Не твой герой

Глава 14

Утром я проснулся с тяжелой головой после очередной ночи экспериментов. Создание пяти улучшенных союзников прошло успешно, но эмоциональное напряжение давало о себе знать. Быстро приняв душ и позавтракав с Мэй, я отправился в университет на свою обычную работу в лаборатории.

По дороге размышлял о том, как проверить состояние новых мутантов на складе и дать им первые задания. Также нужно было продолжить совершенствование формулы — побочные эффекты хоть и были приемлемыми, но их следовало минимизировать.

Войдя в здание университета, я направился к лаборатории Коннорса. Обычно доктор приходил к девяти утра, но сегодня в коридоре было непривычно тихо. Паучьи чувства не улавливали его характерного запаха — смеси химических реактивов и кофе.

Открыв дверь лаборатории, я обнаружил, что все оборудование выключено, а на рабочем столе лежит записка: "Питер, жду тебя в кафе 'Центральная станция' в 10:00. Важный разговор. К. Коннорс."

Странно. Доктор никогда не назначал встречи вне лаборатории, особенно в общественных местах. Что-то происходило, и это "что-то" явно касалось меня.

В кафе я добрался ровно к десяти. "Центральная станция" — то самое место, где недавно провел время с Трис, обсуждая химию и делая первые шаги к близости. Теперь же атмосфера казалась напряженной и тревожной.

Коннорс сидел в дальнем углу зала, за столиком у окна. Перед ним стояла нетронутая чашка кофе, а лицо выражало мрачную решимость. Увидев меня, он кивнул и указал на противоположный стул.

— Садитесь, Питер, — сказал он тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Я занял место напротив, изучая выражение его лица. Доктор Коннорс выглядел усталым и взволнованным одновременно. Под глазами залегли темные круги, а единственная рука нервно постукивала пальцами по столу.

— Доктор, что происходит? — осторожно спросил я. — Ваша записка звучала довольно загадочно.

— Нам нужно поговорить о Беатрис, — прямо сказал Коннорс, и его голос стал еще более серьезным. — О вашем... знакомстве с моей дочерью.

Мое сердце пропустило удар. Неужели он узнал о наших отношениях? И если да, то как это могло его обеспокоить?

— Что именно вас беспокоит? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

Коннорс откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня. В его взгляде читалось что-то, что можно было назвать оценкой — словно он решал, достоин ли я доверия.

— Питер, вы хороший парень, — начал он медленно. — Умный, ответственный, с правильными моральными принципами. Именно поэтому я взял вас на работу в лаборатории.

— Спасибо, — ответил я, не понимая, к чему он ведет.

— Но есть вещи о моей семье, которых вы не знаете, — продолжил Коннорс. — Вещи, которые... усложняют ситуацию.

Он помолчал, явно подбирая слова. В его глазах читалась боль — глубокая, личная боль отца, столкнувшегося с чем-то ужасным.

— Беатрис больна, — наконец произнес он, и эти слова ударили меня как молния.

— Больна? — переспросил я, чувствуя, как внутри все холодеет. — Но она говорила только о головных болях...

— Головные боли — это симптом, — мрачно ответил Коннорс. — У Беатрис острый лимфобластный лейкоз. Рак крови.

Мир вокруг меня словно замер. Трис... моя Трис... умирает? Все кусочки пазла вдруг сложились воедино — ее бледность, усталость, головные боли, запах лекарств, который улавливали паучьи чувства.

— Как... как долго? — с трудом выдавил я.

— Диагноз поставили полтора месяца назад, — ответил Коннорс. — Врачи дают ей год, максимум полтора. Может быть, больше, если химиотерапия поможет, но...

Он не закончил фразу. В его голосе слышалось отчаяние человека, который исчерпал все возможности современной медицины.

— Поэтому вы занимаетесь регенеративной биологией, — понял я. — Пытаетесь найти способ ее спасти.

— Именно, — кивнул Коннорс. — Каждую ночь, каждую свободную минуту я работаю над этим. Ищу способ заставить организм самостоятельно бороться с болезнью.

