Оленин, машину! 2

Глава 52

Пока идём вдоль дороги, которая совершенно не напоминает ровную, как лист бумаги, автомагистраль, – в Японии они появятся много лет спустя после войны, – я впервые задумываюсь над тем, на кой чёрт нам понадобилось тащиться в деревню. Даже стыдно становится: командир разведывательной группы, твою ж мать! Потому догоняю Кейдзо и задаю закономерный вопрос. Он останавливается, смотрит на меня недоумённо:

– Нам ведь нужно прийти туда, как путешественникам. Чтобы местные убедились: эти люди много километров прошли пешком, им необходимо остановиться где-то на ночлег. Ну, или просто на отдых. И они готовы за это заплатить, само собой, – отвечает мне японец.

Скриплю зубами: как же сам-то не догадался! Вот что значит разница в менталитетах. Японец рассуждает иначе, чем русский.

– Тогда погоди, – говорю Кейдзо. – Нужно переодеться. Иначе попадётся кто-нибудь по пути, раскроет.

– Вот здесь ты совершенно прав, – замечает бывший шпион.

Мы сходим с дороги в бамбуковые заросли. Потрошим резиновые мешки, достаём одежду, переоблачаемся. Снова предупреждаю бойцов отряда, Анатолия (он же Айхан) и Тимура, чтобы ни при каких обстоятельствах, даже если их пытать станут, ничего не говорили.

– Материться тоже нельзя? – уточнил казах Сайгалиев.

Я чуть не рассмеялся. Забавная штука, межнациональные отношения: казахи запросто могли бы ругаться по-своему, но материться предпочитают исключительно по-русски. Звучит экзотично, и когда такое происходит, я к примеру, единственное, что могу понять, – это неприличные слова.

– Отставить, боец Сайгалиев! – зыркаю на него строго.

Он аж вытягивается, замирает.

– Не стоит считать местных дурнее паровоза, – говорю бойцу. – Они, может, нашу матерщину и не слышали никогда. Но знатоки найдутся, а это будет означать провал задания!

– Есть не материться, – отвечает негромко Сайгалиев.

Переодевшись, мы превращаемся в то, что и было задумано: муж – потомок древнего самурайского рода, его жена, которая никак не может родить и потому нуждается в помощи небесных сил, а также двое слуг, они же телохранители.

– Говорить буду только я, вы молчите. Что бы не происходило. Ясно? – спрашивает Кейдзо, притом он очень строг.

– Так точно, – отвечаем втроём. Непривычно мне подчиняться гражданскому. Ну да, а он кто, этот бывший шпион? Гражданский специалист, – так их называют в моё время. Но если нужно, заставлю себя его слушаться, делать нечего.

Топаем в деревню. Приходим туда под утро, будим местных собак, и они встречают непрошенных гостей яростным лаем. Невольно тянусь к катане, что спрятана под одеждой: если зверьё нападёт, покрошу, не дам себя покусать. Никто здесь сорок уколов в живот делать мне не станет, – слабый уровень медицинского обслуживания. Быстрее сдохнешь, чем вылечат. Но псины оказываются мелкими, хотя и жутко злобными.

Дошли до середины деревеньки, прежде чем показался какой-то толстенький тип. Запахнувшись в кимоно, позёвывая, он поспешил перегородить нам путь. Назвался местным старостой и поинтересовался, кто такие и чего нужно. Пространство вокруг подсвечивал себе чем-то вроде «летучей мыши», но я понятия не имею, как это по-японски называется.

Кейдзо ответил полным достоинства голосом, что зовут его Иноуэ Каору, он самурай. Везёт свою жену в Токио, дабы та могла помолиться в храме Киёмидзу Каннон-до, что расположен в парке Уэно. Вместе с нами два телохранителя, имена которых ему знать совершенно не обязательно. Внимательно выслушав, староста поинтересовался, желают ли путешественники продолжить свой путь или хотят остановиться на ночь.

Бывший шпион посмотрел вопросительно на меня. Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Было бы, в самом деле, неплохо отдохнуть немного. Привести себя в порядок, поесть. О том, чтобы душ принять, уже и мыслей не было: откуда бы таким удобствам взяться в этой деревеньке? Староста, видимо, с хозяином крошечной гостиницы был в родстве. Он самолично отвёл нас туда, а потом удалился, весьма собой довольный.

Нам выделили две комнаты. Одну для супругов Иноуэ, на чьё имя и был паспорт бывшего шпиона (хотя почему бывшего, если он снова таковым стал), другой для их слуг. У тех документы, само собой, были. Только их проверять никто не стал: феодальные отношения даже в середине ХХ столетия в Японии себя не изжили окончательно. Проще говоря, если ты слуга, то важны лишь имя и статус твоего суверена, а ты, уж коль довелось родиться нищебродом, так выполняй приказы господина и не вякай.

Оказавшись в «номере», – по сути, комнате примерно двадцати квадратных метров с бумажными (буквально) стенами, я первым делом стянул с себя женское кимоно и, оставшись в исподнем, завалился спать. Война войной, но что проку от бойца, который не сумел восстановить силы? Кейдзо поступил благоразумнее. Сначала разделся, разложил одежду, затем сходил по мелкой надобности и даже, судя по мятному запаху, умудрился зубы почистить. Лишь после этого пришёл и расположился на циновке рядом.

Не привык я к такому, что тут скажешь. Вместо матраса – жёсткий деревянный пол с подстилкой из тростника. Вместо подушки – деревянный валик, от которого шея с непривычки ощущается, словно сама из полена выточена. Удобства – во дворе, а пища такая скудная, что невольно задумаешься: как они тут вообще выживают, японцы эти? Пришлось распотрошить собственные запасы, чтобы подкормиться немного. Это было вчера поздно вечером, чтобы не пришлось спать с урчащими от голода животами.

Рано утром, расплатившись и поблагодарив за ночлег (я бы и одной звезды не дал этому «отелю»), мы двинулись на поиски заведения, где бы перекусить. Не затем старались, чтобы животы набить, а потому, что Кейдзо насоветовал. Сказал просто: модно будет послушать разговоры местных жителей о том, о сём. Глядишь, узнаем что про наличие береговой охраны или даже присутствие воинских частей.

А что? Идея мне очень понравилась. Покинув «гостевой дом», мы отыскали заведение общепита. Зашли, расположились, как здесь принято, прямо на полу. Кейдзо сделал заказ. Я не стал спрашивать, что именно нам принесут. Поскорее бы, а то живот сводит. Сухпай, конечно, вещь полезная и питательная. Но его пришлось экономить. Потому все остались после быстрого завтрака, по сути, голодными.

Местная еда оказалась непривычной на вкус, состояла из морепродуктов и риса, но была довольно сытной. Только мы не торопились, чтобы дать возможность Кейдзо наслушаться вдоволь разговоров немногочисленных посетителей. Чем он и занимался, делая вид, что болтает со мной о том, стоит ли нам всё-таки сесть на поезд до Токио или продолжить паломничество пешком. Я пытался «спорить» (шептал, чтобы не выдать себя). Говорил, что пешком – это будет правильно, а иначе небо не примет мои молитвы, и я не смогу «стать матерью». Словом, плёл всякую ерунду, лишь бы снаружи казалось, будто супруги о чём-то непринуждённо беседуют.