Начальник Культуры

Глава 1

— Одну секундочку, Максим Игоревич, тут небольшие технические неполадки! — прощебетала молоденькая, но грудастая секретарша, мелькая в окошке видеоконференции.

На мониторе моего компьютера в «Скайпе» зависал региональный министр природных ресурсов и экологии Голиков, тщетно пытаясь включить видео.

— Леночка, «Скайп» для дебилов и пенсионеров! — выдал он, не знаю, что я его уже слышу. — Все давно на «Зуме» работают! Кто только эту хрень придумал… Лен, этот старикан меня слышит? Можешь ему сказать, что связи нет?

Глаза у Леночки расширились, как у кролика перед удавом. Она-то понимала, что сболтнул министр лишнего, но обратно слова не засунешь.

— Старикан слышит, — сообщил я ровным голосом, наблюдая, как Голиков вздрогнул. — Так что давай, не тяни кота, включай камеру.

Наступила зловещая тишина. Поле на экране пару секунд оставалось черным, а затем появилось изображение в диалоговом окошке министра. Лицо Лёни Голикова, в просторечии — Хряка, заполнило весь кадр. Щёки красные, как у разрезанной свёклы, лоб блестит от пота, хотя мужик вещал с улицы, а на дворе мороз. Глазки метались туда-сюда, мозги работали в аварийном режиме. Видно, сообразил, что влип.

— Простите, господин временно исполняющий обязанности губернатора, тут интернет плохой, и старикан — это я не про вас, а, кхм, про свой телефон. Можете у Елены спросить, я его так называю, — замямлил он, пытаясь меня поддеть этим самым «врио». Наивный. Не он первый, не он последний.

Я усмехнулся.

— Ничего, Голиков, и тебя вылечим. Объект показывай.

Меня перекинули в этот край меньше месяца назад. Старый губернатор благополучно задвинулся на пенсию с инсультом прямо в кресле. Борясь с проблемами в своём регионе, по неосторожности чуть не попал в список Форбс. За долгие годы у власти он сумел не только вырастить внуков за границей и сколотить себе миллионные счета, но и довести регион до состояния мертвой зоны. У него было всё — кроме желания хоть что-то делать. А главное, за ним осталась гнилая, коррумпированная система, которая только и ждала, что я приеду, кивну головой и продолжу играть по старым правилам пилить бюджет и рубить откаты.

Но тут они просчитались. Потому что я был не из тех, кто позволяет себе расслабиться в кресле и писать мемуары. Я сюда пришёл разобраться с кризисной ситуацией в регионе. И если местные чинуши думали, что смогут продолжать дурить народ и растаскивать казну, то они очень скоро узнают, что новый губер в их игры не играет. Все они мне напоминали гастрбайтеров: и те, и те пересылают деньги детям заграницу.

— Одно мгновение! — наконец, послышался голос Хряка, выдернув меня из раздумий.

Голиков потопал к объекту. Несколько секунд я слышал его тяжёлое дыхание, топот по снегу и хруст замёрзших ледышек под подошвами. Объект был из проблемных — местный химзавод одного местного олиграха тихо сливал отходы в реку, годами отравляя воду, а отчёты чиновников привычно врали, что всё давно исправлено. По бумажкам, представленным Хряком, выходило, что проблема решена, а предприятие заплатило штраф. Я в такие сказки не верил, поэтому отправил министра снимать мне видеоотчёт с места. Сам бы поехал, но простудился и весь день держался на таблетках от высокой температуры.

— Так-с, пришли, — задыхаясь от лишнего веса, прохрипел Леня Хряк.

Камера повернулась к реке, берег усыпан снегом, на воде массивный пласт льда.

— Вот, Максим Игоревич! — бодро затараторил Хряк. — Как видите, труба, по которой отходы попадали в реку, благополучно ликвидирована! Нет ее здесь больше. Экологической обстановке нашего региона больше ничего не угрожает!

Я молча смотрел в экран. Министр слишком быстро убрал камеру от берега. В кадре мелькнул его дорогущий внедорожник и…

— Погоди-ка, картинку верни, — приказал я, уловив на секунду странный снежный холм вдалеке.

Повисла тишина. Леня не двигался, как школьник, пойманный с сигаретой за углом. Через пару секунд на экране снова появилась его тревожная рожа.

— Слушаю вас, Максим Игоревич.

— Да не на себя смотри, к берегу камеру поверни.

Телефон в его руках задрожал, чинуша явно осознал, что попался. Он повернул камеру туда, куда мне показывал сначала. Там никакого снежного холма не было.

