Наследники империи

Глава 17

Колин Макинтайр задержался возле большой официальной приемной комнаты, наблюдая за тремя суетящимися людьми и дюжиной роботов, сортирующих бесчисленные мешки старомодной почты в ячейки для бумаги. Никто не заметил его в дверном проеме, и когда он продолжил движение к балкону, он сделал пометку об увеличении штата людей для чтения писем, пока он пытался разобраться в своих собственных чувствах.

Те мешки, и сотни других, предшествовавших этим, в последние несколько дней, доказывали, что какие бы оскорбления Меч Господень не наносил бы и как хорошо не были бы скрыты их истинный враги, его подданным было все равно. Эти письма были не простой формальностью, это не официальная переписка от глав государств. Они приходили от людей со всей Пятой Империи, выражая свою радость — и облегчение от факта — что их Императрица была беременна.

Тем не менее, его радость, как и Танни, была с горьким привкусом. Прошло более двух лет, но опустошающая боль осталась. Возможно, рождение детей (врачи уже подтвердили, и на этот раз будут близнецы) сможет заполнить эту пустоту. Он надеялся на это. Но он также надеялся, что он и Танни смогут не поддаться искушению, подменить ими память. Шон и Гарриет были особенные. Никто не мог заменить их, и их новые дети заслужили право быть особенными по-своему, без сравнения, как бы не любили они призраков.

Принятие такого решения было не простым. Подавленные горем и чувством вины, в некотором роде предательством по отношению к Шону и Гарриет, и страхом возможной потери снова. Его и Танни, процедуры био улучшения дали им века возможности зачать детей, и был велик соблазн подождать. Но, они столкнулись с дилеммой всех династий: обеспечение преемственности престола.

Это никогда не беспокоило лейтенант-командера ВМФ Макинтайра, подобные мысли даже в голову не приходили ни ему ни Танни, когда были зачаты Шон и Гарриет, потому что это казалось нелепым, что монархическая власть давно умершей империи должна быть сохранена. Но, как Цзянь Тао-линь подметил двадцать лет назад, это была преданность Короне — в лице Колина Макинтайра — который удержал человечество вместе, несмотря на его неискоренимое соперничество, и много лет должно пройти, прежде чем, такая первоначальная преданность может быть подкреплена другой. Колин был поражен, что тот, кто был верховным главнокомандующим последней коммунистической партии на Земле мог сделать подобное заявление, но Тао-линь был прав. И потому, у него Колина и Джилтани не было выбора, кроме как думать о династических задачах.

И, возможно, это было правильно, размышлял он, выходя на балкон и видя свою жену, дремлющую под летними лучами солнца. У них были связаны руки, это решение все равно докажет свою правоту лишь в будущем … и, что они нашли в себе мужество, чтобы снова полюбить после того, как любовь так жестоко их обидела.

Улыбнувшись, он подошел к Джилтани, склонился над ней, закрыв усыпляющее тепло Биа, и нежно её поцеловал.

“Я боюсь, что ты прав, Дахак.” Нинхурсаг потерла свой нос и кивнула. “Мы пристально наблюдаем за всеми старшими офицерами — черт, мы даже смотрим за лейтенантами — и как только обнаруживаем гниль, они становятся покойниками, так что, похоже, мы перекрыли все пути проникновения Мистеру Икс.”

“Я должен признать, я не ожидал, что его проникновение может быть столь ограниченным,” ответил Дахак, “как и то, что он будет распоряжаться жизнями его приспешников так бесцеремонно.”

