Ниочёма - 4

Глава 8

Где-то в рабочем кабинете императора

Испрашивая высочайшей аудиенции, генерал Пастухов пребывал в самом превосходном настроении. Надо сказать, подобное с ним случалось нечасто. Когда было в последний раз, генерал не смог бы вспомнить при всём желании.

Обычно начальник ИСБ, входя к императору, тщательно прятал все эмоции, дабы не мешали они делу. Нынче же, как он ни старался, остаться полностью бесстрастным не получилось. Пётр, всегда отличавшийся проницательностью, увидел это в первую же секунду. Сделал паузу, прикидывая возможные причины, и произнес скорее утвердительно, чем вопросительно:

— Песцов?

— Так точно, ваше величество!

Пастухов коротко кивнул и щелкнул каблуками. Львов про себя отметил прогиб, но показывать этого не стал.

— И кто на этот раз напал на нашего бедного хана да настолько удачно, что у тебя улыбка шире лица?

— Кабанов. Глава рода лично отдавал приказы.

Пётр оживился:

— И есть надёжные свидетельства?

— В большом количестве. Препятствие к осуществлению правосудия, подкуп должностных лиц, боевые действия в населенном пункте в том числе с использованием тяжелого вооружения, атака гражданских медицинских учреждений, нападение на сотрудников ИСБ, и как вишенка на торте — жестокое обращение с животными.

— Это как? — не понял император.

— Побочный эффект. Кабановские бойцы стреляли в Песцова, причём на глазах полицейских и чуть ли не в здании Арбитражного суда, но попали в пролетавшую мимо ворону. Бедную птичку артефактной пулей разорвало на куски.

После этого доклада аудиенция вынужденно прервалась: император изволил самым непристойным образом ржать.

— Есть свидетельства? — просмеявшись и вытирая слёзы, спросил Львов.

— Разумеется. Сами знаете: это же Песцов, он ничего не оставляет на волю случая. И, между прочим, ничего не прощает. Нынче он припомнил Кабанову прошлогоднюю попытку похищения.

— Это когда похитители его в морг отвезли? — припомнил Пётр. — Забавный был случай.

— Ну и дополнительно к старым делам Песцов предъявил Кабанову пачку исков за нынешние выкрутасы.

— И какие обвинения он выкатил? — поинтересовался император.

— Весьма серьёзные. Неспровоцированное нападение на членов клана с использованием тяжелого вооружения и спецбоеприпасов, попытка похищения главы клана, кража принадлежащего клану автомобиля…

— Что-что? Кража автомобиля? Я не ослышался?

— Я и сам, ваше величество, не сразу поверил. Но действительно, Кабанов приказал своим людям угнать припаркованный на просёлочной дороге недалеко от Москвы раритетный кабриолет, принадлежащий Песцову. Разумеется, всё заснято и задокументировано. Позже кабриолет был обнаружен сотрудниками полиции на территории усадьбы Кабановых.

— Ну всё, Кабановым конец!

Император улыбнулся еще шире, чем Пастухов, глаза его мечтательно закатились. От избытка чувств он хлопнул ладонью по ручке кресла. Дерево заметно промялось.

— Теперь по всей империи Кабановых начнут величать угонщиками, — все с тем же мечтательным выражением лица заговорил Пётр. — И при каждом удобном случае станут подкалывать: мол, совсем измельчал род, если взялся за откровенную уголовщину, да ещё и толком следы замести не смог. И про невинно убиенную ворону, конечно, напомнят. А ответить, как в прежние времена, Кабановы не смогут: после такого процесса от них только рожки да ножки останутся. В смысле, пятачок и копытца — как раз набор на холодец. Одна половина капитала уйдет империи штрафами, другая — Песцову вирой.

Львов резко переключился в обычное деловое состояние и добавил, на этот раз жестко и мстительно:

— Всё, отбегался Кабан. Одной проблемой в империи стало меньше.

Он повернулся к Пастухову:

— Так что у тебя за дело было ко мне?

— Собственно, именно это: что делать с Кабановыми. Закон законом, но у вас насчет них могут быть свои планы.

— Нет, никаких планов. Дави их по полной, ибо задрали. Чересчур много стали себе позволять, куда не сунешься — везде кабановские уши торчат. Так что действуй строго по закону, чтобы сочувствующие даже пикнуть не могли о несправедливости. А суды пусть кару им назначают по верхней планке безо всякой жалости. Разве что пресечения рода допускать не стоит. И всех прочих стоит жестко предупредить: мол, захотят себе кус оторвать, за обиды поквитаться — пусть их, но до крайности доводить не стоит. Ну всё, иди. Хотя нет, стой!

