Не твой герой

Глава 20

Третий день лечения начался обнадёживающе. Трис проснулась с улыбкой — впервые за месяцы она выглядела по-настоящему здоровой. Щёки порозовели, глаза заблестели, а голос звучал сильно и уверенно.

— Питер, — сказала она, сжимая мою руку, — я чувствую себя как будто заново родилась. Боль совсем ушла.

Я сидел рядом с её кроватью в частной палате клиники Озкорп, наблюдая за показаниями мониторов. Все параметры были в норме, более того — они были лучше нормы. Препарат не просто уничтожал раковые клетки, он укреплял весь организм.

— Анализы крови потрясающие, — сказал доктор Коннорс, изучая свежие результаты. — Количество здоровых лейкоцитов выросло в три раза. Раковые клетки практически исчезли.

Доктор Стромм, который курировал лечение от лица Озкорп, не скрывал восхищения:

— За двадцать лет медицинской практики я не видел ничего подобного. Это настоящее чудо современной науки.

Норман Озборн заходил в палату каждые несколько часов, лично контролируя процесс. Его интерес к препарату рос с каждым днем — он уже видел в нём источник миллиардных прибылей.

— Питер, — сказал он мне в коридоре, — когда мы завершим лечение, хочу обсудить с тобой планы коммерциализации. Этот препарат может изменить всю фармацевтическую индустрию.

Я кивнул, но мысли мои были сосредоточены только на Трис. Деньги и слава меня не интересовали — важно было только то, что она поправляется.

Около двух часов дня я вышел в коридор, чтобы купить кофе из автомата. Лаборатории Озкорп работали в круглосуточном режиме, и врачи сменялись каждые восемь часов. Во время моего отсутствия палату навестил новый консультант — доктор Кэмпбелл, специалист по онкогематологии.

Когда я вернулся с кофе, то увидел, как этот доктор выходит из палаты Трис. Мужчина среднего роста, в белом халате, с медицинской папкой в руках. Ничего необычного, просто ещё один врач.

Но что-то в его походке показалось мне странным. Слишком уверенной, слишком целенаправленной. И паучий инстинкт вдруг дёрнулся тревожным сигналом.

Я вошёл в палату и сразу же почувствовал, что что-то не так. Трис лежала с закрытыми глазами, но её дыхание было слишком частым, а кожа покрылась испариной.

— Трис? — позвал я, подходя к кровати.

Она открыла глаза, и я увидел в них страх:

— Питер... мне плохо. Очень плохо.

Я взглянул на мониторы и похолодел. Пульс подскочил до ста двадцати ударов в минуту, давление упало, температура начала расти.

— Что происходит? — крикнул я, нажимая кнопку вызова медсестры.

— Не знаю... — прошептала Трис. — Тот доктор дал мне какую-то инъекцию... сказал, что это витамины для поддержки...

Холодный ужас сжал мне сердце. Какую инъекцию? Никто не должен был давать ей дополнительные препараты без согласования!

В палату вбежала медсестра, а следом — дежурный врач. Взглянув на мониторы, он сразу забил тревогу:

— Токсическая реакция! Нужна реанимация!

Следующие несколько минут превратились в кошмар. Врачи суетились вокруг Трис, вводя противоядия и стабилизаторы. Я стоял в стороне, чувствуя себя беспомощным.

— Что с ней? — спросил я у доктора Стромма, который примчался на шум.

— Похоже на отравление. Кто-то ввёл ей сильнодействующий токсин.

— Это невозможно! Здесь же клиника! Как токсин мог сюда попасть?

Стромм изучал показания приборов:

— Судя по симптомам, это целенаправленное отравление. Кто-то хотел имитировать отказ лечения.

Доктор Коннорс ворвался в палату, услышав тревогу:

— Что случилось? Ещё час назад всё было нормально!

— Папа... — слабо позвала Трис. — Помоги мне...

Коннорс бросился к дочери, но врачи оттеснили его:

— Не мешайте! Состояние критическое!

Я выбежал в коридор, пытаясь найти того доктора Кэмпбелла. Но его нигде не было. Подбежав к посту медсестер, я спросил:

— Где доктор Кэмпбелл? Тот, что заходил в палату 15?

— Какой доктор Кэмпбелл? — удивилась старшая медсестра. — У нас нет такого врача.

— Как нет? Он только что вышел оттуда!

— Молодой человек, я знаю всех врачей клиники. Никого с такой фамилией у нас не работает.

Паника захлестнула меня. Кто-то проник в клинику под видом врача и отравил Трис. Но кто? И зачем?

Я бросился обратно в палату. Состояние Трис продолжало ухудшаться, несмотря на все усилия врачей. Токсин действовал быстро и агрессивно.

— Можете определить, что за яд? — спросил я у доктора Стромма.

— Работаем над этим. Взяли анализы крови, отправили в лабораторию. Но времени мало...

Трис начала терять сознание. Её дыхание стало поверхностным, кожа приобрела сероватый оттенок.

— Не дайте ей умереть! — крикнул доктор Коннорс. — Делайте что угодно, но спасите её!

Врачи подключили аппарат искусственной вентиляции лёгких. Трис больше не могла дышать самостоятельно.

— Питер, — тихо сказал Стромм, отведя меня в сторону, — нужно быть готовым к худшему. Токсин поражает центральную нервную систему. Если мы не найдём антидот в ближайшие часы...

— Найдите! — взорвался я. — Я не позволю ей умереть!

Я выбежал из палаты и направился к лифтам. Нужно было найти того поддельного доктора. Но как? Он мог быть кем угодно, выглядеть как угодно.

Внезапно меня осенило. Камеры наблюдения! В клинике должна быть система видеонаблюдения.

Я спустился на первый этаж и нашёл службу безопасности. Охранник — грузный мужчина лет пятидесяти — сидел за пультом мониторов.

— Мне нужно посмотреть записи камер наблюдения за последний час, — сказал я.

— А вы кто такой? — недоверчиво спросил охранник.

— Питер Паркер. Я работаю с мистером Озборном над специальным проектом. В клинике произошёл инцидент.

Упоминание имени Озборна подействовало магически. Охранник сразу оживился:

— Конечно, мистер Паркер. Какой период вас интересует?

— Последние два часа. Четвёртый этаж, коридор возле палаты 15.

Мы прокрутили записи и быстро нашли нужный момент. На экране появился мужчина в белом халате, выходящий из палаты Трис.

— Вот он, — сказал я. — Можете увеличить?

Охранник приблизил изображение, и я внимательно изучил лицо незнакомца. Обычное лицо, ничем не примечательное. Но что-то в нём было неестественное...

— А есть записи, как он входил в здание?

— Сейчас поищем.

Мы прокрутили записи назад и нашли момент, когда этот человек входил в клинику. И тут я увидел нечто поразительное.

За пять минут до входа этот же человек выглядел совершенно по-другому. Другое лицо, другая комплекция, даже рост был иным.

— Это... это невозможно, — прошептал охранник.

Но я понял. Метаморф. Человек, способный менять внешность. Наёмник высочайшего класса.

— Покажите, как он уходил, — попросил я.

На записи видно было, как тот же человек покидает здание, но уже в третьем обличье — теперь он выглядел как обычный посетитель.

Хамелеон. Я слышал о таких наёмниках — мастера маскировки, способные принимать любой облик. Услуги таких специалистов стоили баснословных денег.

Но кто мог заказать убийство Трис? И зачем?

Ответ пришёл мгновенно. Фиск. Даже мёртвый, он продолжал мстить. Должно быть, у него был резервный план на случай своей смерти.

Я вернулся в палату. Состояние Трис было критическим. Сердечный ритм стал нерегулярным, давление продолжало падать.

— Результаты анализа крови, — сказал доктор Стромм, изучая распечатку. — Токсин сложный, многокомпонентный. Есть органические яды растительного происхождения, синтетические нейротоксины и что-то ещё...

— Что именно?

— Не могу определить. Молекулярная структура неизвестная.

Доктор Коннорс стоял у кровати дочери, держа её безжизненную руку:

— Неужели мы её теряем? После всего, через что прошли?

— Нет, — твёрдо сказал я. — Не теряем.

Я подошёл к Стромму:

— А что если использовать наш препарат? Он обладает регенеративными свойствами, может быть, поможет организму справиться с токсином?

— Рискованно. Мы не знаем, как препарат поведёт себя в сочетании с ядом.

