НеТемный 6

Глава 31

Разговор, конечно, у нас вышел довольно странный. При этом меня не покидало ощущение, что я пришёл не к целительнице, а к самой настоящей провидице.

Бездна, которой я раньше служил, не терпела провидцев, и Последователи Тьмы методично уничтожали их, будь они хоть светлыми, хоть даже тёмными. Не дело обычным смертным лезть в дела богов и пытаться разгадать их планы — только сама Бездна решала, какие видения дозволено видеть её служителям.

Нас, Тёмных Жрецов, она приблизила к себе и позволяла знать больше, чем положено. Оно и правильно — мы должны были знать, какие опасности могут подстерегать Силы Тьмы в стремлении завладеть миром. Но любые попытки разведать и предсказать будущее, сверх того, что дозволено, карались даже среди Жрецов.

Отец-Небо же наоборот приветствовал любое провидение — оракулы и пророки почитались Силами Света. Ведь знания о том, что впереди ждут тёмные времена, подстёгивали желание бороться. Видения же о светлом будущем всегда даровали воинам надежду.

Впрочем, это была явная ошибка светлых — слишком полагаться на провидение. Ересь, семя которой мы посадили в сердца Ордена Света, выросла в ложное убеждение и в уверенность, что Силы Тьмы давно побеждены, но могут вернуться, если адепты не смогут отказаться вообще от любого насилия.

Поэтому даже светлых провидцев, которые видели совсем не то, что было положено, и даже пытались всех предупредить об опасной ереси, мы тщательно уничтожали. Уничтожали до тех пор, пока в самом Ордене Света не укрепилась искажённая вера в то, что любое «неправильное» предсказание оракулов — святотатство. Дальше они уже сами с ними разбирались…

Поэтому, когда я был Десятым, чаще всего моё общение с провидцами и оракулами сводилось к тому, что через несколько секунд мне предстояло их убить. Я желал получить силу любым способом, и, хоть Бездна и запрещала слушать провидцев, я всё же немного с ними общался.

Одни предрекали мне смерть, другие — прозябание в аду, третьи пытались запугать скорым поражением Сил Тьмы. Лишь один старец, бывший светлый, изгнанный из Ордена за неправильные предсказания, сказал как-то:

«Жду не дождусь, когда ты будешь на нашей стороне, Тёмный… Эх, и весёлые будут времена!»

Даже неожиданно, что я вдруг вспомнил об этом. Кто же знал, что неудачная шутка обезумевшего старика воплотится в жизнь?

— Ты — провидица? — всё же спросил я, когда целительница закончила работу.

Морщась, я повёл шеей. Кожа саднила и чесалась, но Евфемия накрыла зудящее место ладонью. Я почуял покалывание и облегчение, при этом моя бросская кровь никак не реагировала. Значит, лечили меня самой что ни на есть светлой магией.

— Кто знает прошлое, — задумчиво сказала Евфемия, не убирая ладонь и к чему-то прислушиваясь, — Тот знает будущее.

Это были мудрые слова, и я кивнул. Но мудрыми словами и я владел, поэтому знал, как много можно за ними скрыть.

Целительница провела пальцами по моей голой спине, явно обводя рисунок Древа. Странно, но она вообще ничего не сказала о том, что я одновременно и бросс, и лиственник, и уже довольно сильный маг огня.

— Вот только это всё не объясняет такого доверия ко мне, — всё же добавил я, не дождавшись от неё пояснений.

— Это же север, — пожала плечами Евфемия, — Раньше здесь было гораздо холоднее, и любой путник мог без стука войти в дом с очагом, чтобы согреться. Каждый знал о главном законе холодных земель: не пустишь ты, когда-то не пустят и тебя.

Я лишь поджал губы. Искренности от неё, видимо, не дождусь… Хотя моё чутьё никак не реагировало на целительницу. Это просто женщина со своими секретами, которые мне не угрожают и меня никак не касаются.

Ну, выведаю я их? Неужели это как-то изменит мою жизнь?

— Раз уж тебе так неймётся, бросс, — всё же сказала Евфемия, убрав руки, — Вспомни, что эти горы брошены их богом. Люди надеются и ждут его, но этот бог должен помнить, что обида десятков поколений сотрётся не скоро.

Я обернулся, глянув в глаза целительнице. Она видела меня насквозь, со всеми моими предназначениями и со множеством душ, включая сидящего в глубине сознания Хморока…

И в то же время это ей было совсем не интересно. Но сам я был интересен.

— Не понимаю, — вырвалось у меня, до того я запутался в нашей беседе и в своих ощущениях, — Я задал совсем другой вопрос.

— А я дала другой ответ.

— Кто ты⁈

Евфемия кисло улыбнулась, ей явно надоели лишние разговоры. А ведь даже Губитель не смог узреть её прошлое…

Смердящий свет! К встрече с кем-то… или с чем-то, что невозможно объяснить, я не был готов. Из того, что мне шло на ум, ближе всего подходило сравнение с Отцом Драконов — просто живущее в своей стихии невероятно могучее существо, с которым и боги не будут рисковать мериться силой. Да, они победят, но какой ценой?

