Ниочёма - 4

Глава 15

Где-то в ханском дворце

Дорога через степь до Караим-кала вроде имелась, а вроде и нет. Существовал более-менее чищенный зимник. И проехать по нему можно было не только на армейском грузовике или гусеничном вездеходе, но и на более-менее приспособленном для бездорожья гражданском автомобиле.

Голубенькая машинка этот экзамен сдала без малейших нареканий. На целину выезжать Олег не рискнул, а по пробитой дороге магомобиль катился вполне шустро. От границ империи до Караим-кала долетели без остановок за неполный день.

Во дворце их ждали: еще на въезде в город, у крепостной стены, Песцов объявил Хоттабычу о своём приезде, и к тому моменту, как колонна выкатилась на дворцовую площадь, всё уже было готово к встрече. Нет, наверняка где-то во дворце носились, как настёганные, слуги, подготавливая ханские покои, суетились евнухи, организуя помещение для невесты правителя, ругались повара, вынужденные на ночь глядя готовить блюда правительственного уровня. Но снаружи лежала ковровая дорожка, вдоль неё выстроилась коридором дворцовая стража, а у ступеней крыльца стоял в поклоне верный и надёжный Сункар.

Олег вышел из машины, разогнулся, размял несколькими наклонами спину и двинулся во дворец. Данеш пристроилась чуть позади, за левым плечом.

— Я рад приветствовать тебя, мой повелитель, в твоём дворце, — начал советник, вынимая из кармана халата блокнот. — Был ли лёгок твой путь? Не случилось ли в дороге каких помех?

— Все было прекрасно, Сункар, — ответил песцов. — Я понимаю, что ты хочешь отчитаться о своей работе, но мы устали и проголодались. Ты расскажешь мне обо всем завтра утром. А сейчас я хочу лишь поесть и отдохнуть. Кстати: ты знаешь род Солонгоя?

— Знаю, мой господин, — поклонился советник.

— Насколько далеко от столицы живут эти люди? — продолжал расспросы Олег.

— Они здесь, господин. Как только до нас дошла весть о том, что ты собираешься одну из женщин этого рода взять себе в жены, они тут же пришли и потребовали поселить их в комнатах дворца, как того требует древний обычай.

— И ты их пустил? — возмутился Олег.

Сункар развел руками:

— Здесь я попал в двусмысленное положение: я не мог им отказать, ибо по закону они правы, и не мог согласиться, поскольку лишь хан решает, кто будет жить во дворце. Но не сомневаюсь: о вашем приезде уже знают, и завтра с утра глава рода придет, чтобы потребовать полагающиеся ему привилегии.

Олег озлился:

— Ничего, у меня есть, что ему сказать. Пускай приходит после твоего доклада. Даже не так: не после, а с таким расчетом, чтобы часок помариновался у дверей. А когда мы с тобой закончим говорить о делах государства, я займусь этим шакалёнком.

В глазах Сункара, обычно невозмутимого, сверкнула радость. Видать, жадные родственнички успели его достать.

— Будет сделано, господин, — сильней обычного поклонился он.

— А теперь нам пора на ужин. Хотабыч доложил, что у него всё готово. Так что жду тебя утром, Сункар.

Ужин в ханском дворце — это совсем не то, что ужин в московском дорогом ресторане. И дело не в антураже, и даже не в наборе расставленных на низком столике блюд. Другие обычаи, другой менталитет. Вроде, отъехали от империи не так и далеко, каких-то три-четыре сотни километров. Но как резко всё перевернулось! И та же самая Данеш, уже освоившаяся за общим столом в московской квартире, азартно спорящая о методике расчета магического потенциала, повела себя совсем иначе. Непривычно для Олега.

Хан сидел прямо перед столом, активно насыщаясь. А девушка — сбоку и чуть сзади. Сама ни крошки не съела, лишь следила за тем, чтобы у её мужчины пиала была все время наполнена чаем, а блюдо — самыми лакомыми кусочками. Дождалась, пока осоловевший жених не отвалился от стола и прежде, чем тот успел возразить, ловко разула его и вознамерилась раздевать. Но тут уж Олег воспротивился: что он, больной, что ли, чтобы его раздевали?