“Хммм”. Нинхурсаг откинулась назад, скрестив ноги, обдумывая полученные результаты. Дахак был бесценным подспорьем для любого сотрудника службы безопасности. Компьютер, возможно, еще не развил в себе способность “интуитивного мышления”, но он имел глобальный доступ ко всем информационным сетям на Биа, и он был невероятно скрупулезный и сообразительный аналитик. Он и Нинхурсаг начали последовательно анализировать потенциальную опасность от каждого офицера не входящего в ближайшее окружение Колина, затем, Дахак имея возможность проникнуть в любую базу данных на Биа, проверял их анализ. В случае необходимости, привлекались местные агенты УВмР для детального разбирательства, выделенных Дахаком моментов, хотя, как правило, эти агенты даже не осознавали, что они делают и зачем. На текущий момент, компьютер мог сказать, адмиралу Макмахану, где находился любой флотский или морской офицер в системе Биа в любой момент времени за последние пятнадцать лет. Конечно, у него не было ничего подобного, в части глубины проникновения в Солнечной системе. Даже не из-за ограничений гиперкома работать на таком расстоянии в реальном времени, информационные сети Земли были все еще гораздо более децентрализованы, чем на Бирхате. Но даже при таких ограничениях, его доступ ко всем военным заказам и отчетам позволил ему все-же отсеять большинство старших офицеров Солнечной системы.

“По-видимому Мистер Икс согласен с поговоркой, что мертвые не говорят”, констатировала Нинхурсаг.

“Верно. Тем не менее, устраняя своих агентов, в попытке себя обезопасить, он так же лишается возможных доносов от них в будущем. Что, кажется, несколько непродуманно для него, если только он не получил все необходимое, из запланированного им, чтобы это ни было.”

“Мда”. Нинхурсаг нахмурилась от таких горьких мыслей. “Конечно, он, возможно, был слишком быстр, ради своего же блага. Теперь мы знаем о нем, и информация, что у него нет доступа к военным, от многого нас освобождает.”

“Но в то же время, она лишает нас потенциальной возможности получить доступ к его сети. Мы исчерпали все доступные нам возможности, Нинхурсаг.”

“Мда”, она снова вздохнула. “Черт. Как бы я хотела знать, что с ним стало! Просто сидеть здесь в ожидании еще одного его выпада совсем меня не привлекает. У него слишком серьезный послужной список.”

“Согласен.” Дахак помолчал, а затем продолжил, с особой тщательностью даже для него. “Мне подумалось, вообще-то, что наше зацикливание на военных, вполне логичное, возможно, привело к печальным последствиям сужения круга поиска.”

“Как так?”

“Мы исходили из того, что или он сам был военным, или был с ними очень тесно связан, или, что военные были достаточно осведомлены об его основных целях. Если же это не так, и, видимо это наш случай, возможно мы уделяли недостаточно внимания к другим областям уязвимости?”

“Это общая задача службы безопасности, Дахак. Мы должны были с чего-то начать, создав “чистую зону”, и сейчас мы её получили — как в прямом смысле этого слова, так и в следственном смысле. Мы можем быть уверены во всей Системе Биа, таким образом, мы можем предположить, что Колин и Танни защищены от прямых ударов, и, зная что военные чисты — теперь — это дает нам возможность организовать наше собственное контрнаступление. Но если Мистер Икс гражданский — даже кто-то из госслужащих — то, наши шансы найти его намного ниже.”

Дахак издал звук электронного подобия вздоху. Должности рядовых гражданских политиков и чиновников не подвергались постоянным фоновым проверкам, и гражданские служащие редко включались в периодические проверки безопасности военнослужащих мужчин и женщин, принимавших такие проверки как должное. Когда дело дошло до гражданских лиц, у него и Нинхурсаг не было ничего даже отдаленно похожего на центральную базу данных Боевого Флота, и их возможность вычислить подозреваемых существенно снизилась.

“Хуже того,” спустя какое то время сказала адмирал, “Мистер Икс знает, что он будет делать дальше, и это дает ему инициативу. Пока мы не выясним, чего же он хочет, мы даже не можем предсказать, что он вероятнее всего будет делать. Каждый руководитель службы безопасности вечно переживает, что он мог что-то упустить.”

“Само собой. Я только акцентирую на это внимание, потому что чувствую, что это важно, что бы мы сохраняли бдительность при любых непредвиденных обстоятельствах по мере наших сил и возможностей.”

“На этот счет я согласен. И именно это дает мне еще больше оснований к выяснению всего с самого начала. Тем более, что мы не знаем, кто на государственной службе может быть подкуплен. Или уязвим так же как был уязвим Винсент Круз.”