— Ох уж этот эгоизм, — Евфемия засмеялась, увидев мой недоумённый взгляд, — Что люди, что боги — все думают, что Вселенная вертится вокруг их желаний. Вокруг их предназначений, вокруг их целей…

— Мы спасаем мир, — без особой утайки сказал я.

— Вселенную всегда кто-то спасает, — проворчала Евфемия, отмахнувшись, и снова отвернулась к столу, — А где-то в это время у пахаря сломался плуг. Так что же ему, не идти за инструментом в деревню?

Я не нашёлся, что ей ответить.

Зажурчала вода, из-за плеч целительницы пошёл пар. Через мгновение она повернулась и подала мне чашку с напитком, густо пахнущим лесными ягодами. Кажется, ягодный чай…

Ещё одну такую же чашку она, аккуратно обхватив пальцами, взяла себе и, облокотившись о стол, пригубила. Потом продолжила:

— И вот что делать простой целительнице, у которой свои проблемы? Но вот мимо её дома идёт тот, кто сдвигает законы мироздания, кто общается с богами как с равными, кто накостылял пришлой Повелительнице Тьмы… И-и-и…

— Что?

Я прищурился, снова удивляясь её прозорливости. Она и вправду оракул, причём невероятно мощный, раз видит события так чётко. При этом эти события её никак не трогали…

— Попросить у него помощи, естественно. Не упускать же такой момент? Вот я и говорю, бросс…

— Малуш, — сказал я, — Меня зовут Малуш.

— Приятно познакомиться, Малуш. Ну, так ты поможешь?

— То есть, ты видишь будущее. Видишь, что мир может погибнуть в огне Вечного Дня из-за глупости Яриуса… Видишь, что Бездна хочет погрузить его во Тьму… Но тебя интересует лишь судьба того Тёмного в Камнеломе, который выбрал себе не лучший источник силы?

Целительница тут же оказалась рядом, её глаза сверкнули тёмными грозовыми тучами.

— Но если этот Тёмный — центр моей Вселенной? Если меня его судьба интересует больше, чем судьба этого мира?

— А, любовь… — с каким-то даже разочарованием произнёс я.

Ну да, там, где присутствует любовь, самые твёрдые аргументы раскалываются в пыль.

— В общем, ты просто хочешь, чтобы я помог? — спросил я и почувствовал себя очень глупо.

Уж очень красноречивый взгляд был у этой женщины, когда она закатила глаза. Что-то вроде «О, боги! Ну наконец-то этот безмозглый бросс додумался!»

— Да, — коротко и терпеливо ответила Евфемия, — Ну так что, обсудим?

Я поскрёб затылок и пожал плечами. Вот так вот ищешь-ищешь подвох, ищешь-ищешь скрытую корысть, а на деле-то оказывается… Провидица узрела будущее и такая: «Какое счастье, что мимо идёт мессия, спасающий Вселенную. Вот он-то мне и поможет!»

— Мне нужна сон-трава, причём много, — я перешёл к делу, — А ещё пух воронёнка, рождённого в безлунную тёмную ночь за час до рассвета.

— Ого, — не удержалась Евфемия, — Приятно встретить знающего… кхм… алхимика.

Я поморщился. Хоть и соскучился по лести, но бросская натура явно была к этому не привычна.

— Давай уже, что там с этим твоим Тёмным, — буркнул я, — Рассказывай.

Витимир Беспалый, живший в Камнеломе, был из круга тех Тёмных, что поклонялись не Бездне, а древнему богу Хмороку.

Совсем как Вайкул, которого я пришил ещё в своём замке под Солебрегом. Тот ведь даже ничего не знал о Бездне, ждал воскрешения Хморока и думал, что все Тёмные к этому готовятся. Вот только Вайкулом, насколько я знал, манипулировал Ефим, которого я грохнул чуть позже на маяке.

Витимир же, благодаря целительнице Евфемии, обладающей даром провидения, знал, кто такая Бездна и что доверять новым Тёмным нельзя… Вот только его мнения никто не спрашивал.

Последователи Бездны знали о пророчестве, что Хмороку поможет вернуться бросс, предавший свою веру. И что он будет держать путь в горы, прямо к древнему храму бога смерти и мрака.

И по этому же абсурдному пророчеству, этому броссу придётся сражаться с Тёмными, которые поклоняются Хмороку. Потому что для них это шанс стать вместилищем для души древнего бога, а о более высшей награде они и не мечтают.

Витимир тоже когда-то об этом мечтал, и поэтому выбрал Камнелом для своей миссии, чтобы обрести там настоящую силу и тихо-мирно ждать прихода бросса-изменника из пророчества. Кстати, он был довольно мягок душой, что всё же является редкостью для Тёмных, поэтому и питал свои силы из крови магических существ, стараясь не губить людей. Эту особенность печатей в пещерах я правильно подметил.