— А если не попробуем, она точно умрёт.

Стромм колебался, но доктор Коннорс решил за него:

— Делайте. У нас нет другого выбора.

Следующие несколько часов стали испытанием на прочность для всех нас. Мы ввели Трис увеличенную дозу нашего препарата, надеясь, что его регенеративные свойства помогут нейтрализовать яд.

Сначала ничего не происходило. Потом состояние начало стабилизироваться. Пульс выровнялся, давление поднялось до приемлемых значений.

— Работает, — прошептал Стромм. — Препарат связывает токсины и выводит их из организма.

Но радоваться было рано. Хотя жизненные показатели стабилизировались, Трис не приходила в сознание. Она лежала неподвижно, подключённая к аппаратам жизнеобеспечения.

— Почему она не просыпается? — спросил Коннорс.

— Токсин повредил центральную нервную систему, — объяснил Стромм. — Мозг защищается, погружая организм в состояние комы.

— Надолго?

— Не знаю. Может быть, дни. Может быть, недели. А может быть...

Он не договорил, но мы все понимали. Кома могла длиться месяцы или годы. А могла не закончиться никогда.

Я сел рядом с кроватью и взял руку Трис. Она была тёплой, живой, но не отвечала на прикосновения.

— Трис, — прошептал я, — возвращайся. Пожалуйста, возвращайся ко мне.

Но она молчала.

Доктор Коннорс опустился в кресло, сломленный горем:

— Мы спасли её от рака, но потеряли из-за мести мёртвого человека.

— Мы её не потеряли, — сказал я твёрдо. — Она жива. И она проснётся.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что я не позволю ей остаться в коме. Найду способ её разбудить.

Норман Озборн зашёл в палату около полуночи. Узнав о случившемся, он был в ярости:

— Как это возможно? В моей клинике, под моей охраной!

— Это был профессионал, — объяснил я. — Хамелеон. Мастер маскировки.

— Кто мог его нанять?

— Фиск. Это его посмертная месть.

Норман задумался:

— Значит, у него были планы на случай собственной смерти. Умно. И опасно.

— Что теперь с лечением? — спросил доктор Стромм.

— Продолжаем, — ответил Норман. — Девушка останется в клинике под постоянным наблюдением. Удвоим охрану, проверим всех сотрудников.

Я провёл ночь в кресле рядом с кроватью Трис. Слушал ровное дыхание аппарата ИВЛ, наблюдал за мониторами, надеялся на чудо.

К утру стало ясно — состояние стабильное, но неизменное. Трис была жива, но недоступна. Словно заперта в собственном теле.

— Питер, — сказал доктор Коннорс, — иди домой, отдохни. Здесь ничего не изменится в ближайшие дни.

— Не могу её оставить.

— Ты не поможешь ей, если сам упадёшь от усталости.

Он был прав. Я еле держался на ногах от переутомления и стресса.

— Хорошо. Но если что-то изменится — звоните немедленно.

— Конечно.

Выходя из клиники, я клялся себе, что найду этого Хамелеона. Найду и заставлю заплатить за то, что он сделал с Трис.

Три дня я потратил на поиски Хамелеона. Три дня непрерывных поисков, используя все ресурсы моей организации мутантов и связи в преступном мире. Карлос и его люди прочёсывали каждый квартал, каждое убежище наёмников в городе. Мария использовала свои медицинские связи, чтобы выяснить, не обращался ли кто-то за помощью после контакта с неизвестными токсинами. Диего изучал записи камер наблюдения со всего Манхэттена.

Трис всё это время лежала в коме, подключённая к аппаратам жизнеобеспечения. Врачи говорили, что её состояние стабильно, но никто не мог сказать, когда она проснётся. Если вообще проснётся.

Каждый день я проводил у её постели несколько часов, говорил с ней, читал книги, рассказывал о том, что происходит в мире. Врачи утверждали, что пациенты в коме иногда слышат окружающих, и я цеплялся за эту надежду.

— Трис, — шептал я, держа её безжизненную руку, — я найду того, кто тебе это сделал. Обещаю.

Прорыв произошёл на третий день. Один из информаторов Карлоса, мелкий барыга по имени Джимми, сообщил интересную информацию. Он видел, как кто-то очень похожий на описание Хамелеона снимал комнату в дешёвой гостинице в Бруклине.

— Парень странный был, — рассказывал Джимми, нервно покручивая в руках бейсболку. — То толстый, то худой. Сначала думал, наркоман какой-то, галлюцинации у меня. Но потом приглядился — это один и тот же человек, только лицо меняется.

— Точный адрес? — спросил я.

— Гостиница "Континенталь" на Бруклин-Хайтс. Комната 237.

Я дал Джимми пятьсот долларов и отправился на разведку. Гостиница "Континенталь" была типичным заведением для тех, кто хотел остаться незамеченным — грязная, шумная, с администратором, который не задавал лишних вопросов.

Я наблюдал за зданием с крыши соседнего дома в течение нескольких часов. Во второй половине дня из комнаты 237 вышел мужчина среднего роста в потёртой куртке. Обычное лицо, ничем не примечательное. Но я узнал походку — ту же самую уверенную, целенаправленную манеру движения, которую видел на записях камер наблюдения.

Хамелеон.

Я проследил за ним по улицам Бруклина. Он шёл не спеша, периодически останавливаясь у витрин магазинов, словно обычный прохожий. Но я чувствовал его профессионализм — он проверял, нет ли за ним слежки.

К счастью, мои способности позволяли оставаться незаметным. Я двигался по крышам, используя пожарные лестницы и водосточные трубы, держась в тени.

Хамелеон дошёл до пристани на Ист-Ривер и сел на скамейку, доставая телефон. Я спрыгнул на землю и подкрался ближе, используя припаркованные грузовики как укрытие.

— Контракт выполнен, — говорил он в трубку. — Девочка нейтрализована.

Холодная ярость заполнила меня. Этот ублюдок говорил о Трис как о выполненном задании.

— Да, использовал комбинированный токсин, как заказывали. Должно выглядеть как осложнение от лечения... Что? Она не умерла? Как это возможно?

Хамелеон встал со скамейки, напрягшись:

— Понял. Нужен повторный визит... Да, удвоенная плата за дополнительную работу.

Он собирался вернуться в клинику. Собирался снова пытаться убить Трис.

Этого я позволить не мог.

Хамелеон направился обратно к гостинице, но я не дал ему дойти. В пустынном переулке между складами я спрыгнул с пожарной лестницы прямо перед ним.

— Привет, — сказал я спокойно.

Реакция у него была мгновенной. Хамелеон выхватил пистолет и выстрелил, но я уже двигался. Пуля просвистела мимо, а я оказался рядом с ним.

Удар в запястье заставил его выронить оружие. Второй удар — в солнечное сплетение — согнул его пополам.

— Ты отравил девушку в клинике Озкорп, — сказал я, поднимая его за воротник.

— Не знаю, о чём ты говоришь, — прохрипел он.

— Лжёшь.

Я ударил его по лицу, и он отлетел к стене склада. Хамелеон попытался встать, но я наступил ему на грудь.

— Кто тебя нанял?

— Иди к чёрту.

Я наклонился и сжал его горло:

— Последний раз спрашиваю вежливо.

— Фиск... — выдавил он. — Уилсон Фиск...

— Фиск мёртв.

— Посмертный контракт. Если с ним что-то случится, я должен был ликвидировать всех, кто ему дорог.

— И ты решил начать с девятнадцатилетней девочки?

— Просто работа. Ничего личного.

Ничего личного. Он чуть не убил Трис, и для него это была просто работа.

Я поднял его и швырнул через переулок. Хамелеон врезался в мусорные контейнеры, но сумел встать.

— Слушай, парень, — сказал он, вытирая кровь с губы, — я могу отменить контракт. За определённую плату...

— Поздно.

— Подожди! У меня есть информация о других контрактах Фиска! Я могу...

Я не дал ему договорить. Удар в челюсть отправил его в нокдаун. Хамелеон попытался откатиться, но я наступил ему на ногу.

Хруст ломающейся кости эхом отразился от стен переулка.

— Ааааа! — закричал он. — Ты сломал мне ногу!

— Это только начало.

Я схватил его за руку и резко дёрнул. Плечевая кость вышла из сустава с мерзким звуком.

