Осколки мира. Том 1. Отшельник

Глава 14 Потерянная голова

Мы целую минуту тупо смотрели на шею Пухлого, с которой куда-то делась голова.

А потом услышали за спиной недовольный окрик Командора:

— Эй, что вы там потеряли?

Егор хмыкнул.

— Да мы-то ничего, — проговорил он, искоса взглянув на Командора. — а вот у парня неожиданные потери…

Тут я перебил его. И с улыбкой беззаботного идиота громко спросил:

— А куда у Пухлого голова делась? Мне тут надо одного упертого убедить, что ни в какой глаз он бедному юрке не попадал.

У Командора нервно дернулся уголок рта. Он подошел к нам поближе, брезгливо, двумя пальцами набросил брезент обратно на тело.

— Голова — источник инфекции, так что ее уничтожат в пустоши, — тихо сказал он, и, внимательно посмотрев на нас, добавил: — Только в лагере обсуждать это не надо.

— А чего только голову уничтожить решили? — с недоверчивым прищуром спросил Егор. — По-хорошему, его бы вместе с телом…

Командор нахмурился, почесал пальцем нос.

— По-хорошему, вообще-то в этом теле имплантов миллиона на три, и я не собираюсь терять эти деньги, — еще тише сказал он. — В любом случае, это уже не твое дело. Вы очень помогли, это правда, — он перевел взгляд на меня. — Ты так вообще нечто. За заслуги перед отечеством сегодня у вас обед в тошниловке за мой счет, так что давайте, занимайте стол, пока там свободно, — Командор по-приятельски хлопнул меня по плечу. — Выпивку свою у Короткого потом возьмете. А сейчас свалите отсюда — мешаете.

Командор обернулся к своим патрульным.

— Чего жметесь? В машину давайте грузите, и в бокс! Пока тут паломничество не началось.

Егор задумчиво почесал щеку.

— Ну, пошли тогда, что ли? — сказал он мне.

Я кивнул.

Тем временем один из запертых гаражей медленно открылся, и из него беляковские ребята выкатили два приличных трайка — мощных байка на широченных шинах для быстрого перемещения по песку. Махнув рукой Командору, они надели шлемы и с громким треском один за другим покатили по главной дороге к воротам.

А мы пошли в сторону рынка, к строениям.

— Марат, ты ведь типа умный, да? — негромко спросил меня Егор.

Я усмехнулся.

— Ну, по крайней мере я думаю о себе именно так.

— Ну, о себе много кто чего-нибудь думает, но ты кажешься мне и вправду мозговитым. Так вот скажи мне, разве существует какая-то зараза, которая вот так вот… Только через голову передается?

Я улыбнулся.

— А как же. Называется «для дураков».

Егор хмыкнул.

— Вот и я того же мнения. Чем же тогда заражен этот юрка?

— Ничем.

— В смысле?..

— Прямом. Он, конечно, явно подвергся какому-то искажению, или отравлению — не знаю. Но это не заразно.

— Думаешь?

— Знаю. Помнишь, когда мы только пришли в лагерь и были похожи черт знает на кого? Так вот тогда Командор и вправду думал, что мы можем оказаться больными. Помнишь, он хотел тебя то ли обнять, то ли по плечу похлопать, но воздержался? И сразу нас в медичку отправил. А тут тряпку покойницкую потрогал — и тут же нос себе чешет. Вот ты бы потащил руки к лицу, если бы прямо перед этим тебе пришлось прикасаться к источнику заразы? Скажу больше — он и меня еще и по плечу похлопал.

Егор удивленно посмотрел на меня.

— Слушай, а я бы даже внимания не обратил. А ведь Командор даже не спросил, как прошел тест!

— Именно, — кивнул я.

— Но с такой спешкой выпроводил нас в медичку, будто, сука, у нас остановка сердца!

— Судя по всему, ему нужно было просто убрать нас подальше и побыстрей.