Теперь его одержимость работой обретала совсем другой смысл. Это был не научный интерес, а отчаянная попытка отца спасти умирающего ребенка.

— А она знает? — спросил я. — О прогнозах, я имею в виду.

— Знает, что больна, но не знает, насколько все серьезно, — ответил Коннорс. — Мы с женой решили не говорить ей всей правды. Пока что.

В кафе царила обычная утренняя атмосфера — студенты готовились к занятиям, офисные работники пили кофе перед рабочим днем. Но для меня мир полностью изменился. Девушка, которая стала мне дорога, которую я начал любить, была обречена.

— Почему вы рассказываете мне это? — спросил я, когда немного оправился от шока.

Коннорс наклонился вперед, и в его глазах загорелся опасный огонек.

— Потому что я вижу, как вы на нее смотрите, — сказал он тихо, но очень отчетливо. — И вижу, как она смотрит на вас. Между вами что-то происходит.

— Доктор, я...

— Молчите и слушайте, — резко прервал он. — Беатрис — это все, что у меня есть в этом мире. Моя единственная дочь, мой смысл жизни, моя... папина ромашка.

В его голосе появились нотки, которые заставили мои паучьи инстинкты насторожиться. Это был голос человека, готового на все ради защиты своего ребенка.

— Она уже достаточно страдает от болезни, — продолжил Коннорс. — Не нужно добавлять к этому страдания от разбитого сердца.

— Я не собираюсь причинять ей боль, — возразил я.

— Собираетесь или нет, но причините, — жестко ответил он. — Рано или поздно. Потому что у вас есть своя жизнь, свои планы, свое будущее. А у нее...

Он не закончил, но смысл был ясен. У Трис может не быть будущего.

— Вы хотите, чтобы я прекратил с ней общаться? — спросил я.

— Я хочу, чтобы вы понимали ситуацию, — ответил Коннорс. — И действовали соответственно. Если вы действительно заботитесь о Беатрис, то должны подумать о том, что для нее лучше.

Мы помолчали. Я пытался осмыслить новую информацию и понять, как это изменит наши отношения с Трис. Знание о ее болезни делало каждый момент, проведенный вместе, невероятно ценным и одновременно болезненным.

— Есть еще кое-что, — вдруг сказал Коннорс, и его голос стал еще более угрожающим. — Если вы причините боль моей девочке — любую боль, физическую или эмоциональную — если обманете ее, предадите или бросите в трудную минуту...

Он помолчал, давая словам подействовать, затем продолжил:

— Я вырву вам сердце голыми руками. Понятно?

Несмотря на то, что у него была только одна рука, угроза прозвучала абсолютно серьезно. В глазах Коннорса читалась решимость человека, которому нечего терять.

— Понятно, — ответил я тихо.

— Хорошо, — кивнул он. — Рад, что мы понимаем друг друга.

Коннорс встал, оставив деньги за кофе на столе.

— Еще одно, — добавил он, останавливаясь. — Беатрис не должна знать, что мы разговаривали. Она и так слишком много переживает.

— Конечно, — согласился я.

— И Питер... — он повернулся ко мне в последний раз. — Если у вас действительно серьезные намерения относительно моей дочери, то сделайте ее счастливой. Пока есть время.

С этими словами он покинул кафе, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями.

Я остался сидеть за столиком, уставившись в окно и пытаясь осмыслить произошедшее. Трис больна раком. Умирает. И ее отец готов убить любого, кто причинит ей боль.

Воспоминания о наших встречах приобрели новый оттенок. Ее усталость, бледность, головные боли — все это были признаки прогрессирующей болезни. А она скрывала истинную причину, не желая беспокоить меня.

Что теперь делать? Продолжать отношения, зная о ее обреченности? Или прекратить их, чтобы не причинять ей дополнительных страданий в будущем?

Но затем я вспомнил ее улыбку, вкус ее губ, тепло ее руки в моей. Вспомнил, как она говорила, что чувствует себя со мной в безопасности. Разве могу я лишить ее этого счастья из-за страха будущей боли?

