Оленин, машину! 2

Глава 16

Хуа Гофэн вернулся домой поздно, ближе к полуночи. Усталость читалась в каждом его движении: шаги были медленными, плечи, – на левой свисала влажная сеть, – опущены. В руках он держал корзину, полную рыбы, которую, судя по запаху, недавно добыл в озере. Видать, сидел до самого заката, чтобы наловить побольше. Подойдя к деревянному пеньку во дворе, он бережно поставил корзину на землю и, тяжело вздохнув, сел.

Мы наблюдали за ним из укрытия у соседнего забора, ждали подходящего момента. Но тот даже не вздрогнул, когда мы шагнули вперёд. Было ясно – он заметил нас давно. Возможно, его насторожил отблеск фонарика, который мы иногда зажигали, чтобы посмотреть на часы, может, мы выдали себя шорохом обуви или движением в тени. Для охотника всё это – знаки, притом важные.

Добролюбов вышел к нему первым, держа фонарик перед собой так, чтобы свет падал на туловище рыбака, не слепя его глаз. Этот манёвр выглядел внушительно: освещённая фигура с раскрытой кобурой выглядела угрожающе в ночной тишине.

– Я лейтенант СМЕРШ Добролюбов, Красная Армия, – спокойно, но жёстко произнёс командир, остановившись на шаг от сидящего.

Охотник медленно поднялся с пенька. На его лице не было испуга, скорее – лёгкая насторожённость. Он поклонился, как это принято у китайцев, сложив руки у груди и наклонив голову. Заметив подошедшего со стороны Кейдзо, чуть нахмурился, но тут же брови разгладились – не привык китаец показывать свои эмоции. К тому же давно понял: в общении с японцами это смертельно опасно.

– Как тебя зовут? – спросил опер, не отрывая от охотника взгляда. Надо было удостовериться, что это он, хотя староста, шедший с нами, уже это подтвердил.

– Хуа Гофэн, – тихо, но уверенно ответил тот, посмотрев на нас. Увидел старосту, чуть заметно ему кивнул.

Тянуть время мы не собирались. Каждая минута могла быть на счету, учитывая недавнюю стычку с хунхузами и загадочный кусок американского парашюта, который странным образом оказался у этого человека.

– У нас к вам серьёзный разговор, – сказал Добролюбов.

Хуа Гофэн кивнул.

– Прошу в дом, – произнёс он, слегка махнув рукой в сторону входной двери.

Мы втроём – Добролюбов, Кейдзо и я – двинулись следом за ним. Хижина изнутри оказалась ещё меньше, чем выглядела снаружи: в две комнатки, с дощатым полом. Из второй комнатушки выглянула встревоженная жена охотника. Он сделал ей знак рукой. Мол, всё нормально, сиди там. Она послушно исчезла за бамбуковой занавеской.

Убранство комнаты было небогатым. Внутри стояли низкий столик, две табуретки, несколько полок с нехитрой утварью. У стены – вязанка дров и жестяная печка. Всё выглядело аккуратно, но бедно.

– Садитесь, – сказал хозяин, указав на табуретки, сам опустился прямо на пол у стены.

Капитан расположился первым, Кейдзо остался стоять, чуть позади. Я, следуя примеру Добролюбова, занял вторую табуретку, осторожно ставя автомат между ног. Решил с ним пока не расставаться. Чёрт его знает, этого охотника, на что он способен. То есть я при желании смогу с ним и голыми руками справиться. Но дать очередь из автомата порой быстрее. Как нас учил инструктор – бравый старший сержант, прошедший Афган, «в рукопашной схватке побеждает тот, у кого больше патронов».

– Расскажите, как к вам попала вот эта вещь? – начал Добролюбов, сразу перейдя к делу и бросив на пол перед охотником кусок ткани с пряжкой.

Хуа Гофэн молчал, словно обдумывая каждое слово. Его лицо оставалось спокойным, но взгляд блуждал от одного из нас к другому.

– Нашёл в тайге, – наконец произнёс он.

– Где именно? – уточнил лейтенант.

– Там, где большие деревья ломаются под ветром. Река рядом. Я рыбачил, увидел белую ткань. Подошёл – тряпка, верёвки, ремни.

– А груз? Тела? Что-то ещё там было? – Добролюбов смотрел на него испытующе, не упуская ни одного движения.

– Ничего не было, – покачал головой Хуа Гофэн.

– Ты уверен? – Кейдзо сделал шаг вперёд, и в его тоне зазвучала угроза.