— Останавливайся! — визжал Хамелеон. — Я всё расскажу!

— Я уже всё знаю.

Следующим был локоть. Потом запястье. Потом вторая рука.

Хамелеон корчился на асфальте, его крики становились всё слабее. Он был в шоке от боли.

— Пожалуйста... — прошептал он. — Я же только выполнял заказ...

— А я выполняю свой.

Я сломал ему рёбра. Одно за другим. Методично, без спешки. Каждый хруст был местью за страдания Трис.

— Ты... ты псих... — еле слышно сказал Хамелеон.

— Нет. Я тот, кто любит.

Когда я закончил, Хамелеон представлял собой жалкое зрелище. Все конечности сломаны, рёбра раздроблены, челюсть вывихнута. Он был жив, но едва дышал.

— Знаешь, — сказал я, поднимая его изуродованное тело, — Фиск думал, что сможет мстить мне даже после смерти. Но он забыл одну вещь.

Я потащил Хамелеона к краю пристани, где в воду уходили старые деревянные опоры.

— Я тоже умею мстить.

Хамелеон пытался что-то сказать, но из его рта вместо слов вытекала кровь.

— Передай Фиску в аду, — сказал я, поднимая его над водой, — что Питер Паркер не прощает обид.

Я бросил его в Гудзон.

Течение было сильным, а с переломанными костями у него не было шансов выплыть. Тело Хамелеона исчезло под тёмной водой за несколько секунд.

Я стоял на пристани, глядя на круги на воде. Месть была завершена, но удовлетворения не чувствовал. Трис всё ещё лежала в коме, а Хамелеон был лишь исполнителем, а не заказчиком.

Но по крайней мере, он больше никому не навредит.

Мой телефон зазвонил, когда я всё ещё стоял на пристани, глядя на тёмные воды Гудзона. Доктор Коннорс.

— Питер, — усталый голос прозвучал в трубке, — как дела с поисками того... человека?

— Нашёл его. Проблема решена.

— Хорошо. — Пауза. — Питер, мне нужно кое-что тебе сказать. Приезжай домой, когда сможешь. У меня есть идея.

— Какая идея?

— Поговорим дома. Это важно.

Он повесил трубку, и я почувствовал беспокойство. Что-то в его голосе было не так — слишком спокойно, слишком решительно.

---

**[Интерлюдия — Доктор Курт Коннорс]**

Я положил трубку и медленно прошёл в свой домашний кабинет. Пустой дом встретил меня мертвенной тишиной — Беатрис лежала в коме в клинике Озкорп, а я остался один со своими мыслями и чувством вины.

Три дня назад я был на пике надежды. Наше лечение работало, Трис поправлялась, рак отступал. А теперь моя дочь находится между жизнью и смертью из-за какого-то наёмника, которого подослал мёртвый преступник.

Я сел за письменный стол и открыл ящик, где хранил свои личные записи. Годы исследований, сотни экспериментов, тысячи часов работы над одной-единственной целью — восстановить утраченную руку.

Сыворотка регенерации на основе ДНК рептилий. Моя навязчивая идея. Моя проклятая мечта.

Я достал пробирку с зелёной жидкостью и поднёс к свету. Теоретически она должна была запустить процессы регенерации в человеческом организме. Но я никогда не решался её испытать — слишком много неизвестных, слишком высок риск.

А теперь риск стал неважен.

Беатрис умирает. Наш препарат с Питером сработал, но этого мало — яд Хамелеона мог причинить необратимые повреждения её мозгу. Даже если она проснётся, какой она будет? Сможет ли вести нормальную жизнь?

Я открыл блокнот и перечитал свои записи в сотый раз:

*"Эксперимент № 247. Сыворотка на основе генетического материала игуаны показала 73% эффективность в регенерации тканей у подопытных мышей. Побочные эффекты: агрессивность, изменение пигментации кожи, аномальный рост мышечной массы."*

*"Эксперимент № 248. Комбинированная сыворотка (игуана + варан) дала 89% эффективность. Побочные эффекты усилились: полное изменение структуры кожи, значительные поведенческие аномалии, потеря способности к социализации."*

*"Эксперимент № 249. Добавление стабилизирующих агентов снизило эффективность до 64%, но практически устранило побочные эффекты."*

Я захлопнул блокнот. Годы осторожности, научной методологии, постепенного приближения к цели. А что мне это дало? Моя дочь умирает, а я всё ещё боюсь рискнуть.

Питер прав. Иногда нужно действовать, а не размышлять.

Я встал и прошёл в домашнюю лабораторию — небольшую комнату в подвале, где проводил эксперименты. Здесь стояло основное оборудование: центрифуга, микроскоп, холодильник с образцами.

Достав пробирку с сывороткой, я ещё раз изучил её состав. Генетический материал пяти видов рептилий, стабилизирующие агенты, усилители клеточного метаболизма. В теории всё должно работать идеально.

А на практике?

Я вспомнил слова Питера: "Доктор, дайте мне неделю. Одну неделю, чтобы найти альтернативный способ лечения."

Неделя почти прошла. А альтернативы нет.

Трис лежит в коме, и никто не знает, когда она проснётся. Если вообще проснётся. А я сижу здесь и жалею себя, вместо того чтобы действовать.

Я подошёл к зеркалу на стене лаборатории и посмотрел на своё отражение. Пятьдесят два года, седые волосы, усталые глаза. Пустой рукав, приколотый к рубашке — постоянное напоминание о собственной неполноценности.

— Чего ты боишься, Курт? — спросил я своё отражение. — Стать монстром? Потерять человечность?

А что такое человечность, когда твой ребёнок умирает?

Я вернулся к столу и начал готовить инъекцию. Набрал в шприц пять миллилитров сыворотки — достаточно для запуска процесса регенерации.

*Если это сработает*, подумал я, *я не только восстановлю руку. Получу силы, которые помогут защитить Беатрис. Стану сильнее, быстрее, выносливее. Смогу бороться с любыми угрозами.*

*А если не сработает...*

Я не дал себе додумать эту мысль.

Сыворотка была комнатной температуры, почти бесцветная с лёгким зеленоватым оттенком. Я поднёс шприц к своей единственной руке, нашёл вену на запястье.

— За Беатрис, — прошептал я и ввёл иглу.

Сыворотка вошла в кровоток медленно, разливаясь тёплом по руке. Сначала ничего не происходило — только лёгкое покалывание в месте инъекции.

Потом началось.

Сердце забилось быстрее. Температура тела начала подниматься. Я почувствовал, как мышцы напрягаются, словно готовясь к невероятной нагрузке.

— Работает, — выдохнул я, наблюдая за изменениями.

Пульс подскочил до ста двадцати ударов в минуту. Кожа стала горячей, покрылась испариной. В голове начал нарастать гул, словно где-то включили мощный двигатель.

Я сел в кресло, готовясь к долгому процессу трансформации. По моим расчётам, изменения должны были занять несколько часов.

Но уже через полчаса стало ясно, что что-то идёт не так.

Боль. Невероятная, всепоглощающая боль, которая начиналась в костях и растекалась по всему телу. Словно меня разрывали изнутри.

Я упал с кресла, корчась на полу лаборатории. Кости удлинялись, мышцы увеличивались в объёме, кожа натягивалась до предела.

— Что... происходит... — прохрипел я сквозь стиснутые зубы.

Процесс шёл намного быстрее и агрессивнее, чем я рассчитывал. Сыворотка не просто восстанавливала утраченную руку — она перестраивала весь организм.

Я почувствовал, как что-то растёт на месте ампутированной конечности. Сначала это была просто выпуклость под кожей, потом начали формироваться кости, мышцы, сухожилия.

Рука восстанавливалась. Но не человеческая рука.

Через плечо проступали чешуйки — мелкие, зелёные, плотно прилегающие друг к другу. Пальцы, которые формировались на новой руке, были длинными, с острыми когтями на концах.

— Нет... — простонал я. — Не так... должно было быть не так...

Но остановить процесс было уже невозможно. Трансформация набирала обороты.

Кожа по всему телу начала меняться, покрываясь чешуёй. Мышцы росли, кости становились плотнее и крепче. Рост увеличивался — сто восемьдесят сантиметров, сто девяносто, два метра.

Лицо тоже изменялось. Челюсти выдвигались вперёд, зубы становились острее. Глаза приобретали жёлтый оттенок с вертикальными зрачками.