Решение пришло само собой. Если у Трис осталось мало времени, то это время должно быть наполнено радостью и любовью. Я буду рядом с ней, буду заботиться о ней, буду делать ее счастливой каждый день.

А еще... возможно, мои способности и знания могут помочь найти лекарство. Паучья регенерация, мутагены, возможности современной биотехнологии — все это может быть использовано для борьбы с болезнью.

Покидая кафе, я уже строил планы. Нужно изучить литературу по лечению лейкоза, проанализировать возможности применения регенеративных технологий, может быть, даже создать специальную версию мутагена для борьбы с раковыми клетками.

Угроза Коннорса не пугала меня. Наоборот, я понимал его чувства и разделял их. Трис действительно заслуживала защиты и заботы. И я был готов стать ее защитником.

Возвращаясь в лабораторию, я думал о предстоящих задачах. Кроме работы над лекарством для Трис, нужно было заниматься созданными мутантами, отвечать на предложение Фиска, продолжать ночные патрули. Двойная жизнь становилась все сложнее.

Но теперь у меня была дополнительная мотивация. Время — самый ценный ресурс, и у Трис его оставалось мало. Каждый день, каждый час должен был быть использован максимально эффективно.

Возможно, вместе мы сможем найти способ спасти Трис. Возможно, паучьи способности и научные знания дадут шанс на чудо. Во всяком случае, я должен был попытаться.

Любовь стоила того, чтобы бороться за нее до конца.

После неловкой паузы, которая последовала за уходом доктора из кафе, я вернулся в лабораторию и принялся за обычную работу. Но мысли постоянно возвращались к разговору о Трис и ее болезни. Острый лимфобластный лейкоз — серьезная форма рака крови, но не приговор. Современная медицина добилась значительных успехов в лечении этого заболевания.

Коннорс работал молча, периодически поглядывая на меня. В его взгляде читались оценка и сомнения — он явно обдумывал наш утренний разговор и мои возможные реакции.

Около полудня, когда мы закончили очередной эксперимент с регенерацией тканей у лабораторных мышей, я решился на откровенный разговор.

— Доктор Коннорс, — начал я осторожно, — я много думал о том, что вы мне рассказали утром.

Он поднял голову от микроскопа и внимательно посмотрел на меня.

— И к каким выводам пришли? — спросил он настороженно.

— К выводу, что хочу помочь, — ответил я прямо. — И Трис, и вашим исследованиям. У меня есть некоторые наработки, которые могут оказаться полезными.

— Какие наработки? — с любопытством поинтересовался Коннорс.

Я глубоко вдохнул. Это был риск — показать доктору часть своих секретов. Но если это поможет спасти Трис, риск оправдан.

— Я работал над модификацией белковых комплексов для ускорения регенеративных процессов, — начал я. — Используя принципы биомимикрики, удалось создать соединения, которые стимулируют клеточное обновление.

— Интересно, — кивнул Коннорс. — Покажите.

Из своего рюкзака я достал одну из оставшихся ампул с модифицированным мутагеном. Конечно, я не мог раскрыть истинную природу препарата, но некоторые его свойства действительно могли помочь в борьбе с раком.

— Это экспериментальный состав на основе факторов роста и регенерации, — объяснил я, передавая ампулу Коннорсу. — Он стимулирует иммунную систему и ускоряет восстановление поврежденных тканей.

Доктор внимательно изучил светло-голубую жидкость, поднося ампулу к свету.

— Где вы это синтезировали? — спросил он. — И откуда у школьника знания для создания таких препаратов?

— Работал в свободное время, используя оборудование школьной лаборатории, — ответил я. — Мистер Дэвис разрешил проводить дополнительные эксперименты.

— А исходные материалы?

— Получил через университетские каналы, — соврал я. — Сказал, что это для школьного научного проекта.

Коннорс поставил ампулу в штатив и принялся готовить оборудование для анализа.

— Расскажите подробнее о составе, — попросил он.

— Основа — модифицированные факторы роста, стабилизированные хелатирующими агентами, — начал я, используя знания, полученные от Трис. — Добавлены антиоксиданты для защиты клеточных мембран и буферная система для поддержания оптимального pH.

