Оленин, машину! 2

Глава 12

Бывший директор «станции утешения» не соврал и справился даже быстрее, чем за полчаса. Для работы ему понадобились отмычки, которые оказались у него с собой (хорошо, у нас наручников нет, и мы с их помощью не пытались стреножить это хитрое животное, иначе бы давно удрал), а также кусок проволоки и немного машинного масла, которые обнаружились в хозяйственном арсенале нашего сапёра. Я отметил про себя, что Андрей Сурков – очень запасливый боец. Мало того, что с инструментами ходит, так ещё не гнушается всякие мелочи с собой брать. У него, как позже выяснилось, и фонарик имелся. Причём с динамо-машинкой внутри. Классная штука, у меня такой был в детстве. Жаль, под воду с ним не сунешься, да и светит недолго – всё время приходится работать кистью, иначе погаснет.

Когда оба замка оказались открыты, Лэй Юньчжан поднялся, отряхнул колени от песка и посмотрел на нас так, словно подвиг совершил. Добролюбов вместо похвалы приказал ему вернуться на прежнее место. Полукровка, видимо рассчитывавший на похвалу и поблажки, понуро поплёлся обратно, сел на берег и подпёр голову руками.

– Товарищ Кейдзо, – обратился опер к бывшему шпиону, – у меня к вам есть один вопрос, – и он, махнув рукой, увёл японца подальше. Тот обернулся в пути, бросив заинтересованный взгляд на ящик, но понял: его отвлекают неспроста. Знать, что внутри, ему не положено.

Я остался с ящиком наедине. Прошептав «Ну, с Богом!» снял замки, раскачал и отодвинул в стороны небольшие засовы. Потом приоткрыл крышку. Сначала немного, на пару сантиметров всего. Изнутри ударил в нос затхлый речной запах и тут же растворился в воздухе. Я продолжил открывать. Петли поддавались с трудом, но деваться им было некуда – Лэй Юньчжан не забыл их щедро окропить машинным маслом.

Когда я открыл ящик, то широко улыбнулся. Не обманул чёртов лейтенант, который теперь со своими предками на том свете разговаривает! Внутреннее пространство было поделено на три секции. В центральной лежали, аккуратно сложенные, слитки золота. В левой – пачки денег. В правой, россыпью, всевозможные драгоценности. Я ощущал себя в этот миг Беном Ганном из «Острова сокровищ», который откопал сундук старого пирата Флинта. Причём оказались мы почти в равном положении: обоим пришлось воспользоваться чужой помощью, чтобы переправить ценности сначала поближе к цивилизации, а уж потом поиметь с этого выгоду. Но было и отличие: Ганн хотел лично обогатиться, а я сделать так, чтобы Японская империя навсегда прекратила рыпаться в нашу сторону.

Я запустил пятерню в драгоценности. Боже, красота-то какая! Правда, грязноваты из-за ила, да и солнце уже начало спускаться к горизонту, но даже несметно на это бриллианты, изумруды, рубины, сапфиры, гранаты и прочие сверкали так, что было глазам больно. Чего там только не было! Кольца и броши, колье и кулоны, диадемы и серьги, даже парочка богато инкрустированных камнями портсигаров обнаружилась. Один, с выложенным на крышке жемчугом головой дракона, я положил себе в карман. Приглянулась вещица.

Вот с деньгами дела обстояли гораздо хуже. Вода купюры не пощадила, и они превратились в мокрую кашу. Это современные хоть в стиральной машинке гоняй, ничего им не сделается. Я однажды так пятитысячную постирал. Потом утюгом через тряпку прошёл, и стала как новенькая. Ну, а эти… Но стоило мне копнуть рукой поглубже, как под пачками денег обнаружился толстый фолиант в кожаном переплёте. Я достал его, бережно протёр рукавом. Ни одной надписи. Открыл и обомлел: в ячейках лежали золотые монеты. Да не какие-нибудь – царские червонцы с профилем Николая Второго! Да их тут… пара сотен, если не больше!

Добролюбов, пока я возился, рассматривая сокровища, продолжал говорить с японцем, бросая в мою сторону заинтересованные взгляды. Наконец, он замолчал, и тогда мне пришлось отвлечься от созерцания богатств и громко позвать его:

– Товарищ командир! Подойди, дело есть.

Оставив японца на месте, опер быстро подошёл. Встал рядом, глянул внутрь ящика и тихо присвистнул от удивления.