Я превращался в рептилию. В чудовище.

*Но я стану сильнее*, пронеслась мысль в изменяющемся сознании. *Смогу защитить Беатрис.*

Человеческие мысли становились туманными, отступали на второй план. Вместо них приходили более простые, примитивные инстинкты.

Голод. Территория. Доминирование.

Процесс трансформации завершился через два часа. Я встал на ноги — теперь я был больше двух метров ростом — и посмотрел на свои руки.

Обе руки. Восстановленная конечность была полностью функциональной, покрытой зелёной чешуёй, с когтями длиной в несколько сантиметров.

Я подошёл к зеркалу и увидел своё новое отражение.

Ящер. Гуманоидная рептилия с мощным телосложением и хищными глазами. Кошмар, рождённый наукой.

Но также — существо невероятной силы.

Я ударил кулаком по лабораторному столу. Металлическая поверхность смялась как фольга. Попробовал когтями — они легко прорезали сталь.

Сила. Скорость. Регенерация. Всё, о чём я мечтал.

Но ценой человечности.

*Неважно*, решил я. *Беатрис важнее.*

Человеческая часть сознания всё ещё сопротивлялась, пыталась взять контроль. Доктор Курт Коннорс боролся с рептильными инстинктами, которые нашептывали о насилии и доминировании.

*Я всё ещё врач*, напомнил я себе. *Всё ещё отец. Моя цель не изменилась — спасти дочь.*

Но как? В таком виде я не мог появиться в клинике. Люди поднимут панику, вызовут полицию или армию.

Нужен был план.

Я прошёл в свой кабинет и сел за компьютер. Печатать когтями было неудобно, но я справился. Открыл файлы с исследованиями по лечению комы.

Экспериментальные препараты для стимуляции мозговой активности. Новейшие методы пробуждения пациентов. Всё, что могло помочь Беатрис.

Большинство этих препаратов были недоступны через официальные каналы. Слишком экспериментальные, слишком опасные. Но у меня теперь были другие возможности.

Я составил список нужных веществ и их местонахождение. Некоторые хранились в исследовательских лабораториях Колумбийского университета. Другие — в фармацевтических компаниях. Третьи — в секретных правительственных проектах.

Раньше я не мог получить доступ к этим ресурсам. Но Ящер мог.

Я встал и подошёл к окну. Солнце садилось, начинались сумерки. Идеальное время для охоты.

*Нет*, поправил я себя. *Для спасения дочери.*

Рептильная часть сознания шептала о других вещах. О том, чтобы найти Питера и показать ему, что произошло. О том, чтобы потребовать объяснений за неудачу с лечением.

*Если ничего не получится*, подумал я, *то убить его и позаботиться о Трисс самому.*

Человеческая часть ужаснулась этой мысли. Питер был хорошим мальчиком, он пытался помочь. Он не виноват в том, что случилось.

Но рептильный разум был проще и жестче. Для него важны были только результаты. А результата не было — Беатрис всё ещё находилась в коме.

Значит, кто-то должен был заплатить.

Я вышел из дома через заднюю дверь, чтобы соседи не увидели. В темноте мою трансформацию было труднее заметить.

Первая цель — лаборатория Колумбийского университета. Там хранился препарат NZT-48, экспериментальный стимулятор нейронной активности. В малых дозах он мог помочь пробудить пациента из комы.

Я двигался по крышам, используя новые способности. Мощные ноги позволяли прыгать на расстояния, недоступные человеку. Когти давали отличное сцепление с любой поверхностью.

Университетский кампус был почти пуст в это время суток. Только охранники патрулировали территорию, да несколько студентов сидели в библиотеке.

Лаборатория находилась на четвёртом этаже биологического корпуса. Окна были заперты, но это не проблема для когтей, способных резать сталь.

Я бесшумно проник внутрь и направился к холодильной камере, где хранились экспериментальные препараты. Система сигнализации сработала, но к тому времени я уже взял что нужно и исчез.

Вторая цель — склад фармацевтической компании "Пфайзер". Там хранились опытные образцы нового антидепрессанта, который в больших дозах мог стимулировать активность мозга.

Третья цель — секретная лаборатория в подвале больницы "Маунт-Синай". Правительственные эксперименты по изучению сознания. Препараты, о которых общественность не знала.

К полуночи у меня был полный набор веществ, необходимых для создания коктейля, способного пробудить Беатрис из комы.

Но сначала нужно было их правильно смешать и протестировать.

Я вернулся домой и спустился в лабораторию. Человеческие знания доктора Коннорса всё ещё были доступны моему изменённому сознанию. Более того, они стали острее, яснее.

Рептильный мозг был проще человеческого, но также более сфокусированным. Никаких сомнений, никаких эмоциональных препятствий. Только холодная логика и расчёт.

Я начал работу над формулой пробуждения.

Комбинация NZT-48 с экспериментальным антидепрессантом давала мощный стимулирующий эффект. Добавление нейропептидов из правительственной лаборатории усиливало воздействие на кору головного мозга.

Через три часа работы формула была готова.

Прозрачная жидкость в пробирке могла стать спасением для Беатрис. Или убить её, если дозировка была неправильной.

Но риск был оправданным. В коме она медленно умирала. А этот препарат давал шанс.

Я взял готовую формулу и направился к выходу. Пора было навестить дочь.

И заодно поговорить с Питером Паркером.

Рептильная часть сознания с нетерпением ждала этой встречи. Если мальчик не сможет объяснить свои неудачи...

*Убить его и позаботиться о Трисс*, — последняя мысль прозвучала в голове, когда я выходил в ночь.

Добравшись до дома Коннорсов, я сразу понял, что что-то не так. Входная дверь была приоткрыта, а из щели пробивался странный зеленоватый свет. Паучий инстинкт взвыл предупреждением, но я всё равно вошёл внутрь.

Дом встретил меня мёртвой тишиной. В гостиной всё выглядело нормально, но в воздухе висел странный запах — смесь химикатов и чего-то животного, дикого.

— Доктор Коннорс? — позвал я, но ответа не последовало.

Я прошёл через дом, проверяя комнату за комнатой. Кухня, гостиная, спальня — везде порядок. Но когда я спустился в подвал, где Коннорс оборудовал домашнюю лабораторию, картина кардинально изменилась.

Лаборатория была разгромлена. Не так, как будто здесь искали что-то конкретное, а словно здесь бушевал ураган. Столы перевёрнуты, оборудование разбито, стеклянные колбы валялись осколками по всему полу.

На одной из стен виднелись глубокие царапины — четыре параллельные борозды, словно кто-то провёл по штукатурке гигантскими когтями. А рядом с разбитым микроскопом лежала пустая пробирка с остатками зелёной жидкости.

Сыворотка регенерации Коннорса.

Я поднял пробирку и понюхал. Едкий, химический запах с примесью чего-то органического. То же самое вещество, которое Коннорс показывал мне в больнице, говоря о восстановлении утраченной руки.

На полу валялся лист бумаги с записями, исписанный почерком доктора. Я поднял его и прочитал:

*"Эксперимент завершён. Регенерация прошла успешно — конечность полностью восстановлена. Побочные эффекты значительнее ожидаемых: полная трансформация тела, изменение когнитивных функций, усиление агрессивности.*

*Человеческое сознание сохраняется, но борется с рептильными инстинктами. Необходимо найти способ пробудить Беатрис. Если традиционная медицина бессильна, применю альтернативные методы.*

*Питер не справился. Его препарат не смог защитить дочь от токсина. Возможно, он не тот, за кого себя выдаёт. Требуются объяснения."*

Запись обрывалась на полуслове, а дальше шла кровь. Не человеческая кровь — слишком тёмная, почти чёрная.

Я опустил записку и оглядел разгром ещё раз. Картина становилась ясной. Коннорс всё-таки решился на эксперимент с сывороткой регенерации. Но что-то пошло не так — вместо простого восстановления руки произошла полная мутация.

Доктор Коннорс больше не существовал. Теперь был только Ящер.

И он направлялся к Трис.

Я бросился вверх по лестнице, выскочил из дома и сел в машину. До клиники Озкорп — двадцать минут езды в обычное время. Но сейчас было далеко за полночь, дороги пустые. Я мог добраться за десять минут, если буду нарушать все правила.