Повернувшийся было к дверям Пастухов вернулся на прежнее место.

— Там у тебя Кабанов не сбежит? Сейчас казну да детей подхватит, и свинтит в ту же Европу, а то и вовсе в Китай. Ищи его потом!

— Никак нет, ваше величество! — позволил себе слегка возмутиться начальник ИСБ. — В доме дежурят приставы, следят, чтобы имущество не было спрятано, распродано по дешевке или преднамеренно испорчено. А чтобы никто не сбежал, имение оцеплено отрядом тульского ИСБ. Это их вертолёт сбили Кабановские, так что у них мощный личный мотив стеречь на совесть.

— Ну добро, ступай. Самого Кабанова до суда спрячь в свои застенки, пусть прочие родовичи в страхе пребывают. Заодно будет страховка от поедания несвежих грибов. А то если не доживет глава рода до суда, на него сразу же всех свиней свешают, и педагогический эффект для прочих родов нужной силы не возымеет.

— Всё будет сделано, ваше величество.

Генерал Пастухов вновь звонко щелкнул каблуками и побежал к себе в кровавые подвалы, на ходу доставая из кармана телефон.

Где-то в одной из московских квартир

— Олег, а где теперь наш кабриолет?

Алёна подпустила в голос капризных ноток, и теперь внимательно смотрела, как отреагирует на это муж. Она за последний год вообще сильно изменилась, выйдя из-под родительской власти. Олег в это время отдавал империи воинский долг, и ни морального, ни физического воздействия на супружескую четвертинку оказывать не мог. Вот она, почуяв свободу, и пустилась во все тяжкие: первой из жен выучилась водить, да тут же записалась на курсы экстремального вождения. Тусила со стритрейсерами, зависала на профильных сайтах и форумах, даже стала вполне уверенно разбираться в железе. Конечно, до уровня Михалыча ей было далеко, но в подмастерья уже годилась.

— Мой кабриолет, — Олег интонацией подчеркнул слово «мой», — сейчас висит камнем на шее господина Кабанова, помогая ему быстрее и надёжнее утонуть, а заодно увеличивает размер виры, которая достанется клану по суду. Как только Геннадий Викторович перестанет трепыхаться, так сразу вернут. А тебе он зачем? С каждым днем холодает, в открытой машине ты рискуешь в один прекрасный день примерзнуть к сиденью. И вообще: если мне снова придется оплачивать твои штрафы за нарушение правил вождения, я пересажу тебя на маленькую голубую машинку Натальи Степановны. На ней ты точно не сможешь превышать скорость.

— Только не это, мой господин! — в притворном ужасе воскликнула Алёна. — Я не вынесу такой пытки! И вообще: выпускать машины, которые разгоняются до сотни дольше, чем за восемь секунд, преступно и аморально.

— Тогда скажи, дорогая: как будет звучать слово «паяц» в женском роде?

— Да легко! — заявила гонщица. — Э-э-э… паяцыха? Паяцуля? Пая… Ты это специально, да?

— Разумеется, — улыбнулся Олег. — Кто-то же должен останавливать ураган слов.

— Ах так? Знай: я на тебя обиделась, причём смертельно!

Щукина демонстративно надулась, задрала нос кверху и устремила взгляд в потолок. Правда, её хватило ненадолго.

— Олег, а почему ты сразу не позвонил в ИСБ? Тогда ничего бы этого не было: ни перестрелок, ни погонь. Спокойно бы вернулись на другой день к началу заседания Арбитража.

Вера, с удовольствием наблюдавшая за словесной пикировкой, поддержала подругу:

— В самом деле, почему? Ты ведь не простой студент, и даже не просто глава клана. Ты — первое лицо суверенного государства. По идее, Львов должен тебя охранять, пылинки сдувать и всё такое. Почему вообще Кабанов решился на такое пойти?

— Кабанов, девочки, понадеялся на древний амулет. На то, что мы его не найдем. И до последнего верил, что я нахожусь именно в том месте, из которого идет сигнал амулета. Кроме того, он свои тёмные делишки планировал провернуть быстро и втихаря. Вот представьте: была стрельба, была погоня. Полиция начнёт опрашивать свидетелей: что произошло? И получит в ответ, что какие-то люди в масках, без родовых знаков, приехали на машинах с левыми номерами, постреляли, незнакомых людей побрали, да уехали. Кто безобразничал? Какой род? А, может, и вовсе буянили местные бандиты или заграничные диверсанты? Для обвинения рода, тем более, такого сильного, как Кабановы, нужны железобетонные доказательства. Вот мы их и собирали все вместе. Нам, конечно, повезло с этим маячком, ну и Анна Ярославна сильно помогла. Ей за то будет от меня серьёзная награда. Что же касается хана… вы представляете, как происходит полномасштабный официальный визит зарубежного лидера? Служба протокола встаёт на дыбы, диктует свою волю, а ослушников жрёт живьём. Каждый шаг, каждая поездка должны проходить в строгом соответствии с нормами и правилами, которые придумали ещё при царе Горохе. И как в таких условиях не то, чтобы учиться, а просто пройтись по Арбату с женами?