— А теперь, Дэвид Копперфильд, развернись ровно наоборот с камерой, — твёрдо проговорил я.

— Максим Игоревич, тут холод, минус двадцать! Я так вслед за вами слягу! Ну и вы хорошо подумайте. Я-то человек подневольный, как скажете, так и сделаю, но вам потом с Владленом Ефимовичем разговаривать. У нас не принято…

Владлен, местный олигарх, явился в первый же день моего назначения. Говорил красиво, улыбался, а между строк дал понять: не лезь, и мы с тобой договоримся. Вчера он повторил это предложение — закрыть глаза на сброс отходов. Дескать, утилизация дорогая, проще заплатить штраф. Но я договоров на таких условиях не заключаю. Тем более, когда деньги у этого деятеля водятся немерено, а чуть ужаться в тратах он не хочет.

— Поворачивай, кому говорю! — повторил я.

Телефон задрожал ещё сильнее, Леня фоном беспокойно захрюкал, как настоящий хряк. Но мои приказы не обсуждаются. Камера нехотя двинулась в сторону, и я увидел снежную гряду, поднявшуюся примерно на метр.

— Ну-ка, Лень, вон к той возвышенности подойди. Да, к той, что колбаской лежит.

— Не вижу… А-а, вы про это! Сугроб, Максим Игоревич! Видать, снегом тут всё… припорошило.

— Подойди, говорю, — я стукнул кулаком по столу.

Получилось не так эффектно, как если бы вживую, но Хряк понял намёк. Нехотя двинулся к гряде и неуверенно начал разгребать снег. Ну как разгребать — лениво теребить снежную корку, изображая деятельность. Пока я снова не прикрикнул. Под сугробом блеснула ржавчина. Труба. Та самая труба. Владлен, конечно, постарался: рабочие отрезали выходную часть и присыпали всё снегом. Но вот убрать стык старого металла с берегом времени не хватило. Отходы пока не сливали, потому что знали, что я проверю, а после бы опять взялись за свое.

— Это что? Голиков! я тебя спрашиваю, документоид ты канцелярский.

— Максим Игоревич, это недоразумение! Я найду прораба и спрошу, как так получилось!

— Леня, заявление по собственному — мне на стол. Всё.

— Максим…

— Если через два дня я приеду, а труба будет там же — пеняй на себя. Одним увольнением не отделаешься.

Я отключил связь. Дебилы, блин, сказочные. Сделают всё, чтобы ничего не делать. Только вот я им эту халяву закончу.

Я прекрасно понимал, что лёгкой прогулки не будет. Ещё при назначении ожидал, что разбор полётов окажется интересным. Теперь осталось понять глубину разложения местного кабинета министров. Потому что рыба гниёт с головы, а здесь, похоже, давно уже не рыба, а разложившийся крокодил.

Вчера я попросил министров отчитаться за работу при прежнем губернаторе, а сегодня обзванивал их по видео. Очередь дошла до министра по физической культуре и спорту.

— В регионе открыты два десятка футбольных полей, три десятка спортивных площадок! — бодро начал министр, включая демонстрацию экрана. Фотоотчёт засиял на дисплее: счастливые дети, современные поля, радостные тренеры. Красота!

Я мельком пробежался по снимкам и завис. Что-то тут было не так. Один кадр: улыбающийся футболист с мячом, показывает большой палец. Второй: гимнаст на брусьях. Я бросил взгляд на сумму с семью нулями, выделенную на проекты, и глубоко вдохнул.

— Все объекты сданы в срок, приняты мною лично! — гордо заключил министр.

Я чуть склонил голову.

— Олег Александрович, пролистай-ка пару кадров назад.

Министр щёлкнул мышкой.

— Вот это, — я кивнул. — Кто на снимке?

— Э-э… ученик 11 «Б» класса, 5-й школы… Спортсмен, отличник! — начал заикаться министр.

— Хорошо. А теперь пару кадров вперёд.

— Ну… какой-то иностранный студент из Африки…

Министр спорта мгновенно свернул презентацию, и на экране появилось его загорелое лицо. В нашу лютую зиму такой загар можно получить только на Мальдивах или Канарах. У меня перехватило дыхание — от смеха или злости, сам не понял.

— Олежка, ты идиот, или прикидываешься? — вздохнул я.

— С чего вы взяли, Максим Игоревич?

— Значит, точно идиот.

— Почему⁈

Я ткнул пальцем в экран:

— Потому что на первом фото Криштиану Роналду. А на втором — Усейн, мать его, Болт!

Министр моргнул.

— Какой Болт?..

