Начальник Культуры

Глава 14

Аветик плавно подрулил к крыльцу Дворца культуры. Машина ещё не успела полностью остановиться, как я уже выбрался наружу, вдохнув прохладный воздух.

По обе стороны от входа в Дворец культуры стояли накрытые белыми скатертями столы, на которых красовались свежие беляши, чебуреки, румяные пирожки и пластиковые стаканы с горячим чаем.

Рядом уже выстроилась очередь, люди протягивали руки, брали угощение, тут же откусывали, жмурясь от удовольствия. Кто-то недоверчиво спрашивал, сколько стоит, но в ответ получал улыбку и покачивание головы.

— Это угощение от магазина «Продукты24»! — гордо объявлял тогда молодой парень, одетый в куртку с логотипом заведения Аветика.

Комиссия на мгновение замедлила шаг. Лев Сергеевич повернул голову к столам, прищурился, оценивающе оглядывая еду.

— Беляши-то аппетитные… — пробормотал он, словно размышляя вслух. — А почем?

— Бесплатно! — с улыбкой ответила девушка, раздающая угощение.

Члены комиссии переглянулись, на лицах отразилось лёгкое удивление. Эдуард Михайлович хмыкнул, словно услышав что-то необычное, Клара Робертовна чуть приподняла бровь, а Ольга Васильевна, не выказывая эмоций, заметила сдержанным, но явно одобрительным тоном:

— Великолепная организация.

Перед зданием Дворца культуры собралось гораздо больше народа, чем можно было ожидать. Люди стояли плотными группами, оживлённо переговаривались, кто-то жестикулировал, рассказывая последние новости, кто-то просто курил, лениво выпуская дым в воздух.

— Я больше всего хочу посмотреть «Блестящих»! — заявил мужчина в синем пуховике, обращаясь к своему приятелю.

— Ты что, старик, «Король и Шут» — вот ради кого сюда стоило идти! — возразил тот, поднимая воротник от ветра.

— А мне Кузьмина подавай! — с ухмылкой вставил третий, пожилой мужчина с седыми висками.

У самых дверей толпились подростки, с горящими глазами заглядывая в окна, пытаясь разглядеть сцену. Женщины постарше, закутавшись в платки, оценивающе осматривали толпу, наверняка решая, кто из пришедших ведёт себя пристойно, а кто нет.

— Сколько народу! — удивился Лев Сергеевич, обстоятельно осматривая толпу.

Я тоже оценил ситуацию. По одежде, лицам, манере держаться было видно, что сюда приехали не только местные.

— Тут не только городские, — подтвердила Клара Робертовна, с профессиональной наблюдательностью изучая аудиторию. — Из деревень тоже приехали.

Ольга Васильевна стояла чуть поодаль, молча наблюдая за происходящим. Лицо её оставалось невозмутимым, но по тому, как она поправила перчатки, было понятно — она оценила масштаб события.

— Ажиотаж немалый, — всё-таки вслух заметила она, слегка поправляя шарф.

— Если концерт будет таким же, как ужин, то я даже не против, — хмыкнул Эдуард Михайлович, задумчиво разглядывая фасад ДК, словно прикидывая уровень подготовки.

Я обернулся к Аветику:

— Спасибо за приём. Всё было на высшем уровне.

Тем временем члены комиссии задержались у столов с угощением. Лев снова скосил взгляд на беляши, раздумывая.

— И что, прямо бесплатно? — переспросил он, словно всё ещё не веря.

— Совершенно! — подтвердила девушка, подавая ему горячий чебурек.

Он взял, откусил, довольно поднял большой палец.

— Вкусно, — сказал он с явным одобрением.

Я пригласил комиссию зайти внутрь. Как только мы поднялись по ступеням, из дверей Дворца культуры буквально вылетели Таня и Дима. Они двигались быстро, слаженно, но нервы у обоих явно были натянуты, как струны.

Дима на ходу поправил рубашку, Таня кинула быстрый взгляд на часы с полифонией, которые мигали синим светом на её запястье.

— Максим Валерьевич, всё под контролем! — выпалил Дима, вытирая рукой вспотевший лоб. — Звук проверили, артисты на местах, зал битком! Уже приставные стулья ставим!

— Карл Игоревич вжился в образ так, что даже грим уже не нужен, — добавила Таня, ухмыляясь.

— «Блестящие» тоже готовы, ждут выхода, — подхватил Дима.

Из гримёрки в этот момент раздался грохот, словно упал стул или кто-то споткнулся. Таня и Дима одновременно вздрогнули, но тут же вернули взгляды ко мне, явно надеясь, что я не заострю на этом внимания.