— Звучит разумно, — согласился Коннорс, набирая небольшое количество препарата в пипетку. — А тестировали?

— На культурах клеток и лабораторных животных, — ответил я. — Результаты обнадеживающие. Ускорение заживления ран, повышение иммунного ответа, стимуляция регенерации.

Это была правда, хотя и не полная. Мутаген действительно обладал всеми перечисленными свойствами, просто дополнительно превращал людей в улучшенных существ с паучьими способностями.

Коннорс поместил каплю препарата под микроскоп и принялся изучать структуру.

— Кристаллическая решетка интересная, — пробормотал он. — Не встречал подобных соединений в литературе.

— Это результат долгих экспериментов с различными комбинациями, — объяснил я. — Методом проб и ошибок удалось найти оптимальную формулу.

— А побочные эффекты?

— Минимальные, — ответил я. — Легкое повышение метаболизма, временное увеличение активности. Ничего серьезного.

Коннорс продолжал анализ, время от времени делая заметки в своем блокноте. Его лицо выражало растущий интерес и, возможно, даже восхищение.

— Питер, — сказал он наконец, — это действительно впечатляющая работа. Особенно для человека вашего возраста и уровня образования.

— Спасибо, — ответил я. — Но главный вопрос — может ли это помочь Трис?

Коннорс задумался, барабаня пальцами по столу.

— Теоретически — да, — ответил он медленно. — Если препарат действительно стимулирует иммунную систему, он может помочь организму бороться с раковыми клетками.

— Тогда почему мы не попробуем? — спросил я.

— Потому что это экспериментальный препарат, не прошедший клинических испытаний, — ответил Коннорс. — Я не могу рисковать жизнью дочери ради непроверенного лекарства.

— Но ведь время работает против нас, — возразил я. — Каждый день промедления может оказаться роковым.

— Именно поэтому нужно действовать обдуманно, — сказал Коннорс. — Дайте мне время изучить ваш препарат, провести дополнительные тесты. Возможно, мы сможем объединить ваши наработки с моими исследованиями.

— Что вы имеете в виду?

— Вы же помните, что у меня есть собственные разработки в области регенеративной медицины, — объяснил Коннорс. — Если скомбинировать их с вашими факторами роста, эффективность может значительно возрасти.

Коннорс заколебался, явно решая, насколько можно мне доверять.

— Препарат на основе ДНК рептилий, как вы помните. — сказал он наконец. — Ящерицы обладают уникальной способностью к регенерации утраченных конечностей. Я пытаюсь адаптировать этот механизм для человеческого организма.

— Звучит многообещающе, — сказал я.

— Предварительные тесты на животных показывают обнадеживающие результаты, — ответил Коннорс. — Но есть... осложнения. Организм иногда слишком активно принимает генетический материал рептилий, — объяснил он. — Начинаются нежелательные мутации.

Я кивнул с пониманием. Та же проблема, с которой я столкнулся при создании мутагена. Слишком агрессивное воздействие приводило к полной трансформации.

— Возможно, мой препарат поможет стабилизировать процесс, — предложил я. — Хелатирующие агенты и буферные системы могут предотвратить неконтролируемые мутации.

— Именно об этом я и думаю, — согласился Коннорс. — Ваши стабилизаторы плюс мои регенеративные факторы могут дать синергетический эффект.

Мы обсуждали возможности сотрудничества еще около часа. Коннорс соглашался провести совместные эксперименты, но настаивал на осторожности и постепенности.

— Понимаете, Питер, — сказал он в конце разговора, — у меня есть только одна дочь. Я не могу позволить себе ошибку, которая может ей навредить.

— Конечно, — согласился я. — Мы будем действовать максимально осторожно.

— Хорошо, — кивнул Коннорс. — Дайте мне неделю на анализ вашего препарата. Потом сможем начать совместную работу.

— А Трис?

— Пока она проходит стандартную химиотерапию, — ответил он. — Это дает нам время для разработки альтернативного лечения.