— Анкерный, Олег! Ты хоть бы водяные знаки замазал!

Действительно, на снимках красовались логотипы фотостока. Этот талантливый физкультурник просто скачал из интернета картинки футбольных полей и выдавал их за реальные проекты.

Я выдохнул. На что они вообще рассчитывали? Что я тут на пару дней? На недельку? Лицо министра вытянулось, но он всё ещё изображал невинное недоразумение.

— Олег, знаешь, что такое канцелярская гниль? Это когда бюджет освоен, а результата ноль. Вот ты сейчас живой её пример.

Министр попытался блеять что-то про «исправим», но я уже устал.

— Короче… Заявление мне на стол. А подпишу его или нет — зависит от твоей прыти, которую ты проявишь для исправления ситуации.

Конечно, оставлять в аппарате я его не собирался, но пусть подсуетиться напоследок, побегает. Хотел еще его отчихвостить, но связь прервалась. Повезло ему…

Я потёр виски.

— Лена, подключай Кинчева! Может, хоть у него голова на плечах есть.

Мне хотелось выслушать министра культуры. Надежда умирает последней, должен же быть хоть один лучик света в этом царстве чиновничьего беспредела. Секретарша, однако, тянула. Несколько раз открывала рот, но осекалась.

— Максим Игоревич, только вы, пожалуйста, не злитесь на меня, ладно?

— Чего стряслось? — нахмурился я.

— Виктор Дмитрич просил передать, что он отчитается потом, ему сейчас некогда, он готовится в командировку, — наконец, выдавила из себя Лена.

— Командировку? — я вскинул бровь. Что-то я не припоминал, чтобы подписывал министру культуры какие-то командировки.

Лена вывела на экран скан приказа. Я вчитался, чувствуя, как от прочитанного у меня начинается изжога. Командировка значилась в Канны, с проживанием на двоих в самом дорогом отеле Франции «Мартинез».

— Это вообще что⁈

— Командировка для участия в форуме «Обсуждение влияния глобального потепления на популяцию капибар», — прошептала секретарша.

Я моргнул. Потом ещё раз.

— Чего, на хрен⁈

— Простите, но прошлый губернатор всё подписал… — замялась Лена.

Я глубоко вдохнул и рявкнул:

— Отменить! Какие, на хрен, Канны! К хренам капибар, нам тут своих оленей хватает!

Лена сжалась в кресле. Я успокоился, понимая, что девчонка-то ни в чём не виновата. Но и отпускать рано — в последний момент я смекнул поинтересоваться, кто второй командированный участник этого увлекательного форума.

— Я… — пропищала секретарша, втягивая голову в плечи.

Я тяжело вздохнул. Нет, я всё понимаю. Не первый день в политике, сам министерское кресло занимал. Без вольностей не работает никто, это как компенсация за вредность. Но это⁈ Это не вольности, это уже тотальная халтура и беспредел!

Эти хорьки берегов не видят, а я что? Закрывать глаза на произвол я не собирался.

Мы для кого работаем? Для людей! А людям при таком подходе ничего не доставалось. Кроме жалоб и пустых обещаний.

Я глубоко вдохнул и выдал:

— Лена, с помощником соедини. Давай-ка мы их всех прямо сейчас в администрации соберём!

Пусть объясняются, а то, может, сразу билеты до Магадана выписывать?

Я намеревался вызвать всех министров к себе на ковер и устроить хорошую выволочку. Либо они корректируют свой подход, либо поедут не на Канары и не в Канны, а посевернее. Скандал будет жуткий, вся пресса на уши поднимется, но я от своего не отступлю. И ещё эти товарищи пытаются мне лапшу вешать!

Послышались гудки, а затем раздалось «алло» моего помощника. На фоне играла громкая музыка, дыхание помощника мне показалось учащенным.

— Ты где? — строго спросил я.

— Отъехал за бумагой!

— К черту бумагу, двадцать минут, чтобы заехать за мной, и поедем в администрацию.

— Не могу, Максим Игоревич! Не успею… Я уже бумаги набрал, еду….

— Яша, ты скоро там? — фоном послышался закулисный женский голос.

— Ты охренел? — спросил я.

— Не слышу, Максим Игоревич, вы пропадаете, — помощник попытался воспользоваться старым как мир способом, вот только со мной такие фокусы не пройдут.

— А теперь послушай меня внимательно, Яша, — процедил я. — Если хочешь трахать баб, тебе этого никто не запрещает, хоть гарем собери и каждую по очереди. Но сначала спрашиваешь — можно я отдохну, Максим Игоревич, не принесёт ли нам такой отдых вреда? Не придется ли Максиму Игоревичу потом перед избирателями краснеть? Всё понятно, Яша⁈

— П-понятно… — заикаясь, ответил помощник, язык у него заплетался. — Марина, отвали, не до тебя сейчас.

