— И как же нам это сделать? — спросил я, невольно останавливаясь взглядом на привлекательной молодой женщине, которая за столиком пивной что-то набирала на виртуальной клавиатуре, шевеля тонкими пальчиками в воздухе. Короткая изящная стрижка, черные волосы, темно-красная помада. Лицо незнакомки украшали черные прямоугольные вирт-очки — в мое время они выглядели совсем не так симпатично и напоминали скорее маску ныряльщика с непрозрачным стеклом. А эта модель вовсе не казалась громоздкой и вполне дополняла общий образ. И одета красавица тоже была со вкусом — лаконичный синий брючный костюм и белый топ.

— Как-как… Пойдем в быстрый банк, снимем те, что я на выплату долга в начале месяца отложил. Нам туда, в синюшку, — махнул он рукой в сторону голубой башни.

— М-мм, — промычал я, кивнув. И добавил почти про себя. — Красивая…

Егор вопросительно посмотрел на меня. Потом проследил направление взгляда и хмыкнул.

— Церковная крыса. Видишь, крестик на лацкане?

Женщина будто почувствовала, что на нее смотрят. Ее руки замерли в воздухе. Потом она сняла очки, открыв большие темные глаза под яркими бровями. С достоинством повернула голову и взглянула на нас.

— Как по мне, уж лучше честная шлюха, — улыбнувшись красавице во весь рот, сказал мне Егор. — Там хотя бы ты ее долбишь, а не она тебя. Причем исключительно в мозг… Пошли давай, пока она не подошла и не спросила, не хотим ли мы поговорить про Иисуса Христа и принять его как своего спасителя.

Мы свернули в сторону голубой башни и прибавили шагу.

— Новая кальянная! Удовольствие прямо за углом! Тонизирующие смеси, расслабляющие букеты! — без устали рекламировала свое заведение молоденькая девушка в забавной розовой пижаме. — Первое посещение с флаером дает право на скидку пятьдесят процентов!..

С другой стороны, долговязый мужчина в белом строгом костюме и с благообразной седой бородой размахивал бумажными иконками:

— Церковный форум, павильон номер четыре! Приходите, да обрящете Господа и утешение! Не позволим ереси Освященцев, Граалевцев и прочим богопротивным течениям опрокинуть корабль истинной веры!..

Еще чуть дальше на рекламном щите вешали новый плакат, рекламирующий новейшее средство от венерических заболеваний. «Всего три укола — и слоник здоров!» — обещала крупная надпись над мультяшным розовым слоном с весьма узнаваемыми очертаниями.

Я невольно усмехнулся.

То есть шлюхи в рабочих нарядах средь бела дня и кровавые морды — это норма жизни. А тут, понимаешь, целое иносказание! Намек! Жирный, как хобот розового слона.

И тут меня накрыло уже знакомое ощущение беспокойства.

Что-то важное должно было произойти прямо сейчас. У меня за спиной.

Откуда вообще у меня вдруг появилось это предчувствие? Или из Гаммы вместо шипастых рук, регенерации и еще чего-нибудь по-настоящему полезного я вынес какую-то особую интуицию?..

Я обернулся.

И увидел, как по площади медленно плывет большой серый седан неизвестной мне марки. С хищной мордой, высокой посадкой, тонированными стеклами и холеным глянцевым телом. И остановился рядом с уличной пивнушкой.

Черноволосая красавица, которую Егор назвал церковной крысой, грациозно поднялась со своего места и направилась к машине.

Заднее тонированное стекло медленно опустилось, приоткрывая лицо сидевшего внутри пассажира.

«Это важно! Это очень, очень важно!» — звенело все внутри меня.

Я остановился. Напряг глаза и приблизил картинку.

И увидел того, с кем беседовала церковница.

Это был молодой мужчина лет двадцати пяти. Как мне показалось, в классическом сером пиджаке и черной рубашке. Длинные светлые волосы были заправлены за ухо, так что я смог заметить круглую черную серьгу или какое-то устройство, очень похожее на нее. Над бровью левого глаза виднелся имплант или объемное шрамирование — четыре выпуклые линии разной длины. Мужчина сделал жест рукой, сверкнув на мгновенье крупным перстнем с красным камнем. Церковница кивнула, обошла машину и открыла дверь, чтобы присесть с другой стороны рядом с ним.

И тут пассажир седана поднял на меня глаза…

Они были оранжевыми. Не светло-карими или янтарными, а реально желто-рыжими, как у рыси, с темным кантом вокруг радужки и прожилками-спицами.

Это было совершенно невозможно. Нельзя встретиться взглядами с человеком, который смотрит на тебя черт знает откуда, и ты не то, чтобы глаз, даже лица разглядеть толком не можешь, тем более в толпе!

Тем не менее я готов руку дать на отсечение, что смотрел он именно на меня.

Неприятный тревожный холодок пробежал у меня по спине.

И в этот миг мужчина вопросительно приподнял широкую русую бровь.

Я отвел глаза и отвернулся.

Сердце застучало где-то в гортани, будто меня электричеством приложило.