— И какой же придумали выход? — заинтересовалась Каракалова.

— Элементарно, Маша, — поддел её Олег. — Для лиц с двойным статусом был разработан и утвержден специальный международный документ как раз на этот случай. Поскольку я въехал на территорию империи по документам гражданина империи, то действую в рамках гражданской правовой среды. Пользуюсь правами имперского гражданина и несу при этом стандартные гражданские обязанности. Имперские государственные институты, соответственно, считают меня обычным человеком со всеми вытекающими последствиями. Мои отношения с другими гражданами империи также регулируются имперскими законами. Но вот если я выеду в любую другую страну и тут же въеду обратно в качестве хана Дикого поля, всё резко переменится. Меня будет повсюду сопровождать солидная охрана и группа людей из МИДа. Любая прогулка или поездка будет заранее согласовываться. Каждый выход будет обставляться в строгом соответствии с требованиями протокола. Каждый шаг будет фиксироваться десятками журналистов. В общем, тоска зеленая. И тот же Кабанов эти нюансы прекрасно понимал. Потому и решился выступить, что посчитал момент удачным, а свою позицию неуязвимой. А что просчитался — так это теперь его проблемы.

— Так что, — с тревогой спросила Вера, — ты сейчас ничем не защищён?

— Ну почему же? Не забывайте: у меня пятый ранг, опыт реальных боевых действий, и большая фантазия. В радиусе полусотни метров я стал почти неуязвим. На двухстах метрах победит тот, кто первый увидит противника.

— А если враг, скажем, в километре от тебя? — встряла неуёмная Алёнка.

— А на километре артефактная пуля с тремя синими полосками, выпущенная умелым стрелком из крупнокалиберной винтовки, заставит раскинуть мозгами абсолютно любого, вне зависимости от магического ранга.

— И что же делать?

— Делать так, чтобы моя смерть была никому не выгодна. И одновременно качать ядро, стремясь в кратчайшие сроки поднять ранг. Но так, чтобы это оставалось в тайне. То есть, до конца обучения мой ранг должен оставаться пятым. Иначе меня прибьют просто из принципа, или из зависти. И вам, кстати, тоже надо качаться.

— Мы и так неплохо прогрессируем, — фыркнула Маша. — У всех уже восьмой ранг.

— Действительно, неплохо, — подтвердил Олег. — Впереди у вас еще два года академии, и реальная возможность добраться до шестого ранга. Поверьте, желающих проверить нас на прочность будет ещё немало, и меня одного может не хватить. А сейчас давайте уже поужинаем. Зря, что ли, я тащил сюда нежить? По вашей просьбе, между прочим.

Где-то в усадьбе Кабановых

По всему немаленькому дому и вокруг него стояли вой и крик, звучали рыдания и проклятия. Оплакивали былое величие славного рода Кабановых, а проклинали, само собой, мерзкого и подлого Песцова. Эмоции достигли апогея в тот момент, когда Главу рода наряд безопасников, одетый, как это водится, в зловещую чёрную форму, вывел в антимагических наручниках, усадил в зловещий чёрный броневик и увез в зловещие подвалы зловещей службы. С момента возвращения из Арбитража, Геннадий Викторович заперся у себя в кабинете, и цепным псам императора, чтобы схватить свою добычу, пришлось самым варварским способом взламывать крепкую дубовую дверь.

Это было третьего дня. С тех пор страсти среди Кабановых несколько поутихли, даже появились трезвые головы, задававшие себе и другим разумные вопросы. Но теперь в усадьбе Кабановых вновь появились государственные люди, и всё началось по-новой: крики и плач, угрозы и проклятия. Правда, угрозы нынче звучали намного тише, произносились глухо и сквозь зубы. Зато проклятия были разнообразными, затейливыми и архипубличными. А что еще делать, если следствие прошло в кратчайшие сроки, приговор был вынесен наисуровейший, а приставы в сопровождении усиленного наряда ИСБ принялись описывать подлежащее конфискации имущество.

