Образец "Ноль" (Веласкес-4)

Глава 5

Глава 05

4 января, среда

Потолок и стены были выкрашены в глубокий серый цвет, бледно-голубую подсветку вмонтировали в пол. В центре небольшой комнаты стояла пластиковая прозрачная ванна, заполненная голубым гелем, в котором угадывалось женское тело. Гель посветлел, поменял цвет сначала на розовый, потом — на красный, и исчез, тело продолжало лежать неподвижно. Через несколько минут оно пошевелилось, руки ухватились за края капсулы, над ними показалась голова со слипшимися от геля волосами.

Медицинский блок занимал весь седьмой подземный этаж штабного комплекса Сил обороны. Розмари, как и любой другой сотрудник, проходила комиссию каждый год, не заходя дальше второго отделения, но место, где она очнулась, девушка угадала сразу, по стилю оно ничем не отличалось от других помещений блока. Ванна, в которую её уложили, была очень похожа на капсулу из лаборатории в Гринвуде, за исключением плиты, опускающейся сверху. Первым делом Розмари проверила себя — браслет обхватывал кисть, все органы работали нормально, сознание было чётким и ясным. Из одежды ей не оставили ничего, но женщину это не смущало, ей приходилось раздеваться и в менее комфортных условиях. Прежде чем вылезти из ванной, она огляделась.

Комната примерно четыре на четыре метра, и ещё три в высоту, стены из шершавого материала, с подсвеченным полом и тёмным потолком, никаких окон, зато рядом с капсулой — дверной проём, открытый. У противоположной стены стоял шкафчик, рядом с ним на тумбочке лежали стопка белья и полотенце. Рози собиралась подняться, но тут возле левой руки заморгал оранжевый огонёк. Она пригляделась — на подсвеченном участке виднелась пиктограмма душа.

Сильные струи воды полностью смыли гель, а тёплый воздух, дующий из тех же форсунок, чуть подсушил тело. Лейтенант выпрыгнула из ванны, растёрлась полотенцем, натянула майку и трусы. В шкафчике висел комплект полевого обмундирования с планкой, на которой было написано её имя.

— Розмари Суон, — прочитала она. — Отлично, это я.

Женщина быстро оделась, чуть замедлила шаг перед дверным проёмом, а потом решительно вышла в коридор. Она не помнила, как здесь оказалась, за секунду перед тем, как вылезти из ванной с гелем, Рози стояла возле экрана, собирая данные о пенсионерах Сил обороны, не отметившихся вовремя. Часть из них умирала, и родные не сообщали по прежнему месту службы, часть — не считала нужным о себе напоминать, и тогда служба сама напоминала о себе, раз в несколько лет. Навряд ли она обнаружила что-то, что могло послужить причиной обморока.

— Время, — скомандовала она, и на стене коридора появились часы.

Рози поёжилась, она помнила себя в семь часов второй трети во вторник, а сейчас эта вторая треть только начиналась. Дату часы не показывали, комм у неё отобрали, и приходилось только гадать, сколько суток она была в отключке.

Два бойца в форме молча расступились, освобождая ей проход, один, тот, что пониже, вытянул руку влево, показывая, что надо повернуть за угол. Матовое покрытие пола переливалось огоньками, они при появлении Розмари собрались в кучку и заскользили именно туда, куда показал часовой, оставалось только последовать за ними. Длинный коридор, не меньше тридцати метров, заканчивался обычной деревянной дверью со старинной медной ручкой, женщина нажала её и вошла в небольшую комнату, с точно такой же дверью на правой стене. За столом, занимавшим чуть ли не половину помещения, сидел молодой человек в штатском. На руке его поблёскивал браслет.

— Доброе утро, лейтенант, — сказал он и улыбнулся. — Обождите немного, командир будет через несколько минут.

Ждать — любимое занятие военных, Розмари прислонилась к стене и прикрыла глаза. Она приспустила блокиратор, готовясь в любое время скинуть его и ухватить частичку силы, которой делилась планета, если вдруг что-то пойдёт не так.

— За мной, — послышался голос.

Розмари чуть было не вздрогнула, открыла глаза и тут же вытянулась в струнку — напротив неё стояла генерал Хоук. Убедившись, что подчинённая отреагировала как полагается, Хоук распахнула правую дверь, пропустила женщину в кабинет, практически полную копию того, что находился наверху, в канцелярии, а сама обошла её и уселась за стол.

— Оставь нас, Людвиг, — распорядилась она.

