Наследник 4

Глава 7

Глава 7

— Жив… — выдохнул дед Прохор с изумлением, глядя на распростертое тело Дмитрия. — Но плох, ох, плох… Рана на голове страшная….

Я застыл. Жив⁈ После такого удара саблей по голове? В голове царил сумбур. Мы только что рубились насмерть, проливали кровь — за него, за царя Дмитрия Иоанновича.

«И что мне теперь делать?» Мысль, быстрая и холодная, как змея, скользнула в сознание: «Может, добить? Пока никто не видит… Свалить все на Шуйского. Ведь он и так его ударил…»

Я огляделся. Мои люди и стрельцы — все смотрели на меня, на раненого царя. Их лица были покрыты грязью и кровью, в глазах застыло напряженное ожидание.

Нет, слишком много глаз. Да и не по-княжески это. И потом… он ведь и так, похоже, не жилец. С такой-то раной… Пусть судьба сама решает, а если что, я помогу!

«Но я это сделал! Шуйский не станет царем, да и Дмитрий, хоть и жив, но история уже изменилась. Может, и смуты не будет. Но точно еще ничего не кончено».

— Он жив, — громко, стараясь придать голосу твердость, произнес я скорее для себя, чем для окружающих. — Государь ранен, но жив!

— А-а-а! — тут же разнеслись радостные, хотя и немного растерянные крики среди тех, кто был поближе.

Площадь, только что бывшая ареной смертельной схватки, на мгновение замерла, а затем снова взорвалась гулом голосов. Стоны раненых смешивались с выкриками победителей и испуганными возгласами тех, кто еще не понял, что произошло. Воздух был тяжел от запаха крови, пороховой гари и пота.

Нужно было брать ситуацию в свои руки, пока растерянность и сумятица не переросли в новый хаос. Шуйский хоть и бежал во дворец, но там у него еще могли быть силы.

— Олег! Поздей! — крикнул я. — Собрать бойцов! Шуйский укрылся во дворце! Не дать ему уйти! Возьмите с собой пару десятков стрельцов, кто покрепче! Вперед! Двери там, кажется, настежь остались после его бегства! Еще царицу Марину бы найти. Жива ли она? Да царские регалии, а то сопрут, поди, еще! — хмыкнул я, хотя на душе было совсем не до смеха. Усталость от боя и от напряжения давали о себе знать.

Дяди, переглянувшись, коротко кивнули и тут же начали собирать людей для погони. Гул голосов и лязг оружия показали, что мои воины готовы к новому броску.

Я повернулся к стрельцам, что сгрудились неподалеку, растерянно глядя то на меня, то на раненого царя. Они все перемешались и уже нельзя было понять кто встал на мою сторону, а кто за Шуйского или вообще в стороне от боя.

— Кто у вас старший? Сотник?

Из толпы, прихрамывая, выступил дюжий стрелец.

— Видимо я, княже. Полусотник Афанасий. Что прикажешь?

— Приказываю, Афанасий, — кивнул я. — Во-первых, охранять государя. Поставить вокруг него десяток и никого не подпускать. Деда, — обратился я к Прохору, — присмотри тут, чтоб все было как надо. Во-вторых, Афанасий, немедленно организовать сбор раненых и убитых. Наших и верных царю — отнести к стене Архангельского собора. Предателей и людей Шуйского — в другую сторону. Да смотрите, не перепутайте!

Стрелецкий полусотник кивнул.

— Будет исполнено, князь Андрей Владимирович! И еще! — остановил я его. — Лекаря! Срочно нужен лекарь! Разыщите немедля! И не одного, если получится! Раненых много, им помощь нужна! — Я обвел взглядом площадь, заваленную телами. Горечь снова подступила к горлу. Цена этой победы была слишком высока. А раненый царь… он был сейчас скорее обузой, чем символом власти. Но я сделал свой выбор!

Пока дядья с отрядом скрылись в арке, ведущей во внутренние дворы дворца, и площадь начала понемногу оживать под командами стрелецкого полусотника, я подошел ближе к Дмитрию. Он лежал без сознания, лицо его было бледным, с синевой у губ. Дыхание едва заметно. Сердце почти замерло. Да, похоже, долго он не протянет. И что тогда? Смута, безвластие… или мой шанс? Голова шла кругом. Нужно было думать, решать. Но сначала — покончить с Шуйским. И найти лекаря.

Тут же все закружилось в движении, я же присел на какой-то камень, пытаясь унять дрожь в руках и собрать мысли, думал, что еще сделать надо и что я мог упустить, а вокруг стонали раненные и лежали мертвые.