Приговор Верховного суда и впрямь был жестким: глава рода за многочисленные преступления, предусмотренные как уголовным, так и магическим кодексами, подлежал смертной казни. Роду предписывалась выплата разорительного штрафа в казну и не меньшей виры клану Песцовых и лично его главе. После всех платежей от одного из богатейших родов империи оставался пшик.

У рода не стало денег, не стало и бойцов. Кто-то, не привязанный магической клятвой, ушел сам. Солидная часть людей, замешанных в «охоте на Песца» надолго поселились в застенках ИСБ, и большая часть из них потом переедут на лесоповал и в рудники. Теперь нельзя было ни откупиться, ни защититься.

Ради объявления Кабановым их дальнейшей невесёлой судьбы из столицы приехал специальный офицер ИСБ. Слушали его с замиранием сердца, не веря до конца тому, что в современном цивилизованном государстве возможна такая вот средневековая дикость.

Вердикт суда крепко приложил всех родовичей-кабановичей, погрузив большую часть людей в растерянность. Что делать дальше, не понимал никто. А тут еще старые кредиторы, почуяв запах добычи, принялись названивать, требуя вернуть долги, угрожая судами, а то и чем похуже.

В самый разгар всеобщего помешательства наследник и почти что новый глава рода, не вынеся женских воплей, сбежал в разорённый кабинет, теперь уже, очевидно, его собственный. Плюхнулся в кресло у стены — не хотел раньше срока занимать отцово место — и набулькал себе полстакана коньяку. Выхлестал в три глотка, как воду, и тут же налил еще.

Скрипнула растерзанная дверь, впуская старого слугу.

— Не прикажете ли кофею, Алексей Георгиевич? К коньячку кофей очень уместен.

— Давай, — потерянно кивнул наследник.

Спустя пять минут слуга вернулся с подносом. Составил на низкий столик всё потребное для кофейного ритуала: собственно кофейник, сливочник, сахарницу, вазу с печеньем. Налил первую чашку и протянул молодому хозяину. Тот взял, добавил сливок и сахара, отпил. Кофе и впрямь был великолепен. После него уже не тянуло хлестать коньяк залпом. Напротив, его хотелось смаковать, потягивая малюсенькими глоточками. Грустно улыбнувшись хитрости слуги, наследник отставил чашку на столик, глянул на вытянувшегося перед ним старика, велел:

— Спасибо тебе. Ступай.

— Одну минуту, Алексей Георгиевич, — поклонился слуга.

В его руках возникла небольшая шкатулка.

— Вот, батюшка ваш велел вам передать, когда его забирали.

Кабанов — младший открыл дорогой футляр. Внутри был мужской перстень с опалом.

— Родовой, — прокомментировал слуга. — Полагается носить на среднем пальце правой руки.

Под его взглядом наследник взял из шкатулки перстень, повертел в руках и надел на указанный палец. И тут же едва не оглох от рева, раздавшегося не то в ушах, не то прямо в голове:

— Что у вас тут происходит? Кто род под молотки подставил?

— Песцов, — безнадёжно махнул рукой Кабанов. — Теперь всему роду песец. Что он не взял, то другие растащат.

— Песцов, говоришь? — рявкнул голос. — Ну я сейчас ему устрою.

Голос исчез, а новый глава рода далеко не сразу осознал, что говорил нынче с самим Предком.

Где-то вне пространства

Посреди обширного огороженного штакетником двора перед внушительным двухэтажным теремом стояла просторная веранда в японском стиле. На веранде вокруг вполне европейского стола в удобных креслах расселась тёплая компашка: Песец, Лев и Уссуриец. Стол был расчерчен и отчасти покрыт странными для непосвященного цифрами и расчетами. Предки собрались у Песца на партию преферанса. Не то, чтобы они были так уж дружны, но кому не хочется развеяться, отдохнуть и потрепаться ни о чем?

— Пас, — сказал Уссуриец.

— Пас, — поддержал Лев.

Песец скривился:

— Два паса — в прикупе чудеса.

Сгрёб карты, скинул две лишних, нахмурил брови, поглядел в небо, поцарапал затылок лапой и, наконец, объявил:

— А была-не была, сыграем стоя. Шесть пик.

Аккуратно положил веер карт на край стола вверх рубашкой, азартно потёр лапы:

— Люблю я порой замутить что-нибудь этакое.

И зашел бубновым тузом, комментируя:

— Хода нет — ходи с бубей! Под вистуза с туза!

Загрёб одну взятку, другую, третью… На шестой прокомментировал:

— Ну, я своё взял. Остальное — ваше. Деритесь, котики.