Молодой человек заглянул в кабинет, кивнул, исчез, и почти сразу послышался звук хлопнувшей двери.

— Садись, — сказала Мойра, тряхнула кистью в сторону неглубокого кресла.

Генерал дождалась, когда женщина уместится на тощей кожаной подушке, сложила пальцы домиком.

— Что со мной? — Розмари не стала дожидаться, начала разговор первой.

— Ты упала в обморок. При свидетелях, лейтенант Суон, грохнулась словно беременная школьница.

Мойра провела рукой по столу, включая экран на стене. Там возле почти такого же экрана стояла Розмари, сортируя личные дела. Внезапно она прижала руки к вискам, застонала, и опустилась на пол, рот у девушки приоткрылся, ноги судорожно дёргались, а глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит.

— Жалкое зрелище, — прокомментировала генерал, — не должен первый лейтенант вот так валяться. Ладно, ты много работаешь, и неплохо справляешься, возможно, переутомилась. Я так подумала. Да, Суон?

— Да, — нерешительно ответила Рози.

— А потом я сделала запрос, лично, потому что не хочу, чтобы слухи шли впереди фактов. И оказалось, что Розмари Суон обращалась в больницу Парацельса в Тампе с жалобой на боль в висках, причём под чужой фамилией. Я тебя отлично понимаю, — Мойра усмехнулась, — сама такой была. Если узнают, что болеешь, отстранят, погонят к врачам, а это значит потерять неделю, а то и две, лучше потерпеть, подождать, пока само пройдёт. Так?

— Да.

— Давно?

— С июля.

— И как часто?

— Сначала раз в три недели, и я думала, это временно, врачи ничего не нашли. Сейчас чаще.

— Насколько? Когда был последний приступ?

— Первого января.

— Это когда чуть не убили Орлова, а ты рядышком нежилась в лучах Сола. Тоже упала в обморок?

— Нет, ничего такого не было. Я не знаю, что делать, — Розмари чуть не плакала, еле сдерживалась, — я сама себя изучаю, прямо во время приступа, но ничего не нахожу. И я научилась справляться, точнее, думала, что научилась.

— Мы тебя обследовали, тут аппаратура не хуже, чем в больнице, — Мойра встала, подошла к девушке, села на подлокотник кресла, положила ей руку на плечо, — ничего серьёзного не нашли. Обычное переутомление, врач говорит, ты должна больше спать и хорошо питаться, а наш консультант из Службы контроля убеждён, что это может быть связано с блокиратором. Какие-то неполадки или что-то в этом роде. Ты ведь проверяешься каждый год в Службе?

— Последний раз в сентябре, — девушка кивнула.

— Когда уже всё началось? Пройдёшь тесты ещё раз, придумаем причину, например, ты могла слишком поздно надеть браслет, и хочешь убедиться, что всё в порядке.

— Не могла, — возразила Рози.

— Так и сделала, — жестко сказала Мойра, — Людвиг подготовил рапорт, подпишешь его, и отправишься в Службу контроля. Пройдёшь основную схему и дополнительную, если никаких отклонений не обнаружат, потребуешь заменить блокиратор, рекомендация в протоколе обследования есть. Отдохнёшь, на службу выйдешь, когда окончательно поправишься, не раньше, минимум три недели без рецидивов.

— Да, мэм, — Рози вскочила, вытянулась. — Спасибо, мэм. Я могу идти?

— Можешь. Документы подпишешь у Людвига, сдашь дела капитану Лосеву. И не вздумай мне больше врать. Оружие можешь оставить, и не забывай, что даже в отпуске ты — на службе.

5 января, четверг

На Свободных территориях с оружием ходили даже дети, джунгли, вплотную подбиравшиеся к домам, оставались местом опасным и полным неожиданностей, земные формы жизни на Сегунде мутировали совсем не в мирную сторону. Стрелковая подготовка оставалась обязательным школьным предметом, не самым популярным, системы наведения делали за стрелка большую часть работы. Практические навыки требовались всё реже, и энтузиасты переключились на экзотическое оружие — луки, мечи, метательные ножи и даже духовые трубки.