Данеш возражать не стала. Просто поднялась, поклонилась и в сопровождении слуг удалилась на женскую половину. Конечно, делить постель до свадьбы ей заповедано самим Предком, а она ни за что не пойдет против воли этого мелкого рыжего хищника. Между тем, Олег сейчас был бы совсем не прочь женского общества. Но гарем он разогнал почти что своими руками, и визита нежных умелых дев можно было не ждать. Олег растянулся на подушках, на мягком ложе, и позволил мыслям лениво течь.

Интересно, с чего вдруг Алёнка так взбрыкнула? Что за бес вселился в неё на этот раз? Ревнует, что ли? Но сама ведь убеждала его, что жениться просто жизненно необходимо. А могла просто сказать нет — и Данеш осталась бы формальной наложницей. И что с ней делать? Как вправлять мозги практически взрослой женщине? Хотя нет, была бы она действительно взрослой, таких выходок бы не устраивала. Вот Маша, Вера — те да, мозгами вполне созрели. Надо будет хорошенько посоветоваться с ними по этому поводу.

Мысли Олега стали замедляться, путаться. В желудке царствовала сытость, в теле — сладкая истома. Да, — подумалось, — знают на востоке, как организовать комфорт. А ведь прежний хан, наверное, так и попался. Утонул в роскоши, в неге, поддался магии мягких постелей, расслабился под ласками своих одалисок, а потом раз — и не смог подтвердить звание сильнейшего. Надо потребовать от Хоттабыча разбудить утром часиков в шесть, сделать зарядку, пробежку, и всё это непременно перед завтраком. Да и лопать надо поменьше.

С этим он и уснул.

Доклад Сункара был долгим и обстоятельным. Да, что-то сдвинулось с места, что-то начало меняться. Но как же медленно продвигались дела! Такие темпы Олега никак не устраивали, но и прямо сейчас он ничего не мог ускорить. Прежде, чем случится великий скачок, перебрасывающий немаленькую по любым меркам страну через эпоху, из феодальной отсталости к развитому капитализму, должно было наступить несколько событий. Грядущая свадьба в их число не входила, и без неё можно было бы обойтись, но слово вылетело, и было чётко зафиксировано Предком. Теперь хочешь, не хочешь, а исполнять придется. Вот чего могут стоить неосторожно данные обещания!

В целом все было позитивно. И люди, кажется, были довольны. Работы стало больше, денег в стране прибавилось, жизнь становилась хоть чуточку, но легче, и эти перемены к лучшему народ связывал с новым ханом и древней династией. Это внушало некоторую уверенность в будущем, в успех «плана Песца».

Наконец, советник удалился, и вместо него в зал для приемов вошел, вернее вкатился, этакий колобок. Толстый невысокий мужичок в традиционной одежде сдернул с головы шапку, отороченную рыжеватым мехом Предка, и в десятке метров от ханского креслица, пал ниц. Олег выждал пару минут, чтобы обозначить уровень посетителя, и со строгим лицом изрек:

— Я дозволяю тебе приблизиться и говорить.

Колобок тут же поднялся на коротковатые ножки потомственного кавалериста, вперевалочку подкатился на положенные три метра дистанции, поклонился, насколько позволяли особенности телосложения и, наконец поздоровался и представился:

— Ничтожный Улугбек, волею Предков глава скромного рода Солонгой, приветствует тебя, о великий хан, да продлятся дни твои до скончания веков.

Улугбек не приходил на тот полуторагодичной давности прием, когда один хан сменил другого. Мудрый никогда не спешит, мудрый выжидает удачного момента. Зачем торопиться с подношениями молодому хану? Зачем впустую тратить казну рода? Может, завтра или через год сопляка убьет более удачливый претендент, и деньги окажутся потраченными впустую. Но сейчас другое дело: хан собрался взять себе жену. И неважно, что там было в прошлом, сейчас надо как следует поторговаться, чтобы побольше выдавить из мальчишки. Не обязательно брать деньгами. Есть множество других способов увеличить силу рода и ему, Улугбеку, они прекрасно известны.

Глава Солонгой, склоняясь перед владыкой, успел внимательно разглядеть молодого хана. Действительно, совсем ещё мальчик. Даже борода толком не растёт. Невысокий, щупленький, соплёй перешибить можно. Даже не верится, что в таком тщедушном тельце скрывается огромная магическая сила. Впрочем, Арслан из рода Толай тоже не верил. И где он сейчас? Да и тот русский маг, что решил избавиться от конкурента при дворе императора — он тоже считал себя непобедимым.