Черт меня дернул таращиться на непонятно кого! Ты же не хотел пока высовываться. Тут же сразу было видно, что внутри машины сидит не простой вольник с киркой в руке!

Ох уж эта мне интуиция.

Я прибавил шагу, смешиваясь с толпой, но все еще чувствовал спиной холодное прикосновение чужого взгляда.

Поймав себя на ощущении, что ее не слушают, София осторожно окликнула своего собеседника по имени:

— Ян?..

Она называла его по имени без отчества — но не потому, что была с Данилевским на короткой ноге. Напротив, она все еще побаивалась его и старалась взвешивать каждое сказанное слово, хотя работала в непосредственном личном контакте с ним уже больше года.

Просто он сам представлялся именно так, и не терпел обращения по имени-отчеству. Или господин Данилевский, или просто Ян, причем среди сотрудников Центра Исследований Рифтов ходили слухи, что это даже не его настоящее имя.

Впрочем, про персону молодого начальника ЦИР по Московскому региону ходило множество мифов, причем определить, какие из них имеют какую-то реальную основу, а какие выросли исключительно на бурной фантазии некоторых сотрудников, уже не представлялось возможным.

— Ян? — снова повторила София.

Данилевский еще несколько мгновений смотрел куда-то в сторону, а потом вышел из своего задумчивого оцепенения и нажал кнопку стеклоподъёмника.

Серое стекло медленно поплыло вверх, приглушая уличный шум.

Машина с искусственным интеллектом вместо шофера подмигнула зеленой кнопкой готовности и медленно тронулась вперед — без какой-то особой цели, просто чтобы не стоять посреди дороги.

— Значит, Ромул и Торпеда тоже не согласились, — вернулся Данилевский к прерванному разговору, поглаживая над бровью дорожки встроенного инфономика.

— Оба аналитика сослались на договор со своими корпорациями и отказались от участия в проекте, — подтвердила София. — Извините. Я очень старалась их убедить…

Ян покачал головой.

— Не за что. Мне они отказывают точно так же.

— Может, все-таки еще раз своими силами? — осторожно предложила она.

— Уровень наших штатных аналитиков отчаянно не соответствует уровню этого рифта, — устало проговорил Данилевский. — Так что вряд ли эта попытка поднимет нам репутацию. Ну да ладно. Что по поводу людей Селиверстовой в пустоши?

— Смотрители сообщают, что на территории неподалеку от станции были найдены останки взорванного вертолета, — быстро и с видимым удовольствием начала рассказывать София. — В самом помещении было обнаружено множество следов недавнего присутствия, в том числе — Павла Аверина, начальника личной службы безопасности господина Селиверстова-старшего.

— Следы? — переспросил Ян. — В каком смысле?

— В смысле там все забрызгано его кровью.

Данилевский перевел на Софию удивленный взгляд.

— В самом деле?..

— Да, — кивнула женщина. — Причем настолько, что, когда лаборант вошел на станцию, ему на голову упал комок загустевшей мозговой массы с потолка.

— Ого, — с интересом проговорил он. — Любопытно. Тела, конечно же, не нашли?

— Точно так.

— А пломбы на защитных колбах Альфы или Беты Триптиха оказались вскрыты? — предположил Ян.

— К сожалению, они не были опломбированы.

— Везде безнадзорность и безалаберность… — вздохнул он. — Сколько лет прошло с тех пор, как корпорации отвоевали свое право распоряжаться рифтами, а соблюдать банальные правила контроля до сих пор не научились. Как обезьяна с гранатой. То в одном месте рванет, то в другом. И ничему их это не учит.

— Ну, это было неизбежно, — отозвалась София. — Не оставлять же монополию на рифты государству.

Не потому, что всерьез так считала. А потому что такого мнения придерживались все в ее окружении, и оно казалось ей очевидным.

— Именно это и следовало сделать, — хмуро возразил ей Ян. — Другой вопрос, что у нас по факту государства не осталось.

— Мне кажется, вы несправедливы, — осторожно возразила София. — Россия в данный момент…

— Является весьма условным союзом множества отдельных княжеств, — перебил ее Ян. — И даже не спорьте. О чем говорить, если мы даже стабильную связь не можем наладить с некоторыми регионами? Все оборудование летит к черту после любого катаклизма в пустошах. Ладно, давайте дальше. А то мы на интересном моменте остановились, — усмехнулся он уголком рта. — На кусках Аверина, падающих с потолка.

София виновато опустила голову.

— Простите, но, к сожалению, это все, что мне удалось узнать, — ответила она. — Потом нашего информатора пришлось экстренно удалить.

Не задавая вопроса вслух, Ян вопросительно приподнял бровь.

— На последних визуальных кадрах я засекла Георгия Мазурова, менталиста, — пояснила София.

— Что?.. — по-настоящему удивился Данилевский, уставившись на нее своими оранжевыми тигриными глазами. — Того самого?..

— Именно. Поэтому пришлось действовать быстро, пока он не засек информатора. Извините за вынужденное самоуправство, — проговорила София.