– Ну ни хрена ж себе! – добавил изумлённо. – Да тут на миллионы рублей!

– Всё верно, Сергей, – сказал я, поднявшись с колен и глядя в глаза оперу. – А теперь прямо здесь, раз и навсегда, давай договоримся так. Золото ты забираешь себе. Мне оно ни к чему, всё равно продать не получится. Можешь распорядиться с ним по своему усмотрению. Хоть передать в Осоавиахим, меня это уже не касается. Но ценности и вот это, – я показал на фолиант с монетами, – моё, и я буду распоряжаться им по своему усмотрению. Ясно?

– Так точно, товарищ полковник, – ответил Добролюбов, вытянувшись в струнку.

– Ну чего ты! Прекрати немедленно! – прошипел я на него. – Заметят же! Будут потом спрашивать, чего это лейтенант перед простым старшиной тянется.

– Простите, товарищ…

– Серёга, твою дивизию!

– Виноват. Всё. Так, ладно, – он осмотрелся. – Надо бы куда-то всё это сложить. Хотя погоди. Может, прямо в ящике потащим? Верёвкой обмотаем, и готово. В вещмешках слишком тяжело будет, – порвутся.

– Верно мыслишь. Кстати, – я вытащил мокрую пачку денег, протянул оперу. – Вот, держи. Скажешь Кейдзо, что ящик набит этим. Пусть думает, мы сюда за ними ехали.

– Хорошая идея, кстати. Он уже задолбал меня своими наводящими вопросами, – улыбнулся командир и подозвал японца. Тот подошёл неспешно, не теряя достоинства, хотя глаза сверкали, как у лиса на курицу. Тоже понимает, хитрый шпион: если внутри ящика нечто очень ценное, то, может, и ему удастся кусочек отщипнуть от этого пирога?

Кейдзо подошёл, и Добролюбов, не ожидаясь его вопроса, протянул ему мокрую пачку денег. Насколько я смог понять, это были китайские юани. Но среди остальных заметил британские фунты и даже доллары. Конечно, вода их сильно повредила. Но чёрт его знает, может, спецы в банковской сфере смогут восстановить?

– Вот что лежит внутри этого ящика, – сказал опер. – Это деньги, которые китайские чиновники собирались переправить в СССР накануне Номонганского инцидента.

– Там фунты стерлингов, доллары, юани, какие-то ещё, я не разбираюсь, – сказал я, приделывая обратно замки. Когда они оказались на месте, подозвал полукровку и приказал закрыть их. Тот удивился, но спрашивать ничего не стал. Только зыркнул как-то недобро на японца, в руке у которого по-прежнему была пачка денег. «Чёрт, прошляпил этот момент», – подумал я, поняв, что Лэй Юньчжан обо всём догадался. Ну, вернее, ему так кажется. Но узкие глазёнки бывшего директора загорелись нехорошим светом. Я решил, что надо будет за ним присматривать, прежде чем передадим нашей администрации в Мишане. Её наверняка к этому времени уже сформировали, всё-таки город – крупный транспортный узел.

Добролюбов приказал всем членам отряда собраться. Сообщил, что свою задачу по обнаружению важного объекта мы выполнили. Теперь новая – доставить её в штаб фронта в целости и сохранности. Поскольку уже и полукровка узнал, что внутри, командир счёл нужным проинформировать бойцов: ящик наполнен иностранными деньгами. Они принадлежат народу Китая, но поскольку в стране продолжается война, будут переправлены в Москву. Там решать, что с ними дальше делать.

Я думал, парни станут оживлённо переговариваться, обсуждать. Ещё бы! Да никто из них в жизни целой пачки денег не видал, а тут целый ящик. Но нет, сделали вид, что дело привычное. Деньги, так деньги. Обмотали железяку верёвками, взялись вчетвером и понесли. Я шёл впереди справа, Кейдзо слева. Добролюбов осуществлял общее управление, остальные выдвинулись в боевое охранение. Лишь один полукровка понуро шагал за нами. Он не понимал, что с ним сделают дальше и, видимо, предвидел только самое хреновое.

Добролюбов объявил привал, и мы остановились. Каждый тяжело дышал после напряжённого перехода, натруженные руки слегка дрожали от усилий, с которыми мы тащили ящик. Верёвки впивались в ладони, а немалый вес ощущался даже через импровизированные подкладки из разорванной нательной рубахи. С трудом опустили ящик на землю и, рассевшись вокруг, стали отдыхать. Кто-то потирал затёкшие руки, кто-то осматривался вокруг, будто пытаясь убедиться, что мы ещё одни в этой тихой, затянутой дымкой тайге. Только не курил никто – табачный дым в тайге можно учуять за несколько километров.