— Чтобы отпилить юрке голову? Кстати, у него это получилось лучше, чем у тебя. А то ишь, Крестоносец-младший, ёпта, — съязвил Егор с кривой ухмылкой. — Дайте мне, сука, меч! И коня!

Я рассмеялся.

— Ну, это просто мне меч достался негабаритный!

— Ага, еще скажи — бородатый оруженосец подкачал.

— Не, оруженосец мне как раз достался знатный — онагр и требушет в одном флаконе! Что он мастерски продемонстрировал.

— Че-че там во флаконе? Ничего не знаю. К счастью, я свою требуше, или как ты там выразился, никому не демонстрировал, она осталась у меня в брюхе, где ей и положено быть.

— Да не требуха же, а требушет! — расхохотался я. — Орудие такое было в средние века, темный ты человек.

— Ну, я, может, и темный, зато из тебя рыцарь — говно, — в шутку огрызнулся Егор.

— Но наездник неплохой, и стреляю быстро, — парировал я.

Егор вдруг стал серьезным.

— И все-таки, — сказал он, понижая голос. — Что за хрень, интересно, тут происходит?

Я пожал плечами.

— Понятия не имею…

— Продавать монету не передумал?

— Еще как передумал. В ТЦ продадим. А тут… Не нравится мне этот твой Командор. Связываться не хочу.

Егор кивнул.

— Я бы тоже так решил на твоем месте. Поскорей бы нам отсюда выбраться…

Мне вдруг вспомнилось, как я подошел к уже рухнувшему Пухлому. Пытался определить, живой он еще, или просто его импланты механически дергаются.

«Будьте вы прокляты», — проговорил тогда Пухлый.

И так посмотрел, будто ненавидел.

Хотел бы я знать, что он имел в виду под этим «вы». Человеческую расу? Постояльцев этого лагеря?

А еще он тогда упомянул какой-то «белый котел».

И я спросил:

— Егор, а ты знаешь, что такое «белый котел»?

— Чего это ты вдруг спросил о нем?

— Наш заразный юрка что-то говорил о нем перед смертью.

— Хм-м… Ну, вообще «белым котлом» называется одна из обвалившихся шахт Крота. Находится здесь неподалеку. Там внутри оказался известняк, так что пролом похож на здоровую белую чашку.

— И почему наш Пухлый мог про нее вдруг вспомнить? Нет идей?

Егор только руками развел.

— Может, он когда-то работал там. А может, вообще не этот котел имел в виду. Кто его знает.

За разговорами мы добрались до рынка.

Здесь начинала восстанавливаться прежняя активность: пара десятков людей уже суетились на своих торговых точках, матерясь себе под нос и протирая тряпками обрызганные кровью упаковки. Труп уже убрали, кровавые одеяла — тоже. Раздавленные и мятые банки складывали в одну кучу, на полиэтиленовую подстилку.

При виде нас парни и женщины прерывали свои дела. Выпрямлялись, смотрели или с брезгливой опаской, или с одобряющей улыбкой.

— Это было круто, мужики! — крикнул кто-то нам в спину.

Егор в ответ вскинул вверх кулак.

— Старались!

— А мятые консервы не нужны по скидке? — тут же последовал вопрос.

— Потом подумаем, — обтекаемо отозвался Егор. — А в кашеварне, кстати, уже есть кто-то?

— Есть, — с усмешкой ответила ему немолодая женщина в мешковатой темно-серой куртке и таких же штанах, будто снятых с человека размера на два побольше и повыше. — Слон, небось, самый первый в лагерь вернулся — так локтями всех расталкивал, аж меня чуть не уронил. Так что заходите, голодными не останетесь.

От ее слов у меня тоскливо и протяжно заурчало в животе.

Только сейчас я понял, насколько голоден. Упомянутая «каша» и «варня» мгновенно пробудили мое воображение, и я даже будто бы почувствовал запах жареного лучка и мяса.

— Слушай, а как ты думаешь, понятие «обед» в нашем случае имеет какие-то ограничения? — спросил я Егора. — Или можно жрать, сколько влезет?