“Мудрая предосторожность. Однако, не создаст ли это проблем, когда ваши агенты ОНИ начнут свои расследования на Земле? Их вмешательство в не свое дело неизбежно будут замечено, и решение не сообщать даже высшему руководству гражданских служб безопасности относительно того, почему необходимо их присутствие, осложнит ситуацию. Действительно, это может даже привести к некоторой степени ведомственного обструкционизма в той части, что люди называют ‘войной за сферы влияния.’”

“Если и возникнет какая-то борьба за сферы влияния, то я гарантирую, что она будет короткой. Окончательная ответственность за безопасность Империи располагается прямо здесь, в моем кабинете. УВмР это главенствующая служба безопасности, и если кто-то думает иначе, мне придется указать ему, что он заблуждается, не так ли?”

Адмирал Макмахан холодно улыбнулась. Что вполне устроило Дахака.

Маска учтивости на лице Лоуренца Джефферсона скрывала его отвратительное настроение, когда он вместе с Гором шел к Шепардскому Центру мат-транса. Бдительные телохранители наблюдали за Губернатором и, знание того, что это его собственные действия сделали их присутствие здесь неизбежным, вызывало раздражение. Тем не менее, у него не было выбора. Он знал, убийство Гуса Ван Гелдера встряхнет руководителей Империи и вызовет кардинальную переоценку в обеспечении безопасности, но было очень важно разоблачить крота, внедренного Гусом. И, сделав это, единственный человек, который знал, что он имел доступ к тем оперативным записям, так же, должен был быть уничтожен.

Он, в некоторой степени, сожалел о гибели Эрики, Ганса и Йохана Ван Гелдеров. Гуса, конечно, нужно было убрать со временем, но уничтожение его столь неаккуратно противоречило врожденной аккуратности Джефферсона. С другой стороны, его столь раннее уничтожение оказалось даже лучше, чем предполагал план Джефферсона. Успешный заговорщик не закладывался в долгосрочной перспективе по подарок от богов, который сделал его лицом, которому вменялось ловить самого себя и, когда это случилось, он был этому лишь благодарен. И если безопасность Гора была сейчас лучше, он все равно не оставался недосягаем … в частности, против своего шефа службы безопасности.

Нет, истинное расстройство Джефферсона было связано не столько с мерами по обеспечению безопасности, которые, в конце концов, в действительности, не имели никакого значения, сколько из-за новостей с Бирхата. Последнее, что ему еще не хватало, так это появление другого наследника имперского престола! Ему пришлось избавиться от одной пары, и теперь, возможно, придется делать всю работу снова, тем более, что Джилтани уже объявила о своем намерении посетить своего отца на Земле и, что-бы роды были там же. Что, думал он с отвращением, именно то, что она и будет делать, именно тогда, когда она и Колин будут нужны ему в итоговом перекрестье прицела на Бирхате.

Конечно, напомнил он себе, когда он и Гор встали на платформу мат-транса, даже имперская наука не может предсказать с абсолютной точностью дату родов. Но если врачи правы, Джилтани рожать не придется, вообще-то, ибо она — и ее еще не родившийся ребенок — умрут на две недели раньше, чем это должно произойти.

Планетарный правитель Земли усмехнулся, глядя, как он и его вице-губернатор вошли в Конференц-зал. Гектор Макмахан — по прежнему мрачный, но без ледяного панциря — привел Тинкер Белл, а Брашиил принес своего Наркхана, одного из её генетически измененных щенков.

Гор наблюдал за замешательством Наркхана, когда Тинкер Белл вспрыгнула на него и повалила на пол. Он упал на ковер, толкая её всеми четырьмя лапами, издавая звуки счастливого рычания. Тинкер Белл была весьма энергична, для собаки разменявшей третий десяток, что объяснялось ее некоторыми био изменениями, но у нее не было ни малейшего представления каких чудовищных усилий стоило Наркхану, позволять ей выиграть, ни о том, насколько интеллект ее сына превосходил ее собственный. Даже если бы она была в состоянии осмыслить такие вещи, она бы никогда не узнала, а ее дети никогда бы не рассказали ей, и было что-то двояко веселое и горькое, видя как они ведут себя как обычные собаки, огрызаясь в ее присутствии.