– Уверен, – охотник вскинул руки, показывая, что не хочет конфликта. – Только вот это.

Добролюбов задумчиво потёр подбородок. История выглядела правдоподобной, но слишком простой.

– Ты был там один? Никто другой эту вещь не видел? – спросил я, следя за реакцией.

Хуа Гофэн колебался лишь мгновение.

– Никто не видел, – твёрдо ответил он.

Капитан перевёл взгляд на меня.

– Кажется, он что-то недоговаривает, – тихо заметил я, прикрывая рот рукой.

– Это очевидно, – так же тихо ответил опер, но продолжил уже вслух: – Послушай, Гофэн. Если ты помогаешь бандитам или японцам, лучше скажи сразу. Это спасёт тебе жизнь.

Охотник вздрогнул. Он долго молчал, словно взвешивая что-то.

– Я никому не помогаю, – произнёс он наконец, но голос его слегка дрогнул.

– Проверим, – заключил Добролюбов, поднялся с табуретки и посмотрел на меня и Кейдзо. – Обыщите дом.

Мы кивнули и принялись за дело. В доме Хуа Гофэна было тихо, но напряжение буквально висело в воздухе. Стали обыскивать хижину, стараясь ничего не упустить. Опер, как человек в этом деле самый опытный, показывал, на что обратить внимание. При этом он то и дело поглядывал на Минпо в надежде, что та взглядом или жестом выдаст какой-то тайник, например. Но она, после того как вышла и встала рядом с мужем, только нервно теребила подол платья и пыталась не смотреть в нашу сторону. Сам хозяин дома, кажется, решил играть роль абсолютно безучастного человека. Устроился в позе Будды и даже глаза закрыл.

Во второй комнате, где было темнее, – она оказалась спальней, – Кейдзо заметил старый сундук. Он стоял в углу, заваленный тряпками.

– Вот здесь точно есть что-то интересное, – коротко сказал японец. – Иначе не стали бы так маскировать.

Мы подошли ближе. Добролюбов смахнул тряпки в сторону. И поднял крышку сундука, на которой даже замка не оказалось. Сверху лежали отрезы ткани, аккуратно сложенные вещи. Видимо, «на выход», поскольку платяного шкафа в доме не оказалось. Вытащив их и отложив, мы заметили кое-что интересное. Там, на самом дне, под белой тряпицей, лежали вещи, которые не оставляли сомнений в их происхождении.

Три банки тушёнки «SPAM», аккуратно сложенные в ряд, несколько запечатанных пакетиков с растворимым кофе, консервный нож, таблетки для очистки воды и небольшие пакеты с солью. Мне сразу стало понятно: всё это составляло часть американского индивидуального рациона питания времён Второй мировой войны. Или сухпая, проще говоря.

– Это он нашёл и спрятал, – уверенно произнёс я, разглядывая находки.

Кейдзо нахмурился, достав из сундука всё содержимое.

– Американский сухпай, – подтвердил он. – Я видел такой раньше.

– Он знал, что это что-то ценное, – предположил Добролюбов. – Вот и приволок сюда.

– Решил, как удачный случай подвернётся, обменять на что-нибудь или продать. Китайцы же любят торговать, их рисом не корми, дай только продать что-нибудь или купить, – заметил я, и Добролюбов уставился на меня удивлённо. Мол, а ты откуда знаешь? Сам здесь несколько недель всего, а раньше был за тысячи километров на запад.

– Верно, – неожиданно поддержал меня японец. – Они такие. Нация торгашей, – произнёс он презрительно, но тут же замолчал, поняв, что не стоит в такой ситуации показывать своё отношение к местным.

Однако самое важное обнаружилось чуть позже. Кейдзо, обойдя комнату и внимательно изучив её углы, внезапно остановился. За грудой домашнего скарба в самом тёмном углу нашёл деревянный ящичек. Слегка приподняв крышку, тут же поднял руку, подавая сигнал.

– Смотрит!

Мы приблизились. Бывший шпион извлёк пистолет.

– M1911, – произнёс я, когда Добролюбов подсветил фонариком. – Кольт. Американский.

Тишина в комнате стала ещё напряжённее.

– А это уже совсем другая история, – пробормотал опер.

Мы вернулись в главную комнату. Хуа Гофэн, заметив пистолет в руках Кейдзо, впервые слегка напрягся. Его спокойствие дало трещину, но он старался этого не показывать.