Мы договорились о дальнейших шагах и вернулись к обычной работе. Но теперь между нами установилось новое понимание.

Покидая лабораторию вечером, я чувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, удалось наладить сотрудничество с Коннорсом и дать надежду на спасение Трис. С другой стороны, пришлось раскрыть часть своих секретов, что всегда было риском.

Но ради Трис я был готов на любые риски. Главное — найти способ победить болезнь и дать ей шанс на полноценную жизнь.

После разговора с доктором Коннорсом и осознания того, насколько серьезно больна Трис, я понял одну простую истину — каждый момент, проведенный с ней, может оказаться драгоценным. Время больше не казалось бесконечным ресурсом, который можно тратить на завтра. Сегодня стало важнее любых планов на будущее.

Около шести вечера я позвонил Трис из университетского телефона-автомата.

— Привет, это Питер, — сказал я, когда она подняла трубку.

— Питер! — в ее голосе слышалась искренняя радость. — Как дела? Как прошел день?

— Хорошо, но стал намного лучше, когда услышал твой голос, — ответил я, и эти слова шли прямо из сердца. — Слушай, а что ты делаешь сегодня вечером?

— Планировала почитать учебники, — ответила Трис. — А что?

— Забудь об учебниках, — сказал я решительно. — У меня есть идея получше. Хочешь провести вечер так, чтобы запомнить его надолго?

— Звучит интригующе, — рассмеялась она. — А что ты задумал?

— Сюрприз, — ответил я. — Только одевайся красиво. Встретимся у тебя дома в восемь?

— Хорошо, — согласилась Трис. — Но я заинтригована до невозможности.

После разговора я потратил час на подготовку. Заехал домой, принял душ, тщательно выбрал одежду — темно-синий костюм, который купила Мэй к выпускному, белую рубашку и галстук. Выглядел почти как взрослый мужчина, что было именно тем, что нужно для сегодняшнего вечера.

— Ого, как элегантно! — заметила Мэй, когда увидела меня. — Особый случай?

— Очень особый, — ответил я, поправляя галстук перед зеркалом.

— Та самая девушка, Беатрис? — с улыбкой спросила тетя.

— Она самая, — кивнул я. — Хочу, чтобы этот вечер стал для нее незабываемым.

— Тогда веди себя как джентльмен, — напутствовала Мэй. — И помни — самые дорогие подарки это не те, что стоят много денег, а те, что идут от сердца.

Букет белых роз купил в цветочном магазине по дороге. Продавщица — пожилая итальянка — долго подбирала самые свежие цветы, говоря что-то о том, как важно произвести правильное впечатление на девушку.

К дому Трис добрался ровно в восемь. Небольшой двухэтажный коттедж в респектабельном районе, с аккуратным садиком и белым забором. Здесь жила семья Коннорсов — мать, отец и их больная дочь, которая не знала, насколько серьезно ее состояние.

Трис открыла дверь сама, и вид ее просто ошеломил меня. Темно-синее платье идеально сидело по фигуре, подчеркивая ее естественную грацию. Волосы были собраны в элегантную прическу, а легкий макияж придавал лицу особенное сияние.

— Боже мой, — прошептал я, протягивая букет. — Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо, — улыбнулась Трис, принимая розы. — А ты выглядишь очень... взрослым. И красивым.

— Мама! — крикнула она в глубь дома. — Питер пришел!

Миссис Коннорс появилась в прихожей — женщина средних лет с добрыми глазами и уставшим лицом. В ее взгляде читались те же тревоги, что и у мужа, но она старалась не показывать их дочери.

— Добро пожаловать, Питер, — тепло поприветствовала она. — Беатрис очень много о вас рассказывала.

— Только хорошее, надеюсь, — улыбнулся я.

— Исключительно хорошее, — заверила миссис Коннорс. — Берегите мою девочку.

— Обязательно, — пообещал я, и эти слова имели более глубокий смысл, чем могла предположить ее мать.

Мы вышли из дома под руку. Трис была любопытна и постоянно пыталась выведать, куда мы идем, но я хранил тайну.