Улугбек мудрее. Он не станет меряться силой с мальчишкой. Напротив, прикинется слабым и бедным, превознося собеседника до небес. Пусть юноша возомнит себя действительно могучим и щедрым ханом, поиграется в батыра, потешит плоть с молодой женой. А что делать с ханством, как получить максимальную пользу для себя и рода, об этом найдется, кому позаботиться. Надо только разобраться с этим болваном Сункаром. Слишком уж он бескорыстен, не по чину и уж точно не по возрасту.

— О чем же ты хотел говорить, Улугбек, — спросил хан, — что так рвался во дворец? Ты добился своего, ты здесь. Так начинай же, и не медли. Моё время дорого.

Голос парнишки был под стать внешности. Несолидный, слишком тонкий для мужчины. Того и гляди, петуха даст. Одарили же Предки такого убогого мальчика столь великой силой! Не иначе, как по недоразумению. Он, Улугбек, куда лучше смог бы распорядиться таким даром. Но на раздумья ещё будет время. Сейчас хан спрашивает, и надо отвечать.

— Великий хан! До меня донесся слух, что решил ты взять в жены деву из рода Солонгой, прекрасную Данеш. Видят Предки, для любого рода было бы великой честью породниться с ханской династией. И я безмерно горд, что остановил ты свой выбор на дочери моего рода.

Улугбек искоса глянул на сидящего на троне мальчишку: вроде, проникается. Подбородок задрал, тощую спину выпрямил, узкие плечики развернул, глядит важно. Стало быть, можно продолжать.

— Но, великий хан, согласно традициям нашего народа за невесту полагается уплатить выкуп. Традиции же — то, что удерживает народ от падения в бездну дикости.

Глаза мальчишки потемнели, остановились на несколько расслабившемся Солонгоиче.

— И какой же калым хочешь ты за эту девушку?

Улугбек почувствовал, что надо чуточку сбавить напор.

— Невеста стоит столько же, сколько стоит честь её жениха. Но не обязательно платить деньгами. Есть множество способов показать степи ценность своего приобретения.

— И какие, например?

В голосе юного хана прозвучала непонятная нотка. Возможно, нетерпение? Улугбек позволил себе немного улыбнуться:

— Например, предоставить лучшим людям Солонгоя комнаты для проживания во дворце, и возможность беспрепятственно входить и выходить из него. Это поднимет статус рода твоей невесты в глазах всех остальных. Можно назначить нескольких мужчин рода на ответственные должности ханства. Они помогут тебе управляться с делами.

— У меня есть жены, — возразил хан. — Они помогут мне в этом.

— Женщины! — презрительно поморщился Улугбек.

Он чуть не сплюнул, но вовремя спохватился.

— На что годятся эти существа? Только на то, чтобы доставлять мужчине удовольствие. В остальное время они способны лишь сплетничать и скандалить.

— Вот значит, как… — задумчиво произнес хан, и глаза его опасно сузились. — А кого, почтенный, видишь ты моим главным советником? Это ведь должен быть человек, умудренный жизнью и отмеченный многими достоинствами.

Глава Солонгоев, почуяв близкую победу, внутренне возликовал. Но при этом скромно потупился и принялся вслух рассуждать:

— Корсак, вроде, хорош, но последнее время удача отвернулась от него. Род Уриалов велик, но глава полностью погружен в свои дела. Путорак умён, но при этом ничтожен. Род его почти пресекся. Тарбаганы растеряли репутацию, очернили своё имя. Нет, великий хан, мне некого предложить. Ведь пост главного советника весьма важен, требуется и ум, и ловкость в делах, и уважение людей.

— А ты сам, Улугбек? — продолжил расспросы хан, — у тебя, кажется, есть и ум, и изворотливость.

— Я загружен делами рода. Но дела всего ханства, безусловно, важнее. Стоит тебе только приказать…

— А, может, тебя просто повесить? — задумчиво произнес мальчишка.

— Но за что? — в ужасе отшатнулся Улугбек.

Ему даже не пришлось ничего изображать: слишком внезапен оказался переход.

— Разве не за что? — лениво протянул хан. — Ну что ж, извини, это моя недоработка. Но если я сделаю тебя главным советником, ты ведь первым делом начнешь красть. Причем у меня, у своего хана. Тебя обязательно поймают, осудят и вынесут приговор. За подобные преступления наказание одно: виселица. Но зачем идти таким длинным путем? Сразу повешу — и всё.