Машина взревела, и я помчался по ночным улицам Нью-Йорка, на каждом повороте представляя, что может происходить в клинике. Ящер был сильнее и опаснее любого человека. Охрана клиники не сможет его остановить.

А Трис... Трис беззащитна, находится в коме, даже не может позвать на помощь.

Я нажал на газ сильнее.

Клиника Озкорп возвышалась перед мной, освещённая ночными огнями. С виду всё выглядело спокойно — никаких признаков вторжения, никакой суеты. Может быть, я опоздал? Или, наоборот, приехал раньше времени?

Я оставил машину на парковке и направился к главному входу. Охранник за стойкой выглядел расслабленным, читал газету.

— Добрый вечер, — поприветствовал я его. — Пришёл навестить пациентку в палате 237.

— В это время? — удивился охранник. — Посещения закончились в девять.

— Экстренная ситуация. Я работаю с доктором Строммом над лечением этой пациентки.

Охранник нехотя кивнул и сделал отметку в журнале:

— Лифт в конце коридора. Но долго не задерживайтесь.

Я поднялся на второй этаж, где находилась палата Трис. Коридор был пуст, только приглушённое гудение медицинского оборудования нарушало тишину.

Подойдя к палате 237, я заглянул в окошко в двери.

И похолодел.

Рядом с кроватью Трис стояло существо из кошмаров. Больше двух метров ростом, покрытое зелёной чешуёй, с мощными руками, заканчивающимися когтями. Жёлтые глаза с вертикальными зрачками сосредоточенно изучали содержимое шприца в его руке.

Ящер. Доктор Коннорс превратился в настоящего монстра.

Но в его движениях всё ещё читалась осторожность врача. Он проверял дозировку, изучал реакцию организма на капельнице, вёл себя как медик, а не как хищник.

Пока что.

Я осторожно приоткрыл дверь, стараясь не производить звуков. Нужно было остановить его, но как? В этом облике Коннорс был намного сильнее меня.

Ящер наклонился над спящей Трис и ввёл иглу в её вену. Прозрачная жидкость из шприца медленно поступала в кровоток.

— Проснись, моя девочка, — прошептал он хриплым голосом. — Папа нашёл способ тебя разбудить.

Голос был едва узнаваемым — низким, гортанным, но в нём всё ещё звучали интонации доктора Коннорса. Человек боролся с монстром внутри изменённого тела.

Эффект препарата проявился быстро. Мониторы начали подавать сигналы — пульс Трис участился, мозговая активность резко возросла. Она начала шевелиться под одеялом.

— Работает, — удовлетворённо прорычал Ящер. — Наконец-то работает.

Трис открыла глаза.

Сначала она выглядела дезориентированной, не понимая, где находится. Потом её взгляд сфокусировался на фигуре рядом с кроватью.

И она увидела Ящера.

Крик, который вырвался из её горла, мог разбудить весь этаж. Крик ужаса, первобытного страха перед чудовищем из кошмаров.

— Трис, не бойся, — попытался успокоить её Ящер, протягивая когтистую лапу. — Это я, твой отец...

Но Трис уже не слушала. Она рванулась с кровати, выдернув капельницы и датчики мониторов. Больничная рубашка развевалась за ней, как призрачный плащ.

— Не трогай меня! — закричала она, отшатываясь к стене. — Не подходи!

— Беатрис, я спас тебя... — Ящер сделал шаг к ней, и его голос стал более угрожающим. — Я стал монстром ради тебя...

Трис увидела открытую дверь и бросилась к выходу. Ящер попытался её остановить, но она увернулась от его когтей и выбежала в коридор.

— Помогите! — кричала она, бегая по коридору. — Монстр! Здесь монстр!

Я вышел из укрытия и перехватил её у лифта:

— Трис! Это я, Питер!

Она обернулась, и я увидел в её глазах такой ужас, что сердце сжалось. Лицо было бледным, руки дрожали.

— Питер... — прошептала она. — Там... там что-то ужасное...

— Я знаю. Всё будет хорошо.

Из палаты вышел Ящер. Увидев меня, он остановился и медленно выпрямился во весь рост.

— Питер Паркер, — прорычал он. — Как вовремя.

В жёлтых глазах полыхала смесь боли и ярости. Человеческое сознание доктора Коннорса боролось с рептильными инстинктами, и побеждали инстинкты.

— Доктор Коннорс, — сказал я осторожно, заслоняя Трис собой. — Я знаю, что вы меня слышите. Боритесь с этим.

— Коннорс... — Ящер наклонил голову, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. — Да... я помню этого человека...

Он сделал шаг ближе:

— Но он неудачник. Не смог защитить мою дочь. Не смог предотвратить отравление.

— Мы не могли знать про Хамелеона...

— Должны были знать! — взорвался Ящер. — Должны были предвидеть! А теперь Беатрис боится собственного отца!

За моей спиной Трис тихо всхлипывала. Она не понимала, что происходит, но инстинктивно чувствовала опасность.

— Доктор, посмотрите на неё, — сказал я мягко. — Она жива. Она проснулась. Ваш препарат сработал.

— Сработал... — Ящер посмотрел на дрожащую Трис. — Но ценой чего? Она меня боится. Ненавидит.

В его голосе прозвучала такая боль, что я почувствовал сочувствие. Отец, который стал монстром ради спасения дочери, только чтобы увидеть ужас в её глазах.

— Это не навсегда, — попытался я убедить его. — Мы найдём способ вернуть вас в человеческий облик.

— Нет, — покачал головой Ящер. — Процесс необратим. Я изучал структуру сыворотки. Изменения затронули ДНК на клеточном уровне.

Он посмотрел на свои когтистые руки:

— Но у меня есть сила. Сила защитить то, что важно.

Ящер снова поднял взгляд на меня, и в жёлтых глазах читалась холодная решимость:

— Убить Паркера, — прошептал он, словно мантру. — Убить Паркера и позаботиться о Трис самому.

— Что?

— Ты неудачник, мальчик. Подвёл мою дочь. Подвёл меня. — Голос Ящера становился всё более угрожающим. — Мир опасен. Полон врагов. А ты не можешь её защитить.

Он сделал ещё шаг, и я увидел, как напрягаются его мышцы:

— Но я могу. Я стал сильнее любого человека. Быстрее. Опаснее. Убью всех, кто угрожает Беатрис.

— Начиная с меня?

— Начиная с тебя, — подтвердил Ящер.

Трис схватила меня за руку:

— Питер, о чём он говорит? Кто это?

Я не знал, что ответить. Как объяснить девушке, что монстр перед нами — её любящий отец, который превратился в чудовище ради её спасения?

— Убить Паркера, — снова прошептал Ящер, и это действительно звучало как мантра. — Убить Паркера. Убить Паркера.

Рептильный разум взял верх над человеческим сознанием. Логика была простой: Питер Паркер представляет угрозу для Беатрис, значит, его нужно устранить.

Ящер медленно выдвинул когти и начал приближаться.

По коридору раздались звуки — кто-то бежал к нам. Охрана клиники, привлечённая криками Трис.

— Что здесь происходит? — крикнул голос охранника.

Ящер обернулся на звук и зарычал. В его жёлтых глазах мелькнула первобытная агрессия хищника, которому мешают охотиться.

— Посторонние, — прорычал он. — Убрать помехи.

Это дало мне несколько секунд. Я схватил Трис за руку:

— Бежим!

Мы бросились к противоположному концу коридора, где находилась пожарная лестница. За спиной раздались крики охранников, звуки борьбы, потом тишина.

Ящер расправился с ними за считанные секунды.

— Питер, — задыхалась Трис, пока мы спускались по лестнице, — что с моим отцом? Где он?

— Он... — Я не знал, как объяснить. — Он попытался тебя спасти. Но эксперимент пошёл не так.

— Эксперимент?

— Потом объясню. Сейчас главное — убежать.

Мы выбежали на первый этаж через аварийный выход. Позади нас раздался рёв Ящера — он понял, что мы ушли, и рассвирепел.

— Паркер! — эхом разнеслось по зданию. — Паркер! Убить Паркера!

Я привёл Трис к своей машине и помог ей сесть. Она дрожала, всё ещё не понимая происходящего.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В безопасное место.

В зеркале заднего вида я увидел, как из клиники выбегает тёмная фигура Ящера. Он осматривался по сторонам, ища наши следы.

Я завёл двигатель и резко рванул с места.

