Оленин, машину! 2

Глава 34

В ночной тайге найти укрытие – задача не из простых. Темнота словно сжалась вокруг, пронизанная редким шорохом и треском веток. Лишь одно утешало: десантники вряд ли рискнут углубляться в чащу, разыскивая своих инженеров. Даже самые отчаянные разведчики знают, что здесь каждый шаг может стать последним.

В густых зарослях легко встретить тигра или медведя, вкрадчиво скользящего в темноте. Волки тоже не отстают – их голодные стаи бродят в поисках добычи, следуя старым тропам. От боевых действий они держатся подальше, пока война наполняет леса запахом пороха, горячего металла и разлитого топлива. Тайга не прощает чужаков, но и своих она бережёт только до тех пор, пока не наступит момент показать, кто здесь настоящий хозяин.

Дикий край молчал, но напряжение висело в воздухе, пряча за каждым кустом опасность. Каждый шелест мог обернуться внезапным броском, каждое дуновение ветра – предвестником встречи, от которой не уйти. Потому я старался идти медленно, больше полагаясь на слух и обоняние, чем на зрение, от которого в такой густой темноте толку слишком мало. Тут поневоле пожалеешь, что не родился котом с глазами, умеющими в темноте видеть в разы лучше, чем человек.

Когда дошли до склона невысокой, – её вершина смутно виднелась на фоне звёздного неба, пробивающегося через верхушки деревьев, – я приказал остановиться. Подумал, как бы и самому не заплутать. Американцы со вздохами облегчения повалились на траву. Да, нелегко им дался этот переход, который протянулся на пару километров всего. Но я постарался сделать так, что наши преследователи, если постараются отыскать, запутались бы. Мы несколько раз переходили ручьи, некоторое время даже шли по их руслу, чтобы не оставлять следов на влажной земле.

Отдышавшись, инженеры уставились на меня, ожидая то ли распоряжений, то ли ещё чего. Но мне даже накормить их было нечем, а с собой они захватили только те два чемодана, всё остальное побросали от страха в овраге, где я их нашёл. «Вояки херовы», – подумал, да и себя помянул добрым словом. Не позаботился о людях, а ведь им чего-то жрать надо, не верблюды всё-таки! Пусть и враги, но полезные настолько, что мне за их потерю впоследствии не орден дадут, а девятью граммами свинца прямо в лоб. Ну, или отправят на камчатский курорт обзаводиться приятным загаром.

– Сидите здесь, – сказал я инженерам.

– Простите, мистер, – подал голос Циммерман. – Но нас же тут звери съедят. Бросите нас безоружными?

Чёрт, а ведь он прав. Если днём хищники к людям, от которых металлом и порохом за версту несёт, не сунулись, то это не значит, что не сделают этого ночью. Ну, и как быть? Отдать сержанту американской армии автомат? Вот уж хрен ему по всей морде. Я отцепил от пояса ножны с танто и протянул Майклу.

– Вот что я вам скажу, мистер Циммерман. Если по возвращении не обнаружу вас здесь, пеняйте на себя. Второго шанса не дам. Найду и перережу каждому ахиллесовы сухожилия. Боль жуткая, ходить не сможете очень долго, а возможно никогда. Но зато убежать далеко не сумеете. Всё ясно?

Они покивали, и даже в темноте я заметил, как напуганы. Сержант тот и вовсе даже кинжал положил рядом на землю, чтобы не держать в руках и не давать мне повода усомниться в своей готовности подчиняться.

– Так, а теперь давай-те ка знакомиться. Ты, – я ткнул пальцем в высокого. – Имя, фамилия, звание, должность.

– Доктор философии Ричард Штайнберг, профессор Массачусетского технологического института.

– Теперь ты, – я ткнул во второго.

– Доктор инженерных наук Ричард Миллер, Колумбийский университет.

– Очень приятно, господа учёные, – сказал я. – Меня зовут Алексей Оленин, я полковник Главного управления контрразведки «Смерш» народного комиссариата обороны СССР. Если и впредь будете меня во всём слушаться, то я гарантирую вам жизнь и, не могу исключать, возвращение в США. Но если попробуете обманывать, захотите убежать или прочее, то поступлю с вами по законам военного времени. Всё ясно?

Все трое закивали.

– А теперь я отлучусь на некоторое время. Сержант Циммерман, обеспечьте охрану своих коллег. Внимательно слушайте, а спать разрешаю только по очереди. Иначе в самом деле вас кто-нибудь сожрёт. Здесь тигры водятся, – нагнал я страху на американцев и скрылся в темноте.