Я перевёл взгляд на Таню, ожидая объяснений.

— Так их же трое? — спросил я, указывая на список выступающих.

Она пожала плечами, но по глазам было видно, что объяснять она ничего не хочет.

— А у нас дуэт, — ответила она таким тоном, будто это было очевидно с самого начала.

Вдалеке запищал чей-то мобильник, из динамика раздалось полифоническое «Малиновое вино». Пока Таня и Дима рассаживали комиссию, я направился за кулисы. В узком коридоре, ведущем к гримёркам, меня уже ждал Павел Аристархович.

Он выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Лицо его было бледным, руки нервно мяли платок, а глаза метались по сторонам, словно он искал возможность сбежать.

Увидев Ольгу Васильевну, он вдруг замер, тихо выдохнул и, забыв обо мне на секунду, пробормотал:

— Господи… не думал, что будет она.

Я нахмурился, чувствуя подспудное напряжение в его голосе.

— В смысле? Почему это?

Директор вздрогнул, осознав, что сказал это вслух, огляделся и быстро зашептал:

— Да она настолько жёсткая, что после её проверок всегда кого-то увольняют. Всегда!

Я задумчиво перевёл взгляд на комиссию.

— Ничего, справимся. Думаю, смогу найти с ней общий язык.

Павел тяжело вздохнул, он явно сомневался в этом.

Он нервно сглотнул, шагнул ко мне ближе и быстро, почти на одном дыхании, выпалил:

— Максим Валерьевич, у нас проблема.

Я остановился, в голове проскользнуло мгновенное «Что ещё?», но не стал показывать своего напряжения, а просто вопросительно посмотрел на него.

Павел снова оглянулся, словно боялся, что кто-то подслушивает, затем понизил голос.

— С панками вашими.

Я тяжело выдохнул.

— Что с ними?

— Один уже готов. Напился в хлам, валяется в гримёрке.

Я прикрыл глаза, досчитал до трёх, затем развернулся и быстрым шагом направился к гримёрке.

Стоило открыть дверь, как меня окутал густой запах перегара, лака для волос и чего-то едкого, возможно, остатков сценического грима.

На диване, раскинувшись во весь рост, лежал один из добрых молодцев. Его футболка была измазана чем-то липким, лицо лоснилось, а блаженная улыбка ясно давала понять, что он совершенно не осознаёт, что скоро должен выйти на сцену.

Рядом сидела Люда, привычно скрестив руки на груди. В её взгляде читалось что-то среднее между раздражением и смирением.

Она лениво посмотрела на меня и, даже не вставая, сухо бросила:

— Нет, это бесполезно.

Я сдвинул брови, осматривая ситуацию.

— Что он пил?

Из угла раздался голос сценического работника, который всё это время молча наблюдал за ситуацией.

— Самогон.

Я медленно кивнул, мысленно прикидывая последствия.

— Без него выступить можно?

— Нет.

— Почему?

— Гитары нет. А у нас живой концерт!

Я скользнул взглядом по панку, затем на его сценический костюм.Картина сложилась мгновенно, и я развернулся к Павлу.

— Хрен с ним, давай костюм.

Павел моргнул, словно не сразу понял, что я сказал.

— Что⁈

— Я выступлю.

Люба тихо фыркнула, прикрывая рот рукой, чтобы не расхохотаться вслух. Павел растерянно подошёл к вешалке, достал кожаную косуху и протянул мне.

— Ты… серьёзно?

Я накинул её на плечи, затем притянул к себе зеркало, поправил волосы и оценил отражение. Чёрная куртка, рваная футболка, узкие джинсы.

— Ну? — спросил я у Павла.

Он долго молчал, затем покачал головой и выдавил:

— Начальник культуры в образе панка… Это, конечно, сильно.

Я усмехнулся и застегнул молнию.

— Вот и посмотрим, что комиссия скажет.

Нарядившись, я выглянул из-за кулис.

Зал был полон до отказа. Люди усаживались, кто-то ещё пробирался в ряды, пытаясь найти место получше, кто-то поправлял одежду, шептался с соседями, обсуждая, чего ждать от концерта.

В воздухе витало особое напряжение, смешанное с предвкушением. Толпа оживлённо переговаривалась, но в голосах слышалась нетерпеливость.

Где-то в глубине зала раздался недовольный голос:

— Ну что, когда уже начнётся⁈

— Говорили, будет концерт года, а пока только сидим и ждём, — ответил кто-то с задних рядов, зевнув.