Лев и Уссуриец возмутились было несказанным хамством, но тут аккуратная изгородь, окружающая двор, будто взорвалась обломками досок. В образовавшейся дыре возникла туша Кабана. Он скребанул одной ногой, другой, и начал было разбег.

— Стоять! — грозно тявкнул Песец, вытягивая лапу навстречу живому снаряду. — Что за дела? Какого, извините, овоща ты здесь делаешь?

Кабан словно налетел на невидимую стену. Здоровенная зверюга замерла посреди двора, пару метров не добежав до беседки. Незваный гость подёргал ногами, пытаясь высвободиться, но скоро понял тщетность трепыханий и сдался.

— То-то!

Песец довольно хихикнул.

— Небось, забыл, что в своём пространстве последний комар сильней слона будет?

Кабан промолчал. Он только сейчас разглядел, с кем в компании сидел гадский Песец.

— Откуда он тут взялся? — недовольно спросил Уссуриец.

Он сегодня проигрывал, так что настроение у него было не ахти.

— Да я решил разбудить, — сознался Песец. — Но думаю, это была ошибка, только зря энергию потратил. Ну да ничего, запасов у него немного. Денек-другой, и обратно в люлю.

— А нафига он тебе? — заинтересовался Лев. — Я тебя знаю, ты просто так даже лапой о лапу не ударишь. Колись, зачем тебе сдался этот боров[1].

— Между прочим, хряк! — подал голос обиженный Кабан, но никто на него внимания не обратил.

— Ты знаешь, скучновато стало, — с самым искренним видом пожаловался Льву Песец. — Решил развеяться, интересного собеседника получить. Но, как вижу, не в борова жёлуди.

— Я хряк! — вновь попытался отстоять свою сущность Кабан и вновь безуспешно.

Песец же тем временем продолжал разглагольствовать:

— Такое чувство, что наш гость заспал все правила приличия. Ворвался, нагрубил, испортил хорошую вещь…

Хозяин демонстративно двинул лапой, и раскиданные по двору обломки быстренько собрались обратно в изгородь.

— Я приношу свои извинения, — окончательно сдулся Кабан. — Я сожалею о том, что нарушил ваше увлекательное занятие.

Песец глянул на Льва, затем на Уссурийца. Дождался от каждого легкого кивка и обернулся к незваному визитёру.

— Ну ладно, — не стал более куражиться хозяин, — говори, зачем пожаловал.

Кабан какое-то время злобно сверлил маленькими глазками Песца. Потом, наконец, решился:

— Твой потомок род мой обидел! На грань вымирания поставил! Объясни своему как следует, что негоже так поступать. Пусть вернет взятое добровольно, а не то…

— Что «не то»? — возмутился Песец. — Кто там тебе в ушки песенок напел? Твой потомок моего решил против любых правил под себя подмять, а если не пойдет — порешить. Да только мой крепким парнем оказался, выкрутился, хотя и с трудом. За то твой род сейчас и огребает.

— Чем докажешь? — взвился Кабан.

— У меня свидетель имеется.

— Кто же?

— Я, — выступил вперед Лев. — Последний глава твоего рода охамел настолько, что безо всякого стеснения принялся нарушать имперские законы. Главное — не попасться. А в последний раз даже и прятаться не стал, да еще и на государевых людей открыто, средь бела дня напал.

— И что, свидетели есть? — с вызовом спросил Кабан.

— А то ж! — в тон ему ответил Лев. — Было дознание, всё досконально прояснено, запротоколировано и подшито в дело. Двадцать четыре тома, между прочим. И наказание вынесено строго по закону: штраф империи, виру клану Песца, а в твоем роду сейчас уже, наверное, новый глава. Так вбил бы ему в голову, что хитрость и подлость не всегда побеждают, что договоры исполнять надо, а законы писаны для того, чтобы люди их соблюдали.

Из Кабана вышел весь запал. Он стоял, опустив голову: как ни крути, а наехал на Песца он не по делу.

— Ладно уж, ступай, — разрешил хозяин.

Кабан развернулся обратно к свежепочиненной изгороди.

— Ворота там! — указал Песец верное направление.

Кабан потрусил на выход. Через несколько шагов остановился.

— Вы это… не серчайте, — смущенно хрюкнул он. — Я ж думал, Песцов — злобная тварь, хотел права качать, а оно вон как вышло. Ну да ничего, я сейчас устрою своим похохотайку. Они у меня попляшут!

Маленькие глазки Кабана вновь начали было наливаться кровью, но ненадолго. Предок развернулся мордой к веранде, поклонился и вежливо шаркнул ножкой.

— Счастливо оставаться, — попрощался он. — И как другой раз пульку затеете, зовите меня. Вчетвером всяко веселей будет.