— Хотя бы намекни, — просила она. — Ресторан? Кино? Концерт?

— Увидишь, — отвечал я загадочно. — Главное — доверься мне.

Такси довезло нас до центра города, к одному из самых престижных отелей Нью-Йорка — "Плаза". Трис удивленно посмотрела на величественное здание с мраморными колоннами и позолоченными вывесками.

— Питер, это же очень дорого, — забеспокоилась она. — Ты не должен тратить столько денег.

— Сегодня не тот день, когда стоит думать о деньгах, — ответил я, помогая ей выйти из такси.

В фойе отеля нас встретил консьерж в безупречном костюме. Я подошел к нему и назвал свое имя — бронирование было сделано заранее.

— Мистер Паркер, добро пожаловать в "Плазу", — учтиво поприветствовал он. — Все готово согласно вашим пожеланиям.

Лифт поднял нас на верхний этаж, где располагался ресторан с панорамными окнами. Но мы прошли мимо основного зала в отдельную комнату, которую я заказал специально для этого вечера.

— О боже мой, — выдохнула Трис, когда открылась дверь.

Комната была оформлена как маленький бальный зал. Круглый столик для двоих стоял у огромного окна с видом на ночной Манхэттен. Свечи создавали мягкое романтическое освещение, а в углу играл живой струнный квартет.

— Питер, это невероятно, — прошептала Трис, не веря своим глазам. — Как ты все это организовал?

— Магия, — улыбнулся я, отодвигая для нее стул. — Садись, принцесса.

Ужин подавали неспешно, позволяя нам насладиться каждым моментом. Трис рассказывала о своих мечтах стать исследователем, о книгах, которые читала, о местах, которые хотела бы посетить. Я слушал каждое слово, запоминая интонации ее голоса, выражения лица, жесты.

— А ты? — спросила она, отрезая кусочек филе миньон. — О чем мечтаешь?

— Сейчас? — ответил я, глядя ей в глаза. — Мечтаю, чтобы этот вечер никогда не заканчивался.

— Ты такой романтичный, — засмеялась Трис. — Не думала, что парни нашего возраста способны на такое.

— Правильная девушка может вдохновить на что угодно, — сказал я искренне.

После основного блюда музыканты заиграли медленную мелодию — что-то классическое и невероятно красивое. Трис заслушалась, закрыв глаза и покачиваясь в такт музыке.

— Хочешь потанцевать? — спросил я, вставая и протягивая руку.

— Здесь? — удивилась она. — Но мы же в ресторане...

— А кто нам запретит? — улыбнулся я. — Это наш вечер, наши правила.

Трис взяла мою руку, и мы вышли в центр комнаты. Я обнял ее за талию, она положила руки мне на плечи, и мы начали медленно двигаться под музыку.

Танцевать я толком не умел, но это не имело значения. Мы просто покачивались в объятиях друг друга, слушая музыку и наслаждаясь близостью. Трис пахла ванилью и чем-то цветочным, ее тело было теплым и мягким в моих руках.

— Питер, — прошептала она, прижимаясь ближе, — это самый прекрасный вечер в моей жизни.

— И в моей, — ответил я, целуя ее в висок.

Мы танцевали еще несколько медленных композиций. Весь мир сузился до этой комнаты, до наших объятий, до тихой музыки и мерцания свечей. Время остановилось, и казалось, что мы единственные люди во всей вселенной.

— Знаешь, — сказала Трис, когда мы снова сели за стол, — иногда мне кажется, что жизнь слишком коротка для всего, что хочется успеть.

Эти слова ударили прямо в сердце. Она не знала, насколько была права, насколько коротким может оказаться ее время.

— Тогда нужно ценить каждый момент, — ответил я, взяв ее руку. — И проводить время с теми, кто действительно важен.

— А я тебе важна? — тихо спросила Трис.

— Ты самое важное, что есть в моей жизни, — сказал я с полной серьезностью.

Она улыбнулась — той особенной улыбкой, которая освещала все лицо и заставляла мое сердце биться быстрее.