– Десять минут на привал, потом сменимся, – сказал Добролюбов, усаживаясь на поваленное дерево.

Он снял фляжку с пояса, глотнул воды и обвёл взглядом нас и ящик, будто прикидывая, хватит ли у нашего отряда сил дотащить находку до деревни. В этот момент Кейдзо, который до этого молчал, вдруг повернулся и, нахмурившись, спросил:

– А где Лэй Юньчжан?

Все замерли и стали озираться. Я быстро обернулся по сторонам. Наш проводник, в котором нужда теперь отпала, – дорогу мы запомнили, – действительно исчез.

– Лэй Юньчжан! – позвал Добролюбов, нацепив обратно фляжку. Его голос прозвучал громко, но без привычной уверенности.

Тишина. Только шуршание деревьев и лёгкий свист ветра.

– Лэй Юньчжан! – позвал я уже громче, встав на ноги.

Ответа не было.

– Чёрт бы его побрал, – злобно пробормотал Добролюбов, поднимаясь с бревна. – Где он?

– Тайга кругом, – мрачно отозвался Кейдзо. – Ушёл.

– Удрал, – заключил командир, оглядываясь по сторонам. Его лицо посуровело. – Хочет заслуженного наказания избежать, сволочь.

Поняв, что за ними никто не идёт, вернулся шедший в авангарде Жигжитов, из арьергарда подтянулся Сташкевич.

– Так, вы двое, прочесать окрестности. Найти этого… – прорычал опер, но я его перебил.

– Товарищ командир, можно я скажу?

Добролюбов кивнул.

– Ему всё равно деваться некуда. Он или в Эрренбан вернётся, или в Мишань отправится. Тут особо не разгуляешься. Ну, или к деревеньке какой прибьётся. Нам его искать – только время и силы тратить. Ушёл, да и чёрт с ним. Может, тигр или медведь сожрут. Всё природе польза, – сказал я.

Командир пораздумал пару мгновений и согласился. Мы отдохнули ещё немного и двинулись дальше. Вскоре за деревьями показалась деревня. Серёга приказал остановиться.

– Обойдём со стороны, чтобы выйти прямо к амбару. Там переночуем, утром поедем обратно, – решил он.

Спустя полчаса блужданий по окраинам Эрренбана мы подошли к амбару. Водитель приветствовал нас радостно. Доложил, что женщин, как и было приказано, передал в Мишане временной советской администрации.

– Пока вас не было, местные сюда даже носа не совали. Боятся.

– Правильно делают, – проворчал Добролюбов. Мне показалось, что с момента обнаружения ящика он стал каким-то нервным. Ответственность ему на плечи давит, или как? Но раздумывать на его психологическим состоянием мне было неохота. Помыться после мутной речной воды и тяжёлого перехода, пожрать и выспаться, – я сейчас только об этом и мечтал. Как и все остальные, впрочем.

После того, как привели себя в порядок и можно было отходить ко сну, я подозвал к себе нашего водителя и попросил привезти ко мне старосту. Боец, лишних вопросов не задавая, сгонял в центр деревни, вскоре вернулся с Гун Чжэном. Тот встал напротив, коротко поклонился – не слишком сильно, просто в знак уважения. Я ответил тем же, – надо чтить местные традиции. Потом замер: ну, и как я буду с ним общаться, если ни бельмеса по-китайски не понимаю? Вырвалось вслух:

– Твою ж мать, что теперь? Японца звать? Чёрт…

– Не нада японаса, таварища камандира, – вдруг послышалось от старосты.

Я удивлённо глянул на него:

– Говоришь по-русски?

– Мала-мала, – ответил он.

Я широко улыбнулся. Отлично! И, щедро сдабривая речь жестами, объяснил: мне надо, чтобы до завтрашнего обеда изготовили два ящика. Деревянные, но обитые для прочности железными полосами. Чтобы каждый закрывался на два замка. Крепкие, способные выдержать вес китайского подростка. Указал и размеры. Каждый в половину габаритов нашей находки.

Гун Чжэн кивнул.

– Вот деньги, – я сунул ему царский червонец. Знаю, что оплата несоизмерима, и на это золото можно половину домишек в Эрренбане купить. Но мне важнее, чтобы я смог переложить необходимое отдельно от всего остального.