Тинг Чэнь любила арбалеты и ножи, особенно — арбалеты. Пусть они не могли тягаться с винтовками в точности и скорости стрельбы, зато в них было какое-то очарование — гул спускаемой тетивы, шелест вылетающего болта, гудение магнитных катушек. Толстая короткая стрела летела на полкилометра, входя в бетонную стену почти наполовину, но Чэнь не стреляла в бетонные стены, она охотилась. Когда ей исполнилось восемь, отец первый раз взял её с собой в джунгли. Она отлично помнила первую цель, пятнистого древолаза, лягушку, которая на Сегунде вырастала до тридцати сантиметров, плевалась ядом, а ещё обладала отличной реакцией. Чэнь выслеживала её не меньше часа, и попала точно в центр брюшка.

Тогда ей и в голову не могло прийти, что она будет охотиться на людей. Первой настоящей жертвой стал подонок, который её изнасиловал. Полиция нашла его, но у мужчины оказалось непробиваемое алиби, он откровенно насмехался над Тинг на суде. Зато тело пробивалось отлично, Чэнь выследила его, и убила двумя выстрелами. В этот раз полиция была расторопнее и умнее, девушка попалась, и провела в тюрьме следующие четыре года. Там Чэнь познакомилась с людьми, которые знали других людей, которые, в свою очередь, иногда нуждались в особых услугах, а за это могли сделать четыре года не такими ужасными.Несколько раз её забирали прямо из камеры, а после возвращали обратно. Выйдя из тюрьмы, женщина сменила имя, подправила внешность, а потом вышла замуж за полицейского со Свободных территорий. За десять лет воспоминания стёрлись, но навыки никуда не делись. И когда таинственный наниматель связался с ней, предложил сто тысяч реалов, а заодно прислал биографию жертвы, Чэнь согласилась практически сразу.

Макса Крюгера, сутенёра, продававшего несовершеннолетних, она выслеживала две недели. Несколько раз подворачивался удобный момент, но наниматель пожелал, чтобы это случилось восьмого ноября. Сутенёра пришлось оставить в живых, его судьбе тем не менее Чэнь не завидовала — Служба контроля наверняка нашла применение магу без браслета.

Разобранный арбалет лежал в чемоданчике, отдельно, в небольшом кейсе, к нему крепились стрелы с разрушаемым наконечником, такой, войдя в тело, распадается на тысячи крохотных осколков, а модифицированный нейротоксин блуждающего паука, содержащийся во внутренней полости, тут же проникает в кровь, вызывает остановку сердца, а через несколько секунд — отёк мозга и неминуемую смерть. Рядом лежали два охотничьих ножа, через тонкие отверстия, сделанные внутри, яд из рукояти поступал на режущую кромку. Чэнь пока что не знала, какой вид оружия ей придётся использовать.

Наниматель позаботился, чтобы она не искала долго свою новую жертву, рыжеволосая девушка по имени Фран легко нашлась обычным сетевым поиском, она маячила возле ведущей «Ньюс», когда та брала интервью у одного из кандидатов в мэры столицы. Оставалось только узнать, где будет следующее, и оказаться поблизости. Наверняка Фран была такой же мерзавкой, как Макс Крюгер, и те двое, незнакомцы с затемнёнными лицами, тоже.

— Буду через неделю, дорогой, — она поцеловала мужа, усаживаясь на мотоцикл, — присматривай за близнецами. И заезжай в магазин хотя бы раз в день.

Фредерик Кошта наблюдал за ней, подключившись к местным камерам, адрес магазинчика Чэнь пришёл ему вместе с другой полезной информацией. Несложно было догадаться, что всего их четверо, и каждому дали свою цель. Чэнь была неосторожна, и позволила камере поймать экран комма, когда изучала изображение рыжеволосой девушки, одновременно заказывая детали для арбалета. Значит, их не разбили на пары, а создали цепочку, и за самим Коштой гонялся кто-то четвёртый. И этот четвёртый не знал ни о рыжеволосой девушке, которую, как определил несложный поиск, звали Фран Лемански, ни о Чэнь. Значит, у Фредди будет достаточно времени, чтобы разработать план — вроде того, что он провернул в одной из подставных фирм мафиозной семейки Фальков.

Чтобы проникнуть туда, пришлось попотеть, но дело того стоило — девчонке не помогли ни охрана, ни браслет на запястье.