Гектор поднял глаза и увидел опоздавших. Он подозвал свистком Тинкер Белл, которая мгновенно очутилась подле него. Она охотно плюхнулась у его ног, тяжело дыша, готовая мириться и с другим непонятным для неё человеческими действиями. Гор бросил язвительный взгляд на внука и Гектор посмотрел на него с чувством легкой вины, которое он не испытывал уже очень давно. При всей её необузданности, Тинкер Белл хорошо себя вела, когда Гектор её приструнивал.

“Гор, Лоуренс. Рад, что вы прибыли, — сказал Колин, вставая, чтобы пожать им руки. Гор ответил на рукопожатие, затем обнял зятя и присел на стул рядом с Джефферсоном.

“Теперь, когда вы здесь,” продолжал Колин, “позвольте мне представить вам кое-кого очень необычного. Гор, вы уже встречались, но с того момента прошло много времени. Господа, познакомьтесь, это Ева.”

Гор повернул голову в сторону стройного существа, расположившегося рядом с Брашиилом. Она была заметно стройнее, чем Брашиил, и на несколько сантиметров ниже, но ее гребень был великолепен. У Брашиила, как и у всех мужчин Нархани, он был такой же, серо-зеленый, как и все его тело; у Евы же он был пропорционально увеличен в полтора раза и переливался разными цветами. Сейчас гребень изящно раздувался веером, выражая приветствие и благодарность за любезность, с некотором смущением, за суету с ней, и ему было сложно представить, что ей не было и семи лет.

Джефферсон, в свою очередь поклонился, и Брашиил рядом с ней, с гордостью начал прихорашиваться. Нарханцы были иерархической расой, и ни когда и ни у кого не было сомнений, что первая женщина Нархани станет родоначальницей первого гнездовья Нархани, но было ясно, что между этими двумя было больше, чем просто долг и взаимное ожидание. Гор был рад за них, — и не только потому, что Ева представляла кульминацию величайшего проекта его умершей дочери.

“На сегодняшней повестке дня у нас несколько вопросов,” объявил Колин, “но обо всем по порядку. Гор, Танни и я хотим, чтобы вы убедились, что новостные каналы на Земле готовы нас транслировать.”

“На самом деле”. Улыбка Джилтани была почти так же прекрасна, как и прежде. Не до конца, но уже очень близко к этому, и, это еще раз указывало, что она собирается стать матерью. “Доброта согреет душу любой матери, будь она императрица или нет, так же как и пожелания всего хорошего её еще не рожденному ребенку, отец. Это исцеляет наши души и нужно сказать им как сильно их письма помогли исцелить наши сердца.”

“Это,” сказал Гор, “я сделаю с превеликим удовольствием.”

“Спасибо,” тепло сказал Колин и улыбнулся. “Я знаю, что Совет должен обсуждать всякие рутинные и нудные вещи, вроде налогов, бюджетов и инженерно-технических проектов, но, вначале, у нас есть кое-что действительно важное. Ева?

“Конечно, Ваше Величество.” вокодер Евы был настроен на воспроизведение женского человеческого голоса, и Гор почувствовал внутреннее покалывание в глазах, слыша этот голос. По личной просьбе Евы это был голос Исис Тюдор. Это был ее способ почтить память ее человеческой “матери”, когда-то он боялся, что ему будет больно его слышать. Но боли не было, только гордость.

Девушка Нархани взяла свою поясную сумку и вынула из нее полдюжины голографических пластин. Она выложила их перед собой в ряд, взволновано и скрупулезно выравнивая их шестипалой рукой, затем посмотрела на людей, сидящих вокруг стола.

“Как вы знаете,” начала она официальным тоном, идущим в разрез с её молодостью,” Гнездовье Нархан планирует почтить память Осады Земли подарком нашим друзьям-людям. Мы делаем это по многим причинам, в том числе это и желание нашего гнездовья выразить скорбь по поводу гибели, которую мы вызвали, и благодарность всему человечеству за шанс, данный нам, когда мы могли бы ожидать только уничтожения. Памятники, такие, как ваш собственный Мемориал в Шепард-Центре, так же, важны для нас, и мы надеемся, что это будет началом целого Имперского Мемориала. Такого, в котором будет вклад нашего гнездовья, и который будет завершен тогда, когда Гнездо Ачуультани также будет освобождено.”