Доктор Коннорс хотел спасти дочь и превратился в монстра. Трис проснулась из комы, но теперь её собственный отец охотился на меня.

А где-то в ночном городе Ящер повторял как мантру:

— Убить Паркера. Убить Паркера. Убить Паркера.

Я газовал изо всех сил, пытаясь увести Трис подальше от клиники. В зеркале заднего вида я видел, как Ящер осматривается возле входа, его жёлтые глаза сканируют парковку в поисках добычи.

— Питер, — дрожащим голосом сказала Трис, — это действительно мой отец? Тот монстр?

— Да, — ответил я, не отрывая взгляд от дороги. — Он пытался найти способ разбудить тебя из комы. Испытал на себе экспериментальную сыворотку.

— И превратился в это... существо?

— Трансформация затронула не только тело, но и разум. Человеческое сознание борется с рептильными инстинктами.

Трис закрыла лицо руками:

— Это всё из-за меня. Если бы я не заболела...

— Нет, — твёрдо сказал я. — Ты не виновата. Виноват тот, кто тебя отравил.

Я свернул на главную дорогу, ведущую в центр города. Ещё несколько километров, и мы будем в безопасности. Ящер не сможет преследовать нас по оживлённым улицам Манхэттена.

Внезапно паучий инстинкт взорвался предупреждением.

Я резко крутанул руль влево, и в то же мгнение что-то тяжёлое обрушилось на крышу машины. Металл прогнулся с оглушительным грохотом, стёкла задрожали от удара.

— Что это было? — закричала Трис.

Ответ пришёл мгновенно. Острые когти пробили крышу насквозь, словно консервный нож. Четыре параллельные борозды прорезали металл, и в образовавшиеся дыры просунулись жёлтые глаза Ящера.

— Найдены, — прорычал он сверху.

Он прыгнул на машину с расстояния больше ста метров. Я недооценил его физические возможности.

Машину начало заносить от смещённого центра тяжести. Я пытался удержать руль, но Ящер методично разрывал крышу, расширяя отверстие.

— Питер, делай что-нибудь! — кричала Трис в панике.

Я резко затормозил, надеясь сбросить Ящера с крыши. Но он только сильнее вцепился когтями в металл.

— Паркер! — рычал он, просовывая голову в дыру. — Убить Паркера!

Жёлтые глаза горели яростью, челюсти щёлкали в опасной близости от моего лица. Слюна капала на приборную панель.

Я дал резкий газ, потом снова затормозил. Ящер качнулся, но не отпустил. Наоборот — начал рвать крышу ещё яростнее.

Лобовое стекло треснуло от напряжения, а боковые окна начали осыпаться осколками.

— Выходи, мальчик, — прорычал Ящер. — Не заставляй меня приходить за тобой.

Его когтистая лапа протянулась внутрь салона, пытаясь достать до меня. Я отклонился, но в машине было мало места для манёвра.

Трис прижалась к дверце, глядя на происходящее в ужасе:

— Папа, остановись! Это Питер! Он мне помогает!

— Он неудачник, — рычал Ящер, не слушая дочь. — Подвёл тебя. Подвёл меня.

Когти скребли по обивке сиденья, оставляя глубокие борозды. Ещё немного, и он доберётся до меня.

Я принял решение.

Резко дёрнув ручник, я открыл дверь и выкатился из машины. Асфальт болезненно ударил по рёбрам, но я перекатился и встал на ноги.

Ящер мгновенно среагировал. Он спрыгнул с крыши машины и развернулся ко мне. Даже в полный рост он был впечатляющим — больше двух метров мускулов, покрытых зелёной чешуёй.

— Наконец-то, — прорычал он, выдвигая когти. — Мужчина против мужчины.

— Доктор Коннорс, — попытался я достучаться до человеческого сознания, — боритесь с этим. Вы же врач. Дали клятву не причинять вреда.

— Клятва? — Ящер наклонил голову. — Я помню клятву. Но ты причинил вред моей дочери. Не смог её защитить.

Он сделал шаг вперёд, мускулы напряглись для броска:

— Поэтому ты должен умереть.

Ящер атаковал быстрее, чем я ожидал. Его коготь просвистел в дюйме от моего лица, я едва успел отклониться.

Контратака — удар в солнечное сплетение. Но кулак словно ударился о стену. Чешуя была твёрже стали.

Ящер схватил меня за плечо и швырнул через дорогу. Я врезался в дорожный знак, согнув металлический столб.

— Слабый, — прорычал он, приближаясь. — Как ты собирался защищать Беатрис?

Я перекатился в сторону, когда его коготь прошёл там, где секунду назад была моя голова. Асфальт треснул от удара.

Поднявшись на ноги, я попытался ударить его в голову. Ящер перехватил мой кулак своей лапой и сжал. Кости в запястье затрещали от давления.

— Больно? — рычал он, увеличивая давление. — Беатрис тоже было больно, когда её травили.

Левой рукой я ударил его по горлу. Ящер отпустил меня и отступил, кашляя.

— Лучше, — одобрил он, вытирая кровь с губы. — Но недостаточно.

Из машины донёсся крик Трис:

— Остановитесь! Хватит драться!

Но мы её не слушали. Ящер снова атаковал, на этот раз пытаясь полоснуть когтями по груди. Я блокировал удар предплечьем, почувствовав, как когти прорезают кожу.

Кровь потекла по руке, но я игнорировал боль. Контратака в челюсть заставила Ящера пошатнуться.

— Ты сильнее, чем выглядишь, — признал он, потирая ушибленную челюсть. — Но всё равно умрёшь.

Он атаковал в третий раз, но теперь я был готов. Уклонившись от когтей, я схватил его за руку и с силой ударил локтём по суставу.

Хруст. Рука Ящера согнулась под неестественным углом.

— Ааааа! — заревел он от боли. — Сломал мне руку!

— Регенерация восстановит, — сказал я холодно.

Ящер попытался ударить здоровой рукой, но я был быстрее. Подсечка сбила его с ног, и он рухнул на асфальт.

Я воспользовался моментом и наступил ему на грудь, прижимая к земле:

— Доктор Коннорс, послушайте меня! Трис нуждается в отце, а не в монстре!

— Я... я пытался... — В жёлтых глазах мелькнуло что-то человеческое. — Хотел её спасти...

— Вы её спасли! Она проснулась! Но теперь ей нужен отец!

На мгновение показалось, что человеческое сознание берёт верх. Ящер перестал сопротивляться, лежал неподвижно.

— Беатрис... — прошептал он. — Моя девочка...

Но потом рептильные инстинкты снова взяли контроль. Ящер рванулся вверх с такой силой, что отбросил меня на несколько метров.

— Нет! — взревел он, поднимаясь на ноги. — Она боится меня! Видела ужас в её глазах! Это твоя вина!

Сломанная рука уже начала заживать. Кости срастались на глазах.

— Убить Паркера! — снова зарычал он. — Убить Паркера!

Ящер бросился на меня с удвоенной яростью. Когти свистели в воздухе, пытаясь разорвать меня на части.

Я уворачивался, блокировал, контратаковал. Но он был сильнее, быстрее, выносливее. И с каждой секундой становился всё агрессивнее.

Очередной удар послал меня в полёт. Я врезался в стену придорожного кафе, оставив в кирпиче трещины.

— Конец игры, мальчик, — прорычал Ящер, приближаясь для финального удара.

Из разбитого окна кафе выглядывали напуганные лица. Кто-то снимал происходящее на телефон.

Трис выбралась из машины и бежала к нам:

— Папа, пожалуйста! Не делай этого!

— Убирайся, Беатрис, — рычал Ящер, не поворачиваясь к дочери. — Не смотри на это.

— Он хороший! Питер хороший! Он меня спас!

— Он тебя подвёл!

Ящер поднял когти для смертельного удара. В его жёлтых глазах читалась только ярость хищника.

У меня не было выбора.

Я схватил обломок кирпича и с силой ударил Ящера по голове. Раз, второй, третий.

Он пошатнулся, но не упал. Регенерация заживляла раны почти мгновенно.

Тогда я схватил металлический прут из разрушенной ограды. Острый конец блестел в свете уличных фонарей.

— Питер, нет! — закричала Трис. — Не убивай его!

Но Ящер снова атаковал. Когти промахнулись на дюйм, прорезав воздух у моего горла.

Я не думал. Действовал инстинктивно.