Кошта обожал технологии и те возможности, которые они давали, совершенно безобидные предметы после небольшого вмешательства в конструкцию становились смертельно опасными. О том, что его самого могут выследить, Фредди не слишком беспокоился, ему это напоминало прежнюю работу в полиции под прикрытием. Там Кошта научился перевоплощаться, он мог стать кем угодно — курьером, страховым агентом, водителем, бизнесменом или торговцем, в любой роли мужчина смотрелся органично. А ещё под прикрытием можно было делать такое, за что обычного человека посадили бы лет на десять, а то и пожизненно. Он делал, и его всего лишь отправили в отставку. Риск и воспоминания будоражили кровь, заставляли сердце биться чаще. Сейчас Кошта выглядел как подросток, только что закончивший школу — рваные джинсы, потёртая куртка, лицо со следами прыщей. Тонкие силиконовые перчатки второй кожей обтягивали руки, создавая впечатление молодости. Да что там, он бы и сам себя не узнал.

Небольшой грузовичок службы доставки с дистанционным управлением пристроился за мотоциклом Чэнь на повороте в Сентаменто, и не терял из виду почти до самого города. Кошта, следивший за китаянкой, довольно ухмыльнулся — здесь он когда-то был полицейским, и знал каждый закоулок. Бедняжка сама облегчила ему задачу.

Майк Пельтцер осторожно положил контейнер на дно багажника. Семь самодельных противопехотных мин, два флека из старых запасов, и небольшой коврик с отпечатанным на принтере слоем взрывчатки, этого должно было хватить. Жертва жила в Майске, Пельтцер любил города — за их скученность и предсказуемость. И за то, что там он не чувствовал себя таким одиноким.

Комм еле заметно завибрировал, мужчина вывел закодированное сообщение.

«Доступна подсказка, цена будет вычтена при окончательном расчёте. Ты можешь заплатить пятьдесят, сто или сто пятьдесят тысяч. Выбери сумму в течение пяти минут».

Майк задумался. С одной стороны, лучше немного заплатить, чтобы получить всё, чем пожадничать, и не получить ничего, но с другой, он уже потратил полученные за Любомирского деньги на новый заказ — закупил материалы, списанные мины и два флека по десять тысяч. Отдавать ещё половину того, что наниматель готов был заплатить, Пельтцер не собирался, но и совсем отказываться от подсказки не хотел. Он подтвердил, что берёт информацию за сто.

«Жертва изменила внешность и направляется в Сентаменто, информация о местонахождении будет доступна ещё десять часов.»

Экран мигнул, действительно, лицо человека по имени Фредерик Кошта поплыло, стало совсем другим, он превратился в молодого парня, теперь жертва выглядела в точности как один из идиотов-студентов, которых Пельтцер видел каждый рабочий день в аудитории. Майк довольно улыбнулся, этого было вполне достаточно. Раз Кошта направлялся в Сентаменто, он, Пельтцер, последует за ним.

6 января, пятница.

Тереза Симонс ехала в Сентаменто не на прогулку, третий советник мэрии Верхней столицы Луиш Перейра жил в этом городе с рождения, и перебрался в столицу только в тридцать лет. Перейра охотно рассказывал о себе и Верхнем городе, но период жизни в Модене старательно обходил. Боссы, управлявшие редакцией, хотели, чтобы советник победил, для этого им нужна была Симонс, лучшая ведущая пятого канала «Ньюс». А ещё боссы обошлись с Терезой, как с обычным наёмным работником, посчитали, что можно бросить подачку и наплевать на её статус и значимость для канала. По мнению ведущей, она заслужила право решать, кто её будет охранять, это был вопрос принципиальный.

Женщина прекрасно понимала, за что ей платят деньги, только у неё тоже было чувство собственного достоинства. Если Мишель Ортега и её хозяева хотят, чтобы Перейра стал мэром, он им станет, но потом Тереза вытащит на свет всё грязное бельё, которое найдет, и вывалит на всеобщее обозрение. Найти это бельишко следовало сейчас, пока личность Перейры не была такой важной. За много лет работы Симонс обзавелась целым отрядом информаторов, самыми ценными из них были полицейские — эти ребята на своём участке всё про всех знали. Ещё в столице женщина связалась с одним знакомым сержантом, и попросила его кое-что разузнать. Ничего секретного, только то, что можно найти, порывшись в архивах, если знать, где и что искать.