Я скользнул взглядом по первому ряду, где расположилась комиссия. Ольга Васильевна держалась прямо, руки спокойно сложены на коленях, лицо абсолютно невозмутимое. Но она не просто ждала, а внимательно наблюдала, оценивая всё происходящее.

Клара сначала делала пометки в блокноте, но теперь отложила ручку, видимо, решив увидеть всё собственными глазами, а не фиксировать факты вслепую. Лев выглядел расслабленным, он откинулся на спинку кресла, лениво разглядывая толпу.

Эдуард держался иначе. Он сел прямо, сцепил пальцы в замок, на лице играла лёгкая усмешка. Было видно, что он относится ко всему скептически, но в то же время не теряет интереса.

Всё должно было начаться с минуты на минуту. По залу пробежала лёгкая волна шепотков — люди чувствовали, что вот-вот что-то произойдёт. Свет постепенно приглушили, накрывая зал мягким полумраком. Гул голосов начал затухать, словно кто-то невидимый медленно убавлял звук окружающего мира.

Занавес дрогнул, едва заметно колыхнулся, будто вздохнул перед тем, как раскрыться.

Сначала послышался приглушённый шум аппаратуры, затем раздался первый аккорд гитары, пробежавший по воздуху вибрацией напряжённого ожидания.

На сцене вспыхнули софиты, высвечивая силуэт в мягком золотистом свете. Таня уверенной походкой вышла вперёд, плавно ступая по старым досками сцены. В руках она держала микрофон, чуть склонив голову, будто давая зрителям возможность ощутить момент.

Гул в зале замер на полуслове, голоса схлынули, оставив лишь приглушённый шёпот. Таня оглядела зал, задержав взгляд на первых рядах, где сидела комиссия, затем на последних, куда со сцены едва доходил свет. Выдержав короткую паузу, она поднесла микрофон ко рту, голос её зазвучал уверенно, ровно, без малейшей дрожи.

— Дорогие друзья! Добро пожаловать на наш концерт!

Зал ожил мгновенно. Кто-то начал хлопать, кто-то одобрительно загудел, а кто-то уже переглядывался с соседями, обсуждая, что будет дальше. Таня помедлила, позволяя этой волне пройти по залу, затем продолжила:

— Сегодня вас ждут яркие номера, любимые песни и, конечно, незабываемые эмоции!

Толпа встрепенулась ещё больше.

Кто-то громко крикнул «Блестящие!», из задних рядов прокатился раскатистый «КИШ!», кто-то едва слышно пробормотал: «Главное — чтоб живой звук».

Таня улыбнулась, поднимая ладонь, давая понять, что вот-вот объявит первый номер.

— И первым на этой сцене для вас выступит Владимир Кузьмин с композицией «Симона»!

В тот же миг раздались первые аккорды. На сцену уверенно вышел «Кузьмин». Чёрная кожаная куртка, свободная рубашка с открытым воротом, гитара перекинута через плечо — он двигался легко, свободно, словно родился на сцене.

Первые аккорды дрогнули в воздухе, гитара запела.

— Симона… О-о-о…

Голос заполнил собой весь зал, легко и мягко ложась на музыку. В первых рядах кто-то качнул головой в такт, кто-то тихо подхватил слова, а кто-то просто закрыл глаза, погружаясь в ностальгию.

— Я с ума схожу… Но всё же жду…

В дальних рядах уже разошлись — несколько человек громко за тянули припев, будто не могли удержаться.

Я мельком посмотрел на комиссию. Ольга Васильевна не сводила глаз со сцены, но лицо её оставалось абсолютно невозмутимым.

Когда прозвучали финальные аккорды, Карл шагнул вперёд, перехватил гитару поудобнее, и выдал яркое, звонкое соло, от которого зал буквально взорвался овациями.

Кто-то свистнул, кто-то кричал восторженное «Браво!». Наш «Кузьмин» довольно улыбнулся, поклонился, затем развернулся и ушёл за кулисы.

Зал аплодировал стоя, когда Таня снова вышла на сцену.

— А теперь встречайте — легендарный хит «А я всё летала»!

На сцену вышли Вероника и Лариса. Блестящие топы, короткие юбки, высокие хвосты с аккуратными локонами.

— А я всё летала-а-а!

Голос разнёсся по залу, и публика подхватила припев. Кто-то поднимал руки вверх, кто-то приплясывал на месте, а женщины в зале переглядывались, напевая вполголоса.

В первом ряду Лев Сергеевич даже негромко рассмеялся.