После десерта мы вышли на террасу отеля. Ночной Нью-Йорк расстилался внизу как ковер из огней. Миллионы окон светились в небоскребах, автомобили ползли по проспектам светящимися нитями, где-то вдалеке мерцали огни мостов.

— Какой красивый город, — сказала Трис, прижимаясь к моему плечу.

— Красивый, — согласился я. — Но опасный. Полный тайн и угроз.

— А ты не боишься? — спросила она. — Жить в таком большом и непредсказуемом месте?

— С тобой рядом я ничего не боюсь, — ответил я честно.

Мы стояли в обнимку, наблюдая за ночной жизнью города. Где-то там, в темных переулках, скрывались мои созданные мутанты. Где-то планировал свои операции Уилсон Фиск. Где-то происходили преступления, которые требовали вмешательства супергероя.

Но сейчас все это казалось далеким и неважным. Важна была только Трис, ее тепло, ее дыхание, биение ее сердца рядом с моим.

— Питер, — неожиданно сказала она, поворачиваясь ко мне, — можно задать серьезный вопрос?

— Конечно.

— Что ты чувствуешь ко мне? — спросила Трис, глядя прямо в глаза. — По-настоящему чувствуешь?

Я помолчал, подбирая слова. Как объяснить то, что происходило в моем сердце? Как рассказать о любви, которая росла с каждым днем, несмотря на все тайны и опасности?

— Я люблю тебя, — сказал я просто и честно. — Люблю твою улыбку, твой смех, твой ум. Люблю то, как ты морщишь нос, когда думаешь над сложной задачей. Люблю твою доброту и силу духа.

Трис замерла, не отводя взгляда.

— И я люблю тебя, — прошептала она. — Сильнее, чем думала, что возможно.

Мы поцеловались под звездным небом Нью-Йорка. Этот поцелуй был другим — не робким и исследующим, как в первый раз, а глубоким и страстным. В нем была вся наша любовь, все надежды и мечты.

— Что будет дальше? — спросила Трис, когда мы разъединились.

— Будет то, что мы создадим, — ответил я. — Каждый день, каждый момент.

Мы вернулись в комнату, где музыканты все еще играли тихие мелодии. Потанцевали еще несколько медленных танцев, просто наслаждаясь близостью и музыкой.

— Знаешь, — сказала Трис, когда мы снова сели за стол, — я никогда не думала, что могу быть так счастлива.

— А я никогда не думал, что способен так сильно любить, — ответил я.

Вечер подходил к концу, но ни один из нас не хотел его заканчивать. Мы говорили о будущем, строили планы, мечтали о совместных путешествиях и открытиях.

— Когда я стану настоящим ученым, — сказала Трис, — хочу изучать способы победить болезни. Найти лекарства от рака, от генетических заболеваний.

— У тебя обязательно получится, — сказал я, и в моем голосе была абсолютная уверенность. — Ты способна на все.

Около полуночи мы все же вынуждены были покинуть отель. Такси везло нас домой через спящий город, и Трис сидела, прижавшись к моему плечу.

— Спасибо, — прошептала она. — За самый прекрасный вечер в жизни.

— Это только начало, — пообещал я. — Будет много таких вечеров.

У дома Трис мы снова поцеловались — долгий, нежный поцелуй на прощание.

— Увидимся завтра? — спросила она.

— Обязательно, — кивнул я. — Не смог бы провести день без тебя.

Она исчезла за дверью дома, а я остался стоять на пустой улице, переполненный эмоциями. Этот вечер стал одним из самых важных в моей жизни. Мы признались друг другу в любви, открыли сердца, стали по-настоящему близкими.

Возвращаясь домой пешком, я думал о будущем. Нужно было найти способ помочь ей, объединить усилия с доктором Коннорсом, использовать все свои знания и способности. Любовь дала мне новую цель и новую силу.

Засыпая этой ночью, я все еще чувствовал запах ее волос, тепло ее рук, вкус ее губ. И теперь у меня была причина бороться не только за свою жизнь, но и за любовь.

И я был готов на все ради этой причины.