(не) Зайка для Волка (СИ)

Хижина

Практика выносливости и ориентирования в лесу считалась самой ожидаемой частью осеннего блока. Для преподавателей — это был способ проверить, кто из студентов способен мыслить и действовать вне привычных стен Академии. Для студентов это была возможность вырваться на природу, сменить рутину, позлорадствовать над теми, кто забыл компас или провалился в овраг.

Студентов распределили парами. Дали им ориентиры и карту с контрольными точками. Задание — пройти маршрут, засечь время, не потеряться.

Некоторые обсуждали, кто с кем пойдёт. Омеги старались держаться вместе, те, кто понежнее, с альфами, чтобы не остаться без защиты. Таррен, как всегда, молчал. Его поставили с Аной. Комментариев он не сделал. Только взглянул и отвернулся.

Лес встречал гулом ветра и запахом старой хвои. Земля была мягкая, кое-где влажная после ночного дождя. Листья под ногами шуршали, и этот шорох напоминал шаги, будто за ними кто-то крался. Ана шла впереди, сосредоточенная, с картой в руке. Таррен следовал чуть сзади. Он не мешал, не подсказывал, не подавал вида, что вообще в паре. Он просто… был.

Волк заметил, что Ана пропала, не сразу. Он привычно держал её в поле зрения, но когда замешкался у оврага, на секунду, её не стало. Вначале он подумал, что она просто ушла вперёд. Потом — что свернула.

Он пошёл обратно, встретив по дороге других студентов. Те смеялись, плескались у ручья, один из парней, кажется, по прозвищу Шарп, дразнил омегу, та визжала, но хихикала в ответ. Кто-то ловил лягушек, кто-то строил из палок подобие кострища. Преподаватели были где-то на другом краю леса, проверяя старшую группу.

Но для Аны всё началось задолго до старта.

Ночью ей стало не по себе. Тепло, нарастающее под кожей, странные сны, в которых зверь внутри ворочался, не сердито, но тревожно. С утра появилась ломота в теле, лёгкая дрожь, не похожая на болезнь, скорее как предвестник чего-то неизбежного.

Она знала, что это. Выпила временный блокатор. Надежда была на то, что этого хватит, чтобы пройти сегодняшнюю практику. Завтра она пойдёт к травнику. Возможно, настоящие блокаторы уже будут готовы.

И когда первый прилив жара подкатил к шее, расползаясь под кожей, она поняла, что не дотянет до конца маршрута.

Тело не слушалось. Запах начал подниматься, еле заметный, но для высшего альфы его будет достаточно.

Она должна была исчезнуть, спрятаться, переждать. Одну ночь. Только одну. А завтра с утра направится в лавку к травнику. Пусть даже на коленях.

Хижину она нашла в глубине леса. Полузаросшая тропа, скрипучие ступени, брошенные доски у стены. Когда-то здесь, возможно, действительно жили лесники. Теперь здесь была только пыль, остатки ткани на окнах и запах времени.

Она вошла, закрыла за собой дверь, и в этот момент блокатор окончательно перестал действовать.

Сначала Ана почувствовала слабый жар, потом резкое давление в груди, как будто сердце не знало, с какой скоростью биться. Пот, липкий, тёплый, начал скатываться по вискам. Её запах вырвался наружу. И она поняла. Всё. Началось.

— Вы Ану не видели? — бросил Таррен на ходу, не останавливаясь.

— Кажется, шла к северу. — Кто-то махнул рукой в сторону зарослей.

Волк больше не спрашивал, направился туда, куда указали. Внезапно он почувствовал запах какой-то омеги, едва ощутимый.

Он остановился и вдохнул глубже. Воздух дрожал.

Его зверь внутри проснулся, осторожно, как будто вытянул морду, втягивая запах. Этот аромат манил и с каждым шагом становился ярче.

Хижина.

Таррен остановился, не доходя нескольких шагов.

Здесь.

Запах буквально бил в нос волной, тёплой, дурманящей, липкой от желания, которое словно проникало под кожу.

Он толкнул дверь и увидел внутри Ану.

Она сидела на полу, обхватив колени, лицо чуть бледное, волосы растрёпаны. Глаза метнулись к нему. В них не было страха, только отчаяние.

— Ты нашёл меня.

— Думал, что ты потерялась. — Он стоял в дверях, тень от плеч легла на пол.

— Я не могла иначе, — выдохнула она. — Блокатор… не сработал.

Он сделал шаг вперёд. Запах стал сильнее.

— Ты не заяц.

Она не ответила.

— Кто ты?

Снова молчание.

Альфа стоял, сжимая кулаки. Внутри всё клокотало. Её запах будто проникал в лёгкие. Он чувствовал, как его тело откликается, как мышцы напрягаются. Как хищник поднимается внутри, медленно, плавно, как огонь.

— Ты даже не понимаешь, что творишь, — прошипел он, подойдя ближе. — Твой запах…

— Знаю, — перебила она. — Поэтому и спряталась.

— Ты думаешь, здесь безопасно?

Таррен подошёл совсем близко. Дыхание его стало чуть прерывистым. Он смотрел на неё, как зверь — на добычу.

Ана подняла взгляд.

— Уходи.

— Хочешь, чтобы я ушёл?

Она не ответила. Только отвернулась, пряча лицо.

И в этот момент он сделал шаг назад.

— Я не доверяю ни себе, ни тем, кто может почуять тебя. — приоткрыл дверь. — Если кто-то другой тебя найдёт, то не будет сдерживаться.

Он вышел и закрыл дверь, но остался у двери. Не потому, что хотел. Потому что иначе — не мог.

Запах Аны выл под кожей. Он впивался в лёгкие, будто воздух в лесу стал плотным, насыщенным только ею. С каждой минутой всё сложнее было различать, где заканчивается его воля и начинается инстинкт.

Таррен стоял, опершись о бревно, скрестив руки на груди. Дышал ровно, как учили. Медленно, глубоко, считывая звуки леса, упрямо отсекая из памяти её, сидящую там, за деревянной стенкой. Он стиснул зубы.

В это время Ана открыла окно. Внутри было душно. Сквозь рваную ткань просачивался запах сосен и сырости, но небо уже темнело. Скоро начнётся ночь, и вместе с ней усилится течка.

Она лежала на старом покрывале, уткнувшись носом в ткань. В теле нарастал жар, но не такой, как лихорадка. Он был глубоким, тянущим, обостряющим все ощущения. Она чувствовала даже запах собственного страха.

В лесу темнело.

Волк остался сидеть у стены хижины. Спина болела от жёсткого бревна, но он не шевелился. Он пытался не думать о ней.

Шумели ветви. Где-то вдалеке заухала сова. Студенты орали песни у костра. Один раз кто-то прошёл рядом, Таррен затаился, но гость свернул прочь.

Запах омеги обволакивал всё вокруг. Альфа попытался отвлечься. Он закрыл глаза, вдавил ногти в ладони, стараясь сосредоточиться на любой мысли, не связанной с хижиной, с ней. Он вспоминал спарринги, бег по пересечённой местности, даже названия трав, которые диктовал травник на прошлой неделе.

Но бесполезно. Всё тонула в одном ощущении — запахе. Густом, сладковатом, обволакивающем. Он ощущал, как кожа покрывается испариной, как зверь внутри бьётся в ярости, требуя действовать.

Теперь Таррен понял всю суть практики на выносливость. Но этой выносливости в нём оставалось с каждой минутой всё меньше.