— Неожиданно, но бодро, — заметил он, одобрительно кивая.

Когда песня закончилась, зал буквально взорвался овациями. Я наблюдал за всем из-за кулис.

Теперь на сцену должна была выйти наша так называемая панк-группа. Я поправил косуху, огладил футболку, ещё раз оценил свой внешний вид в зеркале.

Чёрная куртка, рваная футболка, узкие джинсы. Бдительный тоже готов. Ну что может пойти не так?

— Ну что, понеслась? — услышал я голос Бдительного за спиной.

Он подошёл ближе, похлопал меня по плечу.

— Красавец, Максим Валерьевич, всё будет чётко.

— Проследи, чтобы остальные панки не нажрались. — строго сказал я. — Где чекушка самогона?

Бдительный нахмурился.

— Без понятия.

— Иди узнай.

Он поспешил в коридор и буквально через несколько секунд замер на месте. Я вышел следом и увидел картину:

Рубанов стоял в коридоре, скрестив руки на груди, и о чём-то негромко говорил с покачивающимся панком. Тому же явно было не до разговора — он пытался удержать равновесие, но бутылку из рук не выпускал.

Заметив меня, он резко шагнул в сторону, промямлил что-то невнятное и поспешно исчез за углом.

Я схватил бутылку, забрав её у него на ходу. Рубанов ухмыльнулся.

— Ну и что здесь происходит? — спросил он, его взгляд плавно скользнул по мне, задерживаясь на косухе, рваной футболке, цепях. — Ну-ну… Максим Валерьевич, вы сегодня прямо блещете. Решили впечатлить комиссию?

Я медленно поправил манжеты, не сводя с него взгляда. Рубанов сделал шаг ближе, голос его звучал с ленивым нажимом:

— Так вам, наверное, стоит прописать себе гонорар, — усмехнулся он, не спуская с меня глаз. — Финансовый разрыв-то приличный. С таким можно и настоящего Горшка приглашать.

Я спокойно выдержал его взгляд, ни единым движением не выдавая, что внутри уже всё сложилось в чёткую картину.

Он мне споил панков. Намеренно.

— Вы бы не влезали, — сухо сказал я.

Рубанов замер на долю секунды, затем лёгкая ухмылка вернулась, но теперь в ней чувствовалось раздражение.

— Ну-ну… — медленно бросил он, развернулся и ушёл, оставляя после себя ощущение ледяного сквозняка. А из зала донёсся звонкий голос ведущей, перекрывая приглушённый гул толпы.

— Встречайте — группа «Король и Шут»!

Ответом стал мощный рёв публики, прокатившийся по залу раскатистой волной. Кто-то захлопал в ладоши, кто-то свистнул, а с последних рядов донеслись восторженные выкрики. Люди оживились, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть выход музыкантов. Для них было неважно, что все это — лишь пародия, они хотели веселья.

За кулисами панки двинулись к сцене, но я сразу заметил неладное. Вокалист, тот самый, что исполнял роль Князя, заметно пошатывался, его шаги были неуверенными, движения замедленными. Глаза стеклянные, зрачки расфокусированы, он едва держался на ногах.

Толпа пока не осознала проблемы, но я уже понимал, что сейчас это самое «что-то» пойдёт не так. Ощущая вибрацию басов, уже заполняющую зал, я твёрдым шагом вышел на сцену.

Прожекторы вспыхнули ослепительным светом, ударив прямо в лицо, заставляя на мгновение прищуриться. Гитары взяли первые аккорды, но зал вдруг стих, будто ощущая что-то необычное.

Я перевёл взгляд на первый ряд, где расположилась комиссия. Ольга Васильевна улыбнулась мне уголками губ.

Толпа оживилась, кто-то закачался в такт, кто-то начал выкрикивать слова поддержки.

— Играем «Прыгну со скалы»! — объявил в микрофон Бдительный в образе Горшка и покосился на нашего «Князя».

Тот пошатнулся, его движения стали хаотичными, он распахнул рот, сделал вдох… и замер.

Пауза затянулась. Гитары продолжали звучать, но голоса не было.

Толпа начала переглядываться, люди наклонялись друг к другу, шептались. В первых рядах кто-то приподнялся со стула, пытаясь разглядеть, что происходит на сцене.

Глаза у «Князя» были мутные, словно в странных линзах с огромными зрачками, губы двигались беззвучно, он едва стоял на ногах.

— Чего молчит⁈ — раздалось с дальних рядов. — Он что, забыл слова⁈

— Да ну, ребята, он же просто в хлам!