Егор как-то неоднозначно хмыкнул.

— Давай сначала посмотрим, чем там сегодня кормят.

И направился по ступенькам вниз к подвальчику с красной дверью, на которой висела табличка с радостной надписью «Жральня».

Увидев ее, Егор с улыбкой покачал головой.

— Вот ведь Слон креативит. Огонь! То у него трапезная, то кашеварня, — он хлопнул ладонью по табличке. — Долгий, сука, путь к пониманию сути вещей.

— Но теперь-то он точно докопался до истины, — сказал я.

— Аминь, брат мой, — отозвался Егор и потянул дверь на себя.

Очутившись внутри, я почувствовал манящий, крепкий запах наваристого бульона, к которому примешивалась едкая горечь чего-то сгоревшего. Узкий спуск по лестнице с истертыми ступенями и облупившимися кирпичными стенами вел в небольшой холл с парой желтых лампочек под потолком. Здесь имелась еще одна дверь — правда, она стояла сама по себе, в стороне от дверного проема, из которого тянуло дымком.

Мы вошли внутрь и двинулись по полутёмному залу с множеством разнокалиберных столов к стойке.

Видимо, на момент появления юрки здесь было полно народу — по крайней мере, почти на всех столах виднелась брошенная и остывшая еда — макароны с мясом, обжаренные до коричневого цвета отбивные в каком-то соусе, соленые огурцы и квашеная капуста. Возвращаться сюда пока никто не торопился, и вся эта роскошь грустно лежала на тарелках, над которыми загадочно клубился дым от чего-то безнадежно сгоревшего.

Наверное, было бы правильней выйти сейчас обратно на улицу, а попозже, когда немного проветрится, вернуться и поесть. Но я чувствовал себя таким голодным, что был готов сожрать что угодно и где угодно, лишь бы поскорей.

— Эй, есть кто дома? — крикнул Егор, приблизившись к пустой стойке. — Сло-он!

За стеной послышался грохот и отчаянная брань.

А потом дверь на кухню приоткрылась. Из нее повалил дым, и в его клубах я увидел здоровенного мужчину лет сорока, с крупным носатым лицом и бородой, заплетенной в косичку.

Ну чисто джинн.

— Чего надо⁈ — недружелюбно крикнул он, но тут же добавил уже с другой, добродушной интонацией: — Это ты чтоль, Хирург?

— Он самый, — отозвался Егор. — Чего у тебя тут за война?

— Да котлеты сгорели, — мрачно отозвался Слон. — Двадцать пять штук за раз, братан. Представляешь? Прямо боль!

— Да, это беда, — с серьезной миной траурным голосом произнес Егор. — Искренне сочувствую.

— И не говори. Столько еды в помойку — у меня аж сердце разболелось, — вздохнул Слон.

— Теперь что, из своего кармана восполнять?

— Очень надеюсь, что нет. Все-таки не моя вина, а великий форсмажор. А я хоть и ответственный человек, но умирать ради котлет — это все-таки чересчур.

— Согласен, — кивнул Егор. — Слушай, а что-то другое, уже готовое, есть? Мы голодные, как собаки.

— Так это, братан, кассира-то нет еще, — развел руками Слон. Он окончательно выбрался из марева кухни и, прихрамывая, подошел к стойке. — А я в деньги после того случая больше не лезу, ну их в задницу. Вот есть счетовод — он пускай за все и отвечает…

Теперь я понял, за что бедолага получил свое прозвище — у повара одна нога была в десять раз толще другой, так что левая штанина его свободных штанов казалась слишком тесной для нее.

— Да нам не за деньги, а за счет Командора.

— А, — отозвался Слон. — Ну тогда сюда заходите, сейчас что-нибудь изобразим по-быстрому. Только это, я сначала уточню по поводу обеда на вас, ладно? Без обид, Хирург, я знаю, ты — человек порядочный, но я когда-то и про Семёна так думал, сам понимаешь. Так что на слово теперь вообще никому не доверяю.