«Так, на ворота Кремля караулы надо поставить, чтобы никто не убег и вести раньше времени не разнесли», — мелькнула дельная мысль.

— Эй, Афанасий! — закричал я, оглядывая толпу.

— Туточки я, княже, — спустя пару минут вырос он рядом со мной, уже без оружия, руководя уборкой тел.

— На все кремлевские ворота по десятку выставь, никого не пускать и тем паче не выпускать без моего слова. За этим пусть следит… — И я на секунду задумался, кого бы поставить главным. Взгляд мой упал на Матвея Григорьевича Волынского, который с сыновьями и остатками своей небольшой свиты держался поодаль, но с явным интересом наблюдал за моими распоряжениями.

— Матвей Григорьевич Волынский будет головой, он человек опытный, воеводой в Пскове был, — решил я и указал на него пальцем.

Он сидел на земле рядом с сыновьями. Младший был ранен, рука висела плетью. Волынский, хоть и выглядел изрядно потрепанным после недавней схватки, кивнул, принимая приказ. — Ответ держать передо мной! Да и кого пускать — разберешься, чай не младенчик! — добавил я уже ему лично, чтобы не расслаблялся.

Отдав распоряжения по караулам, я повернулся к своим союзникам, которые участвовали в бою на моей стороне.

Князья Одоевский и Хованский, только что вышедшие из этой кровавой мясорубки плечом к плечу со мной и моими людьми, тяжело дыша подходили ко мне. Их доспехи были забрызганы кровью — и своей, и чужой, — лица распалены боем.

— Вот же Иуда проклятый этот Шуйский! — прорычал Иван Никитич Большой Одоевский, с силой убирая саблю в ножны. — На государя помазанного… такое замыслить и содеять! В голове не укладывается! А ты, князь Андрей, — он смерил меня взглядом, в котором смешались усталость, уважение и некоторая растерянность, — если бы не ты да не полк твой, не знаю, чем бы все это кончилось. Ты один не дрогнул!

— Государь… как он? — обеспокоенно спросил Иван Андреевич Хованский, подходя ближе и заглядывая в сторону, где дед Прохор и мои воины образовали живой щит вокруг раненого Дмитрия.

— Плох, княже, очень плох, — ответил я, голос мой был хриплым. — На голове рана страшная, да и других хватает. Едва дышит. Но он жив. Однако нам нужно не допустить смуты в городе. Пока неясно, кто еще за Шуйского, этого пса смердящего, встанет.

Я обвел их тяжелым взглядом.

— Иван Никитич, Иван Андреевич! Вы видели все своими глазами. Вы сейчас нужны как никогда. Берите своих людей, кто еще на ногах, и немедля объезжайте всех бояр из Думы, кто не здесь оказался, да всех глав приказов! Махом их сюда! Пусть видят, что произошло и кто стоит за правое дело! И главное — о случившемся пока ни слова лишнего! Только то, что изменник Шуйский покусился на жизнь государя, но был отбит верными людьми во главе с князем Старицким. И что государь жив. Понятно? Чтобы паники не было, и слухи не поползли раньше времени. Надо город утихомирить, стрельцов под руку взять, а после уже и объявлять!

Одоевский и Хованский переглянулись. Они понимали, что я, по сути, беру на себя управление ситуацией, и, похоже, не возражали — альтернативы сейчас не было, да и мой решительный отпор Шуйскому произвел на них впечатление.

— Мы все поняли, Андрей Володимирович, — твердо ответил Хованский.

— Ты прав, медлить нельзя. Положись на нас.

— Да поторопитесь! — напутствовал я их. — От вашей расторопности сейчас многое зависит!

Когда они, отдав команду своим уцелевшим людям, поспешили выполнять мой приказ, я снова подозвал полусотника Афанасия.

— Афанасий! — Голос мой звучал хрипло от крика и напряжения.

— Ты человек бывалый, слободы стрелецкие знаешь.

— Знаю, княже, — подтвердил тот.

— Бери пару коней Бутурлина, — кивнул я в сторону Василия, — да еще с пяток людей в подмогу, и немедля скачи в стрелецкие слободы. Найди там сотников и полковых голов. Приведи их сюда. Скажешь, что князь Старицкий зовет первый боярин, по государеву делу великой важности. И тоже о том, что здесь стряслось, до поры молчок! Пусть думают, что просто сбор. И чтобы без бузы там, понял? Нам сейчас единство нужно как никогда.

— Ясно, князь Андрей Владимирович! Мигом обернусь! — Афанасий кивнул и бросился выполнять приказ.