– Ну что, охотник, – спокойно начал командир, глядя на него, – объяснишь, как у тебя это оказалось? – Американский пистолет, продукты и прочее?

Хуа Гофэн молчал. Минпо, стоявшая рядом, побледнела ещё сильнее, но тоже не проронила ни слова. Мы смотрели на них, ожидая ответа. Охотник, сложив грубые руки на коленях, заговорил медленно, стараясь, чтобы каждое слово звучало чётко:

– Нашёл в тайге. Парашют висел на дереве, недалеко от него лежали вещи. Забрал, чтобы продать или обменять потом. Голодно сейчас, зверьё попряталось в глушь, найти трудно.

Добролюбов прищурился, слушая его, но ничего не сказал. Я же задал следующий вопрос:

– А что там ещё было, кроме парашюта, тушёнки и остального?

Китаец на мгновение замялся, потом, словно неохотно, добавил:

– Видел ещё одну штуку. Похоже на кусок крыла самолёта. Думал взять, но тяжёлый очень, большой. Края рваные.

Мы переглянулись. Найденное обрастало всё новыми подробностями и загадками. Добролюбов нахмурился, скрестив руки на груди, а Кейдзо задумчиво поджал губы.

– Насколько большое было это крыло? – уточнил я, стараясь не выдать охотнику нашу растущую заинтересованность.

Охотник задумался, вспоминая.

– Очень большое. Я четыре года назад ездил в провинцию Чжэцзян шкурками торговать, – начал он. – Видел там американский самолёт, разбитый. Большой был, сильно большой. Но эта деталь из тайги... больше.

Его слова повисли в воздухе. Уголок губ Кейдзо дёрнулся, будто он хотел что-то сказать, но передумал. Я посмотрел на Добролюбова – он, как и я, пытался сопоставить услышанное.

«Крупнее B-25 Митчелл? – подумал я. – Что там ещё было у США на вооружении в этот период?» Стал перебирать в памяти: B-32 Доминатов, Дуглас XB-19, Локхид P2V Нептун. Много всего! Да, и конечно же Боинг B-29 Суперфортресс, – тот самый, который летал Японию бомбить атомными зарядами. Но уж этим-то громилам здесь делать было нечего. Они так далеко от своих авиабаз не залетали. Как транспортники для поддержки Гоминьдана никому бы в голову не пришло их использовать. Что-то путает охотник. Или врёт? Да вроде бы незачем ему.

Я сделал Добролюбову знак рукой, мы вышли во двор, подальше от любопытных глаз Хуа Гофэна и его жены.

– Что думаешь, как поступим? – спросил я, переходя на чуть более тихий тон.

Опер поднёс к губам сигарету, глубоко затянулся, выпустил тонкую струю дыма и коротко ответил:

– Вернёмся в Мишань. Передадим отчёт начальству, доложим о находке охотника. Пусть они решают.

Я качнул головой, усмехнувшись:

– Серьёзно? Думаешь, ради такой ерунды они нас тут задерживать станут? Скорее велят бросить всё и возвращаться обратно.

Командир помолчал, потом кивнул, соглашаясь.

– Ну, а как тогда быть? – наконец спросил.

Я облокотился на покосившийся забор, складывая руки на груди:

– Думаю, вот что. Приезжаем в Мишань, но это барахло – консервные банки, парашют и всё остальное – забираем с собой и вместе с ценностями прячем в укромном месте. Потом начинаем искать самолёт. На обратном пути сокровища заберём.

Добролюбов усмехнулся, раздавил окурок сапогом и глянул на меня с одобрением.

– Дельное предложение. Только что-то мне подсказывает, что найти этот самолёт будет не так-то просто. Если китаец не напридумывал.

– Поэтому и надо двигаться быстро. Пока следы свежие и кто-нибудь ещё на находку не наткнулся. К тому же неясна судьба лётчиков. Это могут оказаться засланные в наш тыл разведчики. Значит, дело касается СМЕРШ, без вариантов.

– Хорошо, – кивнул опер. – Тогда что с этим охотником?

Я прищурился, глядя в сторону дома.

– Берём с собой. Он нас к тому месту отведёт. Если соврал, в тайге и останется.

Добролюбов коротко усмехнулся, поправил кобуру и шагнул в сторону дома.

– Согласен.

Мы вернулись в дом, где Минпо, как испуганная мышь, замерла у стены, а Хуа Гофэн поднял на нас взгляд, полный смеси усталости и тревоги. Решение было принято.