Кстати, в этих пещерах-то Беспалый и получил своё название, когда пытался самостоятельно решить проблему со своими печатями. Уничтожив одну, он лишился мизинца, и тогда-то и понял, какую ошибку допустил в молодости. Он не мог сам разрушить печати, это сразу же отражалось на его теле.

Волей судьбы в Камнеломе Тёмный встретил Евфемию, и его сердце дрогнуло… Теперь Витимир Беспалый о приходе Хморока уже не мечтал, вдруг поняв, что в жизни могут быть совсем другие желания. Но, как оказалось, он посадил себя на цепь, которую не так легко снять.

Да ещё вдруг выяснилось, что прихода бросса ждёт не только он, но и ещё какие-то Тёмные, о существовании которых он раньше и не знал. К счастью, Евфемия рассказала Витимиру, кому именно служат эти новоявленные Последователи Тьмы. К несчастью, они тоже владели тёмной магией и хитростью укрепили жертвенные печати.

Именно поэтому возле Тёмного всегда находился Храмовник Яриуса, который тоже поджидал бросса из пророчества. О том, что миру угрожает совсем не Хморок, паладины Яриуса так и не знали…

— Или им не дозволено знать, — добавил я, когда Евфемия закончила рассказ.

Целительница пожала плечами.

— Бывает, мне открывается будущее, но помыслы богов всегда закрыты от меня.

Я лишь отмахнулся. Даже когда Сияна явилась ко мне, призналась, что от Яриуса пахло, как и от меня, Бездной. Светлый бог был в близких отношениях с Повелительницей Тьмы, и, значит, его Храмовники умышленно помогали её последователям и охотились за мной.

— Почему ты не вернула Витимру палец? — вдруг спросил я, — Думаю, целителю такое под силу.

— Он сам захотел оставить это, как напоминание о своей глупости. Что выбрал такой путь, когда был молодым и мало думал о последствиях.

Я кивнул. Такой выбор я уважал.

Пока я обдумывал услышанное, Евфимия разложила на столе высушенную сон-траву, показывая мне, потом сгребла её в мешочек. Так же мне в ладонь лёг маленький невесомый коробок, в котором оказался пучок вороньего пуха. Что в моём мире, что в этом, такой ингредиент был крайней редкостью.

Я пока не спешил, поэтому положил ингредиенты обратно на стол и сказал:

— Твой Витимир — ловушка для меня. И ты предлагаешь мне в неё последовать.

— Ты возмущаешься, Малуш?

— Набиваю цену, потому что сейчас твоя плата кажется мне малой, — буркнул я, — Ведь там может быть не только этот Храмовник, хотя и он добавит проблем. На месте прихвостней Бездны я бы подстраховался.

— В Камнеломе появлялись другие Тёмные, и совсем недавно, — сухо сказала целительница, — Двигались они, кажется, в Калёный Щит.

— А ещё жертвенные печати… Природа этой магии такова, что твоему Витимиру избавиться от этой цепи просто невозможно.

Я знал, о чём говорил. Но при этом знал, что есть один способ помочь, но он потребует пожертвовать кое-каким моим козырем, припрятанным во Тьме… Могучим и невероятно сильным козырем.

Неужели и об этом моём секрете целительница знает?

Евфемия молча смотрела на меня без единой эмоции на лице. Когда по её щеке потекла скупая слеза, я со вздохом проворчал:

— Матушка Евфемия, я бывший Тёмный Жрец, мной невозможно манипулировать, — при этих словах я покачал головой.

По другой щеке женщины потекла вторая слеза. Она молчала, а я же распалился:

— Я умею владеть эмоциями, и с одного взгляда распознаю корысть! Я обхитрил королей, я обманул богов, я не боялся смотреть в лицо смерти… Неужели ты думаешь, что обычные слёзы могут задеть меня?

Евфемия вздохнула, опустив взгляд на ингредиенты. Жалкие мешочек с травой и коробок с пухом, за которые я должен идти в Камнелом и рисковать своей жизнью.

Ну и пусть это в сраном пророчестве написано… Я же не обязан?

И вообще, я намеревался сдружиться с местным кнезом, Глебом Каменным. Но что-то мне подсказывает, что битва с Храмовником разнесёт богатые кварталы города вдребезги.

Евфемия не поднимала глаз, слезы изредка так и текли по её щекам.

— Бросс Малуш пока ещё не сказал «да», — зло бросил я, схватив ингредиенты и выйдя из землянки.

Разум Кутеня был ещё связан со мной, и я видел комнату сквозь окно. И от меня не укрылось, как улыбнулась целительница, едва я вышел… При этом улыбнулась она, глядя в глаза церберу сквозь мутное стекло.

Нет, улыбка не была какой-то коварной или зловещей. Довольно милая улыбка, адресованная доброму броссу Малушу, и это взбесило меня ещё больше.

Теперь ещё думать, что делать с этим тёмным придурком, имевшим сначала мозги посадить самого себя на цепь, а потом неосторожность влюбиться.

Ладно там в Агату, это я понимаю, это можно. Но не в эту же полоумную⁈