Она замолчала, явно радуясь, что завершила свое официальное заявление без ошибок, и гребень Брашиила стал еще выше от гордости.

“Наш подарок”, сказала она более естественно, “сейчас завершен.”

Она нажала кнопку, и вырвался лишь вздох, когда ярко освещенная скульптура появилась над пластинкой. Это было не в новомодном абстрактном стиле земных художников, это была презентация, копия другой скульптуры, выполненной из мрамора … и она была великолепна.

Вздыбленный Нархани возвышался на своих задних лапах, борясь с оковами, удерживающими его. Ужасный ошейник растирал его шею в кровь, когда он прикладывал свою неистовую силу против массивных цепей, и люди, которые смотрели на него, достаточно хорошо знающие жесты Нархани, и читающие в его глазах и поникшем гребне отчаянье, но его зубы обнажились в рычащем неповиновении. У него не было надежды, но все еще непокоренный, измученный пленом и щемящей тоской.

Но он был не один. Разорванные цепи, свисали с его запястий, их острые края были изысканно проработаны, а рядом с ним, на коленях, стоял человек, с голым торсом, и в форменных брюках Императорской Морской пехоты. Его лицо осунулось от усталости, но глаза его были такими же свирепыми, как и у заключенного, в одной руке он держал долото, которое, несмотря на свою остроту, с трудом справлялось с железным кольцом, удерживающим Нархани, а в другой высоко занесенный молоток, готовый опуститься вниз.

Все детали были превосходно проработаны, анатомия идеальной, и мимика двух совершенно разных видов была подмечена с невероятной точностью. Пот бисером рассыпался по голой спине человека, и каждая капля крови Нархани была настолько реальной, что зрители, затаив дыхание, следили за её падением. Они были навсегда запечатлены в камне — человек и Нархани, воплощенные в мраморе рукой скульптора — и при всей их чужеродности, они были одним целым.

“Бог мой,” прошептал Колин в тишине. “Это … это — у меня нет слов, Брашиил. Я просто …” Его голос затих, и Брашиил опустил свой гребень.

“Все что вы видите здесь, это истинная правда, Колин,” произнес он негромко. “Словарный запас моего народа не столь богат, как ваш, и мы выражаем наши чувства иначе. Но пока это существует-” он указал на ярко освещенную статую перед ними”- мы из гнездовья Нархан никогда не забудем, что нам дали люди. Мы прибыли сюда воевать с вами, думая, что вы гнездоубийцы, но вы открыли нам правду, кто истинный гнездоубийца, и, когда вы могли бы убить нас, вы дали нам жизнь. Вы дали нам больше, чем просто жизнь.” Его рука нежно опустилась на гребень Евы. “Но самое главное, вы дали нам правду, и мы платим вам за это тем же. Всем людям, но особенно вам, теперь вы господин нашего гнездовья.”

“Я-” Колин покраснел, как мальчишка, а затем поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Брашиила. “Благодарю вас. Я никогда не получал ничего более красивого … или, более ценного.”

“Тогда мы удовлетворены, Верховный Повелитель гнездовья.”

Лоуренс Джефферсон восхищенно смотрел на скульптуру, пока вокруг стоял восторженный гул, и при этом даже его преподобие практически не притворялся. Он прочистил горло, когда затихла первая волна обсуждений.

“Брашиил, могу я-” Он запнулся, потом слегка пожал плечами. “Я стесняюсь спросить, но могу ли я получить эту голограмму и поставить её на видном месте в моем кабинете?”

“Конечно. Мы привезли несколько копий для наших друзей, однако, мы надеемся, что они не будут обнародованы до официального открытия.”

“Могу ли я её демонстрировать, если я обещаю, что не покажу её ни одному журналисту?”

“Для нас это будет большой честью.”