Я продирался через густой подлесок, следя за каждым шагом. Ночной лес дышал холодом, и каждое шевеление иголок, листвы или веток под ногами казалось громче, чем взрыв. Добрался до края поляны, где тёмная громада разбитого фюзеляжа В-29 выделялась на фоне ночного неба. Огни фонариков метались среди обломков, освещая мертвенные тени на траве.

Прильнув к земле, медленно пополз вдоль края поляны. Трава была влажной от росы, а земля холодной, но я старался не думать об этом, сосредотачиваясь на шуме впереди. Вскоре взгляд выхватил тела моих товарищей – они были сложены в ровный ряд неподалёку фюзеляжа. Десантники их просто оставили здесь, но, к счастью, не стали охранять, решив, что это пустое занятие.

Я продолжил ползти, прячась в тени небольших кустов. Изнутри самолёта доносились приглушённые голоса и металлические стуки. Пригляделся – несколько американцев возились у креплений атомной бомбы. Похоже, они пытались освободить её, используя инструменты. На мгновение я замер, прижавшись к земле. Сердце гулко билось в груди. Враги были сосредоточены на своей работе, их действия казались поспешными, но уверенными. Я различил слова: пиндосы обсуждали, как лучше вытащить бомбу, чтобы не повредить её.

Мой взгляд скользнул обратно к телам товарищей. Где-то там Добролюбов. Надеюсь, что живой. Я медленно подполз к телам, стараясь не шуметь. Запах крови бил в нос, смешиваясь с пороховой гарью. Найти Добролюбова оказалось несложно – его худощавую фигуру невозможно спутать. Я легонько тронул его за плечо, наклонился и прошептал:

– Живой?

Секунду он не реагировал, но затем приоткрыл глаза и едва слышно ответил:

– Почти. Я уж думал, не придёшь.

– С хрена ли? – усмехнулся я, хотя сердце гулко билось от облегчения. – Нет уж, товарищ лейтенант, я тебя тут не оставлю. Иначе меня потом в СМЕРШ по допросам затаскают. А оно мне надо?

Он попытался слабо улыбнуться, но только качнул головой. Я продолжил:

– У меня, кстати, для тебя и нашего командования есть сюрприз.

– Какой? – прошептал он, в голосе мелькнуло что-то похожее на интерес.

– Увидишь, поймёшь. А теперь давай-ка, поползли. Сможешь?

Добролюбов медленно и осторожно перевернулся на живот. Он скрипнул зубами от боли, но голосом не издал ни звука. Видно было, что ему тяжело, но упрямство лейтенанта и желание выжить оказались сильнее.

– Сможешь? – спросил я ещё раз, прикрывая его сбоку и оглядываясь в сторону врагов.

– Справлюсь, – выдохнул он, отталкиваясь правым локтем от земли и стараясь не издать ни звука. Ну хотя бы ноги его слушались, и он полз за мной, несмотря на боль в раненой груди.

Мы двигались медленно, словно призраки, сливаясь с тенями. Времени было мало – я знал, что нас могут заметить в любую секунду. Но сейчас всё, что имело значение, – это вытащить Серёгу из этого ада.

Осторожно покинули поляну, стараясь не издавать ни звука. С каждым метром тени деревьев становились гуще, и напряжение понемногу ослабевало. Когда оказались за плотной стеной елей, я наконец подал Серёге знак остановиться.

– Передохнём, – прошептал я, проверяя, нет ли за нами преследователей.

Добролюбов тяжело выдохнул, привалившись к стволу сосны. Я быстро достал из укрытия флягу, которую оставил здесь, прежде чем отправиться на поляну. Открутил крышку и сунул её ему в руку.

– Пей, – коротко сказал я.

Серёга жадно припал к горлышку, зажмурившись от наслаждения. Горло его громко забулькало, пока он глотал воду большими, торопливыми глотками.

– Полегчало? – спросил я, опуская взгляд на его раненую грудь.

– Нормально, – выдохнул он, возвращая флягу. – Но долго не сидим, да?

Я кивнул, обдумывая следующий шаг. Времени действительно не было. Но прежде чем двигаться, следовало бы Серёгу перевязать. У меня имелся при себе перевязочный пакет, однако решил не рисковать: слишком близко от самолёта. Услышат, если лейтенант начнёт стонать или, чего доброго, заорёт благим матом.

Потому я прицепил флягу на пояс, помог Добролюбову подняться:

– Сам идти сможешь?

Он кивнул.

– Тогда следом за мной. Не спешим. Не надо, чтобы ты на сук напоролся или в овраг улетел.

– Принято.

Мы двинулись к тому месту, где я оставил пленных инженеров-атомщиков.