Металлический прут вошёл в грудь Ящера по самую рукоять.

Он остановился как вкопанный. Жёлтые глаза широко раскрылись от удивления.

— Я... — прохрипел он, глядя на торчащий из груди металл. — Это... больно...

Кровь потекла из его пасти, тёмная и густая. Регенерация не справлялась с таким повреждением.

— Питер... — прошептал он, и голос снова стал человеческим. — Позаботься... о Беатрис...

Ящер рухнул на колени, потом упал лицом вниз. Металлический прут торчал из его спины.

Доктор Курт Коннорс был мёртв.

Тишина.

Только звук капающей крови и далёкий гул ночного города.

Потом раздался крик.

Трис бежала к телу отца, слёзы текли по её лицу. Она упала на колени рядом с Ящером и попыталась его перевернуть.

— Папа! — рыдала она. — Папа, проснись!

Но Коннорс не отвечал. Его жёлтые глаза остекленели, смотрели в пустоту.

Трис подняла голову и посмотрела на меня. В её взгляде был такой ужас, такое потрясение, что я почувствовал физическую боль.

— Ты убил его, — прошептала она. — Ты убил моего отца.

— Трис, он бы меня убил...

— Это был мой отец! — закричала она сквозь слёзы. — Мой единственный родственник! А ты его убил!

Она прижалась к телу Ящера, обнимая его огромную голову:

— Прости меня, папа. Прости, что испугалась. Прости, что убежала.

Я стоял рядом, не зная, что сказать. Руки дрожали от адреналина, на одежде была кровь — своя и чужая.

Трис посмотрела на меня ещё раз. В её глазах не было больше любви или доверия. Только ужас и отвращение.

— Не подходи ко мне, — сказала она тихо, но очень чётко. — Никогда больше не подходи.

Вдалеке послышались сирены. Кто-то вызвал полицию.

Я сделал шаг к Трис, но она отшатнулась:

— Не трогай меня! Убийца!

Слово ударило больнее любого физического удара.

Убийца.

Я убил доктора Коннорса — человека, который пытался спасти дочь. Который стал монстром ради неё. Который в последние секунды жизни попросил меня о ней позаботиться.

А теперь эта дочь смотрела на меня как на чудовище.

Сирены приближались. Нужно было уходить.

— Трис, — попытался я в последний раз, — я не хотел...

— Уходи, — прошептала она, не поднимая головы. — Уходи и никогда не возвращайся.

Я отступил в тень между зданиями и исчез в ночи.

За спиной остались мёртвый Ящер, рыдающая Трис и приближающийся вой сирен.

Я спас её жизнь. Но потерял её любовь.

И теперь в её глазах навсегда остался отпечаток ужаса — вида того, как человек, которого она любила, убивает её отца.

Самое забавное что из битвы нельзя выйти победителем…

Здание Крайслера возвышалось в ночном небе как готический собор из стали и стекла. Его знаменитые горгульи смотрели на город с высоты семьдесят седьмого этажа, безмолвные стражи, застывшие в камне уже почти столетие.

Я сидел на узком выступе между двумя горгульями, свесив ноги в пустоту. Внизу, на головокружительной высоте, простирался Манхэттен — океан огней, который никогда не спал. Автомобильные фары ползли по улицам как светлячки, окна небоскрёбов мерцали жёлтыми квадратами, где-то далеко мигали красные огни самолётов.

Красиво. Умиротворяюще. И бесконечно одиноко.

Луна висела над городом полным диском, её серебристый свет смешивался с неоновым сиянием рекламных вывесок. Октябрьский ветер треплал мои волосы, приносил запахи большого города — выхлопные газы, еду из ресторанов, дым от сигарет, пот миллионов людей.

Все эти люди жили своими жизнями где-то внизу. Влюблялись, ссорились, мечтали, плакали, смеялись. Для них я был невидим — просто тень на вершине небоскрёба, которую никто не замечал.

Хорошо быть невидимым. Не нужно ни с кем говорить, ничего объяснять.

Не нужно видеть ужас в глазах девушки, которую любишь.

*«Ты убил моего отца».*

Слова Трис звучали в голове как заезженная пластинка. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел её лицо в тот момент — искажённое горем, мокрое от слёз, полное отвращения.

*«Убийца».*

Она была права. Я убил доктора Коннорса. Да, он превратился в монстра. Да, он пытался меня убить. Да, у меня не было выбора.

Но всё это не меняло факта — человек мёртв от моей руки.

Хороший человек. Любящий отец. Блестящий учёный, который хотел только спасти дочь.

Я пришёл сюда два часа назад, как только смог оторваться от полицейских вопросов и журналистских камер. Официальная версия была простой — неизвестный мутант напал на клинику, был нейтрализован службой безопасности. Свидетели говорили разное, кто-то видел Человека-Носорога, кто-то — неизвестного супергероя. Никто не связывал происходящее с Питером Паркером, скромным школьником.

Но я знал правду. И Трис знала.

Внизу, где-то в полицейском участке, она давала показания. Рассказывала, как её отец превратился в монстра, как пытался её спасти, как я его убил.

Что она скажет обо мне? Назовёт героем, который её защищал? Или убийцей, который отнял у неё последнего родственника?

Ветер усилился, заставив меня крепче вцепиться в каменный выступ. Хорошо, что у меня теперь сверхчеловеческая сила — обычный человек давно бы сорвался с этой высоты.

Хотя иногда падение казалось заманчивой перспективой.

*Нет*, одёрнул я себя. *Так думать нельзя. У тебя есть обязательства.*

Моя армия мутантов на складе. Пятьдесят два человека, которые полагались на меня. Мэй дома, которая волновалась, где её племянник. Гарри и Флэш, которые считали меня другом.

Империя Фиска, которую теперь нужно было контролировать.

Норман Озборн и его интерес к моему препарату.

Куча проблем, куча ответственности. А я сижу на крыше и жалею себя.

*«Великая сила влечёт великую ответственность»* — где-то я это слышал. Может быть, в каком-то фильме про супергероев.

Только никто не говорил, что эта ответственность будет такой тяжёлой.

Звук был едва различим — лёгкий шорох ткани по камню. Если бы не обострённые чувства, я бы его не заметил.

Кто-то ещё поднялся на вершину здания.

Я обернулся и увидел силуэт в лунном свете. Женская фигура в обтягивающем костюме — чёрная кожа, которая поглощала свет. Кошачьи уши на капюшоне, изящные движения хищника.

Женщина-кошка.

Фелиция Харди. Мы встречались несколько недель назад, когда она просила помочь с делом её отца. После этого наши пути не пересекались, но я слышал слухи — она продолжала свою воровскую деятельность, но теперь предпочитала грабить других преступников.

Благородная воровка. Романтично.

Она села на выступ в нескольких метрах от меня, рядом с горгульей, которая смотрела на восток. Не поздоровалась, не спросила, что я здесь делаю. Просто устроилась поудобнее и стала смотреть на город.

Её костюм был другим — более продуманным, профессиональным. Вместо самодельной маски теперь была элегантная полумаска, которая подчёркивала зелёные глаза. Вместо обычной одежды — специальный костюм с встроенным снаряжением.

— Красивый вид, — сказала она наконец, не поворачиваясь ко мне.

— Да.

— Особенно ночью. Днём город выглядит грязным, суетливым. А ночью он становится почти волшебным.

Я кивнул, хотя она этого не видела.

Несколько минут мы сидели молча. Ветер свистел между горгульями, где-то внизу сирена полицейской машины прорезала ночную тишину.

— Слышала о том, что произошло в клинике, — произнесла Фелиция тихо.

— Новости быстро распространяются.

— В нашем деле приходится следить за такими вещами. Мутант в центре города — это серьёзно.

— Это был не просто мутант.

— Знаю. — В её голосе прозвучало сочувствие. — Доктор Курт Коннорс. Хороший человек, по слухам.

Я сжал кулаки:

— Лучший. И он мёртв.

— От твоей руки.

— От моей руки.

Фелиция повернулась ко мне. В лунном свете её зелёные глаза казались почти светящимися:

— Выбора не было?

— Был. Мог попытаться оглушить, связать, как-то обездвижить. — Я покачал головой. — Но в тот момент думал только о том, что он может убить меня. Или добраться до Трис.

— И ты его остановил.

— Я его убил.

— Иногда это одно и то же.