— Хорошего тебе отдыха.

— Я уже еду, М-максим…

— Я тебе приеду, ты же с трудом языком ворочаешь!

Я отключил звонок. Помощника тоже поменять надо. Парень он простой, но уж больно врать пристрастился. Тут весь рассадник выкашивать надо. Напалмом выжигать.

Голова раскалывалась. А тут ещё секретарша сообщила, что остальные министры просят перенести отчёт на следующую неделю и приехать никак не могут. Не знаю, как было принято при прежнем губернаторе, но меня такой подход категорически не устраивал. Свои выводы я сделал, и решение будет непопулярным. Мне нужна команда исполнителей, у которой будут гореть глаза, а душа — болеть за дело. Ну нет понимания у людей, что если в стране всё будет хорошо, то и у них стабильность будет. Работать, правда, для этого нужно… а работать мало кто любит.

Несмотря на высокую температуру, я всё-таки решил ехать в администрацию и там немедленно начинать готовить материала к их устранению, и после и к увольнение. Для начала вызову всех по одному и предложу по собственному. Если будут артачиться, соберу материалы в прокуратуру. Конечно, прокурор тоже у кормушки, скорее всего. Как отбить охоту воровать у крупных чиновников? Трудно, если они охотятся с судьей и прокурором. Но копию-то я направлю в Москву. Им придётся принимать меры, а Следственному комитету — возбуждать дела. Они полагали, что я не полезу со своим уставом в чужой монастырь. Лазили уже и не раз.

Накинув пальто, я вышел из квартиры и спустился к автомобилю, обматывая шарф вокруг шеи и натягивая меховую ушанку. Я на минуту застыл на крыльце подъезда, окидывая взглядом тайгу, раскинувшуюся на горизонте. Такая страна, такие богаства. Эх… Я попытался вдохнуть здешний девственно-чистый воздух полной грудью, но толком не насладился, потому что с утра у меня был заложен нос.

Водителя я на сегодня отпустил, так как думал, что никуда не поеду, поэтому за руль садиться придётся самому. Правда, от сотрудников службы безопасности не отделаться. Те, как тени, последовали к своей машине сопровождения.

Рядом с моим автомобилем на столбе электропередачи электрики чинили проводку. Я, пока шёл к машине, ежась от холода и кутаясь в пальто, наблюдал за тем, как идут ремонтные работы. Ветер был жуткий, благо не метель.

Электрики перематывали изолентой трухлявую проводку, держащуюся на одном честном слове. Ставил стяжки и хомутики.

— Здорово, мужики! Здесь бы новые провода поставить, развалится же, недели не пройдёт, — сказал я, видя, как те изо всех сил стараются сделать из говна конфетку.

Вот только первый же порыв ветра — и линию опять оборвёт. Меж тем я помнил, что, судя по отчётам ЖКХ, на обновление проводки было выделено несколько миллионов рублей из бюджета в рамках ежеквартального обслуживания. Конечно, на деле никто ничего не обновлял и обновлять не собирался.

— Так денег нет на новое, поэтому работаем с тем, что есть, — обернулся ко мне один из электриков.

Его лицо из-за сильного мороза было спрятано за повязкой, но мне оно на миг показалось знакомым. Точно, так похож на одного из охранников, что сопровождали олигарха на вчерашние встречи… родственник, наверное. Я сбился с мысли, чувствуя, что наступил во что-то мокрое. Обернулся и увидел у правого колеса машины лужу какой-то жидкости. То, что это бензин, было несложно догадаться — при минус двадцати градусах он не замерзал. Мне пробили бензобак. Странно, что запах не почуяла служба безопасности.

Боковым зрением я увидел, как кран, на подъёмнике которого стоял электрик-охранник, тронулся и поехал прочь. А один из проводов, подхваченный порывом ветра, сорвался и полетел вниз. Я от неожиданности глотнул холодного воздуха и зашелся в кашле. Оголённый провод упал в лужу бензина, тот вспыхнул — и пламя метнулось к бензобаку.

Вспышка.

Прогремел взрыв.

Было не больно, боль я просто не успел почувствовать. Ощущение было странным, я никогда такого не испытывал — и, наверное, не испытаю вновь.

Потому что я умер. И последней мыслью стало, что мне обидно. Нет, не за себя, за державу, как говорится, обидно. За мою любимую Родину…