— Вы приняли верное решение, — после трехсекундного молчания сказал Ян. — Молодец. Правильно оценила обстановку и не побоялась взять на себя ответственность. Скандал с Селиверстовой мог привести к раскрытию агентов в других корпорациях, и последствия могли быть… крайне тяжелые. Вы растете, София. Буквально на глазах.

Женщина почувствовала, как тепло разливается по щекам.

Ей удалось заслужить похвалу самого Данилевского!

— Спасибо… За такую высокую оценку моих стараний.

Данилевский кивнул.

— Мазуров, значит, — задумчиво проговорил он, отворачиваясь к окну. — Вытащить такого, как он, из изолятора — нетривиальная задача. Если Селиверстова пошла на такие меры, это о многом говорит.

София встрепенулась.

— Мы можем подать заявление о нарушении третьей поправки корпоративной этики касательно ограничений использования способностей менталистов, потому что…

Ян сделал нетерпеливый жест рукой, и женщина послушно умолкла на полуслове.

— Достаточно. Все это больше не ваша задача. Перешлите мне последнюю визуал-сессию информатора и передайте дела Красилину.

София поджала губы. Обида сжалась в горле комком. Как же так? Он ведь только что похвалил ее! И это она, а не Красилин, засекла Мазурова, это она решила вопрос с информатором, это она сообщила об активности в пустоши!

Да чтоб он сдох, этот Красилин.

Сварливый косноязыкий старик без роду и племени, выросший среди дикарей в ТЦ, с дворовой генетикой. И настолько дремучий, что боится репликации из религиозных соображений!

Что Данилевский нашел в нем?

— Как вам будет угодно, — проговорила София, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Тут Данилевский изменился в лице.

— Одну секунду, — сказал он ей. И, тронув гарнитуру в ухе, принял вызов. — Да, слушаю вас… Я уже понял, что других покупателей не отследить. Думаю, это ЦББ или кто-нибудь еще в этом духе… Нет, ничего страшного. Главное — пусть эксперт поторопится с анализом тех артефактов, которые мы успели перехватить… До полуночи? Прекрасно. Пусть присылает сразу, как будет готов. Да, благодарю.

Он отключился, и опять повернулся к Софии:

— А пока Красилин будет заниматься делами в пустоши, сделайте для меня еще кое-что. — сказал он, разглаживая длинными аристократичными пальцами инфономик над бровью. — Я сейчас пришлю вам видео с одним человеком. Он измененный, но я так и не смог пробить по базе его корпоративную принадлежность.

София встрепенулась.

— Я могу посмотреть прямо сейчас?

— Разумеется.

Как бы случайно коснувшись его локтя, женщина надела очки и сделала в воздухе жест рукой, запуская виртуальный монитор. Изящные ручки пробежали по невидимой клавиатуре…

И в следующее мгновение София ахнула.

— Да я же видела его! Прямо только что, здесь!

— Совершенно верно. Я тоже увидел его именно здесь.

— Надо же. Я бы и не подумала, что он — измененный. С виду совершенно ничего интересного, типичный низкосортный вольник в дешевой одежде.

— Его одежда вовсе не дешевая, — со скучающим видом возразил Данилевский — как экзаменатор, которому порядком поднадоело поправлять глупые ошибки своих учеников. — Взгляните на ткань, из которой она сделана. Это армирон, специальная серия, выпускался оборонным заводом «Спартак». Полностью снят с производства лет семьдесят назад.

— Вы уверены?.. — не удержалась от вопроса София.

— Разумеется, я уверен. Великолепная ткань, между прочим. У меня самого есть пара костюмов из армирона. Каждый из них стоит примерно как этот автомобиль.

София сняла очки.

— Но шить из такой ткани полевую одежду — безумие, — сказала она. — Этому парню было бы гораздо выгоднее ее продать, вместо того чтобы пачкать всевозможными… органическими жидкостями.

— Вот это и странно, — кивнул Данилевский, все так же поглаживая бровь. — Хотя вообще-то изначально армирон как раз и предназначался для полевой одежды служб специального назначения… — тут он запнулся. И, так и не договорив всей фразы до конца, рефлекторно обернулся, как будто хотел еще раз взглянуть на незнакомца. Лицо Яна озадаченно вытянулось, в глазах вспыхнул неподдельный живой интерес. — Я вспомнил! Это же старая форма ЦИР!..

— Не помню, чтобы когда-то наши люди…

— В том-то и дело, что не наши. Я говорю про первоначальный ЦИР, а не нашу межкорпоративную службу.

София опять надела очки и с грацией профессионального пианиста пробежалась пальцами по невидимой клавиатуре.

— Не верю глазам своим… — искренне восхитилась она. — Ян, вы правы. Это действительно форменный крой! Может быть, нечаянный трофей из какого-нибудь заброшенного музея или лаборатории? Или даже… со станции, которая была вскрыта Авериным?

— Я хочу, чтобы ваши люди присмотрели за этим человеком, — сказал Ян, отвернувшись в окно. — Ни во что не вмешиваясь, ненавязчиво, грамотно. Не как за вольником, а как за профессионалом с корпорацией за спиной.

— Я все поняла. Сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь, — заверила его София.

И это была чистая правда. Она в лепешку расшибется, чтобы доказать Данилевскому свою преданность.