— Да не вопрос, делай что надо, — милостиво согласился Егор.

Мы перемахнули через стойку.

— Я, кстати, Монгол, — представился я Слону, протянув руку.

— Прости, братан, все руки в жире, — извиняющимся голосом отозвался он, наглядно демонстрируя мне доказательство правдивости его слов. — Но я рад знакомству, правда. Ты это, проходи!

Слон локтем толкнул дверь, пропуская нас вперед как вежливый хозяин, и зашел следом.

На входе стояли два стола. На одном из них обитали грязные тарелки с объедками, на другом — чистая посуда. Но грязной, судя по всему, было больше, так что она постепенно начала оккупировать угол чистого стола. Чуть дальше, с правой стороны, у стены стояли две плиты и большая печь, как в какой-нибудь пиццерии. Из открытой пасти одной из них валил дым. На табуретке рядом вонюче дымила корявая от нагара сковорода с углями котлет. Под табуреткой, ничуть не смущаясь вошедших людей, сидел рыжий таракан.

С другой стороны располагались две мойки, сушилка для посуды, посудомоечная машина и полки для всякой утвари.

Дальше кухню перегораживала клеенчатая занавеска. Она крепилась почти под потолком и спускалась до самого низа, неровными рыжеватыми складками волочась по полу.

В воздухе кроме всего прочего я теперь чувствовал запах ацетона.

Ругнувшись, Слон с хрустом раздавил таракана тапком, ополоснул руки, вытер их замусоленным серым полотенцем. Потом вытащил из большой кастрюли телефонный аппарат — настоящий полевой, с тяжелой трубкой.

Пока шеф-повар связывался с командным пунктом и выяснял, готов ли Командор покормить нас за свой счет, мы с Егором прошли чуть дальше к занавеске.

— Ты уверен, что здесь можно есть? — очень тихо спросил я.

Егор пожал плечами.

— Ну, свежеприготовленное-то тараканы истоптать не успеют.

— Тоже верно, — кивнул я.

Слон громыхнул телефон обратно в кастрюлю, взял чистую плошку, вооружился большим ножом и обернулся к нам.

— Все в порядке, можете выбрать себе еду по вкусу!

Тут он одернул клеенку, и я увидел подвешенную к потолку говяжью тушу. Коровья голова смотрела на меня с большущего окровавленного подноса. На расстеленной на полу клеенке омерзительной кучей валялись внутренности из вспоротого живота.

А в большом тазу у стены лежал коровий желудок. Я смотрел на него, и в моих ушах отчетливо слышался чавкающий звук — как тогда, под деревом. Мне даже начало казаться, что я вижу в тазу рядом с желудком недопереваренный большой палец человеческой ноги…

— Простите, парни, — пробормотал я.

И, схватившись за свой собственный желудок, ломанулся прочь с этой кухни. Задев табуретку со сковородой, с грохотом уронил на пол мясные угли и выскочил за дверь.

На воздух. Скорее, на свежий воздух!

С усилием преодолел несколько последних ступенек и вывалился наружу, едва не сбив с ног парня, на которого обратил внимание еще на входе в лагерь — украшенного татуировками черепов, причем лицо было разукрашено как самый главный и самый большой череп коллекции.

— Извини, — проговорил я, жадно вдыхая всей грудью.

— Да пошел ты, — буркнул тот и отправился в ту самую дверь, откуда я только что вылетел.

Через пару минут следом за мной вышел Егор с большим бумажным пакетом в руках. Подошел, постоял рядом, наблюдая из-под густых бровей, как я очухиваюсь.

— Гляжу, местная говядинка тебе не пошла, — констатировал он.

— Да уж, слишком изысканно для меня, — пробормотал я, содрогнувшись. — Слушай, это же, блин, натуральный филиал ада из черной комедии, а не кухня! Со своей этой… геенной огненной, сковородками и окровавленной пыточной. И колченогим хозяином в придачу. Как вообще можно жрать корову, которая жрет людей? Это же какой-то опосредованный каннибализм получается.