Площадь понемногу очищалась от тел. Мои люди и оставшиеся стрельцы под руководством дьяка Савки, которого я выдернул из толпы и назначил ответственным за учет и порядок, растаскивали убитых и перевязывали раненых. Лекарей все еще не было, и стоны несчастных рвали душу.

Мой взгляд упал на группу воинов, сгрудившихся поодаль. Там лежал Вишка, один из первых моих гороховецких послужильцев, держась за пробитый бок. Рядом Стенька пытался неумело перетянуть ему рану тряпицей. Сердце неприятно сжалось. Эти мальчишки прошли со мной первые бои, делили хлеб и опасности. Их лица, искаженные болью, были мне не чужими. Я быстро подошел к ним.

— Как ты, Вишка? — спросил я, присаживаясь на корточки. — Ничего, княже… выдюжу… — прохрипел тот, пытаясь улыбнуться, но улыбка вышла жалкой гримасой.

— Терпи, воин, — я ободряюще хлопнул его по здоровому плечу. — Лекаря найдем, подлатают. А там и свадебку сыграем, я тебе такую девицу подберу, ух!

Оглядев площадь, я заметил нескольких бояр из числа приспешников Шуйского, которые валялись на земле, кто раненый, кто просто сбитый с ног и испуганный. Некоторые пытались отползти или смешаться с толпой.

— Эй! — крикнул я. Ко мне тут же подскочили несколько сторожей из личного отряда.

— Тех бояр-изменников, что живы остались, немедля связать! Да рты им заткнуть, чтобы не брехали чего не надо! Свалить всех в одно место, под охрану. После допросим, кто и как в этом сговоре участвовал. Нечего им тут рассиживаться!

Мои люди с готовностью бросились выполнять приказ, сгоняя уцелевших заговорщиков, как скот. Рычание и проклятия быстро сменились мычанием, когда им затыкали рты. Среди связанных бояр я заметил знакомые лица — Дмитрия Шуйского и Ивана Шуйского по прозвищу Пуговка. Оба были ранены, но живы. Дмитрий злобно зыркнул на меня. Его брат, Иван, выглядел не лучше, но спеси не убавилось.

Я подошел к ним. Мои сторожа, что их связывали, расступились.

— Ну что, князья? — усмехнулся я, глядя им в глаза. — Не вышло вашего дела? Решили на государя руку поднять, кровью царской умыться?

Дмитрий Шуйский сплюнул кровью себе под ноги.

— Вор ты! Самозванец! Пригрелся у другого вора на груди! — прохрипел он, пытаясь вырваться из веревок. — Мы за веру истинную! А ты… ты продался ляхам вместе со своим вором!

— Заткнись, собака! — рявкнул я, и мой голос эхом пронесся над площадью. — За веру они! А сами царя законного и помазанного убить пытались! Это, по-вашему, вера? Кровью своей умоетесь за такие слова и дела!

Иван Пуговка, который до этого молчал, скрипя зубами, вдруг подал голос, полный яда:

— Недолго тебе, выскочка, радоваться! Придет час, и тебя на кол посадят, как пособника антихристова! Москва не простит поругания!

— Рты им кляпами заткнуть покрепче! — приказал я своим людям, не желая больше слушать бредни. — И этих — особо сторожить. Они нам еще много интересного расскажут, когда время придет. А пока пусть посидят, подумают о своих грехах.

Мои воины тут же исполнили приказ, и вопли Шуйских потонули в мычании. Презрительно глянув на поверженных врагов, я отвернулся. Их судьба решится позже, если доживут. А сейчас были дела поважнее.

«Нужно что-то делать с ранеными, — снова вернулась неотступная мысль. — И с Дмитрием…» Я подошел к месту, где лежал царь. Дед Прохор неотлучно находился рядом.

— Как он, деда?

— Так же, внучек. Еле дышит. Не приходит в себя, — покачал головой Прохор. — Без лекаря тут никак.

Я выругался сквозь зубы. Где же эти лекари, когда они так нужны! В этот момент со стороны дворца послышались громкие крики и звуки учащающейся стрельбы. Кажется, мои дядья нащупали осиное гнездо Василия Шуйского. Я обернулся к дворцовым воротам, рука сама легла на эфес сабли. Нужно было заканчивать это дело.

— Деда, остаешься здесь за главного на охране государя, — твердо сказал я. — Я — во дворец. Помогу нашим. Пора эту гадину Шуйского из норы вытащить.

Прохор только молча кивнул, его старые глаза сурово блеснули. Он все понимал без слов. Я подозвал Елисея и сторожей, включая Прокопа, который уже успел перевязать какую-то царапину.

— За мной! Посмотрим, как там наши дядья управляются!

И мы ринулись во дворец.