Кортеж из кабриолета, в котором ехала репортёр, фургона сопровождения и мотоцикла пересёк Рио-Лунго, и через сто километров подъехал к мосту, пересекавшему глубокое ущелье. Следом дорога уходила направо, на побережье, и налево, к городу, перед мостом стояла небольшая пробка, основную трассу ремонтировали, и транспорт отправляли в объезд, по однополосной дороге, описывавшей полукруг диаметром в двести метров. Симонс провела пальцем по экрану планшета, просматривая материалы по Павлу Веласкесу, которого к ней приставили. Двадцать три года, эспер, воспитывался в приюте на Свободных территориях, закончил колледж в Ньюпорте, работал в «Фундо политико» у Фриды Каплан, играл в покер, и почти не выделялся до того момента, как убил стрелка на площади Сервантеса. Кроме этой удачи, и тёмных делишек с покойным Игнасио Ортегой, Веласкес ничем похвастаться не мог. Или всё же мог?

Симонс развернула документ об опёке, сверила данные — этот парень воспитывался вместе с Патриком Кавендишем, новым суперинтендантом Службы контроля, а опекуншей была Эми Ласкер, знаменитая певица. Понятно, раз у парня такие связи, значит, сам он ничего не стоит. А вот Патрик — лакомый кусочек, когда непонятная ситуация с покушением прояснится, Тереза им займётся вплотную, и подберётся через Веласкеса. Всего-то нужно сделать комплимент, может быть, разрешить прикоснуться к себе, и дурачок никуда не денется. А ещё лучше, поручить Фран, между молодыми людьми явно что-то происходит, уж у Симонс на это взгляд был намётанный.

При мысли о дочери Тереза поморщилась, они никогда близко не сходились, прекрасно жили друг без друга, и дальше будут так же прекрасно жить, когда стажировка у Фран закончится. Дети женщине никогда не нравились, от них не было никакого толка, только лишние проблемы.

У объезда их подрезал оранжевый с чёрными кляксами мотоцикл, на котором ехал парень без шлема, в кожаной куртке с рюкзаком на спине, притормозил за пикапом, потом резко вывернул на обочину, и погнал по ней, на лету получив штрафную квитанцию. Сразу за мостом мотоцикл свернул к магазинчику, заправляющему картриджи, седок забрал порцию акараджи — жареных котлеток из красной фасоли с начинкой из имбиря и кешью, проверил уровень зарядки, и помчался дальше, теперь уже позади кабриолета Терезы, и почти догнал кортеж у развилки. Но свернул направо, на побережье. Устройство в фургоне, отслеживающее окружающий транспорт, удалило его из списка потенциальных подозреваемых — во-первых, программа проанализировала тысячи таких же попутных мотоциклов, и сочла, что этот ничем не отличается, а во-вторых, он был слишком заметным для преследователя.

Кошта не очень любил мотоциклы, а фасолевые котлетки и вовсе ненавидел. Упаковку он выбросил, проехав километр вниз по плоскогорью. Репортёр Симмонс ехала не одна, следом за ней, в нескольких метрах, как приклеенный держался фургон без опознавательных знаков, со сканером, считавшим номер мотоцикла. Установка таких сканеров была вне закона, значит, в фургоне ехала не только съёмочная группа, но и охрана. Возможно, к охране принадлежал ещё и мотоцикл Дьяболо, который стоил примерно столько, сколько наниматель собирался заплатить Коште за убийство трёх человек — сидящий на нём человек следил за кабриолетом и одновременно за фургоном. Обычный преследователь выбрал бы что-то понезаметнее, и главное подешевле.

Поэтому Кошта остановился возле закусочной, купил мучнистые куски перетёртой фасоли, обжаренные почти до черноты, и потом показал всем любопытным, что вовсе не собирается ехать в Сентаменто. От мотоцикла пришлось избавиться, байк своим ходом отправился обратно, в прокатную контору, а Кошта арендовал другой, менее броский. Он дождался, когда доставят новый мотоцикл, проехал по равнине между горами, пересёк автостраду, ведущую от Сентаменто к Гринвуду, добрался до дороги на Тахо, повернул налево, и через час был на месте.

Восемь лет назад он работал сержантом-детективом в седьмом участке, в районе бульвара Коэльо, заставленного типовыми домами, в которых жили рабочие и мелкие клерки. В таких окраинных районах было полно мест, где человек мог скрыться на время, или даже навсегда, несколько заброшенных зданий внутри представляли собой лабиринты из коридоров и загаженных комнат. Кошта слез с байка возле одного из таких зданий, мотоцикл развернулся, и отправился к новому клиенту, а бывший полицейский пересел в фургон, стоящий на другой стороне улицы. Машина тронулась, через три километра остановилась за углом от полицейского участка, из неё вылез пожилой мужчина с седеющей шевелюрой и широким ртом, и направился в бар.