Егор вытащил из пакета пластиковую бутылку воды и сунул мне в руки.

— Мало ли, кто кого жрет. Важно, кого жрешь ты, — с глубокомысленным видом произнес он. — Давай отойдем, что ли? Я у Слона обед наш сухпаем и консервами взял, — и с усмешкой добавил. — Рыбными. Чем они там в рыбхозах своих хвостатых кормят, тебе, наверное, лучше не говорить?

— Что, тоже человечиной?

— Да ну зачем. Комбикормом, конечно, — ответил Егор, мечтательно поглядывая по сторонам. — В том числе из перемолотых отходов мясного производства…

— Сволочь ты, — буркнул я. — Мог бы и промолчать.

Егор рассмеялся.

— Забавный ты человек, Монгол. Значит, рубить юрок на куски и затыкать ими вентиляцию ты не брезгуешь, а от коровы чуть наизнанку не вывернулся. Где логика?

— Война и еда — это разные вещи, — возразил я, двинувшись в сторону границы лагеря, затянутой колючей проволокой.

— Ну, главная цель-то у них, по сути, одна. Выжить, — заметил Егор. — В том-то и дело что мне не нравится переживать свой обед, как войну. Ползти потом на толчок по-пластунски, стоически переживать газовые атаки и выдерживать натиск врага из самых что ни на есть глубоких тылов, — фыркнул я.

Егор заржал.

— Думаешь, от местных консервов не бывает «восстания тылов»? Я тебе скажу, от них иногда такое реактивное топливо получается…

— Мы обязательно должны говорить об этом сейчас? — проворчал я. — Я вообще-то поесть хотел.

— Нет, не обязательно. Но если что… — Егор указал рукой в направлении рынка. — ближайшая сральня тоже там! Предусмотрительно, да?

Мы устроились на мягкой траве и принялись поедать пластмассовыми ложками рыбу в томатном соусе, заедая ее безвкусным серым хлебом.

И это было просто божественно как вкусно!

Наевшись до отвала, мы прогулялись до гаражей и забрали у Короткого свою выпивку, а заодно поразглядывали машины возле мастерской. Потом уговорили половину бутылки ноль семь вонючего дешевого коньяка, оставленного нам Командором. Больше пить не стали, поскольку напиваться в наши планы не входило, только поспать пару-тройку часов после целой ночи энергичной ходьбы по пересечённой местности и решить вопрос с транспортом.

Так что мы завалились спать сбоку от прачечной, в зарослях высокой травы.

Проснулся я часа через два от рева трайков.

Машины сбавили ход, но не остановились возле гаражей, а заехали на задний двор со стороны медички.

А спустя минуту раздался возглас Командора.

— Да вы что, совсем охренели⁈ — его решительные шаги зазвучали по тропе, как боевой барабан. — Мало было прошлого дерьма, так вы еще притащили? Это что за труп⁈

— Перестань суетиться, — недовольно откликнулся уже знакомый мне голос парня со шрамами на лице. — И это не труп, она живая. Просто под снотворным. Наш гонец там кишки размотал по всей границе, ну и девку потерял. Мы поискали и нашли. Какие проблемы?

— Проблемы будут, когда они все на лицо ее посмотрят! — прошипел Командор, переходя на шепот. — Вы бы хоть мешок ей на голову натянули, а то все, кому не лень начнут на эту самую голову претендовать!..

— С мешком она точно привлечет к себе внимание, — возразил парень. — А так — пьяная и пьяная. Как стемнеет, мы просто вывезем ее потихоньку, куда надо, и дело с концом. Клянусь, в последний раз такое.

Командор понизил голос, сделал шаг к беляковскому парню и продолжил что-то ему говорить.

А я осторожно приподнял голову, и сквозь траву разглядел, как двое других парней сгрузили с сидения трайкера на землю тощую светловолосую фигурку в защитной одежде.