Она встала и подошла ко мне. В руке появилась бутылка — тёмное стекло, дорогая этикетка. Бурбон.

— Откуда у тебя это? — удивился я.

— Конфисковала у одного наркобарона полчаса назад. — Фелиция пожала плечами. — Думала выпить в одиночестве, но компания лучше.

Она толкнула меня в плечо — не сильно, почти игриво — и протянула бутылку.

— Не пью, — сказал я.

— Сегодня будешь.

— Мне семнадцать.

— Мне девятнадцать. И что?

Она села рядом со мной, так близко, что я чувствовал тепло её тела.

— Пей, Питер. Сегодня тебе это нужно.

Я взял бутылку. Алкоголь был крепким, обжигал горло, но тепло разливалось по груди.

— Не злоупотребляй, — предупредила Фелиция, забирая бутылку. — Нам ещё до утра сидеть.

— Почему до утра?

— Потому что ночью все проблемы кажутся больше, чем есть на самом деле. А на рассвете они уменьшаются.

Она сделала глоток и передала мне бутылку обратно.

— Старая воровская мудрость?

— Житейская мудрость. — Фелиция откинулась назад, опираясь на руки. — Сколько людей ты убил до этого?

— Много, — честно ответил я. — Но они были... другими. Наёмники Фиска, преступники. Мрази, которые не заслуживали жалости.

— А доктор Коннорс заслуживал?

— Он заслуживал помощи. Лечения. Шанса вернуться к нормальной жизни.

— Ты врач?

— Нет.

— Тогда откуда знаешь, что его можно было вылечить?

Я задумался над этим вопросом. Действительно, откуда? Мутация Коннорса затронула ДНК на клеточном уровне. Возможно, процесс был необратимым.

— Не знаю, — признал я. — Но должен был попытаться.

— Должен был? — Фелиция повернулась ко мне. — Кому ты должен? Богу? Обществу? Своей совести?

— Трис. Я должен был её отцу.

— Её отца больше не существовало. Остался только монстр, который хотел тебя убить.

— Но внутри всё ещё был человек...

— Был. И этот человек в последние секунды жизни попросил тебя позаботиться о его дочери. — Фелиция взяла мою руку. — Ты выполнил его последнюю просьбу, Питер. Спас девушку от монстра.

— Но теперь она меня ненавидит.

— Сейчас ненавидит. Позже поймёт.

Мы снова замолчали. Бутылка переходила из рук в руки, алкоголь притуплял острую боль, но не убирал её совсем.

— Почему ты здесь? — спросил я. — Случайно наткнулась?

— Видела, как ты поднимался. — Фелиция улыбнулась. — Подумала, не собираешься ли прыгнуть.

— А если бы собирался?

— Остановила бы. Слишком хороший из тебя получается герой, чтобы разбиваться о тротуар.

— Герой? — Я горько рассмеялся. — Какой из меня герой? Я убиваю людей, создаю армии мутантов, манипулирую окружающими.

— И спасаешь девушек от отравителей. И защищаешь невинных от монстров. И рискуешь жизнью ради других.

Она помолчала, глядя на луну:

— Знаешь, в чём разница между героем и злодеем?

— В чём?

— Герой мучается после того, как убивает. Злодею всё равно.

Простые слова, но в них был смысл. Фиск убивал без раскаяния. Хамелеон считал отравление Трис обычной работой. А я сижу на крыше и корю себя за смерть человека, который пытался меня убить.

— Может быть, ты права.

— Конечно права. Я всегда права. — Фелиция подмигнула мне. — Особенно когда дело касается мужчин.

Мы смеялись, передавали бутылку, смотрели на город. Говорили о всякой чепухе — о фильмах, которые нравились, о местах, где хотелось побывать, о том, каково это быть не таким, как все.

— А ты когда поняла, что... другая? — спросил я.

— В четырнадцать. Проснулась однажды ночью и обнаружила, что вижу в темноте как днём. А ещё могла лазать по стенам. — Фелиция хихикнула. — Родители подумали, что я наркоманка.

— А потом?

— Потом папу арестовали, мама ушла к другому мужчине, а я осталась одна. Пришлось приспосабливаться.

— Тяжело?

— Первые годы — да. Потом привыкла. Свобода — это хорошо, если знаешь, что с ней делать.

Время текло незаметно. Луна перемещалась по небу, город под нами жил своей жизнью, а мы сидели на вершине и делились болью.

Фелиция рассказывала о своих ограблениях — не ради денег, а ради адреналина. О том, как охотилась на коррумпированных полицейских и продажных судей. О том, как пыталась очистить имя отца, но доказательств всё не хватало.

Я рассказывал о своих мутантах — не вдаваясь в подробности, но объясняя, что пытаюсь дать им новую жизнь. О том, как сложно балансировать между обычной жизнью школьника и тайной жизнью того, кем я стал. О том, что иногда кажется, будто я теряю себя в этой игре.

— А кто ты на самом деле? — спросила Фелиция, когда бутылка опустела наполовину.

— Не знаю, — честно ответил я. — Раньше думал, что знаю. Но теперь...

— Теперь ты понял, что люди сложнее, чем кажется?

— Теперь я понял, что я сложнее, чем кажется.

Она кивнула:

— Добро пожаловать в мир взрослых, Питер. Здесь никто не знает, кто он такой.

Постепенно горизонт на востоке начал светлеть. Сначала появилась тонкая полоска серого света, потом она расширилась, превратившись в полосу жемчужного цвета.

Рассвет.

Город просыпался. На улицах появлялись первые пешеходы — ранние пташки, спешащие на работу. Включались огни в окнах, где люди готовили завтрак и собирались начать новый день.

— Смотри, — сказала Фелиция, указывая на восток.

Солнце медленно поднималось над горизонтом, окрашивая небо в оттенки розового и золотого. Лучи света падали на стеклянные фасады небоскрёбов, превращая их в гигантские зеркала.

Красиво. По-другому красиво, чем ночью, но всё равно завораживающе.

— Новый день, — сказал я.

— Новый день, новые возможности, — согласилась Фелиция. — Вчерашние ошибки остались во вчера.

— А вчерашние трупы?

— Остались трупами. — Она пожала плечами. — Но это не значит, что нужно к ним присоединяться.

Солнце поднялось выше, и его свет стал ярче. Ночные тени отступили, город заиграл дневными красками.

— Мне пора, — сказала Фелиция, вставая. — Работа не ждёт.

— Какая работа?

— Увидишь в новостях. — Она подмигнула мне. — Сегодня один коррумпированный судья лишится своих незаконных накоплений.

Она подошла к краю крыши, потом обернулась:

— Питер?

— Да?

— То, что произошло вчера... это не определяет тебя. Ты сам решаешь, кем быть.

— А если я выберу неправильно?

— Тогда у тебя будет завтра, чтобы исправиться.

Фелиция подняла руку в прощальном жесте и прыгнула с крыши. Через секунду я услышал звук — она зацепилась за что-то и качнулась к соседнему зданию.

Я остался один с пустой бутылкой и первыми лучами солнца.

Но одиночество больше не казалось таким тяжёлым.

Где-то внизу Трис давала показания, мучаясь из-за смерти отца. Где-то Мэй волновалась о племяннике, который не ночевал дома. Где-то мои мутанты ждали новых приказов.

Жизнь продолжалась. И у меня было место в этой жизни.

Я встал, отряхнулся и направился к выходу с крыши. Внизу меня ждали проблемы, ответственность, сложные решения.

Но также ждали возможности. Шанс стать лучше. Шанс исправить ошибки.

Шанс защитить тех, кого я любил, не теряя при этом самого себя.

Рассвет нового дня. Рассвет новой жизни.

И я был готов её встретить.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА

Так же можете посмотреть и другие мои работы и просто подписаться, как на автора. Или же цикл фанфиков. В комментарии к работе, что рядом с описанием, есть ссылка на телеграм автора.

https://author.today/u/simsimovich00

PS

Я мог написать счастливый конец, и жили они долго и счастливо, но ведь все мы знаем, что это ложь? И посему все мои герои страдают, возможно, и я сам страдаю, но это уже другой вопрос. И нет, если финал вам не нравится, это не значит, что он слит или же плох. Такова была задумка, и если вы загадочно улыбнётесь или просто горите, то я буду рад, что история вызвала хоть какие-то эмоции...

Ещё увидимся.