Улугбек покрылся холодным потом, губы его затряслись:

— Н-не надо, я н-не хочу.

— Чего не хочешь?

— Не хочу быть советником.

— Надо же, какой умный! — демонстративно восхитился хан. — Или просто хитрый?

— Как тебе будет угодно.

— А как мне будет угодно? — спросил сам себя сидящий на троне демон. — А угодно мне, к примеру, поговорить о твоем предке.

— А-а-а… что с ним?

— Да кто ж его знает! Между прочим, Солонгой поведал мне обстоятельства, при которых ты, Улугбек стал главой рода. Ему неизвестно, откуда появился такой мерзавец. Когда ты резал людей его рода, он спал. Но сейчас вполне проснулся и жаждет мести. Скажу по секрету: он проклял тебя и твоих потомков до седьмого колена.

— Но как же твоя невеста, о великий хан?

— В её жилах, как раз, течет кровь потомков Солонгоя. Её Предок признал, а вот тебя признать отказался. Я вижу, у тебя на пальце родовой перстень. Ты носишь его не по праву. Сними немедленно!

Улугбек стянул с мизинца простой серебряный перстенек и трясущимися руками положил его на ступени перед троном, к ногам повелителя. Один из охранников, стоявших у трона, нагнулся, подобрал перстень и подал хану. Тот принял артефакт, повертел в руках и убрал в карман. Только тут бывший глава бывших Солонгоев углядел на правой руке мальчишки очень похожий перстенек. Неужели он общается с предком? Вот откуда…

Улугбеку поплохело. Он всё понял в один миг: хан говорит со своим Предком, и тот рассказывает ему все тайны. И ничего не скрыть от его взора! О горе, горе самонадеянному идиоту, решившему, что он сможет легко заболтать неопытного юношу. Он уже готов был бежать за тридевять земель куда глаза глядят, лишь бы укрыться от насквозь пронизывающего взгляда повелителя степи. А тот, как назло, продолжал:

— И напоследок поговорим о выкупе за невесту. Ты ведь давно уже продал её, Улугбек. Продал бывшему хану за двадцать тысяч рублей. После заключения сделки ты лично провел обряд исключения из рода, и теперь власти над ней не имеешь. Но ты, жадная сволочь, решил продать её еще раз. Ты пытался обмануть своего хана и мошеническим образом получить деньги за то, что тебе не принадлежит и никогда не принадлежало. Что же с тобой сделать? Отрубить голову? Посадить на кол? Дать бокал вина с толченым алмазом? Содрать кожу со спины и посыпать раны солью?

Сопляк глядел на Улугбека как смотрит вивисектор на крысу прежде, чем начать препарировать. Неудавшийся советник упал на колени:

— Пощади меня, о великий хан! Клянусь, я всё отдам, только пощади!

За спиной хана появилась ужасная черная тень.

— Отдашь, разумеется отдашь. Слушай меня, Улугбек!

И почему это голос хана казался тонким и недостойным правителя? Сейчас он подавлял, отнимал рассудок, требовал безоговорочного подчинения. Старый мошеник, от страха лишившийся способности мыслить, упал ниц перед своим повелителем.

— Я внимаю тебе, господин!

— Ты вернешь Данеш половину состояния твоего рода и принадлежавшие Солонгоям драгоценности, все до единого. А потом ты вместе со своими людьми уйдешь куда-нибудь в степь. Я запрещаю тебе и твоим людям появляться в Караим-кала. Как будет жить твой род, чем кормиться — меня не касается. Но если обманешь или ослушаешься, если мне донесут, что ты не соблюдаешь мои законы, твой род просто исчезнет. За вами придет он!

Тень за спиной хана придвинулась, потянуло могильным холодом. Два зловещих красных глаза вспыхнули в накрывших зал сумерках. И Улугбек не выдержал, завизжал, охваченный ужасом:

— Нет! Не надо! Я всё, всё сделаю!

В воздухе резко и неприятно запахло. Олег обернулся к охране:

— Ребята, выкиньте из дворца этого засранца.

В тот же день бывший род Солонгоя покинул столицу. Улугбек, в тот день получивший прозвище Белоголовый, прожил долгую жизнь. И по слухам, пока он был жив, никто из рода не смел нарушить ни законы Предков, ни законы ханства. Ну а потом — кто его знает.