Вице-губернатор Земли охранялся практически так же тщательно как и сам губернатор. Всякий раз, когда он был в резиденции, целые войска службы безопасности, ненавязчиво, но бдительно, бродили по территории Кентукки, где уже несколько поколений Джефферсонов владели недвижимостью. Но ни один из этих защитников не знал о тайных ходах, которые позволяли ему ускользнуть, при необходимости, от их опеки.

Лоуренс Джефферсон вышел из потайного туннеля в восьми километрах от его дома. Когда то он работал в метрополитене, и этот туннель был отремонтирован и расширен за последние годы, когда сенатор Джефферсон был завербован начальником оперативного отдела Ану. Даже самые доверенные подчиненные Киринал не знали об его существовании, но Джефферсон трудился на ним, под ее личным руководством, с использованием некоторых малозаметных элементов Имперской технологии, что бы его невозможно было обнаружить. В то время эти меры предпринимались против Гора и сканеров спрятанного линкора Нергал, но они оказались одинаково эффективными и против планетоида, по имени Дахак.

Флаер поджидал его в амбаре, внешний вид которого тщательно поддерживался ветхим и обветшалым. Джефферсон поднялся на борт и, можно сказать любовно, установил голографическую пластину на пустое сиденье рядом с ним. Ему удалось получить копии предварительного набросков, но он никогда не ожидал получить точное изображение готовой скульптуры, его улыбка была отвратительной, когда он запустил двигатель, активировал совершенно незаконное, даже для него, поле невидимости и тихо поднялся в ночное небо.

Это было не долгое путешествие, хотя разум говорил ему, что он не должен был этого делать, но он хотел доставить это лично, и риск был небольшой. Но даже если бы он был и большим, он бы сделал этот полет сам. Бывало, что его жизнь в постоянном обмане страшно надоедала ему, и тогда он хотел — жаждал — выполнить свою работу сам. Он построил свою игру, как гроссмейстер, но, также, в нем жил азартный игрок, который иногда чувствовал потребность бросить игральные кости своими руками.

Он приземлился возле сарае-подобного сооружения и ввел сложный код допуска через нейроинтерфейс. Последовала небольшая пауза и дверь открылась. Имперские машины безмолвно стояли в свете ярких ламп над головой, когда он к ним приблизился, чтобы встать рядом с грандиозной по масштабу скульптурой, которую в точности воспроизвели эти машины по эскизам, которые он им предоставил.

Сутулый мужчина повернулся, чтобы его поприветствовать. Наметанный глаз художника подсказал ему, что он никогда раньше не видел неприкрытое лицо своего работодателя, и обрадовался этому, посчитав, что ему доверяют. Он не знал, что он тоже будет устранен, в любом случае, когда его задача будет выполнена. Лоуренс Джефферсон не оставлял никаких шансов.

“Добрый вечер,” произнес сутулый мужчина. “Никто не говорил мне, что вы приедете лично, сэр.”

“Я знаю. Но я принес тебе подарок.” Джефферсон установил голографическую пластину на рабочий стол и нажал на кнопку.

“Великолепно” выдохнул мужчина. Он переводил взгляд туда и обратно между скульптурой и его собственной работой. “Я вижу что нужно изменить несколько деталей. Надо сказать, сэр, что это еще более впечатляюще, чем на эскизах.”

“Я совершенно согласен,” искренне сказал Джефферсон. “Задержки с завершением не будет?”

“Нет, нет. Это только вопрос организации ввода данных, а затем лишь разрешить скульптурным модулям делать свою работу.”

“Отлично. В таком случае, я бы хотел, чтобы вы принялись за дело и ввели их сейчас; Мне нужно забрать это с собой, когда я уйду.”

“Конечно. Разрешите?”

Сутулый мужчина склонился над своим оборудованием, Джефферсон стоял сзади, сложив за спиной руки, и восхищался уже проделанной работой своего обреченного прихвостня. Она выглядела абсолютно как из настоящего мрамора, что, впрочем, и должно быть, учитывая, сколько это стоит.

Прекрасно, подумал он. Это было прекрасно. И никто, кто увидит её не сможет и предположить, что за тайну она скрывает, так как гравитонную боеголовку и ее схемы активации было совсем, совсем невидно.